Нефритовое Сердце Империи

Все указывало на самоубийство: запертая изнутри дверь, отсутствие следов борьбы, предсмертная записка на грубом листе бумаги, лежавшая на столе. Несколько иероглифов, выведенных корявым, дрожащим почерком: «Простите. Не сберег. Бесчестье».

Сюй Мин стоял посреди комнаты, его взгляд, холодный и методичный, сканировал беспорядок. Беспорядок, который был подозрительно правильным. Стопка книг, служившая подставкой под петлей, лежала на боку, но ни один свиток не был смят. Чернильница стояла ровно, кисть лежала параллельно краю стола. Предсмертная записка располагалась точно по центру, будто ее аккуратно положили, а не бросил в порыве отчаяния умирающий.

– Слишком чисто, – тихо проговорил он. – Слишком театрально.

Аюй не ответила. Она изучала дверь. Старый деревянный замок с железной защелкой был простым, но надежным. Ни царапин, ни следов отмычки. Она провела пальцем в тонкой перчатке по косяку, затем по язычку защелки. Металл был идеально гладким.

– Дверь не взламывали, – констатировала она. – Но это не значит, что он запер ее сам.

Ее взгляд упал на пол. Среди серой пыли у порога она заметила несколько темных, скрученных волокон. Не пыль, не уличная грязь. Она подняла одно пинцетом.

– Обрезки шелковой нити, – сказала она, поворачивая волокно на свет. – Высшего качества. Такими вышивают узоры на придворной парче.

Сюй Мин подошел к столу. Он разглядывал предсмертную записку, не касаясь ее. Бумага была грубой, но иероглифы… Дрожь в них казалась нарочитой, искусственной. В закорючках угадывалась странная уверенность, мышечная память руки, привыкшей владеть кистью с силой и точностью.

– Подлог, – отрезал он. – Работа мастера, изображающего неумеху.

Его внимание привлекла полка над столом. Среди потрепанных корешков один выделялся – кожаный переплет был слишком новым, слишком чистым для этого царства пыли. Он стоял чуть в стороне, будто его недавно вернули на место. Сюй Мин взял книгу. Это был трактат по землеустройству эпохи Тан. Том был тяжелым. Он открыл его. Страницы в середине были аккуратно вырезаны, образуя тайник. В нем лежал крошечный, свернутый в трубочку клочок тонкой рисовой бумаги.

Сердце Сюй Мина на мгновение замерло. Он развернул его. Ни иероглифов, ни рисунков. Лишь несколько цифр, начертанных быстрым, решительным почерком: «Канал Сюнь-Линь, склад №4».

Аюй подошла и посмотрела на находку. В ее золотых глазах вспыхнул холодный огонь понимания.

– Его убили, – тихо сказала она. – Потом устроили этот спектакль. Он что-то знал. Что-то нашел. И спрятал это для тех, кто будет искать правду.

Сюй Мин сжал в руке бумажку с адресом. Холодная ярость, знакомая и горькая, поднялась в нем. Они убили невинного старика, хранителя знаний, который, вероятно, просто стал случайной помехой. И сделали это с тем же расчетливым, циничным изяществом. Чистка следов. Инсценировка. Все тот же почерк.

– Они ошиблись, – проговорил он, и его голос прозвучал зловеще тихо. – Убирая его, они подтвердили, что мы на верном пути. И оставили нам подсказку.

Он посмотрел на Аюй, и в его взгляде читалась та же стальная решимость.

– Канал Сюнь-Линь. Склад №4. Пора узнать, какие тайны хранят старые стены у воды. И кому понадобилось навсегда замкнуть уста старого библиотекаря.

Глава 11. Тени у старого канала

Лунный свет, бледный и жидкий, струился сквозь разорванные облака, окрашивая мир в оттенки свинцовой серости и сушёной сливы. Город спал, но его сон был тревожным, полным невысказанных шепотов. Сюй Мин и Аюй двигались по спящим улицам, как тени, прижимаясь к стенам, где полосы мрака были гуще. В руке Сюй Мина, зажатый в кулаке, крошечный клочок рисовой бумаги обжигал кожу своим значением. «Канал Сюнь-Линь, склад №4».

Канал Сюнь-Линь был старой, почти забытой артерией города. Когда-то по нему сновали гружёные баржи, но с постройкой новых, более широких водных путей, он обмелел и пришёл в упадок. Теперь его берега обрамляли ветхие деревянные дома на сваях и полуразрушенные амбары. Их тёмные силуэты отражались в неподвижной, маслянистой воде. Воздух был тяжёлым и влажным, пахнущим тиной, гниющим деревом и стоячей водой. Лишь изредка этот гнилостный дух нарушался пряным ароматом полыни, растущей в трещинах мостовой, или едким дымком из лачуги ночного сторожа.

Они шли молча, их шаги бесшумно скользили по отполированному временем камню набережной. Номеров на складах не было, лишь потускневшие от непогоды таблички с названиями давно обанкротившихся торговых контор. Аюй шла чуть впереди, её золотые глаза, казалось, впитывали скудный свет, видя то, что было скрыто от других. Она искала ориентиры, описанные в старых архивах гильдии.

– Вон там, – её голос был тише шелеста камыша. Она указала на массивное, приземистое здание из тёмного, почти чёрного кирпича. Оно стояло особняком, вдавившись в берег, словно старая, упрямая черепаха. Его широкие, наглухо заколоченные ворота были окованы почерневшим от ржавчины железом. На одном из косяков едва угадывался стёршийся иероглиф «четыре», похожий на трещину в камне.

Сюй Мин кивнул, оценивая обстановку. Подходы к складу были открытыми, укрыться было негде. Вода позади, пустынная набережная спереди. И тишина. Слишком глубокая тишина для такого места, где даже крысы должны были возиться в отбросах.

– Слишком спокойно, – пробормотал он. – Как перед грозой.

Они обошли здание. С тыльной стороны, обращённой к воде, обнаружилась низкая, почти утопленная в землю дверь, предназначенная для погрузки с лодок. Массивный висячий замок на ней был новым, блестящим на потускневшем дереве. Яркое пятно на фоне всеобщей ветхости.

Аюй присела перед замком, достав из складок одежды свой походный набор. Медные застёжки щёлкнули в тишине с оглушительной громкостью. В её пальцах замелькали тонкие стальные крючки и рычажки. Она не спешила, её движения были плавными и точными, будто она не взламывала замок, а проводила тончайшую хирургическую операцию.

Сюй Мин в это время стоял на страже, спиной к воде. Его взгляд, привыкший к темноте, выхватывал малейшее движение. Отблеск луны на чешуе всплывшей рыбы, покачивание тростника на противоположном берегу. Он чувствовал каждую неровность камня под ногами, каждый легчайший порыв ветра, несущий с собой запахи спящего города.

Тишину разорвал мягкий, металлический щелчок. Аюй, не проронив ни слова, сняла замок и бесшумно отодвинула тяжелую дверь на скрипящих петлях. Открывшаяся чернота пахнула затхлостью, пылью и чем-то ещё – едва уловимым, маслянистым запахом смазки для механизмов.

Внутри царил почти непроглядный мрак. Лунный свет, робко пробивавшийся через запылённое оконце под самой крышей, выхватывал из тьмы лишь смутные очертания. Высокие штабеля ящиков, покрытые толстым слоем пыли, громадные бочки, тюки с неизвестным содержимым. Но посреди этого царства запустения, в центре склада, стояло нечто, резко контрастирующее с окружающим хаосом.

Аккуратная пирамида из добротных, новых деревянных ящиков. На их боках были выжжены знакомые клейма – скрещенные лисичьи хвосты, символ «Алых Лисиц». Ящики, в которых гильдия хранила свои самые ценные инструменты и чертежи.

Аюй замерла на пороге, её грудь вздымалась от сдержанных эмоций. Она шагнула вперёд, к ящикам, её пальцы дрогнули, прежде чем коснуться родного клейма.

– Они здесь, – прошептала она, и в её голосе звучало одновременно и облегчение, и ярость. – Наше украденное детище.

Сюй Мин не разделял её порыва. Его внимание привлёк другой угол склада, заваленный старыми парусами и обрывками канатов. Там, в глубокой тени, стоял небольшой, но прочный сейф, явно не относившийся к содержимому склада. Его стальная поверхность была чистой, без единой пылинки.

Он сделал знак Аюй, и они осторожно приблизились. Сейф был заперт на сложный кодовый замок. Аюй, оторвав взгляд от ящиков гильдии, тут же сосредоточилась на новой задаче. Она приложила ухо к холодному металлу, медленно поворачивая диск. Её слух, тренированный годами работы с тикающими механизмами, улавливал едва слышные щелчки внутри.

Сюй Мин в это время осматривал пол вокруг. И тут его взгляд, острый как у коршуна, выхватил деталь. Толстый слой пыли на полу у ножек сейфа был нарушен. Чёткие, свежие отпечатки подошв – несколько пар, наступавшие друг на друга. А на самом замке, если присмотреться, не было и намёка на окислы или паутину; его механизм явно смазывали и регулярно использовали. Это значило одно: сейф стоял здесь давно, но к нему часто приходили. Он не был забыт. Он был активной частью этого тайного убежища.

– Готово, – тихо сказала Аюй. Раздался глухой стук, и массивная дверца сейфа отъехала в сторону.

Внутри не было ни золота, ни драгоценностей. Лежали аккуратные пачки документов, и их пергамент пожелтел от времени, но верхние листы были сравнительно свежими. Сюй Мин взял один из них. Это была смета, отчёт Департамента общественных работ о «расходах на закупку материалов для реновации каналов». Суммы были астрономическими. Но его глаза сразу выхватили знакомое название – «Золотой поток».

Под отчётами лежала толстая пачка писем. Сюй Мин развернул одно. Почерк был убористым, каллиграфическим. Он пробежал глазами по строчкам, и кровь застыла в его жилах. Это были инструкции. Указания о передаче денег, о координации атак. И в конце одного из писем стояла печать. Не официальная печать департамента, а личная. Печать, которую он видел много лет назад.

Печать Линь Шэня. Его бывшего наставника.

Внезапно снаружи, совсем близко, скрипнула половица. Звук был тихим, но в гробовой тишине склада он прозвучал как выстрел.

Сюй Мин резко поднял голову, его рука инстинктивно потянулась к мечу. Аюй замерла, прислушиваясь, её глаза расширились в темноте.

Тишина снова стала абсолютной.

И тогда из-за ближайшей груды ящиков, плавно и бесшумно, вышла тень. Высокая, худая фигура в тёмном плаще с капюшоном, наброшенным на лицо. В его руке, отражая бледный лунный свет, лежала тонкая, изогнутая стальная полоса – смертоносное оружие ушу, «лю син чуй».

Незнакомец не сказал ни слова. Он просто бросился в атаку.

Глава 12. Цена истины

Тонкая стальная полоса, холодно поблескивая в скудном свете, прочертила в воздухе смертоносную дугу. Незнакомец в плаще двигался с призрачной тишиной и скоростью, его атака была направлена не на Сюй Мина, а на Аюй, стоявшую у открытого сейфа. Он понимал – именно она, мастер механизмов, представляла наибольшую угрозу, способную разгадать его секреты.

Но Сюй Мин не дрогнул. Годы, проведенные вдали от службы, не стерли из памяти рефлексы. Он резко шагнул вперед, подставив под удар собственное тело, и его короткий меч с глухи лязгом встретил изогнутую сталь. Искры, яркие и короткие, как жизнь светляка в ночи, осветили на мгновение складское подземелье. Сила удара отозвалась болью в его уже поврежденном предплечье, но он устоял.

– За сейф! – крикнул он Аюй, отступая под напором противника.

Аюй, отбросив шок, рванулась к ящикам с клеймом «Алых Лисиц». Её ум, всегда работавший с точностью механизма, уже анализировал ситуацию. Пирамида ящиков была высокой и неустойчивой. Она уперлась плечом в один из нижних ящиков и с силой толкнула. Дерево заскрипело, и вся конструкция, с грохотом, доносящимся до самых сводов, рухнула на пути незнакомца, завалив проход брусьями и разбитыми деталями механизмов.

Облако пыли, густое и удушливое, поднялось к потолку. На мгновение противник скрылся из виду. Этой секунды хватило Сюй Мину, чтобы отскочить вглубь склада, за другую груду тюков.

– Их теперь двое, – тихо, почти беззвучно, прошептала Аюй, присоединившись к нему. Её золотые глаза, приспособленные к полумраку, выхватили движение у двери – ещё одна тень отделилась от косяка, вооруженная длинным ножом-мечом.

Они оказались в ловушке между двумя нападавшими. Глухой склад с единственным выходом, заблокированным первым противником.

– Чертежи должны быть здесь, – сказала Аюй, её пальцы сжали рукоять своего шила. – В одном из наших ящиков. Я чувствую это.

– Сначала нужно выбраться живыми, – парировал Сюй Мин, его взгляд метался между двумя угрозами.

Первый наемник, тот, что с «лю син чуй», уже расчищал себе путь сквозь завал, с легкостью отшвыривая тяжелые ящики. Его движения были лишены суеты, будто он разбирал не препятствие, а головоломку. Второй, с ножом, начал медленное, крадущееся движение вдоль стены, отрезая им путь к отступлению вглубь склада.

Сюй Мин понял, что ждать нельзя. Он метнул в приближающегося второго наемника тяжелый болт, подобранный с пола. Тот инстинктивно увернулся, и в этот момент Сюй Мин рванулся к нему, завязывая ближний бой. Их стали скрестились, зазвенев в такт их тяжелому дыханию.

Аюй осталась один на один с первым, самым опасным противником. Тот, наконец пробив завал, плавно двинулся на нее. Его капюшон слегка съехал, и в просвете она увидела не лицо, а маску из темного лакированного дерева, без единой черты, лишь прорези для глаз. Безликая угроза, порождение теней.

Он атаковал. Его оружие, гибкое и быстрое, обрушилось на нее градом ударов. Аюй отскакивала, уворачивалась, её тонкое шило отбивало атаки с пронзительным визгом стали. Она была быстрой и ловкой, но сила была не на её стороне. Один из ударов, скользнув по её защите, рассек рукав её серого хлопкового платья, оставив на ткани тонкую красную линию.

В это время Сюй Мин, действуя грубой силой и яростью, сумел прижать своего противника к стене. Ударом рукояти меча по кисти он заставил того выронить нож, и тут же нанес ему точный удар коленом в живот. Наемник с хрипом осел на пол.

– Аюй! – крикнул Сюй Мин, оборачиваясь.

И в этот миг всё завершилось.

Первый наемник, видя, что его напарник повержен, изменил тактику. Вместо того чтобы продолжать фехтовать, он сделал обманное движение, и когда Аюй инстинктивно отклонилась, его левая рука, до сих пор скрытая в складках плаща, резко дернулась. В пальцах у него блеснула маленькая, тонкая стрела, выпущенная из скрытного механизма на запястье.

Аюй попыталась увернуться, но было поздно. Стрела, свистнув, вонзилась ей в плечо. Она не крикнула, лишь ахнула, коротко и сдавленно, и отшатнулась, споткнувшись о разбросанные детали. Острая, жгучая боль пронзила её, и её правая рука, державшая шило, бессильно повисла.

Увидев это, Сюй Мин с рёвом бросился на безликую маску. Его ярость придала ему сил. Он бил без защиты, сокрушая всё на своём пути. Наемник, ошеломлённый такой яростью, отступил на шаг, парируя удары с явным усилием.

Но его задача была выполнена. Он не стал продолжать бой. Резким движением он швырнул в лицо Сюй Мину горсть едкого порошка из кармана плаща. Сюй Мин, ослеплённый, отшатнулся, кашляя. Когда он протёр глаза, наёмника уже не было. Лишь распахнутая дверь у воды и рябь на тёмной поверхности канала говорили о его побеге.

Второй наемник, оглушённый, начал приходить в себя. Сюй Мин, не раздумывая, ударил его рукоятью меча по голове, и тот снова замер.

Он подбежал к Аюй. Она сидела на пыльном полу, прислонившись к ящику, её лицо побелело, губы сжаты от боли. Она пыталась левой рукой вытащить стрелу, но та сидела глубоко.

– Не двигайся, – его голос был хриплым от ярости и страха. Он аккуратно осмотрел рану. Стрела была небольшой, без бороздок, но её наконечник, судя по тёмному ободку вокруг раны, мог быть отравлен.

– Ящик… – прошептала она, глядя на него расплывшимся взглядом. – Возьми… самый маленький… с медной окантовкой…

Сюй Мин, стиснув зубы, нашёл указанный ящик. Он был лёгким. Вскрыв его, он увидел внутри не инструменты, а несколько туго свернутых свитков. На одном из них, выполненном на тончайшей рисовой бумаге, он узнал сложные чертежи и иероглифы, выведенные рукой Ли Вэя. «Нефритовое Сердце».

Истина, за которую они заплатили кровью, лежала у него в руках.

Он свернул свиток, сунул его за пазуху и, подхватив Аюй на руки, выбежал из проклятого склада. Ночь, холодная и безразличная, встретила их тишиной. Вода в канале была черной, как чернила. Он смотрел на бледное лицо Аюй, чувствуя, как знакомое, ледяное пламя ярости загорается в его груди. Они нашли чертеж. Они нашли улики. Но тень, которую они преследовали, оказалась длиннее и опаснее, чем он предполагал. И теперь она, эта тень, отняла у него нечто большее, чем просто покой. Она пролила кровь его напарницы.

Он прижал её к себе и шагнул в темноту, унося с собой и драгоценный свиток, и тяжёлое бремя новой клятвы – клятвы мести.

Глава 13. Шёпот бамбука и шёлк доверия

Убежищем на сей раз стал один из многочисленных «тихих домов» Гильдии – небольшой, неприметный домик в квартале ремесленников, за фасадом которого скрывался уютный внутренний дворик. Тонкие стебли бамбука, посаженные у стен, шелестели на утреннем ветру, отбрасывая на раздвижные бумажные двери-сёдзи танцующие тени, похожие на иероглифы из забытого манускрипта. Внутри пахло воском для полированных деревянных полов, чаем из сушёных хризантем и слабым, горьковатым ароматом лечебных трав.

Сюй Мин положил Аюй на низкую кушетку, застеленную простым, но мягким хлопковым одеялом индиго. Её лицо, обычно такое собранное и невозмутимое, было бледным, как неглазурованный фарфор, а на лбу выступили крошечные капельки пота. Он развёл в глиняной чаше тёмный порошок – пасту из растёртых корней и целебной глины, купленную у слепого лекаря с соседней улицы. Действовать нужно было быстро.

– Это будет больно, – предупредил он, его голос прозвучал непривычно глухо в тишине комнаты.

Аюй кивнула, сжав зубы. Её золотые глаза, потускневшие от боли, были прикованы к соломенной циновке на полу. Сюй Мин крепко обхватил древко стрелы. Металл был холодным и чужеродным под его пальцами. Он сделал глубокий вдох, вспоминая уроки полевого врача, и одним резким, точным движением выдернул её.

Аюй резко вдохнула, её тело на мгновение напряглось, как тетива лука, но звука она не издала. Лишь тихий стон вырвался сквозь сомкнутые губы. Тёмная, почти чёрная кровь тут же заполнила рану. Сюй Мин, не теряя ни секунды, прижал к ней пропитанную лечебной пастой марлю. Его пальцы, привыкшие сжимать рукоять меча или перебирать улики, сейчас дрожали – лишь чуть-чуть, почти незаметно.

Он туго перевязал плечо чистыми полосками белого хлопка, его движения были медленными и тщательными. Аюй откинула голову на подушку, её дыхание выравнивалось, но губы оставались бескровными.

– Яд… был слабым, – проговорила она наконец, голос её был слабым, но ясным. – Или… он готовил его наспех. Иначе… я бы уже не дышала.

Сюй Мин молча подал ей пиалу с тёплым чаем из бутонов хризантемы. Их пальцы ненадолго встретились. Её прикосновение было холодным, его – тёплым и шероховатым.

– Он не ожидал, что мы выживем, – ответил Сюй Мин, отходя к низкому столику у стены. Он развернул свиток «Нефритового Сердце». – Его задача была – убить и замести следы. Но он недооценил нас.

«Он», – мысленно повторил Сюй Мин, и перед его внутренним взором возник не просто безликий наемник в маске, а нечто большее – сам метод, холодная, бездушная машина заговора, что пыталась их перемолоть. Это была не просто засада. Это был ритуал очищения. Их должны были стереть, как описку с официального доклада, аккуратно и без шума. Тот, кто стоял за этим, не просто хотел их смерти – он хотел отрицать само их существование, как отрицал правду, подменяя её удобными самоубийствами и подобранными на улице бандитами. Эта мысль была отвратительнее и страшнее простой угрозы убийством.

– Или… переоценил своих наёмников, – закончил он вслух, чувствуя, как знакомая горечь смешивается с новым, острым пониманием.

Аюй смотрела, как он изучает чертёж. Свет от бумажного фонаря мягко падал на его профиль, подчеркивая морщины у глаз и упрямый уголок рта. В этом простом, аскетичном помещении, вдали от дворцовых интриг и кровавых переулков, он казался другим – не бывшим следователем, загнанным в угол, и не орудием чужой воли, а просто человеком. Сильным. Надёжным.

– Спасибо, – тихо сказала она.

Сюй Мин поднял на неё взгляд. В его тёмных, почти чёрных глазах мелькнуло что-то неуловимое – удивление? Смущение?

– За что? За то, что не дал тебе умереть в той пыльной дыре? – он попытался говорить с привычной суровой прямотой, но в голосе прозвучала несвойственная ему мягкость.

– За то, что не бросил. Многие на твоём месте… давно бы уже отошли в сторону. Искали бы лёгких путей.

Он отложил свиток и снова подошёл к ней, присев на корточки рядом с кушеткой. Он поправил край одеяла, его движения были неловкими, лишёнными изящества придворного, но исполненными искренней заботы.

– Лёгких путей не осталось, Аюй. С того момента, как я увидел тот обрывок парчи. А может… и раньше. – Он замолчал, глядя на тени бамбука за дверью. – Линь Шэнь… мой наставник. Тот, кто научил меня всему, что знаю. Он всегда говорил, что правда – как ровная строчка каллиграфии. Её нельзя искривлять, подстраивая под сильных мира сего. А теперь… – он сжал кулак, – теперь он сам стирает её, как описку с бумаги. И готов убивать ради этого.

Аюй молча слушала. Она видела боль в его глазах – не физическую, а ту, что гложет изнутри, когда рушатся твои устои.

– Иногда самые прочные механизмы, – сказала она, глядя на перевязанное плечо, – ломаются из-за одной крошечной, сломанной шестерёнки внутри. Возможно, в нём что-то сломалось давно. А мы лишь увидели результат.

Сюй Мин кивнул. Тишина в комнате была тёплой и живой, наполненной их безмолвным пониманием. Шёпот бамбука за окном и мерное дыхание Аюй сливались в странную, умиротворяющую мелодию.

– Мы нашли «Сердце», – проговорил он, возвращаясь к реальности. – Но это лишь инструмент. Нам нужно доказать, кто им хотел завладеть. И зачем. Те письма из сейфа… печать Линь Шэня… этого недостаточно. Он легко сможет всё отрицать, подставить подставную компанию «Золотой поток». Нам нужен свидетель. Или неоспоримое доказательство его приказа.

– Ли Тао, – тихо напомнила Аюй. – Его брат что-то искал. Что-то, связанное с «Хуанди». И эти записи… они всё ещё у него. Он – ключ.

– Как только ты сможешь ходить, мы найдём способ поговорить с ним, – твёрдо пообещал Сюй Мин. – А пока… отдыхай. Гильдия прислала еду и свежие бинты. Здесь мы в безопасности. Пока что.

Он встал, чтобы приготовить ещё чаю. Аюй наблюдала за его спиной, за тем, как мышцы на его плечах двигались под простой холщовой курткой. Впервые за долгое время она чувствовала себя не просто инструментом в руках гильдии или напарницей по необходимости. Она чувствовала… доверие. Хрупкое, новое, как первый росток бамбука после дождя. И понимала, что ради защиты этого чувства она готова на многое. Возможно, даже на всё.

Она закрыла глаза, прислушиваясь к звукам дома: к скрипу половиц под ногами Сюй Мина, к закипающему чайнику, к далёкому крику торговца тофу на улице. Боль в плече была острой и жгучей, но в глубине души рождалось странное, тёплое спокойствие. Они были ранены, но не сломлены. Они отступали, но не побеждены. И пока они были вместе, тень наставника не могла поглотить их целиком.

Глава 14. Слепой свидетель

Улицы, прилегавшие к Старому каналу, были иным миром – не парадным Лоянгом с его широкими проспектами и резными пагодами, а городом-тенью, сплетенным из кривых, немощеных переулков, где дома нависали друг над другом, будто пьяные сторожа. Солнечный свет с трудом пробивался сквозь этот частокол из балок и выцветших тканевых навесов, дробясь и угасая в поднимавшейся с земли влажной испарине. Здесь пахло не сандалом и жасмином, а кислым запахом влажного дерева, рыбьей чешуи и человеческого пота.

Сюй Мин и Аюй двигались медленно, приспосабливаясь к ее раненому плечу. Аюй, стиснув зубы, старалась не подавать вида, но каждый неосторожный шаг отзывался в ране тупой, пульсирующей болью. Они шли, не привлекая внимания, – двое людей в простой, потертой одежде, затерявшихся в толпе носильщиков, торговцев вяленой рыбой и прачек, полоскавших белье в мутных водах канала.

Клеймо, найденное на ящиках, – три вписанных друг в друга квадрата – привело их сюда. Оно принадлежало мастерской слепого резчика по имени Вэнь Цзянь. Старик был легендой в своем ремесле. Говорили, что его пальцы, лишенные зрения, видят текстуру дерева яснее, чем глаза обычного человека, и что он мог вырезать печать императора, лишь единожды проведя рукой по образцу.

Мастерская оказалась низким, темным строением, встроенным в арку старого моста. Дверь была приоткрыта, и из щели лился тусклый свет масляной лампы и доносился ровный, ритмичный скрежет – звук стамески, снимающей тончайшую стружку с куска твердого сандала.

Войдя внутрь, они оказались в царстве дерева. Полки от пола до потолка были заставлены статуэтками, шкатулками, печатями и незаконченными работами. Воздух был густым и теплым, наполненным смолистым ароматом кедра, красного дерева и лака. В центре комнаты, на простом табурете, сидел худой, иссохший старик. Его седые волосы были собраны в небрежный пучок, а мутные, ничего не видящие глаза были закрыты, будто в глубоком раздумье. В его руках, твердых и жилистых, как корни старого дерева, покоился кусок черного дерева, а тонкая стамеска танцевала в его пальцах, рождая из бесформенной массы изящный изгиб лепестка лотоса.