Ночные гости

Впрочем, Яне спокойнее одной. Приготовила ужин, в душ сходила, фильм посмотрела. Что угодно, лишь бы не ложиться подольше. Благо завтра суббота, не нужно рано вставать.

Около десяти позвонила одна из клиенток, Олеся. Извинилась за поздний звонок, спросила, не сможет ли Яна сшить платье.

– Юбилей у мужа. А у меня фигура, сама знаешь, нестандартная, не подберу ничего приличного.

«Нестандартная» – это она мягко выразилась. Квадрат в стиле «где талию делать будем», короткие ноги и низкая задница. Мучение одно шить.

– Конечно, – ответила Яна. – Приходи, мерочки заново снимем, фасончик подберем.

Договорились на воскресенье.

– Голос у тебя вялый, – сказала Олеся, вместо того чтобы попрощаться. – Не заболела?

Яна вспомнила, что Олеся – то ли психолог, то ли психиатр, неожиданно для себя призналась, что плохо спит.

– Может, таблетки какие-то попить?

В ответ Олеся спросила, как Яна засыпает – сразу или ворочается, просыпается ли среди ночи, помнит ли, что именно ей снится, и Яна выложила все, как на духу. И про то, что сон один и тот же, и про то, что все происходит по одной схеме ночь за ночью. Не сказала только, что призрак является на самом деле, не во сне. Такое скажешь – в дурку упекут. Нормальные люди в привидения не верят и уж тем более их не видят.

Олеся подумала и произнесла:

– Таблетки не помогут, лишь загноят проблему вглубь. Ты ведь не сможешь глотать пилюли вечно, согласна? Надо искоренить причину. Повторяющееся сновидение может быть признаком того, что подсознание пытается послать тебе сигнал. О чем-то предупредить, напомнить, заставить принять во внимание важную деталь. Лучше такие вещи не игнорировать, а попытаться понять, что за событие, явление. Я приду, поговорим более предметно. Может, стоит тебе ко мне на терапию записаться. Во всем разберемся, устраним проблему, не ты первая с подобным обращаешься. О цене договоримся, не беспокойся.

Завершив разговор, Яна обдумывала слова Олеси.

Терапия! Не поможет никакая терапия.

Хлопнула дверь. Светка вернулась. Почти одиннадцать вечера, пора спать ложиться. На кровать Яна смотрела, как на Голгофу.

Когда проснулась, обливаясь холодным потом от страха, и увидела возле кровати знакомый силуэт, поняла, что не может больше, не справится.

«Как ты догадалась?» – прозвучало в ночи, и Яна вспомнила слова Олеси про подсознание, предупреждение, необходимость вспомнить.

– Я не забывала, – простонала несчастная, – никогда не забывала. Но что я могла?! Почему ты преследуешь меня? Через столько лет!

Жуткая покойница все задавала и задавала свой вопрос, а Яна думала о том дне. Осеннем, холодном, дождливом…

Яна и Марта были подругами. Близкими, со школы дружили. И в колледж вместе поступили, и после занятий время проводили вместе.

И внешне, и по характеру девушки были разными. Яна всегда знала, что она на вторых ролях. Не классическая некрасивая подруга, но что-то в этом духе. Рядом с броской, вызывающе, огненно-красивой Мартой выделиться было невозможно, мало у кого получилось бы. Но Яна не была против, не чувствовала себя ущемленной, по крайней мере, до определенного времени.

Плюсов много: с Мартой весело, нескучно, вдвоем их принимали в любую компанию, парни так и вились рядом. Свет красоты Марты озарял и Яну, делал привлекательнее. Да она и сама была симпатичной, милой, так что внимания поклонников ей тоже хватало, положение дел устраивало.

Все изменилось, когда появился Олег. Первой с ним познакомилась Яна. Они понравились друг другу, пару раз встретились, а потом на горизонте появилась Марта. Все было, в общем-то, ожидаемо: Олег переметнулся к красавице, влюбился без памяти, бегал, как собачонка.

Яна делала вид, будто ей все равно. У них толком и начаться не успело, ничего серьезного. На Марту сердиться глупо: разве можно упрекать солнце в том, что оно светит и озаряет все кругом? Яна знала, что Марта ничего специально не делала, чтобы увести Олега, он не был ей нужен, она не стала с ним встречаться, она просто…

Она просто была – и этого оказалось достаточно.

Марта не понимала, что творится в сердце подруги. Внешне все оставалось, как раньше. Они были не разлей вода, вместе и на занятиях, и после них. Вечеринки, прогулки, свидания, походы по магазинам. Но Яна понимала: все изменилось. Олег и произошедшее с ним открыли ей глаза: пока Марта рядом, Яна в опасности. Рано или поздно Яна по-настоящему полюбит кого-то – и всегда есть риск, что Марта помешает ее счастью. Вольно или невольно – это не столь неважно.

Прежде ей было все равно, что Марта красивее, это не мешало жить. Яне привычно было находиться в тени, но теперь эта роль перестала устраивать, виделась жалкой, начала бесить. Как она прежде не замечала, что ее принимают (а порой, наверное, лишь терпят) только из-за Марты? Как ей могло нравиться быть приложением к кому-то? А ведь Яна лучше училась, была умнее, чувство юмора у нее лучше, чем у поверхностной Марты!

Подруга раздражала Яну, дружба дала трещину. То, что Марта ничего не замечала, свидетельствовало лишь о ее эгоизме, безразличии к чувствам других людей, недалекости. Яна стала думать, как разорвать эти отношения, но все решил случай. Ужасный случай.

На Марту обращали внимание разные мужчины, среди них были и криминальные элементы, и парни с дурной репутацией. Марта никогда ничего не боялась, выкручивалась из любых ситуаций. Когда за ней стал ухаживать местный, как тогда сказали бы, авторитет, она гордилась этим, была очарована брутальным Лютым, который был старше лет на десять, хорош собой, как кинозвезда, и сорил деньгами.

Когда он пригласил Марту, а заодно и Яну в крутой загородный клуб, обе согласились, не раздумывая. Подбирали одежду и решали, как накраситься, вертелись перед зеркалом, выбирая, в чем пойти.

Поехать должны были в субботу, а в пятницу Яна случайно услышала разговор. Две девушки вполголоса говорили о том, что Лютого так прозвали не из-за фамилии – Лютаев, а из-за характера. Бешеного, непредсказуемого, жестокого. Ходят слухи, говорила одна из девушек, будто Лютый обожает издеваться над своими подружками, истязать их; вроде бы одну избил так, что она долго лежала в больнице, еле выжила. Таких случаев якобы было много, но обсуждать это и пытаться жаловаться – себе дороже, от милиции Лютый откупится, у него везде свои люди.

Услышав это, Яна хотела рассказать обо всем Марте, предостеречь, но в итоге промолчала. Пусть сама разбирается. Она взрослый человек. Вдобавок, услышанное может оказаться пустой болтовней, не более.

Однако в глубине души Яна знала: это не болтовня, а чистая правда. Она обращала внимание на взгляд Лютого – холодный, змеиный, видела, как обращаются к нему другие парни – с опаской, заискивающе. Знала – и все же промолчала.

При этом сама решила не ездить. Испугалась. Утром в субботу позвонила, сказала, что заболела, мать не отпускает. Пожелала удачи, наврала, что ей жаль упускать развлечение. Марта, кажется, не поверила, однако посочувствовала и обещала рассказать, как все пройдет.

Поехала в тот клуб одна. И не вернулась. Никогда не вернулась.

Никто ее больше не видел.

Да, искали, да, спрашивали и у Яны, куда она собиралась отправиться субботним вечером. Яна могла ответить, могла хоть убитой горем матери Марты сказать, но не стала. Ее предупредили, чтобы молчала. Подошли от Лютого, намекнули, что длинный язык может до могилы довести, и Яна намек поняла. Никому не сказала, какие планы были у Марты. Хотя, наверное, если бы хотели, расследовали бы, докопались, что произошло. Только делать этого никто не стал; так и сгинула Марта.

Спустя тринадцать лет, тоже осенью, в лесополосе, примерно в том месте, где был когда-то клуб (он сгорел, кстати), нашли останки двух тел. Экспертиза показала, это были молодые женщины. Смерть насильственная: черепа проломлены. Яна была уверена: одна из несчастных – Марта. Мать ее к тому времени уже умерла, других родных у девушки не было. Кем были убитые, следствие, кажется, так и не установило. Или установило, Яна не вникала. И помогать органам не желала (к тому же ее никто и не просил)

Куда подевался Лютый, Яна понятия не имела. Наверное, сгинул в пресловутые лихие девяностые. Или в тюрьме сгнил.

Смерть подруги Яна пережила с трудом. Думала, их дружба изжила себя, а вот поди ж ты! Без Марты было пусто и одиноко, к тому же грызла вина: сама спаслась, а подругу обрекла, так получается. Яна сорвалась, пустилась во все тяжкие, бросила колледж, являлась домой пьяная. Отношения с родителями, которые и прежде нельзя было назвать доверительными, теплыми, окончательно разладились.

Потом Яна одумалась, оправилась как-то, взяла себя в руки. На работу устроилась, шить научилась, деньги стала зарабатывать, дочь родила. Но любовь, семейное счастье обошли стороной, хотя больше ни на чьем фоне Яна не проигрывала. Но с исчезновением Марты угас и тот свет, который озарял Яну, делал ее привлекательной и интересной. Так и прошла жизнь – серо, скучно, безрадостно. И любимого мужчины не было, и дочь – как чужая.

А теперь, спустя столько лет, еще и явилась с того света мертвая подруга с вопросом, как Яна догадалась, что не нужно было идти на ту вечеринку, связываться с Лютым. Зачем ей знать? Чего нужно, чего добивается? Почему именно сейчас? И почему, если мертвым все ведомо, все известно, Марта не понимает, что не в догадливости суть, а в зависти?!

Этой ночью не стала Яна зарываться под одеяло, затыкать уши. Включила ночник, встала. Призрак исчез – наверное, свет прогнал мертвую Марту.

Яна пошла на кухню, поставила чайник. Достала из тайника сигареты. Бросила курить три года назад, но пачку хранила (на всякий случай). Вот зелье и пригодилось.

Сидела, пила крепкий чай, курила, размышляла, что делать, как быть.

Открылась дверь – Светка.

– Ты чего не спишь? – сонно спросила дочь. – Опять курить начала?

Яна посмотрела на нее, молоденькую, красивую даже сейчас, без косметики, и подумала о Марте, которая погибла примерно в этом возрасте.

– Как его зовут? – внезапно спросила она, потому что в душе стало вдруг что-то просыпаться. Засвербело, заныло. Не понять, что в точности, не то знание какое-то, не то догадка.

Дочь поняла, о ком она спрашивает, и снова, как давеча вечером, не закатила глаза, а ответила по-человечески:

– Марат. В моем институте учится, только на другом факультете. Марат Лютаев.

Сердце Яны ткнулось в ребра и замерло.

– Лютаев? – переспросила она.

Дочь кивнула.

– Он на два года старше. Мы с ним весной познакомились.

– Можешь фото показать?

Светка сходила за телефоном. С экрана на Яну смотрел Лютый – красавец, обаяшка, убийца Марты. Хотя нет, конечно. Приглядевшись, Яна заметила, что волосы у него светлые, а глаза ярко-голубые, взгляд другой. И пониже он, со Светкой они одного роста. А Лютый высоченный, как шкаф. Да и потом, это – Марат, а того негодяя Артуром звали.

Но все равно сходство поразительное, точно – родственники.

– Кто его родители? – спросила Яна, стараясь ничем себя не выдать, но бесполезно. Дочь заметила, спросила, в чем дело.

– Кто они? – настойчиво спросила Яна и, не дождавшись ответа, выпалила: – Отца Артуром зовут?

Светка удивленно кивнула.

– У него своя компания, он директор предприятия, – ответила дочь. – Марат нас познакомил. И Артур Альбертович, и Ольга Денисовна – замечательные люди.

– Не сомневаюсь, – прошептала Яна.

Своя компания. Ну конечно, как же иначе. И ведь в одном городе жили все эти годы, как же Яна не знала? Впрочем, если не хотеть, закрывать глаза, затыкать уши, можно всю жизнь слепым и глухим прожить.

– Мам, что с тобой? Что не так?

Наверное, будь сейчас день, Яна обдумала бы все, взвесила, решила, что сказать и как. Но была ночь, а где-то на границе света и тьмы маячила жестоко убитая, изуродованная Марта.

Поэтому Яна рассказала дочери все, не скрывая ни собственного малодушного поступка, ни своей лжи и предательства. Думала, дочь станет презирать, осудит, но та отреагировала еще хуже.

– Зачем ты мне все это рассказала? Только сейчас и выдумала, да? Сама – полный ноль, решила опорочить честных, порядочных людей, байку жуткую выдала и ждешь, что я поверю?! Ни одного доказательства, только твои бредовые слова!

– Но зачем бы я стала лгать? – растерялась Яна.

– Ясно, зачем! Чтобы мне нагадить! Ты неудачница, одинокая, никому не нужная, к тому же старая! Увидела, что я счастлива, и позавидовала! Я про это видео смотрела: матери часто завидуют дочерям и стараются разрушить их личную жизнь. Сама одна – пусть и у меня ничего в жизни не получится, да?

– Конечно, нет! – возразила Яна, гадая, как дочь могла подумать такое.

– Мне безразлично, даже если бы Артур Альбертович был преступником, хотя это ты сто процентов выдумала. Сын за отца не в ответе.

– Но я хочу предостеречь! Дочка, такие люди не меняются! Послушай…

– Нет, это ты послушай! – перебила Светка. – Я ухожу. Завтра же. Вернее, сегодня. И не пытайся меня остановить. Мы с Маратом все равно решили жить вместе. Думали чуть позже, но придется прямо сейчас. А тебя я больше видеть не хочу.

Дочь хлопнула дверью кухни. Яна сидела и слушала, как она носится по комнатам, с грохотом выдвигает ящики шкафов. Вещи собирает.

Наверное, надо бы встать, пойти за ней, уговорить, точнее, отговорить. Объяснить еще раз. Но Яна знала: бесполезно. Будь у них другие отношения, может, что-то вышло бы, а так…

Всё только хуже станет.

Слова покойной Марты не были вопросом – они действительно были призывом, предупреждением, как и сказала Олеся. Марта хотела, чтобы Яна догадалась о чем-то важном, узнала нечто значимое. Ведь и появилась-то она именно тогда, когда Света и Марат познакомились, начали встречаться.

Теперь, когда Марта добилась своего, наверное, не станет больше приходить. Покинет свою подругу во второй раз, теперь навсегда.

Простила ли она? Простила ли?

Входная дверь открылась и закрылась за Светой.

Яна вытащила из пачки еще одну сигарету, думая о том, что прошлое все-таки сумело ее догнать. И ничего теперь с этим не поделать.

Человек без тени

Стояла жара. Зной стекал с небес, как густая карамель, окутывал тело, не давая дышать полной грудью. Люди то и дело с надеждой поднимали головы, смотрели на небо, выискивая тучу, которая принесет долгожданный дождь, но синоптики были неумолимы: похолодание обещали не ранее середины июля. Еще недели две придется плавиться.

Олеся, Максим и их десятилетний сын Павлик жили на даче. Вернее, Олеся и Павлик с начала лета жили тут постоянно, а Максим приезжал после работы, благо что дача находилась недалеко от города.

На природе все-таки полегче, не так жарко, да и озеро недалеко. Правда, вода прогрелась настолько, что купание не освежало: словно в теплое молоко окунаешься.

Чуть легче становилось лишь вечерами, когда начинало темнеть, поэтому с наступлением сумерек семья не ложилась спать: подолгу сидели в саду, плескались в бассейне, разговаривали. Никогда, кажется, так много времени не проводили за разговорами, этому способствовало плохое качество связи: даже если и захочешь, не сможешь часами напролет зависать в Интернете.

В тот вечер все втроем сидели на открытой веранде, играли в настольную игру. Было тихо и по-особому уютно, как бывает только на даче: все кругом ощутимо временное, исключительно летнее, и в этом непостоянстве таится особое волшебство.

На свет лампы слетались серые ночные бабочки. Комаров, к счастью, отпугивало эффективное средство, которое сегодня привез Максим.

– А давайте страшилки рассказывать, – предложил Павлик, когда игра стала понемногу надоедать. – Я знаю про Черную руку, как она пролезла ночью в окно и утащила мальчика. Ему говорили не смотреть ночью в окошко, а он не послушался.

Кто не любит страшные истории? Они вызывают сладкий ужас и стойкое чувство радости, ведь с тобой-то этого точно не случится. Олеся улыбнулась и хотела рассказать про Красное пятно, но посмотрела на мужа и увидела, что он нахмурился.

– Может, чайку попьем? – сказал Максим, и голос его звучал напряженно.

Олеся сообразила, что тема страшилок мужу неприятна, хотя и не поняла, в чем причина. А Павлик с бесхитростной детской жестокостью заметил:

– Пап, ну ты чего, какой чай? Я хочу страшные истории! Ты что, не знаешь ни одной? Или боишься?

Отмахиваться от желаний и вопросов ребенка у них было не принято, нельзя сказать: отстань, нет, значит, нет; я взрослый, лучше знаю. А поскольку Павлик – весьма упрямый и настойчивый мальчик, родители понимали: без объяснений не обойтись. Поэтому Максим подумал пару мгновений, взвешивая за и против, и ответил:

– Страшилок я не люблю. Не рассказываю никогда, не читаю книги Стивена Кинга и других мастеров ужасов, фильмы не смотрю.

– Я заметила, – вставила жена, – думала, кстати, почему? Потому что ты слишком прагматичный человек?

Максим слабо улыбнулся.

– Если бы. Я не люблю этот жанр не потому, что не верю в такие вещи, а по прямо противоположной причине. Я точно знаю: жуткие мистические события порой происходят.

Сын с восторгом смотрел на отца.

– Ух ты, пап! Ты что, видел привидение? Расскажешь? Расскажи, а!

Максим поглядел на жену.

– Ты шутишь? – недоверчиво спросила она, ожидая, что он рассмеется и скажет, что разыграл их.

– Не думал, что когда-нибудь возьмусь об этом рассказывать. Но сейчас мне пришло в голову: предупрежден – значит, вооружен. Если отмахиваться от непознанного, однажды оно может застать тебя врасплох. И ты совершишь ошибку. Как я ее совершил когда-то. И не я один.