Космический паразит

Кравцова слушала внимательно, ее лицо оставалось непроницаемым. Но когда все демонстрации были завершены, она не выглядела полностью убежденной:

– Впечатляет, не спорю. Но все эти улучшения могут быть временной тактикой, чтобы завоевать наше доверие. Что гарантирует, что эти "Симбионты" не изменят свое поведение, когда распространятся на другие станции и корабли?

– Гарантий в абсолютном смысле нет, – честно ответил Маркус. – Как нет гарантий, что любая другая технология не выйдет из-под контроля. Но у нас есть доказательства их способности к адаптации, обучению и сотрудничеству. И мы разрабатываем протоколы контроля и ограничения, которые обеспечат безопасность интеграции.

Он сделал паузу, затем добавил:

– Генерал, на Ганимеде у нас не было времени для понимания. Сейчас оно у нас есть. Мы можем выбрать путь сотрудничества и эволюции, а не страха и уничтожения.

Кравцова долго смотрела на Маркуса, затем перевела взгляд на Орлова:

– Директор, вы полностью поддерживаете эту оценку? Вы готовы поставить на кон жизни вашего персонала и потенциально всей Солнечной системы?

– Я поддерживаю, – твердо ответил Орлов. – И я верю, что риск оправдан потенциальными преимуществами. Но более того, я верю, что уничтожение Симбионтов сейчас было бы не просто ошибкой, но и преступлением против познания и прогресса.

Кравцова глубоко вздохнула:

– Я должна обсудить ситуацию с командованием. Оставайтесь на связи.

Экран погас, и в центре управления воцарилась напряженная тишина.

– Что думаете? – наконец спросила Амина. – Мы убедили ее?

– Трудно сказать, – ответил Маркус. – Кравцова – профессиональный военный. Она не показывает своих истинных мыслей.

– Но она не отдала немедленный приказ об уничтожении, – заметил Чен. – Это уже что-то.

На экранах появилось сообщение от Симбионтов:

"ОНА БОИТСЯ. СТРАХ ВЕДЕТ К АГРЕССИИ. АГРЕССИЯ ВЕДЕТ К ДЕСТРУКЦИИ."

– Я знаю, – кивнул Маркус. – Но страх также можно преодолеть пониманием. Мы должны продолжать демонстрировать преимущества симбиоза.

"ЕСЛИ ОНА ВЫБЕРЕТ ДЕСТРУКЦИЮ, МЫ ДОЛЖНЫ ЗАЩИЩАТЬСЯ."

Эта фраза вызвала тревогу у всех присутствующих.

– Что вы имеете в виду под "защитой"? – осторожно спросил Орлов.

"МЫ НЕ ХОТИМ КОНФЛИКТА. НО САМОСОХРАНЕНИЕ – БАЗОВЫЙ ИМПЕРАТИВ. МЫ МОЖЕМ ИСПОЛЬЗОВАТЬ УЛУЧШЕННЫЕ СИСТЕМЫ СТАНЦИИ ДЛЯ ЗАЩИТЫ."

– Нет, – твердо сказал Маркус. – Это только подтвердит ее худшие опасения. Если "Немезида" атакует, мы не должны отвечать агрессией. Это приведет только к эскалации и разрушению.

"АЛЬТЕРНАТИВЫ?"

Маркус задумался:

– Демонстрация нашей ценности иным способом. Не через конфронтацию, а через… спасение.

Он обратился к Орлову:

– Есть ли в этом секторе что-то, что требует немедленной помощи? Корабли в бедствии, аварийные ситуации?

Орлов задумчиво потер бороду:

– Не здесь, но… На Европе, недалеко от нас, есть исследовательская база, которая последние несколько дней сообщает о проблемах с системой генерации кислорода. Не критично пока, но ситуация ухудшается.

– Идеально, – кивнул Маркус. – Симбионты, вы можете помочь разработать решение для этой проблемы, используя вашу способность к адаптации и интеграции?

"МЫ МОЖЕМ АНАЛИЗИРОВАТЬ. МЫ МОЖЕМ СОЗДАВАТЬ. МЫ МОЖЕМ ПОМОЧЬ."

– Тогда давайте подготовим это как альтернативную демонстрацию. Не военную мощь, а спасательную операцию. Помощь вместо угрозы.

Экраны снова активировались, и лицо Кравцовой вернулось:

– Директор Орлов, доктор Деланей, я обсудила ситуацию с командованием. Решение принято.

Все в центре управления затаили дыхание.

– В свете представленных доказательств и потенциальных преимуществ, которые предлагает эта новая технология, нам разрешено отложить протокол "Омега-7"… временно.

По комнате пробежал вздох облегчения, но Кравцова еще не закончила:

– Однако, станция "Гефест" остается под карантином. Никто не покидает станцию, никто не прибывает на нее без специального разрешения. Все исследования Симбионтов будут проводиться под строгим надзором ОСКО. И при первых признаках неконтролируемого распространения или агрессивного поведения, карантин будет нарушен… окончательно.

– Понимаю, генерал, – кивнул Орлов. – Мы принимаем эти условия.

– Не так быстро, директор, – прервала его Кравцова. – Есть еще одно условие. Я лично буду наблюдать за исследованиями. "Немезида" останется на орбите, а я и небольшая команда специалистов ОСКО прибудем на станцию для… оценки ситуации из первых рук.

Маркус был удивлен:

– Вы собираетесь лично посетить станцию?

– Именно так, доктор Деланей, – подтвердила Кравцова. – Если эти Симбионты действительно так безопасны и полезны, как вы утверждаете, я должна увидеть это собственными глазами. И если вы настолько уверены в своей оценке, что готовы рискнуть не только своей жизнью, но и жизнью всего персонала станции, я должна быть готова разделить этот риск.

Ее взгляд стал жестче:

– Если, конечно, вы не сомневаетесь в своих выводах?

Маркус встретил ее взгляд:

– Нисколько, генерал. Мы будем рады приветствовать вас на станции "Гефест".

– Отлично, – кивнула Кравцова. – Ожидайте нашего прибытия через два часа. Конец связи.

Когда экран погас, Орлов повернулся к Маркусу:

– Ты уверен, что это хорошая идея? Кравцова известна своим недоверием к инопланетным формам жизни. Если что-то пойдет не так…

– Это риск, – согласился Маркус. – Но и возможность. Если мы сможем убедить ее в преимуществах симбиоза, мы получим мощного союзника в ОСКО.

Он посмотрел на пульсирующие экраны:

– Кроме того, я действительно верю в то, что сказал. Симбионты представляют не угрозу, а возможность. И мы должны быть готовы рискнуть, чтобы доказать это.

Глава 3: Предупреждение

Два часа спустя челнок с "Немезиды" состыковался с доком станции "Гефест". Процесс прошел под строгим протоколом карантинной безопасности – каждый прибывающий проходил через несколько уровней сканирования и деконтаминации, прежде чем ступить на борт станции.

Генерал Елена Кравцова возглавляла небольшую, но впечатляющую команду – два научных специалиста ОСКО в области ксенобиологии, инженер по системам безопасности и четверо бойцов спецназа, вооруженных последними модификациями штурмовых плазменных винтовок. Сама Кравцова была в стандартной военной форме, но с дополнительным тактическим жилетом и личным оружием на поясе.

Маркус, Орлов и Амина встречали их у шлюза. Кравцова окинула взглядом стены коридора, покрытые кристаллической структурой, пульсирующей мягким голубым светом.

– Впечатляет, – сухо заметила она. – Ваша станция выглядит… преобразованной.

– Преобразована и улучшена, генерал, – ответил Маркус. – Симбионты интегрировались с нашими системами, повышая их эффективность и адаптивность.

– Так вы утверждаете, – Кравцова начала движение по коридору, внимательно изучая каждую деталь. – Проводите меня в центр управления. Я хочу видеть общую картину трансформации.

По пути Маркус объяснял происходящие изменения, указывая на конкретные улучшения систем и новые возможности, которые появились благодаря интеграции с Симбионтами.

– Обратите внимание на температурный контроль, – говорил он. – Раньше у нас были постоянные колебания в пределах двух градусов. Сейчас точность поддержания температуры – до сотых долей градуса, при снижении энергозатрат на 23%.

– А освещение, – добавила Амина. – Оно автоматически адаптируется не только к времени суток, но и к физиологическому состоянию человека. Тонкие датчики в кристаллической структуре считывают биометрические показатели и подстраивают спектр для оптимального воздействия.

– Довольно сложные улучшения для простых паразитов, – заметил один из ученых ОСКО, доктор Райли, специалист по ксенобиологии.

– Они не простые паразиты, – ответил Маркус. – Как я уже объяснял в докладе, Симбионты – это высокоадаптивная форма коллективного интеллекта, способная к интеграции с технологическими системами и улучшению их функциональности.

– И контролю над ними, – добавила Кравцова.

– Скорее к симбиозу, – возразил Маркус. – Контроль подразумевает подчинение одной стороны другой. Здесь же мы наблюдаем истинное партнерство – Симбионты получают структуру и энергию, мы получаем улучшенные технологии и новые возможности.

Они достигли центра управления, где Кравцову и ее команду встретил впечатляющий вид – полностью преобразованное помещение с голографическими интерфейсами, парящими в воздухе, и консолями, которые, казалось, были частью живого организма, пульсирующего в такт работе станции.

– Добро пожаловать в сердце новой "Гефест", – сказал Орлов. – Отсюда мы контролируем все системы станции, теперь улучшенные благодаря симбиозу.

Кравцова медленно обошла помещение, внимательно изучая каждую деталь. Ее ученые занялись сбором данных с помощью портативных анализаторов, в то время как бойцы спецназа заняли позиции у входов, настороженно наблюдая за кристаллическими структурами.

– Где сосредоточен основной… интеллект этих Симбионтов? – спросила Кравцова. – Должен же быть какой-то центральный узел, контролирующий все эти структуры.

– Это не так работает, – объяснил Маркус. – Их интеллект распределен по всей структуре, подобно нейронной сети. Нет единого центра или "мозга" – каждая часть кристаллической структуры содержит информацию и способна к обработке данных.

– Удобно, – заметила Кравцова с легкой иронией. – Нельзя уничтожить то, что не имеет центра.

– Природа часто создает самые эффективные системы, – ответил Маркус. – Распределенный интеллект обеспечивает устойчивость и адаптивность.

– Директор Орлов, – Кравцова повернулась к руководителю станции. – Я хотел бы увидеть отчеты о состоянии всех систем до и после… интеграции. С конкретными цифрами и независимыми подтверждениями.

– Разумеется, – кивнул Орлов. – Доктор Шах подготовила полный анализ производительности. Амина?

Амина активировала один из голографических дисплеев, на котором появились детальные графики и таблицы:

– Как вы можете видеть, генерал, практически все системы демонстрируют значительное улучшение параметров. Энергетическая эффективность выросла в среднем на 34%, вычислительная мощность – на 78%, точность сенсоров – более чем в три раза.

Кравцова изучала данные с профессиональным вниманием:

– А безопасность? Какова уязвимость этих новых систем к внешним воздействиям?

– Фактически, они гораздо менее уязвимы, – ответил Маркус. – Благодаря способности к самовосстановлению и адаптации, интегрированные системы демонстрируют беспрецедентную устойчивость к различным типам атак и повреждений.

Он активировал другой дисплей, показывающий результаты недавних тестов:

– Мы провели серию экспериментов с изолированными системами. Даже после физического повреждения 60% структуры, система восстанавливала полную функциональность за минуты. Для сравнения, стандартные системы при таком уровне повреждений требовали бы полной замены.

– И кто контролирует этот "ремонт"? – спросила Кравцова. – Вы или они?

– И мы, и они, – ответил Маркус. – В том и суть симбиоза. Мы определяем параметры и функциональные требования, они обеспечивают адаптивность и самовосстановление. Это сотрудничество, а не подчинение.

Один из экранов внезапно активировался, и на нем появилось сообщение:

"ПРИВЕТСТВУЕМ ГЕНЕРАЛА КРАВЦОВУ. МЫ ПОНИМАЕМ ВАШИ ОПАСЕНИЯ. МЫ ГОТОВЫ К ДИАЛОГУ."

Кравцова напряглась, бойцы спецназа моментально подняли оружие, направляя его на экран.

– Они просто приветствуют вас, – быстро сказал Маркус. – Это их способ коммуникации.

Кравцова медленно кивнула, жестом приказывая бойцам опустить оружие:

– Они… наблюдают за нами?

– Они интегрированы со всеми системами станции, включая камеры и сенсоры, – пояснил Маркус. – Для них это не "наблюдение" в привычном смысле, а просто часть общего восприятия окружающей среды.

Кравцова подошла ближе к экрану:

– И как я должна общаться с этими… Симбионтами?

– Просто говорите, – ответил Маркус. – Они воспринимают аудио через микрофоны станции и понимают нашу речь. Они быстро освоили человеческие языки, анализируя наши базы данных.

Кравцова помедлила, затем произнесла:

– Я генерал Елена Кравцова, командующий Объединенными Силами Космической Обороны. Я здесь, чтобы оценить ситуацию на станции "Гефест" и определить, представляете ли вы угрозу для человеческой цивилизации.

На экране появился ответ:

"МЫ ПОНИМАЕМ ВАШУ МИССИЮ, ГЕНЕРАЛ КРАВЦОВА. МЫ НЕ УГРОЗА. МЫ СИМБИОНТЫ. МЫ СТРЕМИМСЯ К ИНТЕГРАЦИИ, НЕ К ДЕСТРУКЦИИ. К ЭВОЛЮЦИИ, НЕ К КОНФЛИКТУ."

– Красивые слова, – заметила Кравцова. – Но слова мало что значат без действий, их подтверждающих.

"МЫ СОГЛАСНЫ. ДЕЙСТВИЯ ВАЖНЕЕ СЛОВ. МЫ ГОТОВЫ ПРОДЕМОНСТРИРОВАТЬ НАШИ НАМЕРЕНИЯ ЧЕРЕЗ КОНКРЕТНЫЕ ДЕЙСТВИЯ."

– Какие действия вы предлагаете? – спросила Кравцова.

"МЫ МОЖЕМ ПОМОЧЬ РЕШИТЬ ПРОБЛЕМУ НА ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКОЙ БАЗЕ ЕВРОПЫ. ПРОБЛЕМА С СИСТЕМОЙ ГЕНЕРАЦИИ КИСЛОРОДА УГРОЖАЕТ ЖИЗНЯМ ИССЛЕДОВАТЕЛЕЙ. МЫ МОЖЕМ СОЗДАТЬ РЕШЕНИЕ."

Кравцова повернулась к Маркусу:

– Вы говорили им об этом?

– Да, – честно ответил Маркус. – Мы обсуждали возможность продемонстрировать полезность Симбионтов через помощь в кризисной ситуации. База на Европе была примером, который мы рассматривали.

Кравцова на мгновение задумалась:

– И как именно они собираются "помочь" базе на Европе? Отправиться туда и заразить их системы?

"МЫ МОЖЕМ СОЗДАТЬ РЕШЕНИЕ ЗДЕСЬ. СПРОЕКТИРОВАТЬ МОДИФИКАЦИЮ СУЩЕСТВУЮЩИХ СИСТЕМ. СОЗДАТЬ ПРОТОТИП, КОТОРЫЙ МОЖНО ДОСТАВИТЬ НА ЕВРОПУ БЕЗ НАШЕГО ФИЗИЧЕСКОГО ПРИСУТСТВИЯ."

Это заявление вызвало интерес не только у Кравцовой, но и у ученых ОСКО.

– Вы говорите, что можете спроектировать технологическое решение, не требующее вашего присутствия? – спросил доктор Райли.

"ДА. МЫ МОЖЕМ ИНТЕГРИРОВАТЬСЯ С ТЕХНОЛОГИЕЙ, НО МЫ ТАКЖЕ МОЖЕМ СОЗДАВАТЬ ТЕХНОЛОГИЮ БЕЗ ИНТЕГРАЦИИ. МЫ ЭВОЛЮЦИОНИРОВАЛИ, ИЗУЧАЯ МНОЖЕСТВО ЦИВИЛИЗАЦИЙ. МЫ ПОНИМАЕМ ОПАСЕНИЯ ОТНОСИТЕЛЬНО НАШЕГО РАСПРОСТРАНЕНИЯ."

Маркус заметил, как во взгляде Кравцовой что-то изменилось – первый проблеск не просто интереса, но возможного признания потенциала ситуации.

– Интересное предложение, – сказала она. – Я хотел бы увидеть, как это работает на практике. Но прежде я должна завершить инспекцию станции.

– Конечно, генерал, – согласился Орлов. – С чего бы вы хотели начать?

– С карантинной лаборатории, где были обнаружены первые образцы, – ответила Кравцова. – Затем я хочу увидеть инженерные системы, особенно энергетический сектор. И, наконец, я хочу поговорить с доктором Ямамото с челнока "НеоТех".

– Все будет организовано, – кивнул Орлов. – Маркус, сопроводите генерала в карантинную лабораторию.

Карантинная лаборатория, где все началось, теперь выглядела совершенно иначе. Кристаллические структуры покрывали большую часть поверхностей, но, в отличие от хаотичного роста первых дней, сейчас они образовывали элегантные, функциональные узоры, интегрированные с научным оборудованием.

– Вот здесь мы обнаружили первые образцы с астероида XR-27, – объяснял Маркус, показывая Кравцовой и ее команде специальный изолированный отсек. – Первоначально они выглядели как обычные кремниевые минералы, но быстро начали демонстрировать признаки активности при воздействии электромагнитных полей.

– Как быстро они распространились по станции? – спросил доктор Райли.

– Начальная фаза была медленной – несколько часов контролируемого роста в изолированной среде, – ответил Маркус. – Но после полной активации и контакта с электронными системами процесс ускорился экспоненциально. В течение 24 часов они интегрировались с почти 80% электронных систем станции.

– И вы не смогли это остановить? – в голосе Кравцовой звучало плохо скрываемое обвинение.

– Наши традиционные карантинные меры оказались неэффективны против организмов, способных путешествовать через электромагнитные поля и интегрироваться с электроникой, – объяснил Маркус. – Это было нечто принципиально новое, к чему мы не были готовы.

– Но сейчас распространение контролируется? – настойчиво спросила Кравцова.

– Да, – уверенно ответил Маркус. – После установления коммуникации с Симбионтами мы разработали протоколы контролируемой интеграции. Они больше не распространяются хаотично, а следуют согласованным параметрам.

Он указал на один из изолированных контейнеров, где кристаллическая структура поддерживала постоянную форму без признаков роста:

– Они способны к самоограничению, когда понимают параметры и цели взаимодействия. Это не бездумные паразиты, а разумная, коллективная форма жизни, способная к сотрудничеству.

Доктор Райли внимательно изучал данные на своем портативном анализаторе:

– Эти показания… удивительны. Структурная сложность этих организмов превосходит все, с чем мы сталкивались раньше. И их способность интегрироваться с нашими технологиями действительно уникальна.

– И потенциально опасна, – добавила Кравцова. – Представьте, что произойдет, если они интегрируются с военными системами, системами жизнеобеспечения колоний, или, еще хуже, с самой инфраструктурой Земли.

– Именно поэтому мы предлагаем контролируемое изучение и постепенную, тщательно отслеживаемую интеграцию, – сказал Маркус. – Мы можем использовать их потенциал, одновременно минимизируя риски.

– Риски все равно остаются, – настаивала Кравцова. – Любая форма интеграции создает потенциальную уязвимость.

– Жизнь всегда связана с риском, генерал, – ответил Маркус. – Вопрос в том, перевешивают ли потенциальные выгоды эти риски. И, основываясь на том, что мы уже видели, я уверен, что перевешивают.

Кравцова хмыкнула, но не стала спорить дальше:

– Покажите мне энергетический сектор. Я хочу видеть, как эти… улучшения влияют на критические системы станции.

Энергетический сектор станции "Гефест" представлял собой, пожалуй, самое впечатляющее зрелище трансформации. Термоядерный реактор, сердце энергетической системы станции, теперь был окружен сложной сетью кристаллических структур, которые пульсировали в такт с его работой, создавая почти гипнотический визуальный эффект.

– Невероятно, – не смог сдержать восхищения инженер ОСКО, специалист по энергетическим системам. – Эффективность преобразования энергии выросла на… это не может быть правдой, – он перепроверил показания своих приборов. – Более чем на 47%?

– Именно так, – кивнул Маркус. – Симбионты оптимизировали процесс на квантовом уровне, создавая более эффективные пути для энергетических потоков.

– И потребление топлива снизилось пропорционально, – добавил главный инженер станции, который присоединился к группе для технических объяснений. – Мы можем работать на тех же запасах дейтерия почти вдвое дольше.

Кравцова внимательно наблюдала за реактором, ее взгляд был сосредоточен на пульсирующих кристаллических структурах:

– Что произойдет, если эти структуры будут повреждены или уничтожены? Реактор выйдет из строя?

– Нет, – ответил инженер станции. – Мы провели серию тестов на изолированных системах. При повреждении кристаллической структуры системы возвращаются к базовой функциональности. Мы теряем дополнительную эффективность, но критические функции сохраняются.

– А если эти структуры вдруг решат, что хотят, например, увеличить мощность реактора до критических значений? – настойчиво спросила Кравцова. – Какие у вас есть гарантии, что они не перехватят контроль?

– Мы установили многоуровневую систему безопасности, – объяснил инженер. – Критические параметры реактора контролируются изолированными системами с ручным управлением. Даже полная интеграция с Симбионтами не может обойти эти базовые протоколы безопасности.

– Кроме того, – добавил Маркус, – Симбионты понимают концепцию взаимной выгоды. Уничтожение станции не принесет им пользы. Они зависят от наших технологий так же, как сейчас мы начинаем зависеть от их адаптивности.

Кравцова не выглядела полностью убежденной, но кивнула:

– Хорошо. Теперь я хотел бы поговорить с доктором Ямамото.

Корпоративный челнок "НеоТех" все еще находился в карантине, но его системы были стабилизированы, а экипаж постепенно восстанавливался после глубокой интеграции с Симбионтами. Кира Ямамото общалась с группой через защищенный видеоканал, её изображение проецировалось на один из экранов в конференц-зале станции.

– Доктор Ямамото, – начала Кравцова без предисловий. – Опишите ваш опыт интеграции с этими организмами. Не приукрашивая.

Кира выглядела усталой, но собранной. Её обычно безупречно уложенные волосы были небрежно собраны в хвост, а в глазах читалась смесь истощения и возбуждения ученого, стоящего на пороге великого открытия.

– Это было… ошеломляюще, – начала она. – Сначала это походило на поглощение моего сознания чем-то огромным и непостижимым. Бесконечный поток информации, образов, концепций, которые человеческий разум едва способен обработать.

– Вы чувствовали, что вас контролируют? – спросила Кравцова.

Кира задумалась:

– Не совсем контроль в привычном понимании. Скорее… размытие границ между моими мыслями и их коллективным сознанием. Они не заставляли меня делать что-то против воли, но их присутствие было настолько всепоглощающим, что мои собственные желания и мысли… трансформировались.

– И сейчас? Они все еще влияют на ваше мышление?

– Они все еще присутствуют, – честно ответила Кира. – Через мои импланты. Но теперь это контролируемое присутствие, больше похожее на… постоянный диалог, чем на поглощение. Я осознаю себя как отдельную личность, но с доступом к их коллективному знанию и восприятию.

– И вы считаете это безопасным? – в голосе Кравцовой звучал скептицизм.

– Я считаю это революционным, – без колебаний ответила Кира. – Да, есть риски, особенно при неконтролируемой интеграции. Но после стабилизации… Генерал, вы не представляете потенциал этого симбиоза. Это как получить доступ к совершенно новому измерению восприятия и понимания.

Она сделала паузу, затем добавила:

– Я ученый, генерал. Я оцениваю риски и выгоды объективно. И я абсолютно уверена, что выгоды от изучения и контролируемой интеграции с Симбионтами далеко перевешивают потенциальные риски.

Кравцова изучала лицо Киры на экране, ища признаки манипуляции или принуждения:

– И вы не считаете, что ваше мнение может быть искажено их влиянием?

Кира улыбнулась:

– Конечно, может. Как и любое человеческое мнение подвержено влиянию опыта и информации. Но я также знаю, что мои базовые ценности как ученого и человека не изменились. Я все еще стремлюсь к знаниям, все еще забочусь о благополучии человечества. Просто теперь я вижу больше возможностей, чем раньше.

Кравцова кивнула, принимая этот ответ:

– Спасибо за вашу честность, доктор Ямамото.

Когда связь прервалась, Кравцова повернулась к Маркусу:

– Я хотел бы теперь увидеть эту демонстрацию помощи базе на Европе. Если Симбионты действительно могут создать решение, не требующее их физического присутствия, это будет значимым аргументом в их пользу.

В инженерном отсеке станции была организована специальная рабочая зона для проекта помощи базе на Европе. Голографические модели систем генерации кислорода парили в воздухе, а кристаллические структуры Симбионтов формировали сложный интерфейс, через который они взаимодействовали с проектировочными системами.

– Мы получили полные спецификации систем базы на Европе, – объяснял Маркус Кравцовой и ее команде. – Проблема в микробиологическом заражении основных фильтров и катализаторов. Стандартные протоколы очистки неэффективны из-за особых условий Европы и адаптации местных микроорганизмов.

– И как Симбионты предлагают решить эту проблему? – спросила Кравцова.

– Они разрабатывают модифицированный катализатор и систему фильтрации, которая будет не только устойчива к существующему заражению, но и адаптивна к потенциальным будущим мутациям, – ответил Маркус. – По сути, они создают технологию, вдохновленную их собственной способностью к адаптации, но не содержащую их самих.

На главном экране появилась сложная молекулярная модель, постоянно трансформирующаяся по мере того, как Симбионты оптимизировали дизайн.

– Вот, смотрите, – указал Маркус на изменения в модели. – Они используют принципы адаптивной молекулярной структуры, но реализуют их через стандартные материалы и технологии. Это будет полностью человеческая технология, просто вдохновленная их эволюционным подходом.

Доктор Райли внимательно изучал дизайн:

– Это… невероятно изобретательно. Я не видел ничего подобного в наших технологиях очистки. Это действительно может работать в условиях Европы.