Немолодая для дракона

Дверь открылась.

Она вошла. Медленно. Осторожно. Как будто входила в логово зверя. И… она была права.

– Я… снова видела вашу дочь, – сказала она. Её голос был ужасен. Хриплый. Сломанный. Но в нём не было страха. Только… решимость.

Я не ответил. Я просто смотрел. Ждал. Готовый к отпору.

– Она просила передать вам… кое-что. То, что знает только она… и вы, – продолжала она. Её глаза… они смотрели прямо в мою душу. Не осуждающе. Не жалостливо. Просто… видели.

Я почувствовал, как внутри всё сжалось. Как будто кто-то схватил моё сердце ледяной рукой.

– Что? – выдавил я. Почти неслышно.

Она сделала шаг вперёд. Ещё один. Она стояла теперь так близко, что я чувствовал её дыхание. Чувствовал её боль. Её потерю. Её… силу.

– Тайная Пещера Улиток, – произнесла она. Чётко. Ясно. Без запинки.

Мир… взорвался.

Не снаружи. Внутри. В моей голове. В моём сердце. В каждой клетке моего тела.

Пещера Улиток.

Эти слова… они были нашими. Моим и Эммы. Никто больше. Никогда. Никто не знал. Никто не мог знать.

Я вскочил. Как будто меня ударили током. Я схватил её за руку. Не думая. Не контролируя себя. Мои пальцы, покрытые чешуёй, впились в её кожу. Горячие. Дрожащие.

– Откуда вы это знаете?! – прошипел я. В моём голосе не было ярости. Был… ужас. Глубокий, леденящий, животный ужас. – Это… это невозможно! Это знали только мы! Только я… и она! Никто больше! Никогда!

Я смотрел на неё. На эту женщину. На эту… чужую. И в её глазах я не увидел лжи. Я увидел… чудо. Последнюю, хрупкую нить, связывающую меня с тем, что я потерял. С тем, что я убил.

– Она сказала мне, – прошептала Аннабель. – Она сказала: «Скажи папе… что я люблю его. И… что я свободна. Пусть и он… будет свободен».

Свободна.

Слово, от которого у меня перехватило дыхание. Слово, которого я боялся больше всего на свете.

– Она… она действительно приходит к вам? – спросил я, и мой голос дрожал, как у мальчишки. – Она… счастлива?

– Да, – сказала она. Просто. Уверенно. – Она… светится. Она любит вас. Очень. И она… хочет, чтобы вы отпустили её. И… отпустили себя.

Отпустил себя.

Я кивнул. Медленно. С трудом. Каждое движение давалось с мукой. Потому что она была права. Я не отпускал. Я держал. Цеплялся. Как будто моё горе… было последней нитью, связывающей меня с ней. Если я отпущу… она исчезнет. Навсегда. И я… останусь один. Совсем один. В этой пустой, мёртвой клетке.

Глава 25. Дракон

– Я… не могу, – прошептал я. И это была правда. Самая страшная, самая унизительная правда. – Я не могу её отпустить. Если я отпущу… она исчезнет. Навсегда. И я… останусь один. Совсем один.

Она посмотрела на меня. Не с жалостью. С… пониманием. С той самой силой, которую я видел в ней, когда она пела.

– Вы не один, – сказала она. Её голос был тихим, но каждое слово падало, как камень, разбивая мою броню. – Я здесь. Я… слышу её. Я… передаю её слова. Я… помогу вам. Если вы позволите.

Помогу вам.

Эти слова… они были как удар. Потому что я не заслуживал помощи. Я заслуживал наказания. За то, что не уберёг её. За то, что позволил… ей… быть рядом. Моей жене. Убийце.

– Почему? – спросил я. Потому что я не понимал. Не мог понять. – Почему вы… делаете это? После всего… после того, как я… выгнал вас?

Она улыбнулась. Её ужасная, хриплая улыбка. Но в ней не было горечи. Была… сила. Та самая сила, которая позволила ей выжить после того, как её сломали.

– Потому что… я тоже потеряла всё, – сказала она. – И я знаю, как это… больно. И я знаю… что иногда… нужно просто… протянуть руку.

Я не ответил. Я просто кивнул. Ещё раз. Потому что у меня не было слов. Потому что я… просил.

– Оставайтесь, – сказал я. Тихо. Но твёрдо. Это был не приказ. Это была… мольба. Мольба сломленного, испуганного, эгоистичного человека. – Оставайтесь здесь. Пока… пока она приходит к вам. Пока… вы можете говорить с ней.

Она кивнула.

– Хорошо, – сказала она. – Я останусь.

Я снова повернулся к окну. К дубу. К нашей пещере. Я закрыл глаза. И… заплакал. По-настоящему. Впервые за полгода. Слёзы катились по щекам, смывая пыль скорби. Они были горячими. Живыми.

Я плакал не от горя. Я плакал от… надежды. От ужасающей, пугающей, слепой надежды, которую она мне подарила.

Я слышал, как она вышла. Тихо, осторожно. Как будто боялась меня спугнуть.

Я остался один. С куклой. С болью. С надеждой.

И я понял.

Я сломался второй раз. Я надеялся, что время лечит. Что однажды я отпущу ее. Смогу вырвать с кровью частичку моей души. Но нет. Я не смог.

– Ты то, что связывает меня с дочерью. То, что способно передавать ее слова… Ты бесценна, Аннабель! Если бы ты знала, насколько. – прошептал я, глядя на то место, на котором она стояла. – Амбросс!

Я произнес это громко, словно нарушив созданную мной скорбную тишину.

– Да, хозяин! – на пороге тут же возник дворецкий. – Как вы себя чувствуете? Лучше?

– Да, – ответил я, задумчиво глядя в окно. – Есть приказ. Аннабель, о которой ты мне говорил. Та, что живет у нас. Твоя задача сделать так, чтобы она никогда не покинула этот дом.

– Да, но она хочет уехать, – произнес Амбросс, а я чувствовал, что внутри меня все протестует против этой мысли.

Уехать!

Чтобы я снова потерял Эмму?

Второй раз?

Чтобы я сошел с ума?

Нет.

– Эта женщина должна остаться здесь. Любой ценой. Она не должна покидать этот дом. Окружите ее заботой… Купите ей все, что она хочет… Короче. Делайте все, чтобы удержать ее в этих стенах!

Глава 26

Он сказал: «Оставайтесь».

Не приказал. Не пригрозил. Не закричал. Он попросил. Тихо. С надрывом в голосе, с мольбой в глазах, с дрожью в руке, всё ещё покрытой лёгкой, мерцающей чешуёй.

И я сказала: «Хорошо».

Что ещё я могла сказать? Куда мне идти? К каким «родственникам»? В какую ночлежку? С каким лицом? С каким голосом?

Я вышла из его комнаты. Не как победительница. Не как героиня. А как… пленница, которая сама заперла за собой дверь.

«Один день, – говорила я себе ещё утром, глядя в окно на сад. – Один день – и я уйду. Даже если Амбросс объявит, что небо падает».

Но это был не «один день». Это был день, когда я поняла, что могу исцелять не песней, а прикосновением. День, когда я увидела, как мои руки становятся новым каналом для моего дара. День, когда я впервые за долгое время почувствовала… силу. Настоящую, тихую, глубокую силу.

И это был день, когда лорд Эштон поверил мне. Поверил в Эмму.

Я чувствовала, что выполнила свой долг перед маленькой девочкой. Сказала то, что должна сказать. И сейчас, когда есть шанс, что дар проснулся, я смогу попытаться развить его. А это означало, что без денег я не останусь!

Кто его знает, может, доброе дело для маленькой Эммы пробудило мой дар снова? Может, судьба… ах, опять судьба! Но может, она решила меня наградить? Конечно, от судьбы мне редко что-то перепадало. Но кто его знает…

Я смотрела на свою руку. Надо бы проверить… На лорде Эштоне? Честно, я что-то даже не подумала об этом!

Нужно понять, как работает моя магия теперь. И тогда весь мир открыт для меня. Да! Я больше не выброшенная на помойку старая проржавевшая микроволновка. Я та, которая сможет выжить!

Сердце забилось быстрее. Не от страха. От надежды. От возможности. Я не нуждаюсь в милостях Амбросса. В его ураганах и ремонтах мостов. Я не нуждаюсь в милостях лорда Эштона. В его трагичных взглядах и чешуйчатых руках.