Посланник хаоса

Так повторялось каждый день. Загорались огни, воины бросали еду, и все вновь погружалось во мрак. Было безумно скучно и темно. Глаза начинали болеть от яркого света, и теперь Каиса поняла, почему остальные заключенные так истошно вопили. Маленький лучик света из единственного окошка становился все меньше, возможно, менялось время года, а может, этот городок объяла плохая пасмурная погода. Или же луч и вовсе не был солнечным. Просто надежда на то, что где-то там снаружи есть свободный мир.

Когда глаза привыкали к темноте, Каиса открывала свой блокнот и криво выводила буквы, слова, предложения, писала о своем дне или, скорее, о своих мыслях, что начинали преследовать ее гораздо сильнее, чем обычно. Она писала о своих воспоминаниях, о хороших моментах, что остались в памяти. Этот блокнот стал ее дневником, повествующим о тяжелой судьбе ни за что осужденной девушки, если, конечно, вообще этот суд был. Она не знала, где она. Почему она здесь. Все, что у нее было, это черствый хлеб, темнота и ее мысли.

К еде она привыкла не сразу. Но желудок отчаянно хотел получить хоть что-нибудь для хоть какого-то базового функционирования, поэтому пришлось питаться тем, что есть. Остальные заключенные не говорили ни слова, лишь не переставая смотрели на нее каждый из своего угла ярко горящими глазами, полными голода и отчаяния. Может, они находились слишком далеко, а может, просто не являлись людьми или были настолько сломлены, что не имели сил даже на пару простых слов. Сначала такое поведение очень пугало, но когда девушка поняла, что зеленое сияние каким-то образом не дает никому покинуть это место, то перестала тратить на остальных свою энергию.

Каиса старалась считать дни по приемам пищи, но после недели сбилась со счета. Время потеряло смысл. Неудивительно, во что может превратиться красивая умная девушка после множества дней взаперти. Организм ослаб, тело не слушалось, кости ныли от холода, волосы настолько сильно запутались, что исправить это могли только острые ножницы. Неужели это последнее пристанище и вот так придет смерть, здесь, в одиночестве, в ужасном состоянии ума и тела, просто потому что кто-то так решил?

Турисаз – терновник

Через какое-то время воины вновь зашли в помещение. В этот раз огонь горел тише, словно угадывая перемены. Каиса вжалась в угол и замерла, наблюдая за происходящим.

– Иди давай! – грозно воскликнул воин, взяв под руку мужчину, шедшего позади. Он был намного ниже остальных, его длинные рыжие волосы небрежно падали на лицо. Он был весь в грязи и крови, видимо, до того как попасть в так называемую тюрьму, его хорошенько потрепали. Черные одеяния с красивой зеленой вышивкой волочились по полу, собирая пыль и частицы ужина, что никто и не думал убирать.

Он сильно отличался от своих собратьев и тех, кого Каиса видела до этого: был худой, непримечательный, не носил золота, не завязывал волосы в косу и не излучал воинственность и гордость, свойственную остальным асгардцам.

Парня завели в такую же сырую и мокрую комнату с толстыми прутьями, исписанными разными символами и светящимися узорами, не позволяющими сбежать. Его камера находилась прямо напротив Каисы, и теперь она могла разглядеть своего нового соседа получше. Он молча зашел и сел возле стены, и только тогда в отблеске огня Каиса заметила широкую улыбку, изуродованную огромным отвратительным шрамом, пересекающим губы и уходящим дальше по подбородку.

Воины запечатали камеру и удалились, вновь оставляя заключенных в полной темноте. В помещении воцарилась тишина, нарушаемая только дыханием заключенных.

Послышался легкий смех, и в углу сырой тюрьмы вспыхнули зеленые глаза, пронзающие все вокруг и пожирающие темноту.

– Ну, привет, или как там у вас это принято? – его голос был мягким и завораживающим, словно мурлыканье кота, убаюкивающего в ночи ребенка.

Он поднял голову, убирая рыжие пряди с лица, и одним движением вновь зажег факелы. Даже несмотря на свой безобразный шрам и худощавое лицо с ярко выраженными скулами, крупным острым носом и широким лбом, было в нем что-то влекущее и безобразно красивое. Особенно глаза. Ярко-зеленые, будто пронзающие насквозь.

Каиса непроизвольно поддалась вперед, чтобы лучше разглядеть незнакомца.

– Ты же Каиса, верно? О тебе говорят. – Парень встал. Черная ткань обтянула тело. Он был как камень или кусок стекла, брошенный в море и обточенный водой, но не потерявший свою твердость и значение. Хотя о его значении вряд ли можно говорить много. Возможно, он просто один из преступников, что также отбывают здесь срок, у которого, как кажется, не будет конца.

– Ну что ты такая молчаливая, бусинка? – Он надул губы и прислонился щекой к решетке, но тут же отпрянул, получив заряд неизведанной энергии. – Поговори со мной. Тут столько отвратительных собеседников, никто меня не понимает. А ты прям местная звезда. Что такая знаменитость делает в этом забытом месте?

– Я… Не знаю… – впервые за столько времени прошептала Каиса. Из глаз потекли слезы, голос начал дрожать, снова навалилась какая-то усталость и боль. Отчаяние заполонило ее душу и резало сердце острыми клинками.

– Ну вот, опять слезы. – Он глубоко вздохнул и закатил глаза. – А я знаю, почему ты здесь… Ты просто козел отпущения, Один всего лишь хочет на тебя скинуть всю ответственность и распять на радость публике.

Его глаза залила злоба, а улыбка превратилась в ехидный оскал. Каиса замолчала, повисла мертвая тишина для раздумий и выводов.

– Скажешь что-нибудь наконец? – Его тон изменился, стал грубее и четче, пропали флирт и усмешка. Он стал нервным, глаза бегали по помещению, выдавая внутреннее волнение, что появляется, когда всё идет не по плану. Было видно, что парень всеми силами пытается владеть собой, но каждое его движение казалось непредсказуемым. Он постоянно поправлял волосы, перебирал пальцы, сжимал и разжимал кулаки. Единственное, что оставалось неизменным, – его зеленые горящие глаза. Они метались по камере, но вновь и вновь возвращались к ней, желая проникнуть в сознание, использовать для своих целей, показать, кто тут главный.

И Каиса рассказала.

Рассказала всё о своем детстве, о своем доме, о коте, что грел ей ноги зимними вечерами, о матери, о смерти отца, о том, как изменилась ее жизнь, и всех тех днях, проведенных здесь. Ее рассказ казался долгим. Она часто останавливалась, чтобы перевести дух, смахивала слезы, пыталась унять дрожащий голос. Она путала слова, заставляя собеседника вновь закатывать глаза. Ей хотелось высказаться, рассказать хоть кому-то о своем горе. Но слова застревали в горле, сковывали тело. По коже бегали мурашки, то ли от холода, то ли от волнения и возбуждения. Парень слушал и периодически улыбался, видимо, наслаждаясь процессом, или же он просто что-то знал. А может, он погружался в свои мысли и пропадал из реальности, лишь делал вид, что слушает.

– Всё, что мне осталось от матери, это руна Кеназ, которую она оставила для защиты. С ее помощью я могу найти свет и спасти себя от любой опасности. Это как оберег. Он периодически светится. Может, это что-то значит… Я видела странное видение, где старая женщина… Вёльва. Сказала, что я особенная и мне нужно будет спасти мир, – она подняла заплаканные глаза на собеседника.

– Ты? Особенная? – как-то особенно нервно рассмеялся парень. – Да такие знаки имеет каждый ребенок уже с рождения. Погляди. – Он засучил рукава, на которых по очереди стали появляться всё больше и больше рун, заполняющие его руки от кисти до плеч. – Знаешь, что это? Это магия, бусинка, и всё вокруг ей дышит и ей подчиняется, а наш бедный Один девять дней висел на дереве Иггдрасиле, чтобы получить у высших сил способность их использовать. И ты говоришь, что особенная? Ты вообще знаешь, для чего эта руна и как ей пользоваться?

Его голос снова переходил на крик. Он даже чуть не прикоснулся к железным прутьям, но, вспомнив о магической защите, лишь неловко повел руками, разминая кисть.

Каиса замерла и аккуратно посмотрела на свою руку. Сомнения начали давить. Неужели это всё просто насмешка? Над ней просто все издеваются? Им всем просто смешно? Одни говорят о волшебстве, о магии, о спасении, другие – об обмане, тюрьме и насилии, привычных на первый взгляд делах! И чему стоит верить?

– Пользоваться? – Она еще раз провела подушечками пальцев по изображению на запястье. Медленно выдохнула, закрыв глаза. Хотелось исчезнуть, ни с чем больше не разбираться, уйти отсюда, попасть в небытие. Ее слова были скорее последней надеждой, делом, сделанным абы как, лишь бы отстали и перестали говорить.

– Всему тебя учить. Вытяни руку. – Он дождался ее неуверенной реакции и продолжил: – Сложно, наверное, понять магию, особенно в твоем возрасте, но что поделать. Назови руну. Подумай о ней. Подумай, что она может сделать, и делай.

Он явно ощущал свое превосходство. Понимал, что знал больше, чем она, умел больше, владел большим и был намного сильнее, чем какая-то девочка из Мидгарда. Он просто был Богом.

– Спасибо за наставление, но понятнее не стало. – Гость начал порядком раздражать Каису своим ребячеством и глупостью. Отчаяние сменилось злостью. Раз ничего не получается, то можно и не пытаться. Она все еще в тюрьме, все еще слабая и ненужная, а значит, ей нет смысла идти на поводу еще одного заключенного, делящего с ней одну крышу над головой.

– Покажу на практике, раз ты такая неумеха. – Он вытянул руку вперед, и на его запястье загорелась та же руна, что и у девушки. – Кеназ. – произнес парень, и в то же мгновение в его руке заполыхал огонь.

Каиса завороженно смотрела на этот трюк и не могла поверить своим глазам. Неужели и она так может? Она первый раз увидела действие магии вживую. Огонь казался таким красивым и живым. Она тут же забыла обо всем. Захотелось попробовать сделать то же самое. Суметь разжечь в себе огонь. Она повторила все движения, но, в отличие от собеседника, из ее ладони появилась лишь маленькая искорка, которая тут же погасла, слегка расстроив Каису.

– Делаешь успехи. – Он замолчал и демонстративно задумался. – А хочешь я научу тебя еще кое-чему?

Каиса кивнула, стараясь не выдавать волнения и интереса в глазах. Она не хотела зависеть от него, но понимала, что больше никто не сможет показать ей основы магии. Все было для нее в новинку, и, может, ее бесячий спутник сможет хотя бы научить ее важным вещам, которые спасут или даже помогут сбежать.

– Нужна кровь. Думаю, с этим ты легко справишься. – Он сунул руку в свой ботинок и достал небольшой клинок. – Лови. – Предмет на удивление легко прошел между стальных решеток и упал прямо под ноги девушки. – Видишь на нем символы? Нарисуй такие же своей кровью. Место может быть любое, но на руках, как правило, удобнее.

– Что это за символы? Тоже руны? – спросила Каиса, поворачивая рукоять. – Не видела таких.

– Конечно не видела. Моя личная разработка рунического става, перерисуй и всё. Он помогает мне лучше пользоваться холодным оружием и всё такое. Улучшается ловкость, сила и острота. Таким можно царапнуть даже Фенрира. Я проверял. – Парень улыбнулся и гордо поднял голову, однако всё равно как-то исподлобья продолжал следить за Каисой, проверяя, точно ли она действует его указаниям.

– А другие символы что значат? И что это за камень в центре? – Девушка провела большим пальцем по зелёному камушку в центре рукоятки, вокруг которого было ещё больше разнообразных символов.

– Это тебя не касается. Не хочешь – не буду помогать. – Он скрестил руки на груди и обиженно отвернулся.

Каиса вздохнула, но инструкции выполнила. Если он может так хорошо колдовать, просто рисуя руны, то почему не сможет она? К тому же, он уже пользовался этим клинком, значит, и с ней не случится ничего страшного. Да и, может, получится получить его расположение и надежду на дальнейшую поддержку и помощь.

– Так? – Девушка показала своё окровавленное предплечье.

Боль. Она мало ела и давно не видела света, поэтому организм очень тяжело воспринимал порезы и вряд ли мог быстро остановить кровь.

– Подуй. – Скомандовал парень.

– Не так сильно болит, чтобы дуть.

– Подуй, я говорю. – Он нахмурил брови, словно взрослый, разговаривающий с маленьким ребенком, который не готов слушаться.

Каиса послушалась и легонько подула на рану. На удивление, она начала затягиваться, и через пару секунд не осталось ничего, кроме размазанной крови.

– Я же сказал. Это может даже ребенок. С трудными повреждениями, конечно, не справится, но жизнь упростит. Обращайся.

Каиса все еще с удивлением рассматривала руку, боль постепенно уходила, создавалось ощущение, что это фокус или очень умелый трюк. Но она сама использовала магию, и это было настолько удивительно, что не укладывалось в голове.

– А ты… Что здесь делаешь ты? – спросила она, придя в себя от восторга.

– Меня, великого Локи, обвиняют в убийстве, которого я не делал… – Он театрально вздохнул и приложил ладонь ко лбу.

– Локи?

– Не перебивай, потом будешь восхищаться моим величием. – Он взмахнул рукой и продолжил: – Бальдру, одному из сосунков Одина, которого так сильно оберегает его жена Фригг, дали великую силу и бессмертие. Для этого на него было наложено проклятие, но, видимо, и в нем была плешь. Потому что недавно, на одном из собраний Одина, когда все, как обычно, начали пить и проверять бессмертие великого, красивого и сияющего воина, Хёд умудрился где-то достать побег омелы, и после этого наш Бальдр умер. Представляешь, из-за побега омелы? И вообще, его убил его собственный брат, я тут ни при чем. Да, были, конечно, оплошности… Но это всё сейчас не важно. Почему я должен сидеть в тюрьме?

Каиса не нашла слов, чтобы унять его раздражение, да и это было не нужно – снова послышались шаги, и огромные двери вновь распахнулись. Девушка с испугом сунула клинок между плотной тканью, туго затянутой на талии.

Воины всегда приходили группой, однако ни лица, ни одежда у них будто не отличалась. Каиса так и не смогла понять, кого она уже видела.

– Скоро тебе вынесут приговор, Локи. Есть последние слова? – прозвучал один из них.

– Неужто Один хочет видеть меня? – Нагло ответил Локи. – А что, если я скажу, что во всем виновата эта девка? Она залезла мне в голову и принудила подбросить тот самый росток омелы. Посмотрите на нее же! Она владеет украденными ставами и холодным оружием! Я здесь ни при чем!

Каиса обомлела. Неужели Локи ее подставил? Один из солдат прямо через решетку схватил девушку за руку и притянул к себе так, что она ударилась лицом о железные прутья, из-за чего клинок выпал из-под платья и с лязгом ударился об пол.

– Верно говорит, став на изменение сознания, украденный у Одина, – воскликнул он, осматривая руку девушки. – Поднимите нож и обыщите камеру.

– Но я не… – Не успела Каиса закончить, как обе решетки открылись, и ее вместе с новоприобретенным соседом поволокли в тронный зал.

– Пусть и с ней Один разбирается, – скомандовал воин и направился вслед за заключенными.

Путь до тронного зала занял больше пятнадцати минут, состоящих из бесконечных спусков и подъемов. Каисе приходилось постоянно смотреть в пол, чтобы не упасть и меньше обращать на себя внимания. А вот Локи вертел головой, вставлял колкие фразы и огрызался, размахивая связанными руками то в одну, то в другую сторону, что раздражало не только их «сопровождающих», но и саму девушку. Неужели нельзя просто без шума разобраться в сложившейся ситуации?

Дорога казалась вечной. Босые ноги уже начинали болеть, легкое платье стало будто в три раза тяжелее под весом толстого слоя грязи, налипшей на белоснежной ткани. Может, специфичная одежда местного населения не так уж и плоха?

Когда девушка была уже готова упасть, воины расступились. Ее глазам предстал старик без одного глаза, в синем плаще и войлочной шапке. На его плечах сидели вороны, а в руках находился огромный меч, который, казалось, мог разрезать само пространство. Он был похож на статую с идеальной фигурой и стойким, почти безжизненным выражением лица. В этот момент Каиса поняла, как именно выглядят Боги.

Их подвели к небольшой лестнице, ведущей к престолу. Напряжение, возникшее в воздухе, сжимало грудь и сужало пространство настолько, что казалось, вся комната стала лишь отражением в глазах великого предводителя богов. Что, если он сомкнет веки, и весь мир погрузится во тьму или вовсе исчезнет?

Все замерли в ожидании.

– Сознаешься ли ты, Локи, в своем деянии? – голос Одина эхом разнесся по залу.

– Меня не в чем обвинить, – с мольбой заговорил Локи, склонив голову. – Я был одурманен чарами этой ведьмы. Как я, твой брат, мог предать тебя и твоего самого любимого сына?

– Поясни, – строго произнес Один, поглаживая ворона на плече.

– Великодушный брат, назови хоть один случай, когда я мог так нагло врать тебе?

Взгляни же на нее и сам поймешь, что в ее жилах течет кровь той самой провидицы, наславшей на наш великий Асгард мрак приближающейся гибели и начала Рагнарека. Они не просто хотят уничтожить наш мир, но и сами накладывают руки на нашу судьбу, провоцируя беспорядки. Это из-за нее умер Бальдр, и из-за нее пророчество начало сбываться. Не даром эта старуха Вёльва имела великую силу, способную предсказывать будущее и менять ход истории. – Локи выпрямился и обеими связанными руками указал в сторону Каисы. – Взгляни же! Ее руки по локоть в крови, она владеет особыми рунами, украденными у тебя, брат, столько лет назад! Я лишь повиновался ее воле и ничего не мог с этим поделать, мое присутствие при смерти твоего сына было лишь случайным стечением обстоятельств. Она забрала мою память и свободу, заставляя делать ужасные вещи. Когда я все осознал, только и ждал момента, как рассказать тебе обо всем, брат. Все это время она скрывалась в Мидгарде и ждала удачного момента, чтобы оказаться здесь. Нужно было убить ее еще в том злосчастном доме! – Парень упал на колени и разразился рыданиями.

Каиса в ужасе смотрела на своего до недавних пор друга по несчастью. О чем он говорит? Почему он так отчаянно врет? Ведь она совершенно ничего не делала, никого не убивала и вообще впервые видит эти странные символы на руке. Его слова снова выбили из колеи, она снова поняла, где находится, что ее ждет и каким чужим и опасным казался этот мир. Она перебирала весь их диалог в голове, стараясь найти хоть небольшую зацепку, причину, почему он так поступает с ней. Вдруг она правда могла что-то сделать? Вдруг теперь предстоит ответить за содеянное предками?

Один встал. Вороны с криком взлетели и начали мелькать по всему помещению, отбрасывая огромные тени.

– Всё верно. Всё верррно! – каркал один.

– Она внучка Вёльвы, внучка Вёльвы! – вторил другой. – Я сам это видел!

Ворон, что был покрупнее, сел на плечо Каисы, больно вцепившись своими когтями в мясо. Она так испугалась, что не смогла пошевелиться. Глаза зажмурились, мышцы напряглись, кровь стала быстрее передвигаться по организму. Голова кружилась, казалось, вот-вот она упадет на пол и станет лишь пищей для воронов. Неужели ее судьба будет именно такой? Голова черного существа поворачивалась в разные стороны. Маленькие струйки крови потекли вниз. Лицо девушки застыло в безмолвном ужасе.

– Вот оно, вот оно, – хором запели вороны, начиная кружить вокруг Каисы. Метка, недавно вырезанная клинком, начала сиять. Руку снова жгло. От боли по щеке скатилась маленькая слезинка.

– Довольно, – кивнул Всеотец. – И что же ты скажешь в свое оправдание? Где взяла ты эти руны?

Один из воинов достал все собранные у девушки вещи, включая потрепанный блокнот, и преподнес их Одину, толкнув Каису в бок. Она едва удержалась на ногах. Голос пропал. Все тело сжалось. Она не могла ни двинуться, ни что-либо произнести. Ее будто превратили в камень, и единственное, что выдавало в ней жизнь, были бегающие по залу глаза, ищущие спасение.

– Принято отвечать, когда Один спрашивает, – тихо прошептал Локи, так и стоящий на коленях подле нее. Его лица не было видно, но девушка была уверена: он улыбался своей самой похабной улыбкой.

– Я… – начала Каиса, прижимая руки к груди. Что говорить? Будут ли ее слушать? Что они подумают? Не следует врать непонятному божеству. Но чьи же слова все-таки воспримут как правду? – Моя матушка научила меня рисовать их. А после нападения на нас э… – она помедлив подбирала слова, чтобы как-нибудь не оскорбить здешнюю вооруженную силу и их предводителя, – ваших людей… Мама, умирая, нарисовала мне Кеназ, обещая защитить меня. Про остальное я вообще ничего не знаю. Это Локи дал мне клинок!

Один внимательно слушал. Кивал головой, прислушивался к щебетанию воронов, что вернулись на его плечи, и внимательно смотрел на Каису своим единственным глазом.

– Ложь! – откуда-то раздался мягкий дрожащий голос. На свет вышла высокая статная женщина в красивом белом наряде с роскошным золотым поясом. Ее прекрасные волнистые волосы, заплетенные лентой, были настолько светлыми, что их можно было сравнить с лучами солнца. Все ее одеяние было исписано различными рунами и узорами, а в ее руках находилась связка золотых ключей, которые звенели с каждым шагом. – Это ложь, они явно сообщники. Да кто вообще может верить Локи! Эта чертова девица просто помогла ему убить Бальдра. Я точно видела ее с тем побегом омелы. Как я была слепа, не смогла защитить собственных детей. О, бедный Хёд, бедный Бальдр!

Из ее глаз лились слезы, но лицо не выражало никакой скорби или ненависти, было неподвижно и свежо. Она словно олицетворяла саму весну, любовь и возрождение.

– Великий Один… Только не она, – прошептал Локи, пряча взгляд.

– Нам нужно отправиться в Хель! Мы должны спасти его! – не унималась богиня.

– Молчать! – воскликнул Один, и в зале снова воцарилась тишина. – Принесите пророчество.

Из стен будто вынырнули слуги. Они бегали из стороны в сторону, пока один не преподнес владыке потертый свиток. Один развернул его и начал читать, или даже скорее петь, написанное:

«…Солнце затмилось,

Земля утонула,

Срываются с неба

Светлые звезды…

…Огонь извергается,

Жизни кормилец,

Он жаром пышет

Аж в самое небо…

…Вот Гарм залаял…

…Там, в Гнипахеллире, Вервь оборвется,

Зверь выйдет голодный!

Я, вещая, вижу Богов могучих Последнюю битву;

И лишь одной удастся Все изменить,

Взять Сурта меч

И его сердце пронзить,

Вернуть былое величие

И землю родную спасти,

Да будут и дальше петь славные песни

Во имя святого героя,

Во имя Одина

И его правления миром.»

Его голос наводил ужас, кровь стыла в жилах, дыхание замерло. По всей видимости, Один прочел лишь последнюю часть пророчества, но то, что было «до», настораживало и пугало своей неизвестностью. Война, смерть, пожар, огонь, вырывающийся из земли, жуткие вопли и куча крови – это ли ее будущее? Слезы подступали к глазам. Каисе становилось очень страшно. Неужели это все правда? Неужели на ее плечи воздвигли огромную ношу, которую придется либо пронести, либо погибнуть на неизвестной земле вдали от дома?

– Вёльва не способна врать. – подытожил Один. – Мы знаем, что должно случится. Знаем, что нас может спасти. Судьбу нельзя изменить, моя дорогая Фригг, и ты сама это прекрасно знаешь.

Богиня опустила голову, стирая слезы.

– Мы нашли эту девушку, потому что в ней заложена великая сила, способная остановить Сурта. Или ты считаешь, работа моих подчиненных была проделана зря?

– Нет, Всеотец. – пролепетала Фригг.

– Мне невыносимы ваши пререкания. – Один поднялся. Он стал словно еще больше, еще величественней. – Отпустите их. Я не собираюсь тратить время на выяснение виновных.

Оковы с рук заключенных тут же испарились. Локи вскочил на ноги и уже был готов сбежать, но крик Одина его опередил.

– Вы вдвоем отправитесь в Хель и вернете Бальдра. Только тогда будете прощены. В ином случае вы познаете муки самой смерти и останетесь в царстве мертвых. – Он впервые за все это время приподнял уголки губ и взглянул прямо в глаза обеспокоенного Локи. – Могу же я доверять тебе, мой побратим?

– Конечно, Всеотец, – Локи сжал зубы, подходя поближе к трону и протягивая руку ладонью вверх. – Мне это по силам.

Один из воинов взял руку Каисы и также повернул ее ладонью вверх. Всеотец прошептал что-то неразборчивое, и руки обоих заключенных начали гореть алым пламенем, пока из обожженной плоти не вырисовалась странная фигура, похожая на ворона.

Каиса стиснула зубы от боли. Неужели здесь нельзя обойтись без постоянных ожогов и странных знаков на теле?

– Можешь быть спокоен, Локи. Теперь ты вновь связан со мной клятвой. И помни, Хугин и Мунин постоянно следят за вами. – Один сделал шаг назад. – Результаты должны быть через девять дней. На этом всё. Вывести их.