Высота свободы

Халид сделал глоток, его взгляд снова уплыл за горизонт, к невидимым очертаниям Саудовской Аравии. Он думал о Джидде, о своем портовом городе, о том, как превратить его в жемчужину Красного моря. И о тех пустынных, нетронутых островах, что ждали своего часа.

Зафар присоединился к нему у парапета.

– Говоря о твоей личной жизни… – он сделал паузу, выбирая слова. – Та стюардесса… с того рейса в Лондон. Ты ведь так и не рассказал, узнал ли что-нибудь о ней.

Халид повернул голову, и в его темных глазах вспыхнула искра – смесь удовлетворения и чего-то более глубокого, более серьезного.

– Во-первых, не «стюардесса», – мягко поправил он. – Бортпроводник. Это профессия, требующая высокой квалификации, а не просто служба подачи напитков. А во-вторых… да. Узнал.

Он позволил паузе затянуться, наслаждаясь интересом на лице друга.

– Ее зовут Аиша. Дочь Джималя Аль-Мансури, одного из основателей «Alamir Air». Ей двадцать три года. У нее есть младший брат. И да, – он встретился взглядом с Зафаром, – завтра мы летим в Париж её рейсом.

Зафар медленно выдохнул, и на его губах появилась понимающая улыбка.

– И это совпадение, конечно же? Ты, у которого есть целый парк личных джетов, выбрал коммерческий рейс… случайно?

Халид не ответил. Он лишь повернулся обратно к городу, и уголок его губ дрогнул в едва заметной, но безошибочно довольной улыбке. Ответ был красноречивее любых слов. Ничто в жизни Халида ибн Заида не происходило просто так.

Именно в этот момент безмолвие было разорвано настойчивым, тревожным сигналом его личного телефона – того, что был только для семьи. Халид нахмурился, предчувствуя недоброе и ответил на звонок.

– Хасна?

Голос его сестры, обычно такой спокойный и собранный, был сдавленным от слёз и паники.

– Халид… Баба… У него удар. Врачи говорят, что он в критическом состоянии. Ты должен лететь в Эр-Рияд. Срочно. Иначе… иначе будет поздно.

Мир, который только что был полон планов и надежд, в одно мгновение сузился до размеров больничной палаты. Все амбиции, все проекты, все мысли о таинственной бортпроводнице с янтарными глазами – всё это отступило, побежденное древним, первобытным страхом потерять отца.

– Зафар, – голос Халида был резким, как лезвие скальпеля. – Мы летим в Эр-Рияд. Сейчас.

—

Семейный особняк в Эр-Рияде погрузился в гнетущую, траурную тишину, нарушаемую лишь шепотом врачей и приглушенными шагами прислуги. Халид стоял в огромном, аскетично обставленном кабинете своего отца, том самом, где он когда-то, будучи мальчишкой, получал первые уроки управления и ответственности.

Он не мог находиться в палате постоянно. Вид отца, могучего льва, прикованного к больничной койке и опутанного проводами, был невыносим. Его сестры – Хасна, Нур и Лейла, – дежурили у постели по очереди, их лица были бледны от бессонницы и горя. Зафар, используя свои медицинские связи, координировал действия местных врачей с лучшими специалистами, которых можно было найти в мире.

Чтобы не сойти с ума от беспомощности, Халид включил большой настенный экран, безучастно перелистывая новостные каналы. И тут его мир рухнул во второй раз за этот день.

«…экстренные новости. Рейс авиакомпании «Alamir Air», следовавший из Абу-Даби в Париж, захвачен группой вооруженных террористов. На борту, по предварительным данным, более трехсот пассажиров…»

Холодная волна прокатилась по его телу. Их рейс. Рейс, на котором он должен был лететь. Рейс, на котором была… она.

– Нет, – прошептал он, вцепившись в спинку кресла отца. Его взгляд прилип к экрану. Он видел смоделированный маршрут лайнера и зловещую красную немигающую точку, зависшую над Европой.

– Халид? – Хасна тихо вошла в кабинет. – Состояние отца пока без изменений. Он… – она замолкла, увидев выражение его лица. – Что случилось?

– Тот самолет, – его голос был хриплым. – Рейс в Париж. Он захвачен.

Хасна ахнула, поднеся руку к губам. В ее глазах отразился тот же ужас, что он чувствовал сам. Они оба понимали: он мог бы быть там.

Последующие часы стали для Халида настоящей пыткой. Он разрывался между комнатой отца, чье дыхание становилось все тише и реже, и экраном, с которого лились противоречивые, пугающие новости. Он видел, как его сестры, испуганные и подавленные, украдкой смотрели новости на своих телефонах. Зафар молча стоял рядом, его молчаливая поддержка была единственным якорем в этом хаосе.

И тогда, в самый разгар отчаяния, пришла новость, которая все изменила.

«…поступает информация, что угроза на борту захваченного рейса ликвидирована! Несколько минут назад самолет совершил аварийную посадку в Париже. Источники сообщают, что один из членов экипажа, бортпроводница, проявила невероятное мужество и хладнокровие, фактически заняв место пострадавшего второго пилота и помогая капитану вернуть лайнер на землю…»

Халид замер, не дыша. Сердце бешено колотилось в груди.

«…её имя – Аиша Аль-Мансури. Сегодня ее, как и всех членов этого героического экипажа, чествует весь мир»

Камера выхватила ее в толпе спасенных пассажиров. Лицо было бледным, уставшим, волосы выбивались из идеальной укладки. Но в ее осанке, в том, как она держала плечи, в глубоком, темном взгляде, который она бросила в камеру, была несгибаемая сила. Сила, которую не могли сломить ни террористы, ни страх, ни ад в небе.

В этот миг что-то щелкнуло в душе Халида. Все встало на свои места. Все сомнения, все мимолетные увлечения, все поиски – всё это растворилось, как мираж в пустыне.

Вот она.

Он смотрел на нее, на эту женщину, которая в самый критический момент не сломалась, а смогла взять на себя ответственность за сотни жизней. Она была современной, образованной, бесстрашной. Была той самой свободой и силой, которые он хотел принести в свою страну.

Она олицетворяла всё, во что он верил, всё, за что боролся. И он понял с предельной, кристальной ясностью: эта женщина будет его женой. Она станет его союзником, его вдохновением, живым доказательством того, что его реформы – не блажь, а необходимость. Вместе они смогут всё.

В этот момент из спальни отца его позвала Лейла, ее голос дрожал:

– Халид! Он пришел в себя! Он говорит!

Халид ринулся в палату. Его отец, Принц Заид, лежал на подушках, глаза, потухшие и мутные, были открыты. Он был слаб, как ребенок, но в его взгляде теплился огонек сознания. Он с трудом повернул голову к сыну.

Халид опустился на колени у кровати, взяв его холодную, иссохшую руку в свои. Он видел, что конец близок. И он знал, что должен сказать. Ему нужно было подарить отцу последнюю радость, последнюю надежду.

– Баба, – его голос был тихим, но твердым. – Я хочу, чтобы ты знал. Я нашел ее. Ту, на которой я женюсь.

Глаза старика оживились любопытством. Он с трудом сглотнул.

– Кто… она? – прошептал он.

– Она… современная, – начал Халид, глядя прямо в глаза отца. – Сильная. И бесстрашная. Она – будущее, баба. То самое, о котором я тебе говорил. Ее зовут Аиша.

На губах умирающего старика дрогнуло подобие улыбки. Пальцы его слабо сжали руку сына.

– Аиша… – прошептал он, и в его голосе прозвучало одобрение. – Хорошее имя. Как… у жены Пророка, да благословит его Аллах и приветствует. Оно означает… «полная жизни».

Он замолк, собираясь с силами для последних слов. Его взгляд стал пронзительным, полным отцовской любви и пророческой мудрости.

– Пусть же она… вдохнет эту «жизнь»… в твое «бессмертие», сын мой.

Халид прекрасно знал значение своего имени. «Бессмертный». Он зажмурился, давая этим словам погрузиться в самую глубину его души. Это было благословение.

Слезы, которых Халид не позволял себе все эти дни, наконец выступили на глазах. Он склонился и поцеловал руку отца.

– ИншаАллах, баба. ИншаАллах.

Принц Заид ибн Салман аль Сауди закрыл глаза. Его грудь больше не поднималась. Он ушел из жизни с миром на лице и с благословением для сына и его будущей жены на устах.

Халид не двигался, все еще держа его руку. Горечь утраты смешивалась в его душе с железной решимостью. Он потерял отца. Но он обрел цель. Он дал обещание. И Халид ибн Заид всегда держал свое слово.

Он поднял взгляд на своих сестер, на Зафара, стоявших в молчаливом почтении. Его лицо было влажным от слез, но выражение на нем было твердым и решительным.

– Он одобрил, – тихо сказал Халид, и в его голосе звучала непоколебимая уверенность. – После передачи дел, я поговорю с ее отцом и постараюсь получить ее согласие на этот брак.

Глава 5: Первая битва

В доме Аль-Мансури ненадолго воцарился благодатный покой. Жасмин, что вился по стенам внутреннего дворика, источал сладковатый нежный аромат, но для Аиши он казался тяжелым и удушающим. Прошло несколько дней с того рокового рейса, в течение которых имя Халида ибн Заида витало в пространстве, не произносимое вслух, но ощутимое, как грозовая туча перед ливнем. Она пыталась вернуться к привычному ритму, ухаживая за отцом, составляя отчеты о полетах, но ее мысли постоянно возвращались к тому пронзительному взгляду в салоне самолета, к тому молчаливому утверждению: «Я пришел за тобой».

И вот туча разразилась. Не громом и молнией, а двумя тонкими, кремовыми конвертами из плотной, дорогой бумаги с едва заметным тиснением. Их принес молчаливый охранник, опустив глаза. Один – на имя Аиши. Второй – на имя Арифа Аль-Мансури.

Пальцы девушки похолодели. Она взяла свой конверт, ощущая его неестественную тяжесть. Внутри лежал один-единственный лист. Тот же почерк, что и на карточке к жасминам. Изящный, угловатый, уверенный.

«Уважаемая Аиша,

Прежде чем обратиться с официальным визитом к Вашему отцу и брату, я счел необходимым узнать Ваше личное мнение. Любое решение, принятое под давлением долга или семейных обстоятельств, не имеет для меня ценности. Я желаю услышать Ваш собственный голос.

Буду ждать Вас сегодня в восемь вечера в ресторане «Аль-Мунтаха». Если Вы не придете, я приму Ваш молчаливый ответ и больше не потревожу Вас.

С уважением,

2J»

Она перечитала текст несколько раз, чувствуя, как по спине бегут мурашки. Это была не просьба, не приказ. Это был вызов. Тактичный, вежливый, но безошибочно читаемый вызов. Он давал ей выбор. Власть. И это было… неожиданно.

– Что у тебя? – подошел Ариф, разрывая свой конверт. Его глаза пробежали по тексту, и брови поползли вверх. – Вашу… Он приглашает тебя на ужин. А меня просит быть твоим сопровождающим. «Просит», Аиша, а не требует. «Буду глубоко признателен, если Вы сочтете возможным оказать мне честь и сопроводить Вашу сестру». Никакого давления. Почти по-дружески.

– Это не дружеский ужин, Ариф, – холодно парировала Аиша, сжимая в руке свое письмо. – Это разведка боем. Он проверяет почву.

– Ну, а мы что, не пойдем? – в голосе Арифа слышалось неподдельное любопытство.

Аиша посмотрела на брата, затем на письмо. Бежать? Сделать вид, что ничего не было? Но что это докажет? Только ее слабость. Ее страх. Нет. Она встретит его лицом к лицу. Она скажет ему всё, что думает. И положит конец этой игре.

– Мы идем, – заявила она, и в ее голосе зазвенела сталь. – Я сама ему все объясню.

—

Ресторан «Аль-Мунтаха» располагался на самом верхнем этаже небоскреба, парившего над ночным Абу-Даби. Словно отголосок их первой встречи в небе, эта теперь происходила на другой высоте, над сияющим морем городских огней. Аиша вошла в зал, и ее охватило странное чувство дежавю. Так же, как и в самолете, его присутствие ощущалось мгновенно.

Он поднялся им навстречу. Снова безупречный темный костюм, на этот раз с галстуком. И снова этот запах – бергамот, сандал, власть. Но сегодня к нему добавилось нечто новое – почтительное внимание, с которым он смотрел на нее.

Аиша же надела свое оружие. Платье от Эли Сааб – сложнейшее сооружение из черного бархата и кружева, подчеркивающее каждый изгиб ее тела. Дорогие каблуки, делающие ее походку еще более летящей. Безупречный макияж, превращающий ее лицо в холодную, совершенную маску. Зачем она это сделала? Чтобы продемонстрировать ему свою недосягаемость? Или чтобы скрыть дрожь в коленях? Она и сама не смогла бы ответить.

– Мисс Аль-Мансури. Ариф. Благодарю вас, что приняли мое приглашение, – его голос был низким и теплым. Он пожал руку Арифу, затем чуть склонил голову перед Аишей, не протягивая руки, соблюдая дистанцию. Этот жест разозлил ее. Тактичный, черт возьми.

Ужин начался с светских формальностей. Они обсуждали погоду, последние гонки «Формулы-1», успехи Арифа в Гарварде. Халид был блестящим собеседником, его знания были энциклопедическими, а манера держаться – непринужденной. Он словно давал им время привыкнуть к себе, расслабиться. Аиша видела, как Ариф постепенно поддается его обаянию. А это ее уже попросту бесило.

И когда напряжение достигло пика, она решила нанести первый удар. Отложив вилку, она посмотрела на него прямо, ее темно-янтарные глаза вспыхнули холодным огнем.

– Ваше Высочество, давайте оставим светские беседы. Позвольте мне быть откровенной. Всех Ваших денег, всех Ваших нефтяных вышек не хватит, чтобы купить меня.

Тишина за столом стала звенящей. Ариф замер с бокалом воды на полпути ко рту. Но Халид не дрогнул. Он лишь отпил кофе и поставил чашку с ювелирной точностью.

– Вы ошибаетесь, Аиша, – его голос был спокоен. – Я покупаю активы, развиваю бизнес, инвестирую в проекты. А женщину… особенно такую, как Вы… можно только заслужить. Я здесь сегодня именно для этого. Чтобы доказать, что я могу быть этого достоин.

Его ответ был так точен, так отражал ее собственные, скрытые мысли о себе как о личности, а не вещи, что она на мгновение растерялась. Она ожидала высокомерия, давления. Вместо этого получила… уважение.

– Даже если бы я согласилась, – она продолжила атаку, находя новую мишень, – я никогда не смогла бы жить в Эр-Рияде. В пустыне, за высокими стенами, в тени вековых запретов. Все, что мне нужно, – небо, солнце и море, – у меня есть здесь, в Абу-Даби.

Она произнесла это с вызовом, ожидая, что он начнет убеждать ее в красотах Саудовской Аравии, рисовать скучные картины жизни в закрытом сообществе. Но Халид лишь слегка наклонил голову, и в уголках его глаз собрались лучики едва заметных морщинок. Внутреннее удовлетворение.

– Я понимаю Ваши опасения, – сказал он просто, не став раскрывать свои карты. Он не стал рассказывать ей о Джидде, о своем доме на берегу Красного моря, о проектах, которые превращали его провинцию в центр туризма и современных технологий. «Пусть думает, что я традиционен до мозга костей», – пронеслось в его голове. – «Пусть считает, что пригласил ее с сопровождением, чтобы запереть в клетке. Ее удивление будет стоить того».

Он наблюдал за ней. За тем, как она готовилась к этой встрече, надев это ослепительное, вызывающее платье – доспехи прекрасной воительницы. За тем, как ее взгляд, полный гнева, задерживался на его лице на долю секунды дольше, чем того требовала вежливость. За тем, как она закусывала нижнюю губу, обдумывая следующий ход, – маленький, нервный жест, выдававший ее внутреннее смятение. Она была великолепна в своем гневе. И он читал ее как открытую книгу – каждую главу, каждую строку.

Аиша ловила себя на мысли, что ее уверенность тает, как лед под солнцем. Он был чертовски подготовлен. Каждый ее выпад он парировал с легкостью фехтовальщика, не атакуя в ответ, а лишь мягко отклоняя ее клинки. Он был вежлив. Невероятно умен. И, черт его побери, очень, очень, очень красив. Эта мысль проскользнула в ее сознание как предатель, заставив кровь прилить к щекам.

Они проговорили еще час, но битва была проиграна – она это знала. Она не смогла его спровоцировать, не смогла оттолкнуть. Он оставался непоколебимой скалой, о которую разбивались все ее волны.

—

Обратная дорога в машине прошла в молчании. Ариф первым нарушил его, присвистнув.

– Вау. Вот это человек. Я ожидал увидеть надменного принца из сказки, а встретил… джедая. Он тебя, сестренка, по кирпичику разобрал, даже не вспотев.

– Он не разобрал меня, – огрызнулась Аиша, глядя в темное окно. – Он просто… уворачивался.

– Нет, – Ариф покачал головой. – Он вел себя как джентльмен. И, что важнее, он смотрел на тебя не как на трофей, а как на равную… Мне он нравится.

Это было последней каплей. Ариф, ее верный союзник, уже перешел на его сторону.

Вернувшись домой, Аиша прошла в свою комнату, сбросила каблуки и упала в глубокое кресло перед большим трюмо. Комната была погружена в полумрак, и лишь слабый свет луны выхватывал из тьмы ее отражение.

Она закрыла глаза, прокручивая в голове их диалог. Каждую его фразу, каждую паузу, каждый взгляд.

«Женщину… можно только заслужить».

«Я здесь, чтобы доказать, что достоин».

Он не просил, не требовал. Он предлагал. Себя. Свою версию будущего.

И тогда, в тишине своей комнаты, глядя на свое уставшее, разгоряченное лицо в зеркале, она заметила… это. Уголки ее губ были приподняты. В глубине глаз, еще недавно полных гнева, теплилась искорка… удовлетворения? Азарта?

На ее лице расплылась довольная, чуть смущенная улыбка.

Она поймала себя на этом и резко вскочила, как ужаленная. Сердце заколотилось в груди от внезапного страха. Не перед ним. Перед собой. Перед этой предательской реакцией собственного тела, собственной души.

Она проиграла первую битву. Но самое ужасное было в том, что какая-то часть ее… какая-то глупая, неразумная часть… начала наслаждаться этим поражением.

Глава 6: Обет в тишине

Рейс Стамбул – Абу-Даби. Салон первого класса был полон, но для Аиши он казался абсолютно пустым. Она стояла в галерее, опираясь ладонями о холодный пластик панелей, и смотрела в бескрайнее небо за иллюминатором, не видя ничего, кроме собственного отражения, наложенного на проплывающие внизу облака . Воздух в салоне был спертым, густым от смеси парфюмов и усталости, но она не чувствовала ничего. Только ледяную тяжесть в груди.

«Лети, моя крылатая голубка. Я буду тебя ждать.»

Слова отца звенели в ее ушах настойчивым, почти болезненным эхом. Она не хотела лететь сегодня. Каждая клетка ее тела, каждый первобытный инстинкт кричали, чтобы она осталась, не отходила от его кровати ни на шаг, ловя каждый прерывистый вздох. Но Джималь Аль-Мансури, даже прикованный болезнью к постели, все еще был тем человеком, чьи просьбы, высказанные шепотом, звучали для нее как приказы, истерзанные любовью и отчаянием. Он хотел, чтобы жизнь продолжалась. Чтобы ее жизнь, ее небо, не остановились из-за его угасания. Он вытолкнул ее в полет, как птенец выталкивает из гнезда, заставляя расправить крылья.

И теперь, на высоте десяти тысяч метров, ее грызла мучительная, тошная тревога. Это было не просто беспокойство. Это было физическое ощущение, будто невидимая, но прочная нить, связывающая ее с домом, натянулась до предела и была готова разорваться с оглушительным, болезненным треском. Каждая минута полета отдаляла ее от него, и с каждым километром страх в ее сердце нарастал, сжимая горло ледяными пальцами.

В камбуз, нарушая тягостное одиночество, зашла Мэри, неся поднос с использованными стаканами. Ее взгляд, опытный и внимательный, сразу же вычислил состояние подруги.

– С тобой все в порядке, Аиша? – спросила она тихо, ее голос был мягким, как бархат. – Ты бледная… будто призрака увидела. Что случилось?

Аиша медленно, с трудом перевела на нее взгляд, словно возвращаясь из очень далекого и темного места.

– Я обедала с ним, – тихо, почти беззвучно выдохнула она, как будто признаваясь в самом страшном преступлении. – С принцем Халидом.

Мэри замерла на месте, ее глаза округлились от неподдельного изумления. Она оглянулась на занавеску, отделявшую их от салона, и шагнула ближе.

– Что? Когда? И ты только сейчас мне рассказываешь? Ну, и? Каков он, наш загадочный поклонник? Я, признаться, представляла себе этакого сурового пустынного ястреба с взглядом, прожигающим насквозь.

– Он не ястреб, – почти машинально, уставше ответила Аиша, снова глядя в небо за стеклом. – Он… Он больше похож на скалу. Огромную, древнюю, нерушимую. Такую, о которую разбиваются все волны, не оставляя на ней и царапины. Я пыталась его спровоцировать, сказать ему все, что я о нем думаю, а он… – она замолкла, ее пальцы бессильно сжимали край стойки, – он просто парировал. Вежливо. Уважительно. Без единого резкого слова. Сказал, что женщину, такую как я, нельзя купить, можно только заслужить.

Мэри присвистнула, скрестив руки на груди. Ее взгляд стал пристальным и заинтересованным.

– Вау. Это… чертовски неожиданно. И что ты почувствовала, когда поняла, что все твои атаки разбиваются о его броню?

– Я почувствовала себя проигравшей, – призналась Аиша, и в ее голосе прозвучала искренняя, детская растерянность. – И… я злюсь. Страшно злюсь. На него – за его невозмутимое, дьявольское спокойствие. На себя – за то, что не смогла его вывести. И еще… – она замялась, снова отвернувшись к иллюминатору, словно стыдясь своих слов, – еще я поймала себя на том, что он чертовски, до неприличия красив… И это, пожалуй, бесит меня больше, чем все остальное.

Мэри внимательно посмотрела на нее, и ее выражение лица смягчилось, стало почти материнским. Она положила руку на локоть Аиши, легкое прикосновение, полное поддержки.

– Дорогая моя, по-моему, ты не в гневе. Ты в смятении. В самой его гуще. Ты пытаешься бороться с ним, потому что боишься того, что сама же чувствуешь. А то, что он пригласил тебя на ужин, а не явился к порогу с золотом, как это ожидали… Мне кажется, это говорит о многом. Такой мужчина, с такими манерами и таким умом, скорее всего, не станет запирать свою жену в четырех стенах. Ему, похоже, нужен партнер, а не просто красивое украшение для своего дворца.

Аиша ничего не ответила. Она лишь глубже впилась в свое отражение в стекле. Слова Мэри попали в самую точку, в самое сердце ее страха, отчего внутри стало еще более тревожно и холодно. Она боялась не его власти или богатства. Она боялась той глупой, предательской части себя, что откликалась на его вызов, на его тихую, неумолимую силу, на тот скрытый магнит, что тянул ее к нему вопреки всем доводам рассудка.

—

Самолет приземлился с той же плавной, отточенной точностью, что и всегда. Но для Аиши этот момент больше не был триумфом. Это было возвращение в реальность, которая ждала ее, притаившись за дверьми аэропорта, готовая нанести удар. Закончив рутинную работу, она достала телефон, чувствуя, как сердце бешено колотится где-то в горле.

Два сообщения. Первое – от Арифа, отправленное час назад. Простые, рубленые слова, полные отчаяния:

«Отцу хуже.»

Второе – от доктора Саида, их семейного врача, человека сдержанного и невозмутимого. Отправлено всего десять минут назад. Сухое, официальное, не оставляющее места надеждам, как выстрел в упор:

«С глубоким прискорбием сообщаем, что Джималь ибн Рашид Аль-Мансури скончался сегодня в 16:30. Да упокоит Аллах его душу в райских садах. Приносим искренние соболезнования вашей семье».

Мир сузился до размера светящегося экрана. Звуки аэропорта – громкие объявления, смех, плач детей, грохот багажных тележек – слились в один оглушительный, бессмысленный, давящий гул, доносящийся как будто из-под толстого слоя воды. Аиша стояла посреди потока людей, не в силах пошевелиться, вцепившись в телефон так, что ее пальцы застыли и побелели. Она не плакала. Не кричала. Шок был слишком велик, слишком всеобъемлющ, он парализовал все чувства. Это была не боль. Это было стремительное, сокрушительное падение в бездну, где не было ни звуков, ни света, ни времени, только леденящая душу, абсолютная пустота.

Она не помнила, как добралась до дома. Поездка стала размытым, бесформенным пятном в памяти, мельканием огней и чужих лиц. Она выскочила из такси, не дожидаясь сдачи, и бросилась к парадной двери, ее чемодан на колесиках нелепо и жалко стучал за ней по плитке.

Дверь открыл Ариф. Его лицо было опухшим и красным от слез, глаза – пустыми, выжженными, потерянными. Он выглядел не как самоуверенный, блестящий выпускник Гарварда, а как маленький, испуганный мальчик, который только что потерял своего героя.