Двадцать первый поворот

Они заснули под утро, сплетённые конечности, как два потерпевших кораблекрушение, нашедших друг друга в бушующем море. И впервые за долгое время сон Сании был спокойным и безмятежным.

5

Сания проснулась от ощущения тепла и тяжести руки Азамата на своей талии. Первые лучи солнца робко пробивались сквозь шторы, окрашивая комнату в мягкие, пастельные тона. Мир за окном был тихим и безмятежным, но внутри неё всё сжалось в комок, едва она вспомнила вчерашнее.

Азамат потянулся, его дыхание коснулось её шеи, и он, ещё не до конца проснувшись, прошептал губами у её виска:

– Только не уходи от меня…

Сонная ласковость его голоса не смягчила удар. Эти слова, прозвучавшие сейчас, в хрупкой тишине утра, ранили даже больнее, чем ночью. Ночью это была мольба. Сейчас – это звучало как утверждение. Как условие. Как будто их всё ещё хрупкий мир был куплен ценой её свободы.

Она застыла, не в силах пошевелиться, притворяясь спящей. Вчерашнее облегчение сменилось тяжёлым, свинцовым чувством. Его слова висели в воздухе, превращая утреннюю нежность в ловушку.

Она осторожно выбралась из-под его руки, словно прикосновение стало обжигать. Подошла к окну и распахнула его, впуская внутрь поток холодного воздуха. Ей нужно было пространство. Нужно было дышать.

Азамат проснулся окончательно и, увидев её у окна, улыбнулся.

– Доброе утро.

Но в ответ увидел не улыбку, а её серьёзное, задумчивое лицо. И его улыбка медленно угасла. Он почувствовал, что хрупкий мир, выстроенный за ночь, дал трещину с первыми лучами солнца. И самое трудное было ещё впереди.

Тем временем часы на тумбочке показывали без пяти девять! Пара начиналась через двадцать минут.

– Ой! – вырвалось у неё паническое восклицание.

Она сорвалась. Азамат, уже проснувшийся, поднялся.

– Спокойно, успеешь, – попытался он её успокоить, но Сания уже металась по комнате, как ураган.

Она натягивала колготки, пытаясь не упасть, одной рукой застегивала блузку, другой сгребала в рюкзак учебники. Азамат, понимая, что слова здесь бессильны, молча помогал: подал забытый на стуле конспект, застегнул сложную застёжку на её рюкзаке.

– Беги, я за тобой, – сказал он, когда она, наконец, была более-менее готова.

Они выскочили из подъезда. Сания помчалась к остановке, а Азамат, не отставая, бежал рядом, держа в руках её забытый завтрак – яблоко и шоколадный батончик.

Увидев подходящий автобус, Сания ускорилась. Азамат, сделав последний рывок, успел всунуть ей в руку еду прямо у самых дверей.

– Удачи! Не волнуйся! – крикнул он ей вдогонку.

Сания влетела в автобус, обернулась и через стекло увидела, как он стоит на тротуаре, улыбается и машет ей рукой. В этой простой, бытовой заботе было столько тепла и поддержки, что у неё на мгновение сжалось сердце от благодарности и… лёгкого укола стыда. Он был таким родным и надёжным. И так сильно контрастировал с бурей неясных чувств, которая бушевала у неё внутри.

Автобус тронулся. Она помахала ему в ответ и прижала к груди всё ещё тёплое яблоко. Эта маленькая сцена стала для неё ещё одним кирпичиком в стене осознания, что её сердце разрывается между двумя полюсами: спокойной, верной гаванью и тревожным, манящим океаном.

Сания, ещё не до конца отдышавшись, влетела в главный вход колледжа как раз под заливистый третий звонок. В коридоре уже было безлюдно, все разошлись по аудиториям. И тут она увидела их.

Диас, Мансур и Камиль стояли в стороне от дверей их аудитории, явно задержавшись специально. Диас смотрел на часы с преувеличенной тревогой, Камиль что-то оживлённо жестикулировал. А Мансур… Мансур просто стоял, прислонившись к стене, и его взгляд встретился с её взглядом первым.

– Ну наконец-то! – вздохнул с облегчением Диас. – Мы уж думали, тебя похитили инопланетяне. Камиль уже вызывался организовывать поисковый отряд.

– С конём и факелом! – тут же подтвердил Камиль. – Добро пожаловать обратно, к смертным!

Сания, переводя дух, попыталась улыбнуться в ответ на их шутки, но её взгляд снова непроизвольно скользнул к Мансуру. Он молча улыбнулся ей – не широко, а лишь слегка тронув уголки губ, но в его глазах читалось понимание и лёгкая улыбка. Не та смущённая, что была во дворике, а спокойная, одобрительная. Будто он говорил: «Молодец, что успела».

Эта молчаливая поддержка сработала лучше любых слов. Суета и паника утреннего забега мгновенно улетучились, сменившись странным чувством облегчения. Вся вчерашняя неловкость будто рассеялась.

– Ладно, герои, на пару! – скомандовал Диас, толкая Камиля в сторону аудитории. – А то нас сейчас Гулниса Буркановна на пороге пересчитает.

Сания двинулась за ними, и Мансур, оттолкнувшись от стены, сделал шаг, оказавшись рядом. Они не сказали ни слова, просто шли плечом к плечу в общий класс. И это молчаливое сопровождение значило для неё в тот момент больше, чем все утренние заботы Азамата. Оно было тихим, но таким весомым подтверждением, что в этой новой, сложной жизни у неё есть своё место.

Аудитория по теории государства и права встретила студентов строгой, почти аскетичной обстановкой. За кафедрой стояла женщина с идеально гладкой пучком седых волос и пронзительным взглядом – Фируза Сабитовна. Её голос, ровный и не терпящий возражений, заполнил пространство, не оставляя места для посторонних мыслей.

– Государство, – говорила она, обводя аудиторию взглядом, останавливающимся на каждом студенте на пару секунд, – это не аппарат насилия, как вам, возможно, упрощённо объясняли в школе. Это, прежде всего, сложнейшая система легитимного управления. Легитимного – запомните это слово.

Сания старалась изо всех сил. Она раскрыла конспект, взяла ручку, но буквы расплывались перед глазами. Мысли упрямо возвращались к утренней пробежке, к заботливому взгляду Азамата и к молчаливой улыбке Мансура в коридоре. Она ловила себя на том, что вместо определений «форма правления» и «политический режим» она выводила на полях бессмысленные загогулины.

– Рымбаева.

Фамилия, произнесённое Фирузой Сабитовной, прозвучало как щелчок бича. Сания вздрогнула и подняла глаза. Преподавательница смотрела на неё прямо.

– Проиллюстрируйте, пожалуйста, разницу между легальностью и легитимностью на примере из современной политической практики.

В аудитории повисла звенящая тишина. Сания медленно поднялась. Горло пересохло. Она знала эти определения, она их учила! Но сейчас её мозг был абсолютно пуст. Она видела лишь строгое лицо Фирузы Сабитовны и чувствовала на себе десятки любопытных взглядов однокурсников.

– Легальность… это соответствие закону, – с трудом выжала она из себя. – А легитимность… это…

Она запнулась, чувствуя, как по щекам разливается краска. Сзади кто-то подсказал шёпотом: «…признание народом!»

– Признание народом, – повторила Сания как эхо.

Фируза Сабитовна не сводила с неё холодного взгляда.

– Пример, Рымбаева. Без примера определение – просто звук.

Пример… Какая-нибудь страна, революция… В голове была пустота. Она беспомощно опустила плечи.

– Садитесь, – раздался безразличный голос преподавательницы. – Гражданка Исмаилова, продолжите.

Сания рухнула на стул, сжимая дрожащие руки под партой. Позор и досада горели внутри. Сегодняшний день, начавшийся с бегства, окончательно пошёл под откос. И виной тому были не сложные предметы, а её собственные разбегающиеся мысли, которые она не могла собрать воедино.

***

Камиль уже заходил в столовую, а Мансур слегка потянул Диаса за рукав.

– Диас, можно на секунду?

Диас остановился, вопросительно взглянув на него. Они отошли в сторону, к стене, подальше от основного потока студентов.

– Слушай, насчёт Сании, – тихо начал Мансур, выбирая слова. – Она в порядке? Вчера после пар она… совсем не такая была.

Диас вздохнул. Он понял, о чём речь.

– Знаю. Видел. С ней не всё гладко.

– Я просто… я не хотел бы быть причиной проблем, – Мансур посмотрел на Диаса прямо. – Если я что-то не так сказал или сделал… скажи. Я извинюсь.

Диас покачал головой, его лицо стало серьёзным.

– Тут не в тебе дело, брат. Вернее, не совсем в тебе. – Он сделал паузу, колеблясь, стоит ли раскрывать чужую тайну. – Просто… у неё сейчас сложный период. Личный. И твоё присутствие, возможно, немного… осложняет всё.

Мансур внимательно слушал, и в его глазах медленно вспыхивало понимание. Тот самый странный взгляд Сании, её слёзы – всё это складывалось в единую картину.

– Понятно, – коротко кивнул он. Больше он не стал ничего спрашивать. Ему было достаточно намёка. – Спасибо, что сказал. Я буду… держать дистанцию. Чтобы не нервировать.

Диас хлопнул его по плечу с благодарностью.

– Вы оба мои друзья. Я не хочу, чтобы кому-то из вас было плохо.

Разговор был исчерпан. Они молча направились к столовой. Мансур теперь знал всё, что ему было нужно знать. И его следующей мыслью было чёткое, ясное решение: быть рядом с Санией только как тихий и незаметный друг. Ради её же спокойствия.

Столовая гудела десятками голосов, звоном посуды и ароматом горячей пищи. Камиль с аппетитом уплетал плов, что-то громко рассказывая, с набитым ртом. Диас кивал, периодически вставляя замечания. Но Мансур сидел молча, отодвинув от себя нетронутую тарелку с макаронами.

Он смотрел в стол, но не видел его. Перед его внутренним взором стояло другое лицо – Сании, растерянное и покрасневшее от стыда на паре у Фирузы Сабитовны. Он видел, как её губы дрожали, когда она не могла найти ответ. И этот образ вызывал в нём странное, непривычное чувство – острое желание помочь, защитить, которое шло гораздо глубже обычной вежливости.

Его мысли текли примерно так:

«Почему она так смотрела? Как будто мир рушится из-за одной неудачи. Это же всего лишь пара…»

Но он понимал, что дело не в паре. Дело в том, что обычно собранная и уверенная Сания сегодня была хрупкой, как стекло. И это изменение было как-то связано с ним. Слова Диаса «твоё присутствие осложняет всё» теперь обретали жутковащую конкретику.

«Она бежала утром, запыхавшаяся… Может, не выспалась? Из-за чего?»

Он ловил себя на том, что пытается решить её загадку, как сложное уравнение. Это было ново для него. Обычно его мир был простым: учёба, спорт, Лейла. Теперь в этот чёткий мир ворвался элемент хаоса – девушка, чьи слёзы и улыбки почему-то задевали его за живое.

Он взглянул на свою тарелку. Еда казалась ему безвкусной. Аппетит пропал совершенно.

– Мансур, ты чего как в воду опущенный? – хлопнул его по плечу Камиль. – Еда остынет!

Мансур лишь покачал головой и отпил глоток воды. Он не мог объяснить товарищам, что думает о девушне, которая явно испытывает к нему чувства, которые он не может разделить. Это было бы предательством и по отношению к Сании, и к Лейле.

Он сидел среди шумной компании, но был абсолютно одинок в своём размышлении. Его мир, ещё вчера такой простой и понятный, дал трещину. И через эту трещину в него вошла тихая, настойчивая забота о Сании, с которой он не знал, что делать.

Сания, отодвинув свою тарелку, с грустью смотрела в стол, пытаясь собраться с мыслями после провала на паре. Она чувствовала себя растерянной и одинокой в шумной столовой.

Она невольно подняла глаза, и её взгляд, будто наведённый невидимым лучом, встретился с взглядом Мансура.

Он сидел за соседним столом со своей компанией, но был так же отстранён от общего веселья, как и она. Он не ел, просто смотрел в её сторону, и в его глазах не было ни любопытства, ни насмешки. В них читалась тихое, глубокое понимание. Он видел её стыд, её смущение, и он не осуждал. В его взгляде было простое, безмолвное сочувствие.

Это длилось всего секунду. Две. Но для Сании время остановилось. В этом молчаливом контакте не было страсти или намёка. Было лишь чистое, безоценочное признание её боли. Кто-то увидел её настоящую, без защитных масок, и не отвернулся.

Она первая отвела глаза, опустив взгляд в тарелку, чувствуя, как по щекам разливается горячая краска. Но на этот раз это был не стыд, а что-то другое. Облегчение? Признание?

Этот краткий миг дал ей больше, чем любые слова утешения. Он напомнил ей, что она не одна в своей борьбе. И в тишине между ними родилось новое, хрупкое понимание, которое не требовало слов.

После обеда, когда все потянулись на пару, Мансур сделал вид, что свернул в сторону аудитории, но на самом деле прошёл мимо. Он вышел через боковой выход в пустой двор колледжа.

Ему нужно было побыть одному. Мысли о Сании, её растерянный взгляд, её слёзы – всё это смешалось внутри в тугой, беспокойный клубок. Он шёл по асфальтовым дорожкам, заложив руки в карманы куртки, но внутреннее напряжение не отпускало.

Он пытался думать о Лейле. Вспоминал её смех, её письма. Но образ Сании – хрупкой и одновременно такой сильной в своём смятении – настойчиво вставал перед ним. Он чувствовал ответственность. Не вину, а именно ответственность. Ему казалось несправедливым просто отстраниться, как советовал внутренний голос.

«Что я должен делать? – вопрос звучал в нём снова и снова. – Подойти? Спросить? Но что я скажу? «Извини, что нравлюсь тебе?»

Он понимал абсурдность ситуации. Любая попытка поговорить могла быть воспринята как поощрение. А любое отдаление – как жестокость.

Мансур остановился у старого дуба на краю территории колледжа. Он сжал кулаки в карманах. Ему всегда нравилась ясность: правильные поступки, чёткие границы. А сейчас он оказался в ситуации, где не было правильного ответа.

Он так и не нашёл решения. Но тишина и одиночество немного приглушили внутренний шторм. Он понял только одно: ему нужно быть осторожнее. Не для того, чтобы защитить себя, а для того, чтобы случайно не сделать ещё больнее ей. С этим осознанием он развернулся и медленно пошёл обратно к колледжу, чувствуя тяжесть, которую раньше не знал.

***

День подходил к концу. Сания, всё ещё находящаяся под впечатлением от сегодняшних событий, решила срезать путь и пошла через тихий переулок, примыкавший к их остановке.

Она углубилась в узкий проход между гаражами, как вдруг из-за угла вышли три девушки. Сания узнала в них студенток из параллельной группы – тех, что постоянно крутились вокруг Диаса и смотрели на неё с неприкрытой завистью.

– О, смотрите кто, – одна из них, высокая блондинка, блокировала путь. – Сания в гордом одиночестве. А где твой телохранитель, Диас?

– Отстаньте, – буркнула Сания, пытаясь обойти их. Но вторая девушка, коренастая и сердитая, грубо толкнула её плечом в стену гаража.

– Ты что, думаешь, он с тобой дружит, потому что ты такая особенная? – прошипела она. – Не зазнавайся. Или мы тебя проучим.

Сания почувствовала прилив адреналина и страха. Она попыталась вырваться, но её держали. Первый толчок был жёстким, и она ударилась спиной о кирпич.

И тут из-за поворота, как будто появившись из ниоткуда, возникла высокая тень. Это был Мансур. Он, видимо, заметил, что Сания пошла одна, и решил проверить.

– Отойдите от неё, – его голос прозвучал негромко, но с такой твердостью, что девушки замерли. Он не кричал. Он просто подошёл вплотную, и его молчаливая, сосредоточенная ярость была страшнее любых угроз.

– Тебе какое дело? – попыталась огрызнуться блондинка, но в её голосе уже слышалась неуверенность.

– Я сказал, отойдите, – повторил Мансур, и его взгляд стал ледяным. – Сейчас.

Девушки, перепугавшись, поспешно ретировались, бросив пару невнятных оскорблений на прощание.

Сания, всё ещё прислонившись к стене, дрожала. Мансур повернулся к ней. Вся его суровость мгновенно улетучилась,

сменившись тревогой.

– В порядке? – он осторожно коснулся её плеча. – Они тебя не ударили?

Сания могла только молча покачать головой, глотая слёзы облегчения. В этот момент, глядя на его лицо, озарённое заходящим солнцем, она поняла, что всё – все её сомнения, вся боль – это просто то, что она чувствовала к нему сейчас. Это была не просто симпатия. Это было что-то гораздо большее. И его молчаливая, решительная защита значила для неё больше тысячи слов.

Автобус, наполненный вечерней усталостью, казался на этот раз тихим и почти безлюдным. Сания сидела у окна, прижимая к груди ранец. Рядом с ней, отгородив её от всего мира широким плечом, сидел Мансур. Диас и Камиль устроились напротив, но их обычная болтовня стихла. Все были под впечатлением от только что произошедшего.

Камиль первым нарушил тишину, пытаясь сбросить напряжение:

– Ну и денёк! Сания, ты наша героиня! Настоящий боец!

Но шутка прозвучала неуверенно. Диас молча смотрел в окно, его лицо было хмурым. Он винил себя – именно его популярность стала причиной нападения на Санию.

Сания не отвечала. Она смотрела на мелькающие за стеклом огни, но видела не их, а суровое лицо Мансура, появившееся в переулке. Она чувствовала тепло его плеча, касавшегося её плеча, и это прикосновение было единственным, что не давало ей снова расплакаться – теперь уже от переизбытка чувств.

Мансур тоже молчал. Он сидел неподвижно, глядя перед собой, но каждый его мускул был напряжён. Он мысленно снова и снова возвращался к той секунде, когда увидел, как её прижимают к стене. Гнев, который он тогда ощутил, был новым и пугающим по своей силе. Он не просто защищал подругу друга. Он защищал её. И это осознание заставляло его сердце биться чаще.

Когда автобус подъехал к её остановке, Мансур поднялся вместе с ней.

– Я тебя провожу, – сказал он просто, не оставляя возражений.

Они вышли. Диас и Камиль молча помахали им из окна, понимая, что сейчас им нужно побыть одним.

Шли они молча, но это молчание было уже другим – не неловким, а полным понимания. У подъезда Сания остановилась.

– Спасибо тебе, – прошептала она, глядя ему в глаза. – Если бы не ты…