Высота притяжения

Через несколько рядов раздался детский плач. Маленькая девочка выронила плюшевого зайца. Игрушка упала у ног Марии.

– Ой! Не плачь, солнышко! – Мария мгновенно, без суеты наклонилась и подняла зайца. – Смотри, кто тут к тебя прискакал! – Она улыбнулась девочке, вручая игрушку, стараясь поймать ее испуганный взгляд. Ребенок успокоился, всхлипывая. Мать благодарно кивнула.

– Виртуозно, Мэш! – Лиам, проходя мимо, шепнул: – Настоящее авиационное крещение – усмирить плачущих инфантов! Держи заслуженную награду! – Он сунул ей в руку маленькую шоколадную конфету для кофе. Его шутка была доброй, но боль от мысли о сыне была острее.

Полет проходил в стандартном режиме, и это помогло стажерке почувствовать себя увереннее. Уверенность отражалась и в ее взгляде, и в действиях, но ровно до тех пор, пока самолет не тряхнуло с такой силой, что затрещали пластиковые детали интерьера. Спустя пару минут после характерного сигнала раздался все тот же, безупречно спокойный голос капитана:

– Уважаемые пассажиры. Мы проходим зону турбулентности. Пожалуйста, немедленно вернитесь на свои места и пристегните ремни безопасности. Отложите все горячие напитки. Бортпроводники, займите свои служебные места.

Боже, да этот голос прямо как из записей аудирования при сдаче языкового экзамена! – мелькнула у Марии странная, сбивающая напряжение мысль.

Они пристегнулись на отведенных местах. Самолет продолжало потряхивать, вибрация шла по полу, по креслу, добиралась до самых костей. Мария сжала подлокотники, глядя вперед. Только контроль. Главное – контроль.

– Добро пожаловать в настоящие небеса, Мэш! – Лиам, пристегнутый напротив, пытался шутить, но его голос слегка дрожал от тряски. – Не скучно, а? Хочешь, спою? Бесплатный концерт!

– Лиам, лучше сосредоточься на своем ремне, – спокойно, но железно сказала Аиша, ее руки проверяли фиксацию тележки. – И придержи стаканник. – Уголки ее губ дрогнули. – А петь будешь потом, когда пассажиры не будут нас слышать.

Турбулентность стихла так же внезапно, как и началась. Сигнал погас, работа продолжалась.

– Кризис миновал, команда, – спокойно констатировал Хантер, появляясь в проходе. Его карие глаза окинули их, мгновенно оценивая состояние. – Возобновляем сервис. Внимание и осторожность. Мария? – Его взгляд остановился на ней.

– Все в порядке, – ответила она, расправляя шарф, стараясь скрыть легкую дрожь в руках. Выдержала. Не подвела.

– Хорошо, – кивнул он, и в его взгляде промелькнуло что-то – быстрая оценка, граничащая с одобрением. – Продолжаем.

Мария отстегнулась, чувствуя легкую дрожь в ногах от выброса адреналина. Она встретила взгляд Аиши.

– Точно? – спросила та, деловито проверяя крепление тележки.

– Да, – кивнула Мария, делая глубокий вдох. – В полном.

Она подошла к тележке, готовая продолжать. За окном плыли бескрайние облака, похожие на застывшее море. Она была здесь. Она летела. И даже турбулентность не смогла погасить огонек восторга и гордости в ее изумрудных глазах. Но где-то глубоко внутри, под этой эйфорией, шевелилась знакомая, гнетущая мысль: Как же далеко ты сейчас… и видишь ли ты хоть кусочек этого неба? Она налила стакан воды для пассажира, и ее рука была тверже, чем до тряски. Я справлюсь. Все для тебя.

***

Плавное, почти неслышное гудение двигателей сменилось мягким гулом снижения. За иллюминатором, где еще недавно плыли бескрайние перья облаков над Аравийским полуостровом, теперь мерцали блики солнца, отраженные в стеклах и стали высоких небоскребов – Эр-Рияд приближался. Мария, стоя у служебного модуля, чувствовала приятную усталость в мышцах, смешанную с легким покалыванием адреналина. Первый рейс под началом Хантера был пройден. Не идеально, но без катастроф. Выжила. Более того – справилась, – подумала она с долей самоиронии и нарастающей уверенностью, ловко фиксируя последнюю бутылку в тележке. Рядом Аиша уже складывала пледы в идеальные стопки. Профессиональная симфония затихала перед финальным аккордом.

Перед снижением Мария быстро прошлась по рядам своего сектора, вежливо напоминая пассажирам о ремнях. Ее движения были уже заметно увереннее, чем несколько часов назад при вылете из Абу-Даби. Хантер появился в проходе, его взгляд скользнул по ее безупречной форме с вышитым золотым соколом на лацкане, остановился на лице. В его карих глазах не было привычной легкой насмешки, только оценивающая внимательность и, несомненно, тень одобрения.

– Ну, новобранец? – спросил он тихо, пока Аиша проверяла дальние ряды. – Выстояла. Сервис… терпимый. Для первого раза. Главное – никто не пожаловался и не подавился. Турбулентность пережили без истерик.

«Терпимый» от него – это уже комплимент, – мелькнуло у Марии. Она ответила легкой, почти неуловимой улыбкой.

– Старалась не подвести экипаж, Хантер.

– Экипаж Alamir – как стая соколов, – он слегка коснулся своего золотого значка. – Летим вместе. Или падаем. Ты не упала. Пока. – Его взгляд опустился на ее значок. – Кривизна, однако. Не по уставу.

Он шагнул ближе, его пальцы быстро, профессионально и без лишнего нажима поправили положение значка на ее пиджаке. Никакого смущения, лишь мгновенное ощущение строгого наставничества и внезапной близости. Его дыхание едва коснулось ее щеки. – Так лучше. Не забывай следить.

– Спасибо, – кивнула Мария, отмечая его точность и полное отсутствие фамильярности, но и странное тепло, разлившееся от этого простого жеста. Он видит все детали.

***

Стоянка в Эр-Рияде была короткой, как перекур у выхода на перрон. Мария успела глотнуть крепкого арабского кофе в скромной комнате для экипажа, вдыхая смесь ароматов кофе, легких духов коллег и далекого, сладковатого запаха пустынного песка. Хантер, как всегда, был центром притяжения, легко перекидываясь шутками с пилотами и стюардессами из других экипажей Alamir Air. Его уверенность и естественный магнетизм были неоспоримы. Он поймал ее взгляд через комнату, чуть приподнял картонную чашку. За первый бой. Мария ответила легким кивком. Искра интереса к нему теплилась где-то глубоко внутри, хотя и без наивного девичьего смущения. Он был сильным, надежным наставником. Его поддержка была ощутимой.

– Пора, новобранец, – он подошел, его тень легла на стол. – Обратный курс на Абу-Даби. Там тебя ждет истинная проверка – обед в эконом-классе в полной загрузке. Уверен, справишься куда лучше, чем с завтраком.

– Постараюсь не устроить потоп томатным соком, – парировала Мария, поднимаясь. Их плечи едва не соприкоснулись в узком проходе. Он смотрел на нее пристально, его взгляд казался невероятно проницательным, будто он видел не только усталость, но и ту глубинную тоску, что пряталась за профессиональной маской.

– Знаешь, что самое сложное после первого рейса? – спросил он негромко, пока они шли обратно к своему красавцу A350, сверкающему в лучах полуденного солнца. – Не турбулентность. Не капризные пассажиры. А заставить себя снова взлететь, когда все тело кричит о земле и отдыхе. Но у тебя, Мария, в глазах читается – ты создана для неба. Чувствуется. Как будто оно зовет тебя по имени.

Его слова, такие неожиданно… точные, попали прямо в самое сердце. Они задели ту самую струну, что вибрировала в ней с раннего детства. Она не нашлась что ответить. Только их взгляды встретились – и в этой мгновенной встрече промелькнула первая, настоящая искра. Не слепой страсти, а взаимного профессионального признания, интереса к силе духа друг друга, притяжения двух характеров, чувствующих небо и его зов. Искра, которая могла разгореться в пламя или остаться лишь мгновенным всполохом в вечном ритме неба и земли.

***

Обратный рейс в Абу-Даби стал для Марии подтверждением ее окрепшей уверенности. Она управляла тележкой в своем секторе эконома с возросшей скоростью и ловкостью, успевая и улыбнуться, и вежливо ответить на вопрос, и аккуратно подать напиток, избегая пресловутого «томатного потопа». Аиша бросила ей короткий, но одобрительный взгляд. Хантер, проходя мимо, лишь слегка кивнул – что было высшей похвалой. Он ловил ее взгляд чаще, и в его карих глазах светилось открытое профессиональное уважение и азарт наставника, видящего стремительный прогресс.

Когда A350 плавно скользил над лазурными водами Персидского залива, а солнце начинало окрашивать облака в фантастические оттенки пурпура и золота, Мария почувствовала прилив чистой, ничем не омраченной радости. Я здесь. Я делаю это. И это… невероятно. Она почти физически ощущала свободу и свою принадлежность к этому крылатому братству Alamir Air. Шутка экипажа о «соколиной стае» вдруг обрела глубокий, почти мистический смысл.

– Уважаемые пассажиры, с вами говорит капитан. Мы достигли нашей крейсерской скорости. Погода на маршруте отличная. Ожидаемое время прибытия в Абу-Даби – 15:40 по местному времени. От имени всего экипажа Alamir Air желаю вам приятного полета под крылом нашего Золотого Сокола.

Фраза прозвучала ровно, тепло, с едва уловимой, но неожиданно искренней интонацией. Мария улыбнулась про себя. Коронная фраза. Она мельком увидела, как Хантер нес на небольшом подносе две чашки кофе и бутерброды к кабине пилотов – «кокпит-сервис». Дверь приоткрылась ровно настолько, чтобы принять поднос, мелькнула белая ткань рубашки, и снова плотно закрылась. Загадочный капитан оставался за своим стальным щитом. Мир кокпита был отдельной, недосягаемой вселенной.

***

Кампус персонала Alamir Air под Абу-Даби был тихим оазисом после оглушительного шума аэропорта. Бассейны мерцали в наступающих сумерках, но Мария прошла мимо, направляясь в свою небольшую, но уютную комнату в блоке для бортпроводников. Усталость навалилась тяжелой, но приятной волной, ведь впереди было самое важное, самое светлое дело дня. Все остальное – лишь шум, отзвук ушедшего полета.

Она сбросила туфли, расстегнула тугой воротник блузки с золотым соколом. Тишина комнаты оглушала после постоянного гула двигателей. Взяв планшет, она устроилась на кровати, и сердце забилось нетерпеливо и нежно.

Экран ожил, показав самое дорогое лицо на свете. Большие синие глаза, светлые вихры, россыпь веснушек.

– Мамочка! – закричал Саша, семилетний комок энергии в пижаме с космическими кораблями. – Ты прилетела?! Твой сокол большой? А небо там синее-синее? А ты кормила пассажиров? Они не капризничали?

Мария рассмеялась, и в этот смех ворвались все напряжение, усталость, сосредоточенность дня – и растаяли, исчезли без следа. Она превратилась. Из стюардессы Марии Alamir Air – в просто Маму, в Машку, которая сегодня осуществила мечту и готова поделиться ею с самым главным человеком на земле.

– Прилетела, космонавт! Сокол – просто великан! Небо – как в самой красивой сказке! Пассажиры… – она сделала серьезное лицо, – все вели себя достойно крыльев Золотого Сокола! А один дядя даже сказал «спасибо» особенно вежливо! И знаешь, мы попали в такую тряску, прямо как на американских горках, но все было просто замечательно!

Она рассказывала ему про невероятную плавность A350, про огни Эр-Рияда, похожие с высоты на россыпи алмазов, про якобы очень вкусный (на самом деле – самый обычный) куриный обед. Он показывал ей рисунок огромного самолета с золотой птицей на хвосте и новую модель истребителя. Они смеялись над его историями про вредного кота, и Мария чувствовала, как тысячи километров между ними сжимаются до размеров этого светящегося экрана. Но физическая разлука жалила острее, чем когда-либо, после долгого дня, проведенного в небе.

– Мам, а ты счастливая? – спросил Саша вдруг, прижимая к экрану своего потрепанного плюшевого динозавра. – Там, высоко-высоко?

Мария замолчала. Глядя в его синие, полные безграничного доверия глаза, она ощутила знакомый, болезненный раскол. Острый шип тоски – прямо посреди радости. Счастье от полета было реальным, но оно было неполным. Ущербным.

– Да, солнышко моё, – прошептала она, быстро смахивая предательскую влагу с ресниц. – Очень. Но… без тебя мое счастье – точно самолет всего с одним крылом. Ты – мое второе крыло, понимаешь? Без тебя я не могу взлететь по-настоящему.

Саша серьезно кивнул, его детское личико стало не по годам сосредоточенным.

– Я буду самым крепким крылом! Обещаю. Только летай осторожно, ладно? Как капитан… Рэйф?

Мария улыбнулась сквозь подступавший к горлу ком. Ледяной капитан как эталон безопасности для ее сына…

– Как капитан Рэйф. Обещаю. Спокойной ночи, мой штурман. Люблю тебя выше всех облаков.

– Люблю тебя сильнее всех ракет на свете! – крикнул он, прежде чем экран погас.

Тишина сгустилась, стала тяжелой, звонкой, наполненной эхом его голоса. Мария опустила голову. Радость полета, зарождающееся уважение экипажа, гордость за свой значок – все это было реальным, ярким, осязаемым. Но и боль разлуки, грызущее чувство вины, эта неустранимая пустота «без второго крыла» – были такими же острыми и настоящими. Она подошла к окну. Над кампусом Alamir Air, в бархатном небе Эмиратов, набирал высоту другой A350, его бортовые огни мерцали, как рубины и изумруды. Логотип золотого сокола на хвосте был едва различим в темноте, но она знала – он там. Мария прижала ладонь к прохладному стеклу.

– Я здесь, Сашенька, – прошептала она. – Я летаю. Но сердце мое… оно всегда остается с тобой, на нашей земле. Как же удержать верный курс между этими двумя небесами?

Огоньки самолета растворились в ночной вышине. Мария осталась стоять у окна, разрываемая между высотой притяжения Alamir Air и единственно верным курсом на свою самую главную, земную истину. Искра, зажженная в небе первым рейсом и взглядом Хантера, теплилась где-то глубоко внутри, но пламя любви к сыну горело в ней ярче любых звезд. Сложный отсчет между ритмом неба и земли только начинался.

Глава 3 Ледяной Командор и Золотое Сердце

Следующие несколько дней слились для Марии в ослепительный, оглушительный калейдоскоп рейсов, изматывающих тренировок и коротких, тревожных снов в ее комнате в кампусе Alamir Air под раскаленным небом Абу-Даби. Каждый взлет был глотком опьяняющей свободы, каждое приземление – горьким возвращением к реальности, где самое главное ее сердце оставалось за пять тысяч километров. Она летала с разными экипажами, но чаще всего ее назначали под начало Хантера Маккензи. Его появление в зоне подготовки – русые волосы, зачесанные с небрежной точностью, безупречная форма, облегающая спортивное телосложение, карие глаза, мгновенно сканирующие и оценивающие пространство, – вызывало у странное, трепетное оживление. Он здесь. Снова.

Он был «глотком свежего, прохладного воздуха в раскаленной духовке ее новой жизни», – призналась себе как-то вечером Мария, глядя на бесчисленные звезды, усыпавшие бархатное небо над пустыней. После двух лет пустоты, последовавших за разводом с Дмитрием, после мучительных решений и всепоглощающей тоски по Саше, внимание Хантера казалось… заманчивой возможностью. Не великой любовью, нет. Но возможной интрижкой. Чем-то легким, новым, тем, что могло заставить ее вновь почувствовать себя живой, желанной женщиной, а не только матерью, скрывающей свою главную тайну, или стажеркой, отчаянно борющейся за место под этим бескрайним небом. Его внимание – профессиональное, но с проблесками чего-то большего, скрытого в глубине теплого взгляда, – невероятно льстило. Согревало изнутри. Отвлекало от гнетущих мыслей.

Утром перед рейсом в Каир экипаж собрался у выхода на посадку. София только закончила сверять заказы бортового питания. Лиам острил, пытаясь вызвать улыбку у Аиши, чья безупречность казалась высеченной из самого белого мрамора. Артур, добродушный и надежный, как скала, возился с капризным замком на чемодане Софи.

– Все в сборе? Тогда живо на брифинг! – София, стремительная и легкая, как пустынный ветер, уже протискивалась через толпу, оставив свой чемодан на попечение великодушного Артура.

Хантер лишь молча кивнул, его карие глаза скользнули по строю, задерживаясь на Марии на доли секунды дольше, чем на остальных. Она почувствовала под ребрами легкий, щемящий укол тепла. Он заметил. Всегда замечает. Экипаж двинулся вслед за упорхнувшей Софи.

* * *

Рейс проходил на удивление гладко. Работая в паре с Артуром, Мария впитывала его спокойную, вековую мудрость. Он учил ее не только сухим процедурам, но и искусству отношения: уверенность, граничащая с душевной теплотой. Его латиноамериканская, солнечная душевность была живительным бальзамом для ее вечно напряженной души. Когда легкая, почти игривая турбулентность встряхнула салон, ее действия были четки и выверены, голос спокоен – и она успела поймать быстрый, оценивающий взгляд Хантера. В его теперь уже серьезных глазах мелькнуло безмолвное одобрение, и это чувство — я справилась, он доволен мной – оказалось сладким, головокружительным и опасным. Всего лишь легкая интрижка. Ничего серьезного. Просто… жизнь здесь и сейчас.

За час до подлета к Каиру замигал индикатор вызова из кабины пилотов.

Хантер бросил на Марию насмешливый, подстрекающий взгляд, молчаливым жестом указав на панель внутренней связи, словно приглашая ее ответить на дерзкий зов из святая святых. Девушка внутренне сжалась. Но нет. Она не позволит себе струсить. В других экипажах ей уже доводилось подавать обед пилотам. Чего ей бояться?

– Мария, слушаю, – произнесла она, стараясь, чтобы голос звучал ровно.

– Два кофе, пожалуйста. Без сахара, – голос прозвучал вежливо, но Марии показалось, он был до краев пропитан дикой, копящейся годами усталостью. И как всегда – с безупречным, холодным оксфордским акцентом.

Переведя вопросительный взгляд на Хантера, девушка получила лишь короткий утвердительный кивок, разрешавший начать готовить. Пока ее руки совершали привычные действия, ум лихорадочно работал. Как же странно… В других экипажах капитан спокойно допускал бортпроводников в кокпит, принимая подносы прямо из рук. Но капитан Дэвлин… этот человек, казалось, замуровался в своей кабине, забирая всё через узкую щель приоткрытой двери. Интересно, он хоть в туалет выходит? Язвительная мысль заставила Мэри улыбнуться. Но она действительно ни разу не видела его в салоне, не слышала его шагов.

Хантер помог ввести код, и дверь с тихим шипением отъехала ровно настолько, чтобы внутрь можно было просунуть поднос. Почти сразу же из полумрака кабины возникла рука капитана, чтобы забрать у нее кофе, сухо бросив:

– Спасибо, – спокойно. Ровно. Безразлично, как будто обращаясь к автомату.

– Пожалуйста, капитан, – Мария машинально подняла голову, оторвавшись от созерцания чашек, и ее взгляд столкнулся с взглядом Рэйфа Дэвлина.

И в тот же миг она поняла, о чем так настоятельно предупреждали ее все, кто говорил не смотреть ему в глаза.

Яркий, пронзительный серо-голубой цвет. Как арктический лед, внезапно подсвеченный вспышкой полярного сияния. И поразительная, гипнотизирующая деталь – тонкая, четкая, почти сияющая белесая кайма вокруг темных, бездонных зрачков. Это делало его взгляд нечеловечески пронзительным, ледяным, абсолютно лишенным тепла. Он не смотрел на нее – он сканировал ее как объект, помеху в рабочем процессе. Все его внимание уже через мгновение было поглощено приборами, бескрайним пространством перед лайнером, мерцающими цифрами на экранах. Он излучал абсолютный, тотальный контроль. Ничего лишнего. Никаких эмоций. Только полет. «Ледяной Командор». Прозвище, шепотом передаваемое новичкам, обрело пугающую, совершенную, почти мифическую форму. Он не был жестоким. Он был непреклонным. Как одинокая скала в ледяном океане, отторгающая все живое.

Дверь захлопнулась с глухим, окончательным щелчком. Мария вздрогнула, словно очнувшись от гипноза. Легкий, колкий озноб пробежал по коже, несмотря на тепло салона. Он… вообще человек? Привычный страх разоблачения, ее вечный спутник, сжал горло ледяной хваткой. Хотя о чем переживать? Ему нет абсолютно никакого дела до людей. И все же… Его ледяной взгляд казался способным пронзить любую, самую прочную броню, увидеть все тайны, спрятанные за ее безупречной униформой и профессиональной улыбкой.

– Все в порядке, Мэри? – рядом возник Хантер. Его карие глаза, теплые, живые и такие земные, пристально изучали ее лицо, составляя разительный контраст с тем, что она только что увидела.

Мария быстро собралась, выпрямив спину, встряхнувшись. Контроль. Безупречный контроль. Как у него.

– Да, Хантер. Все хорошо. Просто… впервые так близко увидела капитана Дэвлина. Он… действительно впечатляет.

Хантер кивнул, его взгляд стал серьезнее, глубже.

– Капитан Дэвлин – обычный человек. Да, он бескомпромиссен, требователен как к себе, так и к другим, но… – Он сделал паузу, и в его голосе прозвучало неподдельное, глубокое уважение. – …все же он человек. О нем много сплетничают, но все это не наше дело. Так что просто работай, новобранец. – Его рука легла ей на плечо на одну короткую, долгую секунду – жест поддержки, твердого наставничества, а может, и чего-то большего, скрытого. Тепло от этого прикосновения разлилось по телу, оттесняя прочь ледяной призрак капитана.

* * *

Вечер в кампусе был тихим и душным. Дневная жара наконец начала сдаваться, уступая место теплой, бархатной ночи. Мария чувствовала приятную, ноющую усталость в мышцах – верный знак хорошо выполненной работы. Она справилась. Получила благодарности от пассажиров и одобрительную улыбку Артура ("Chica, ты рождена для этого неба!"). Но тень от встречи с Рэйфом Дэвлином, от его гипнотизирующего ледяного взгляда и окутывавших его слухов о потере, все еще висела в воздухе, как мелкая пыль после внезапного самума.

В лавки возле кассы стоял Лиам с огромным пакетом чипсов и банкой энергетика в руках.

– Эй, Мэш! – его рыжие вихры весело взметнулись. – Капитан Дэвлин сегодня не испепелил тебя своим магическим взглядом? Видел, ты там замерла у кабины, как кролик перед удавом! – Он засмеялся громко и открыто, без капли злобы.

Мария смущенно улыбнулась. Легкая, заразительная беззаботность Лиама была как глоток свежей воды. Контраст с утренней сценой был разительным.

– Он… очень сосредоточен на работе, этот капитан. Требует безупречности.

– Сосредоточен? – Лиам фыркнул, поднимая брови. – Рэйф – ходячий айсберг, и точка! Но чертовски хороший пилот. Тепла от него не жди. Говорят, его сердце заледенело раз и навсегда после… ну, ты наверняка слышала. – Он понизил голос до конспиративного шепота, инстинктивно оглядываясь. – Сплетни, конечно. Но ходят упорно. Будто была у него жена. И… – он наклонился ближе, и его веснушчатое лицо стало серьезным, – будто осталась дочка. Где-то в Англии. Маленькая. Представляешь? Наш капитан и маленькая девочка! – Лиам покачал головой, и на его лице читался неподдельный скепсис. – Не вяжется, да? Как будто глыбе льда приделали розовый бантик.

Марию словно ударило током. Дочь? В сознании возник образ маленькой девочки, такой же далекой от своего отца, как ее Саша – от нее? Нет. Не может быть. Было невозможно представить этого ледяного человека отцом, склонившимся над колыбелью. Но где-то в самой глубине души шевельнулось странное, тревожное чувство – не сочувствие, а… узнавание. Разве она сама не была для всех здесь просто Марией, старательной стажеркой? Никто не видел в ней мать, разрывающуюся на части между небом и землей. А что скрывает он за своей непроницаемой ледяной маской? Мысль была тревожной, навязчивой и от этого еще более пугающей.

– Наверное, просто сплетни, Лиам, – сказала она, стараясь звучать максимально равнодушно, расплачиваясь за бутылку воды. Всего лишь сплетни. Как те, что рано или поздно могут пойти обо мне… – Спокойной ночи.

– Спокойной, Мэри! Увидимся завтра! – крикнул он ей вслед.

Вернувшись в тишину своей безликой комнаты, Мария ощутила внезапную, почти физическую, всепоглощающую потребность в Саше. Сегодняшние впечатления – обжигающее одобрение Хантера, леденящий взгляд капитана, тревожные слухи о его дочери – все это создавало опасный вихрь, от которого лишь золотое, любящее сердце ее сына было единственным спасением и якорем. Она почти схватила планшет, ее пальцы слегка дрожали.

Экран засветился, выхватив из тьмы сонное личико с синими глазками..

– Мамочка? – прошептал Саша, потирая кулачком глаза. – Ты уже прилетела?

Его голос, хрипловатый от сна, пробил насквозь броню профессиональной стюардессы, растворил ледяные образы капитана, отодвинул на второй план теплые мысли о Хантере. «Мамочка». Это простое слово было единственным ключом к ее настоящему, спрятанному «я».

– Прилетела, мой главный штурман, – ответила она, и ее собственный голос стал мягким, бархатным, по-настоящему живым. Лед, сковавший ее сердце после встречи с капитаном Дэвлином, начал таять под этим теплом, как снег под палящим солнцем пустыни.