Ночные гости

Альбина Нури

Ночные гости

Сборник рассказов

Нижнее село

Деревня была маленькая и неказистая: дома кособокие, улочки кривые. Спряталась в низине, со всех сторон окруженной лесом, и вела туда всего одна дорога, яма на яме, колдобина на колдобине. Асфальт? Нет, не слышали.

Демьян прикатил туда под вечер. Разумеется, пунктом его назначения была не убогая дыра под названием Нижнее село, но вышло по классике: задумал сократить дорогу, заплутал, очутился не пойми где, еще и Интернета нет, а сотовый сдох от голода – автомобильную зарядку он забыл дома, взял только обычную. Комбо!

Увидев указатель «Нижнее село – 10 км» Демьян обрадовался. Если не будет заправки, то хотя бы телефон можно зарядить, узнать, как выбраться отсюда.

Угораздило его, конечно. Машина сердито рычала объезжая дорожные выбоины. Грязная уже, а ведь мыл утром, перед выездом. Демьян работал торговым представителем, большая часть жизни проходила в дороге, он давно привык к разъездам. Колесил не только по своей области, но и по всей стране, и частенько его заносило в уединенные, отдаленные места.

Так что ситуация, в общем-то, штатная. Но сегодня что-то тревожило, не давало думать, что это рядовая поездка, одна из тысячи, и деревня – обычная, полно их по всей России.

Хотя, вероятнее всего, дело было не в Нижнем селе, а в том, что творилось в Демьяновой жизни. Ситуация нелепая и при этом безвыходная. Оксана объявила, что ждет ребенка. Как честный человек, Демьян должен на ней жениться.

Но ирония заключалась в том, что Оксана его опередила, у него тоже было сообщение: Демьян собирался сообщить о своем решении расстаться с нею. И как теперь быть? Вступать в заведомо обреченный на развод брак? Уговаривать женщину, с который жил два года, избавиться от плода? Разбежаться с ней, пообещав напоследок содержать мать и дитя?

Уехав в эту командировку, Демьян, по сути сбежал, надеялся, что примет правильное решение: в дороге ему всегда думалось лучше, яснее. Но решение не находилось, вдобавок, погрузившись в размышления, он сбился с пути.

«И в прямом, и в переносном смысле сбился, получается», – съехидничал внутренний голос.

Темнело, окна домов начали загораться болезненно-желтым светом. Хотя бы электричество есть, думалось Демьяну, который, приближаясь к деревне, уже сообразил, что разжиться бензином точно не выйдет, нет здесь никакой заправки.

Въехав в деревню, он увидел возле крайнего дома старика в телогрейке и калошах. Дед опирался на палку и равнодушно смотрел мимо Демьяна, который вышел из машины и направился к нему.

Вряд ли приезжие здесь обычное явление. Однако старик никак не реагировал на прибывшего. Подойдя ближе, Демьян понял, почему: дед был слеп, глаза затянуты мутной белой пленкой. Может, и глухой вдобавок, так что вообще не понял, что рядом кто-то есть.

Однако быстро стало понятно, что дед, хоть и не видит, слышит и говорит.

– Добрый вечер, – поздоровался Демьян. – Я случайно в ваших краях.

– Ну и езжай отседова, – неожиданно гаркнул старик.

Ничего себе. Вот так гостеприимство.

– Я заблудился немного. Дорогу узнать хотел.

Старик вытянул шею, будто прислушиваясь к чему-то.

– Много у вас народу-то, в Нижнем селе? И есть ли Верхнее?

Дед повернул голову к Демьяну и внезапно потянул носом воздух, принюхиваясь, как пес.

– Городской, – сказал он уже тише. – Уезжал бы ты, городской. Целее будешь.

– Странный вы, – сказал Демьян. – Угрожаете, загадками говорите.

– Да вы его не слушайте! – донеслось справа.

Демьян увидел, что к ним идет женщина лет шестидесяти.

– Он у нас блаженный. Иди-ка, Потап, не мешайся.

Старик плюнул себе под ноги, повернулся и заковылял прочь.

– Ночь на дворе, еще хуже заблудитесь, вы же дорогу потеряли?

На ней было длинное темное платье, сверху – душегрейка. Черные волосы, обильно припорошенные сединой, распущены по плечам, губы намалеваны малиновой помадой. Это выглядело неуместно и немного жалко. При этом смотрела женщина остро, цепко – желание пожалеть ее пропадало.

– Идемте, я вас устрою.

Демьяну захотелось сесть в машину и уехать «отседова», как советовал старик, но он подавил этот порыв. Женщина права: темно, а он понятия не имеет, куда ехать.

– Оставь машину-то. Небось, никто не тронет. – Женщина легко перешла на «ты» и засмеялась. Улыбка обнажала десны, и Демьян отвел глаза, словно зрелище было не вполне приличным. – У нас яма подальше, посреди улицы. Провалишься, как выбираться станешь?

Демьян понял: дольше раздумывать не о чем, надо идти и «устраиваться».

– Эй, городской! – прокаркал Потап, который успел дойти до своего дома. – Было и Верхнее село. А только подмёрло всё, как есть.

И поспешно захлопнул дверь.

– «Подмёрло» – что за слово? – спросил обескураженный Демьян. – О чем это он?

Женщина махнула рукой, мол, не слушайте, не в себе старик.

– И Верхнее село стоит, и Нижнее, – сказала она. – Мало народцу, это да. А что ж? Так оно! Меня, кстати, Матреной звать.

Вот и познакомились.

Демьян запер машину и пошел вслед за Матреной. Она жила на другом конце поселения, и они шли по улице мимо других домов. Если бы не свет в некоторых окнах, Демьян решил бы, что Нижнее село необитаемо. Людей не было ни на улице, ни во дворах. Только в одном доме за занавеской виднелась тень – жилец сидел возле окна.

Почти все заборы были щербатые, на земле валялись сгнившие доски. Дома почернели от времени, дворы полны хлама и мусора; кажется, в крышах некоторых домов зияли дыры. Хотя Демьян не приглядывался, может, это было и не так.

Осень только началась, но уже успели зарядить дожди. Прямо сейчас не капало, но дорога раскисла, идти было трудно. И яма, о которой говорила Матрена, имелась: посреди дороги разлилась громадная лужа. Демьян шел мимо нее, по кромочке, и ему вспомнилось вычитанное или услышанное где-то, что если в каком-то месте поселилась нечисть, то лужи со стоячей водой становятся опасными. Затянуть человека в гнилую, грязную воду легко, дна у такой лужи нет, окажется жертва в потустороннем мире.

Ерунда какая в голову лезет.

В небе раскаркались вороны, и это был единственный звук, если не считать чавкающих шагов Демьяна и Матрены. Ни кур, ни коров или свиней, ни даже собак – никакой живности нет. Что это за деревня такая?

Матрена неожиданно остановилась, оглянулась и раздвинула губы – улыбнулась. Глаза при этом оставались серьезными.

– Устал? Отдохнешь сейчас.

Почти стемнело, поэтому Демьян мог ошибиться, но ему показалось, что язык у женщины черный, как у чау-чау.

– Что? – переспросил он.

– Пришли, говорю!

Матрена указала рукой на дом. Был он на удивление хорош: большой, красивый, с резными наличниками, аккуратным двором, ведущей к двери дорожкой, выложенной камушками. За домом виднелся сад – тоже ухоженный, не то что все остальные, заросшие кустарниками и сорной травой.

Внутри было опрятно и чисто, тикали ходики, пахло сдобой. Люстра с хрустальными висюльками, полосатые ковровые дорожки, обои в цветочек, пузатый комод, сервант с посудой – обстановка старомодная, Демьян словно в середину прошлого века попал, но все равно ему понравилось: уютно, тепло.

– Разувайся, куртку скидывай и проходи, – крикнула хозяйка из кухни. – Поужинаешь и спать.

Демьян сделал, как велено. Хотел поставить телефон на зарядку, но вспомнил, что забыл зарядное устройство в машине. Вот болван. Ничего, позже можно сходить, сейчас не хотелось снова тащиться обратно.

– К столу иди, к столу, – позвала хозяйка.

Он сел, осматриваясь. Обычно в деревенских домах полно фотографий – за стеклом серванта стоят, по стенам развешены, но здесь ни одного снимка не было. Необычно.

– Вы одна живете?

– Пока да, а там увидим, – кивнула Матрена, расставляя тарелки на идеально чистой скатерти. – Грибочки, огурчики, картошка, мяско. У меня еда простая, но вкусная. И порогов напекла с ягодой, с капустой, как знала.

Снова голая, хищная улыбка. И быстрый взгляд. Как будто кокетливый?

«Она мне глазки строит? Заигрывает?» – поразился Демьян.

Женщина ему в матери годится, да что там, мама Демьяна моложе Матрены! Показалось все-таки, наверное.

– А церкви нет у вас? – спросил Демьян.

В глазах хозяйки промелькнуло нечто вроде досады.

– У нас и магазина с почтой нету, ездить приходится далече, – произнесла она, пристально глядя на Демьяна. – А ты верующий сильно, что ли?

– Я почему спросил: вроде слышал, в селе церковь должна быть, а в деревне не обязательно, в этом их отличие.

– Ах, вот ты о чем. Это до революции так считалось. А потом перестало. Объявили же, что нет бога-то, какие церкви? И село, и деревня – сельские населенные пункты, ключевых различий нет.

Последнее предложение прозвучало официально, и Демьян подумал, что выражается Матрена то просторечно, то по-книжному, будто играет то одну роль, то другую.

– Значит, нет церкви. А работа есть? Где народ трудится? – спросил он, чтобы не молчать.

– Ох, ты человек городской, тебе не понять. В своем-то доме всегда работа найдется, сад-огород, животина.

Демьян хотел сказал, что «животины» не заметил, но промолчал. Может, коровы и куры в сараях заперты, откуда ему знать подобные тонкости.

Матрена между тем говорила, не забывая потчевать гостя, и тот ел, слушал, но не мог сосредоточиться на смысле слов. В комнате было жарко, Демьяна разморило от вкусной еды и тепла; тикали часы, и размеренный звук вкупе с низким, довольно приятным голосом Матрены действовал успокаивающе, навевал сон.

За окном стукнуло. Не то упал кто-то, не то в дверь постучали. Демьян встрепенулся, с трудом прогоняя сонный морок.

– Кто это?

– Живуны, – непонятно ответила Матрена. – Их время.

«Время!» – словно бы ударило Демьяна, взгляд упал на настенные часы, которые бодро отсчитывали минуты и показывали десять минут первого. Неужели сейчас так поздно?

– Сломались, наверное, – пробормотал он.

– Задремал ты, – сказала Матрена. – И покушал хорошенько.

Она так и сидела перед пустой тарелкой, не съела ни крошки, зато Демьян, сам того не заметив, смел все приготовленное хозяйкой: на столе стояли опустевшие тарелки из-под овощей и мяса, а самое странное, что и блюда, где круглились пышные, золотистые пироги, тоже были пусты!

– Неужели я мог столько съесть? – прошептал Демьян, ощущая тяжесть в желудке. Еще бы!

– Это ж смотря кто угощает, мил человек! – засмеялась Матрена.

Малиновые губы кривились, зубы были желтыми, а десны – ярко-розовыми. Демьяну показалось, что его сейчас стошнит.

– Как вы сказали? Живуны?

– Они самые. Полно у них дел. Двор прибрать, дров наколоть, воды натаскать. Нам же надо в баньке с тобой париться? Перед тем, как лечь?

«Нам»? Демьян почувствовал, что у него кружится голова. Слова были нелепыми. Или это он нелепо себя ведет, видит пошлые намеки там, где их нет? Но взгляд Матрены, тон ее голоса, то, как она провела руками по бедрам, подтверждали, что все он понимает правильно. При этом Матрена не выглядела смешной молодящейся дамочкой, запавшей на парня раза в два моложе себя. Нет, она выглядела опасной.

«Валить отсюда надо», – подумал он.

Хоть куда, неважно, лишь бы отсюда. Прав был Потап, надо было сразу уезжать.

Но прежде следовало обмануть бдительность хозяйки, и Демьян, с трудом изобразив ответный заинтересованный взгляд и улыбку, сказал, деланно смущаясь, что ему бы в туалет выйти.

– Нужник в сенях устроен. У меня с удобствами. Во двор не ходи.

«Не пойдет же она за мной», – понадеялся Демьян, с трудом поднимаясь из-за стола. Живот раздулся, как барабан, в ушах шумело.

Он вышел, закрыл за собой дверь. Обулся, потянул с вешалки куртку, огляделся по сторонам и увидел две двери, одна из них входная, за второй – тот самый нужник. У стены стоял тяжелый на вид кованый сундук, рядом – стол. Стол надолго ее не удержит, а сундук с места не сдвинуть (Демьян попробовал, не вышло).

Нет так нет, значит, просто побег.

Он на цыпочках подкрался к двери, запоздало сообразив, что она может быть заперта. Но традиция не запирать двери, видимо, действовала, так что, толкнув ее, Демьян выскользнул во двор.

Успел пробежать несколько шагов, прежде чем заметил, что двор вовсе не пуст. Темные, скупо освещенные луной фигуры неспешно бродили или стояли возле дома, у калитки, около поленницы. Складывалось впечатление, что они слоняются без дела, не зная, чем себя занять.

«Живуны», – пришли на ум слова Матрены.

Кто они такие?

Демьян одновременно задавался вопросами – и не желал знать ответы. Быстро шел к калитке, стараясь двигаться бесшумно. Его отсутствие пока не насторожило Матрену. Он видел в окне ее силуэт: женщина, по всей видимости, убирала посуду со стола.

Возле калитки стоял один из неведомых пришельцев, одетый более чем странно – в футболку и шорты. Одежда была рваная и выпачканная в грязи, задранное кверху лицо с открытым ртом казалось застывшим, борода, похожая на грязный веник, – в репьях и комьях земли. Человек будто долго пробирался через бурелом, его не волновало ни то, как он выглядит, ни холод осенней ночи.

Стоял он на пути Демьяна, и тому пришлось бы отодвинуть его, чтобы пройти мимо. Проще всего было обратиться к парню, попросить дать пройти, но Демьян понял, что не сможет заставить себя сделать это. От странного человека, от его безвольно поникших рук, неестественно повернутой головы веяло жутью, а еще от парня исходил запах – сладковатый, гнилостный.

Демьян перемахнул через невысокий забор и оказался за пределами двора Матрены, на улице. Угодил при этом в лужу, немедленно промочив ноги, но не обратил внимания и припустил прочь, уже не думая о том, чтобы двигаться тише.

Человек в шортах и футболке медленно повернул голову в сторону убегающего Демьяна, и тот едва не завопил в голос, разглядев, что одного глаза у человека нет, а из щеки вырван клок плоти, в провале белеют зубы!

«Что с ним такое? Ему не больно?» – в панике думал Демьян, несясь по улице.

Теперь она была полна людей. Они шли, спотыкаясь, не разбирая дороги, едва переставляя ноги, двигаясь механически, как сломанные куклы. В полном молчании двигались в одном направлении, и Демьян понял: идут они к Матрене.

Живуны пробудились к ночи, думал Демьян, и ему не хотелось верить, что живуны на самом деле вовсе не живы.

За окном одного из домов он еще вечером приметил человека. Возможно, стоит постучать, попросить о помощи? Демьян замедлил шаг, раздумывая, как поступить. Пригляделся к силуэту за окном. Насколько Демьян мог судить, человек сидел, не шевелясь, несколько часов, в той же самой позе. Давно пора спать, а он все здесь, как приклеенный.

Заходить Демьян передумал. Вряд ли ему помогут. Не человек там, а в лучшем случае манекен или чучело набивное для отвода глаз.

Вот и огромная лужа.

«Что я стану делать, если из воды высунется рука и схватит меня, потащит?» – подумал Демьян, но по-настоящему испугаться этого не смог, потому что ночную тьму прорезал вопль Матрены.

– Держите его!

Заметила, что гость сбежал. А ведь Демьян и половины пути не прошел! Не глядя на лужу, Демьян рванул вперед со всех ног, прибавив скорость. Хорошо еще, что на свежем воздухе голова перестала кружиться, а сонное состояние исчезло без следа – его прогнали страх и холод.

Бредущие по улице фигуры, услышав приказ, обращенный к ним, немедленно развернулись и целенаправленно двинулись к Демьяну. Они по-прежнему были неповоротливы и медлительны, но их сила была в количестве. Улицу наводнили темные силуэты: и мужчины, и женщины, вся деревня вышла на охоту.

– Не упустите его! – завывала мерзкая тетка, и голос ее приближался: она тоже пустилась в погоню.

Демьян никогда в жизни не бегал так быстро. Он вообще не был особенно спортивным; за поджарую, стройную фигуру следовало благодарить генетику, а не собственный характер и упорство в спортзале.

Пару раз поскользнулся, едва не шлепнулся в жидкую грязь. Тварей, которые шли с противоположного конца деревни, оттуда, куда бежал Демьян, к счастью, было немного. Оказываясь на пути у Демьяна, они тянули к нему руки, пытаясь ухватить, и он изо всех сил отталкивал их, преодолевая отвращение, чувствуя отвратительный запах разложения.

Вот и машина! Но живуны, словно мухи, облепили ее со всех сторон. Подобраться к автомобилю, открыть дверцу, завести двигатель, заблокировать двери – как он сможет провернуть это в одиночку, без оружия? Демьян остановился, судорожно соображая, как поступить.

– Не упустите! Держите! – надрывалась Матрена уже совсем рядом.

Отчаяние подступило к горлу горькой волной. У паники был вкус полыни.

– Давай сюда, городской! – раздался голос.

Дед Потап! Но чем сумеет помочь слепой старик?

– Живо! Ну!

Демьян повернулся и увидел, что старик стоит у двери дома. Рванулся вперед, в два прыжка перемахнул двор, очутился на крыльце.

– Запирай на замок! – пропыхтел дед.

Они закрылись в доме.

– Ставни заколочены, дверь им не открыть, они сюда не сунутся. Нету тут ее силы.

Стены дома приглушали вопли Матрены, которая добралась сюда и продолжала бесноваться, натравливая живунов. Те, наверное, взяли жилище Потапа в жуткое кольцо.

Дом был маленький, сени да пара комнат, однако внутри выглядел более крепким и опрятным, чем снаружи.

– Пойди, сядь, городской, – сказал старик. – До рассвета все одно не выйти. Как эти улягутся в свои норы, так пойдешь. Матрена-то сама по себе, без них, обычный человек, чего она против тебя? Да и против ружья моего. Машину они тебе, конечно, попортить могут, но, знаешь, твари-то безголовые, а она тоже не сообразит, что в точности надо делать. Темная, в сущности, баба. Так что жить захочешь – починишь завтра до темноты. А то и пешком отправишься, дорогу я объясню. До заката далеко будешь, не достанет.

– Что происходит? – шепотом спросил Демьян. – Кто она? И кто… эти?

– Она-то? А жена моя.

Демьян вытаращил глаза. Слепой старик уверенно прошел в комнату, уселся за стол.

– Дочь у нас была, померла маленькой. Жена с горя помешалась, стала способы искать, как ее вернуть. Бога прокляла, от всех отвернулась. Кто-то ей шепнул, мол, шаманка есть в лесах сибирских. Я уговаривал Матрену, но она не слушала. Отправилась к шаманке. Вернулась через десять лет. Верхнее село, как и Нижнее, хирело, люди разъезжались, но все же было в обоих селах человек сто с лишком.

Потап качнул головой в сторону окна.

– Вон они все, ты сам видел. И не только они, конечно. И залетные есть, городские, туристы.

Демьян вспомнил парня в шортах и футболке.

– Матрена научилась колдовать. Сказала, была в услужении, много чего навидалась. Умеет она мертвяков поднимать да себе на службу ставить. Работниками они у нее, приказы выполняют, как псы цепные.

«Полно у них дел. Двор прибрать, дров наколоть, воды натаскать», – вспомнилось Демьяну.

– Она их всех…

Договорить было страшно.

– Изводила постепенно – и извела. Я предупреждал, никто не верил. Да и народ темный, старики одни остались, она им головы задурила, в веру свою бесовскую обратила. Они помирали и возвращались один за другим. Деревни наши в особом ведьмином кольце, найти обычному человеку невозможно, Матрена постаралась, но иногда прорываются люди. Не сами, а притягивает она тех, кто поблизости окажется и ей глянется. Вот как ты. Потешится, попользует, а после пополняют бедолаги ряды ее рабов.

– А почему… – начал Демьян.

– Почему меня не трогает? – усмехнулся старик. – Не может. Сначала пыталась меня на свою сторону перетянуть, а как не вышло, как я начал против нее действовать, жена попыталась меня убить. А не сумела. Ослепила только. Не знаю в точности, почему нет у нее силы против меня, но думаю: муж я ей, повенчались мы, Бог оберегает. Ну и ладно, не видят ее мои глаза – и хорошо, мне на Матрену смотреть тяжко. Любил ведь жену-то, сил нет видеть, кем она стала. Может, и я в том виноват?

Демьян не стал спрашивать, почему Потап ведьму не пристрелит, раз есть у него ружье. Даже если он и видел бы цель, пожалел бы, наверное. Не сумел.

– Хоронятся они, кто где. Кто в доме своем, кто в сарае днем лежит, а иные…

В дверь постучали – настойчиво, властно.

– Войти я не смогу, а ты выйти сможешь, – крикнула Матрена. – Подумай, на что тебе город? Я все про тебя знаю, Демьян! Работа собачья, езди да угождай людям, тебе противно, а на что сменить, не знаешь. Девка твоя – потаскушка обычная.

Демьян встал на ноги и сделал шаг к двери.

– Стой! – сказал старик, но он не послушался.

– Она тебе сказала, что беременная. Не верь, не от тебя приплод. Нету у тебя деток, а тот ребятенок, что в утробе, от другого мужика. А ты мучаешься, гадаешь, как быть!

– Что? – не удержался Демьян. – Как же так?

– А вот так, изменяла она тебе. Давно уж. А как бросил ее любовник, решила ребенка его на тебя повесить! – Ведьма поняла, что Демьян слушает, что он рядом, заговорила тише и вкрадчивей. – Думаешь, вру? А откуда я тогда это узнала бы? Людей насквозь вижу, вот откуда! Хочешь, имя назову соперника твоего? Начальник это ее, Владом звать!

Демьян стоял, оглушенный. А ведь были у него мысли на этот счет, были подозрения!

– Зачем тебе возвращаться? Оставайся! У меня сила есть, знание, я тебя научу, вместе станем людишками править. Живуны мои не по нраву, так я и другое могу, мне только помощник нужен. А что старая я, не смотри! Знаю заговор мощный, знаю, как помолодеть и не стареть!

– Прочь иди, стерва! – закричал Потап, и Демьян услышал жгучее страдание в его голосе.

Ведьма заторопилась.

– От тебя одно только надо. Убей старика! Его сердце мне требуется для ритуала. Сердце того, с кем я венчалась, кого любила, от кого дитя прижила. Добудешь сердце Потапа – будет тебе и вечная жизнь, и счастье, и возвышение, и богатство. Я тебя учуяла, призвала, а как увидела, поняла, что не ошиблась, понравился ты мне, Демьян…

Она говорила, а он слушал, как зачарованный. Голос ведьмы заливался в уши, словно мутная, зловонная вода, отравляя внутренности, подчиняя. Позже, осознав, что на короткий момент полностью потерял над собой контроль, Демьян часто думал об этом, боялся сам себя, того, что мог сделать.

Но не сделал. Потап подошел к нему сзади и ударил прикладом.

Больше Демьян ничего не слышал, а пришел в себя ранним утром: Потап лил ему на лицо ледяную воду. Он поднялся, ощупал голову. На затылке вскочила шишка, но в целом все было хорошо, только пить хотелось.

– Ты прости, городской, – виновато сказал Потап. – Нельзя было иначе, заговорила бы она тебя. И меня бы убил, и свою душу погубил, и неизвестно, каких дел наворотил.

– Спасибо, – сказал Демьян. – Какие могут быть извинения?

На улице было туманно, сыро и пусто. Снова пусто. Живуны разбрелись с наступлением рассвета. Матрена тоже убралась к себе.

Машину поцарапали, разбили стекла, проколи пару шин, но все это было поправимо. Опытный путешественник Демьян возил с собой приспособления для ремонта, в том числе и для ремонта шин. Одно колесо заменил, остальное, что смог, подшаманил. До мастерской и шиномонтажки доедет.

Потап объяснил, куда путь держать.

За руль Демьян садился с тяжелым сердцем: устоявшиеся, казавшиеся незыблемыми представления о мироустройстве были перевернуты с ног на голову, душа болела за старика.

Как его оставишь – слепого, немощного, наедине с ведьмой и толпой мертвецов? А если забрать, что дальше делать?

«Он тебе жизнь спас, а ты думаешь, где сможешь его поселить?!»

– Дед Потап, поехали со мной, – решительно проговорил Демьян. – Нечего тебе…

– Не-не, – махнул рукой старик. – Не думай даже, хотя спасибо за заботу. От меня здеся польза. Вишь – тебе помог. Может, и кого другого уберегу. Судьба моя такая. Кто, кроме меня?

Так и уехал Демьян. Покинул Нижнее село, зная, что и попасть туда не сможет (да и не захочет), и из памяти выбросить страшную ночь не получится.

Он не представлял, как со всем этим жить, но надеялся, что справится. Уж если дед Потап справляется, то ему и подавно стыдно ныть, жаловаться на судьбу.

Что ж, во всем случившемся имелось, пожалуй, и кое-что хорошее.

Решение, как быть в ситуации с Оксаной, было принято.

Дом на краю оврага

Дом, конечно, был жутковат. Не в смысле – как в фильмах ужасов, хотя и в этом смысле тоже, но об этом позже, а в плане бытовых условий. Сад зарос так, что напоминал непроходимый лес, двор в плену сорняков; покосившееся крыльцо, от забора остались лишь криво торчавшие тут и там доски.

Комнат в доме – две, плюс кухня. Есть сени и чердак, заваленные хламом, и подвал, откуда несло такой вонью, что Семен захлопнул ведущую туда дверь в полу кухни и сказал себе, что никогда ее не откроет и близко не подойдет. Сырые углы, древняя мебель; все более или менее ценное давно вынесли; нет электричества (не говоря уже о горячей воде), удобства – во дворе, но в кухне из крана течет холодная вода. Спасибо, боженька, за наши маленькие радости.