Серые души

– НЕТ! – завопил он, пытаясь отвернуться, но не мог. – ПРЕКРАТИ! ПРЕКРАТИ ЭТО!

Но существо продолжало трансформироваться. Его размеры увеличивались, заполняя собой все пространство канализации. Стены начали трещать под давлением его присутствия. Кладка не выдержала, разлетевшись в стороны подобно шрапнели. Казалось, сам воздух плавился и горел от невообразимой мощи источаемой этим монстром.

– Все еще думаешь, что я галлюцинация? – прогремел голос, который теперь звучал как вой тысячи глоток. – Все еще считаешь, что богов не существует?

Но Денис уже не мог ответить. Он просто вопил, зажмурив глаза и зажав уши руками. Не помогало… звук проникал прямо в мозг, минуя органы чувств.

– Я ВЕРЮ! – наконец он собрался с силами. – Я ВЕРЮ! ПРЕКРАТИ! ПОЖАЛУЙСТА!

Но Эфер не останавливался. Одна из его конечностей потянулась к Денису.

– Слишком поздно для "верю" и "пожалуйста", мальчик, – пророкотал он. – Ты хотел доказательств? Получай.

Конечность обвилась вокруг Дениса, и выдернула его из воды. Дикая, нестерпимая боль пронзила каждую клеточку тела, словно его опустили в чан с раскаленным металлом и жидким азотом одновременно. Он почувствовал, как кожа в месте прикосновения задымилась и потрескалась.

– Ты думал, что попадешь в дивный фэнтезийный мир? – Эфер поднес Дениса к одному из своих огромных глаз. – Встретишь там миленькую сисястую богиню, которая объяснит тебе твою исключительность и тут же раздвинет ноги? Получишь читы и гарем?

Денис больше не мог даже кричать, казалось, голосовые связки просто лопнули от чудовищного напряжения.

– Забудь, – Эфер сжал его сильнее, и Денис услышал, как хрустят его ребра. – Это не аниме и не манга. Это реальность. Жестокая, беспощадная реальность. И здесь ты – никто.

Он швырнул Дениса обратно в канализационную воду. Парень ушел под воду, захлебнулся, вынырнул, кашляя кровью.

– Первый урок, – продолжал Эфер, нависая над ним всей своей чудовищной массой. – Не важно с кем ты разговариваешь – проявляй уважение. Иначе рано или поздно ты нарвешься, как сейчас.

Он снова схватил Дениса и начал мотать его как куклу, впечатывая в стены тоннеля.

– Ты думал, можешь мне хамить? – Эфер лениво продолжал свою работу. – Что у тебя в голове, мальчик?

Денис лишь хрипел и захлебывался собственной кровью.

– Я – божество, создавшее целый мир, – продолжал Эфер. – А ты – жалкий неудачник, который в своей прошлой жизни вообще ничего не добился. Ты для меня даже не насекомое. Ты – пыль под ногами.

Он брезгливо швырнул Дениса, и тот рухнул в воду, подняв фонтан брызг.

– И запомни хорошенько, – добавил Эфер, начиная принимать человеческий облик. – Ты получил заслуженное наказание. Разговаривай и веди себя так, как хочешь, чтобы вели себя с тобой.

Денис лежал в воде, не в силах пошевелиться. Каждый вдох отдавался адской болью в сломанных ребрах.

– Ну что же ты, Ден… – сказал Эфер, уже вернувшись к облику Михалыча. – Я же предупреждал тебя.... Сперва думай – потом говори…

Он присел на корточки рядом с умирающим от боли Денисом.

– Теперь ты готов слушать? – спросил он почти ласково.

Денис попытался кивнуть, но даже это движение причиняло нестерпимую боль.

– Хорошо, – удовлетворенно произнес Михалыч. – Тогда можем переходить к делу.

3 глава

Михалыч развернулся и направился прямо к стене канализационного тоннеля. Денис ожидал, что тот врежется в кирпичную кладку, но вместо этого произошло нечто невообразимое.

Реальность вокруг Михалыча начала искажаться. Словно старая пленка, которую прокручивают на сломанном проекторе. Воздух задрожал, искривился, и сквозь эти искажения стали проступать очертания чего-то знакомого.

Кирпичные стены растворились, уступив место привычным обоям с мелким цветочным узором. Вонючая канализационная вода исчезла, а на ее месте появился потертый линолеум. Из ниоткуда материализовались старый диван с продавленными подушками, письменный стол, заваленный бумагами, и даже старый кулер в углу.

Риэлторская контора Михалыча. Точно такая, какой Денис ее запомнил.

Сам Михалыч уселся на диван, достал из кармана мятую пачку сигарет и закурил, словно ничего необычного не произошло. Дым потянулся к потолку, и в конторе запахло табаком и застоявшимся воздухом.

– Ну что, Ден, – сказал он, приглашающе махнув рукой, – Иди сюда, поговорим по-человечески.

Денис попытался подняться, но тело не слушалось. Руки и ноги словно налились свинцом, каждое движение причиняло боль. Он сделал еще одну попытку, но смог лишь слегка приподнять голову.

Бляяя… не могу… Избил меня, а теперь изображает добряка, урод!

Михалыч пожал плечами:

– Ну не хочешь – дело твое.

Он затянулся сигаретой и откинулся на спинку дивана.

– Значит, так, Ден. Раз уж ты здесь оказался, нужно кое-что объяснить. О том, как устроен мир, куда ты попал. О том, кто ты такой на самом деле. И о том, что тебя ждет дальше.

Денис молча слушал, все еще пытаясь осмыслить происходящее. Контора выглядела абсолютно реальной – он даже чувствовал запах старых бумаг и кофе.

– Начнем с основ, – продолжал Михалыч, стряхивая пепел в пепельницу. – Ден, не все души одинаковы. Есть два типа – "яркие" и "серые", и между ними – пропасть.

Души? Какие еще души? – Денис нахмурился, но промолчал.

– "Яркие" души – это те, кто оставил след в истории. Не важно, хороший или плохой. Важно, что их помнят, о них говорят, их имена не забываются веками. Это великие герои и великие злодеи, гении и безумцы. Каждая такая душа – как сверхновая звезда. Невероятная редкость…

Михалыч сделал паузу, глядя куда-то вдаль.

– А вот "серые" души… – Он усмехнулся. – Это все остальные. Люди, которые прожили обычную жизнь и тихо умерли, не оставив после себя ничего значимого. Их миллиарды, Денис. Целые потоки "серых" душ текут в небытие каждый день.

"Серые" души… – В груди у Дениса что-то неприятно сжалось. — И что он хочет этим сказать?

– Понимаешь, – Михалыч наклонился вперед, – боги дерутся за "яркие" души. Устраивают настоящие войны, тратят невероятные ресурсы, лишь бы заполучить хоть одну-единственную душу. А я… – он подмигнул, – я пошел другим путем. Я собираю "серых". В огромных количествах.

Денис почувствовал, как внутри начинает закипать возмущение.

Неужели он намекает на то, что…

– Интересно, что это за "яркие" души? Ладно, давай покажу, – сказал Михалыч, щелкнув пальцами.

Воздух в конторе замерцал, и перед Денисом возникло видение. Молодой человек в скафандре, улыбающийся и машущий рукой толпе. Юрий Гагарин.

– Первый человек в космосе, – прокомментировал Михалыч. – Его имя знает весь мир. Вот это "яркая" душа.

Картина сменилась. Пожилая женщина в белом одеянии, склонившаяся над умирающим на улицах Калькутты. Мать Тереза.

– Святая для миллионов людей. Посвятила жизнь служению бедным и больным. Тоже "яркая".

Следующий образ – высокий мужчина с бородой, стоящий перед толпой и произносящий речь. Авраам Линкольн.

– Освободитель рабов, один из величайших президентов Америки. И снова "яркая" душа.

Видения исчезли, и Михалыч сделал затяжку.

– Но, Ден, "яркими" бывают не только герои. Зло тоже может сиять, если оно достаточно масштабно.

Новая картина. Человек с усиками, выступающий с трибуны перед тысячами людей. Адольф Гитлер.

– Развязал мировую войну, устроил геноцид. Миллионы жертв. Его имя стало символом абсолютного зла. "Яркая" душа.

Видение сменилось. Худощавый колумбиец с безумными глазами, сидящий в тюремной камере. Луис Гаравито, серийный убийца, на счету которого более сотни детских жизней.

– Самый жестокий маньяк в истории человечества. О нем до сих пор снимают фильмы и пишут книги. Тоже "яркая" душа.

Новая сцена показала пилота, сидящего в кабине бомбардировщика. Полковник Пол Тиббетс, сбросивший атомную бомбу на Хиросиму.

– Обычный военный, выполнявший приказ. Но его действия изменили ход истории. Убил сотни тысяч одним нажатием кнопки. И это тоже делает его "ярким".

Видения растворились в воздухе. Михалыч докурил сигарету и затушил окурок.

– Видишь, Ден? Вот что значит быть "ярким". Оставить след в истории. Неважно, какой – светлый или темный. Главное – чтобы тебя помнили.

Денис лежал в грязной канализационной воде. В голове крутились показанные образы. Гагарин… Мать Тереза… Линкольн…

И что он хочет сказать? Что я не такой, как они?

Возмущение нарастало с каждой секундой.

Конечно, я не Гагарин! Но это не значит, что я "серый"! Я же спас ребенка! Я пожертвовал жизнью ради другого человека! Разве это не делает меня особенным?

Но пока Денис решил благоразумно промолчать. Что-то внутри подсказывало – лучше сначала послушать. А уж потом доказывать свою правоту.

***

– Да, я знаю, что ты мог бы поспорить, Ден, – Михалыч прикурил новую сигарету, – и сказать, что Гагарин такой один и нельзя стать второй раз первым космонавтом. Но знаешь, "ярким" может быть и самый обычный человек…

Он щелкнул пальцами, и в воздухе появилось новое видение. Мужчина средних лет в форме спасателя, с усталым, но добрым лицом. Алексей Морозов.

Денис узнал его сразу. Сердце болезненно сжалось.

– Вот этого человека ты убил, – спокойно сказал Михалыч. – Давай посмотрим, кем он был.

Картина ожила, превратившись в череду сцен из жизни Морозова. Вот он возвращается домой после смены, и его встречают жена и двое детей – мальчик и девочка лет десяти. Вот он играет с сыном в футбол, вот дочка забирается к нему на колени. Обычная семья, тихое счастье.

– Работал честно, – комментировал Михалыч. – За пятнадцать лет службы ни одного нарекания.

Новая сцена. Морозов в горящем доме, на руках у него пожилая женщина. Он выносит ее наружу, передает медикам, а сам разворачивается и бежит обратно в огонь.

– Видишь? Уже спас человека, мог бы остаться снаружи. Но он знал, что в квартире остался кот. Обычный кошан, которого старушка подобрала на улице. Морозов вернулся и за ним.

Денис смотрел, как спасатель ползет по задымленной квартире, разыскивая животное. Находит его под кроватью, сует за пазуху и выбирается наружу уже совсем обессиленный.

– Или вот, – Михалыч сменил картину. – Семья погорельцев. Документы сгорели, деньги сгорели. А Морозов на свои собственные купил им одежду для детей. Тихо, никому не говорил. Просто принес пакеты и сказал, что это из благотворительного фонда.

Хватит… – Денис зажмурился, но видения проникали прямо в сознание.

– Таких историй у него сотни, Ден. Люди помнят добро. Этого достаточно, чтобы быть "ярким". Пусть он не стал символом, не попал в учебники истории. Просто хороший человек, который делал свою работу.

Образ исчез. Михалыч втянул дым и внимательно посмотрел на Дениса.

– И вот каков итог его жизни… Ты, своей глупой попыткой стать героем, убил его. Отца двоих детей. Человека, который спас больше жизней, чем ты даже можешь себе представить.

Денис почувствовал, как внутри все закипает. Не от стыда – от ярости.

Я не хотел! Я пытался спасти ребенка! Как я мог знать, что все так обернется?!

– Ладно, оставим Алексея, – продолжил Михалыч, словно не замечая внутренней бури Дениса. – Думаю, его душа уже где-то в лучшем месте… Давай лучше посмотрим на "серые" души. Может, тогда ты поймешь, к кому себя отнести…

Другая картина. Худенькая женщина лет тридцати, стоящая у плиты в крохотной кухне. Двое детей делают уроки за столом.

– Мать-одиночка, – пояснил Михалыч. – Муж бросил, когда младшему было два года. Работала на трех работах. Спала по четыре часа в сутки.

Картина показала, как женщина приходит домой в два ночи, смертельно уставшая. Но все равно проверяет уроки у детей, гладит одежду, готовит.

– Умерла в сорок пять от инфаркта. Прямо на работе упала. А знаешь что? Детей подняла. Сын стал врачом, дочка – учительницей. Оба чтят мать как святую. Но для мира она – "серая" душа. Потому что кроме детей ее никто и не знал…

Денис стиснул зубы.

И что с того? Я тоже многое пережил! Я тоже страдал!

Образ сменился. Мужчина в очках, сидящий за компьютером в пустом офисе. На часах – три утра.

– Программист, – сказал Михалыч. – Трудоголик до мозга костей. Ни семьи, ни друзей – только работа. Создал программу, которая спасла тысячи жизней – систему раннего оповещения о землетрясениях. Умер от инфаркта прямо за рабочим столом в пятьдесят лет.

В картине мужчина хватается за сердце и падает на клавиатуру. Его находят только утром.

– Его программа до сих пор работает, спасает людей. Но его имя никто не помнит. Потому что он был просто одним из тысяч разработчиков. "Серая" душа.

Да пошли вы все! – взорвался внутренне Денис. — Я же спас ребенка! Я же пожертвовал собой! Разве это ничего не значит?!

Третье видение. Пожилой мужчина в потертой куртке, идущий по лесной тропе с ружьем за плечами.

– Лесник, – объяснил Михалыч. – Сорок лет охранял свой участок. Боролся с браконьерами, тушил пожары, спасал раненых зверей. Мог бы считаться "ярким", но кто видел его работу? Только звери да деревья.

В видении лесник находит раненого оленя, попавшего в ловушку браконьеров. Осторожно освобождает животное, обрабатывает рану, выхаживает несколько дней.

– Умер один, в своей избушке. Тело нашли только через неделю. Некому было даже похороны организовать. "Серая" душа, разве что лес оплачет его проливным дождем…

Образы растворились. Михалыч откинулся на спинку дивана и посмотрел на Дениса с чем-то вроде сочувствия.

– Видишь, Ден? Вот они – "серые" души. И все они лучше тебя. А на что ты потратил свои восемнадцать лет?

Гнев в груди Дениса достиг точки кипения. Он попытался подняться, чтобы высказать все, что думает об этой несправедливости, но тело по-прежнему не слушалось.

– А знаешь, что самое смешное? – Михалыч усмехнулся. – Ты говоришь, что ты особенный, что заслуживаешь лучшего. Но посмотри на себя. Ты лежишь в вонючей грязи, жалеешь себя и обвиняешь меня во всех своих бедах. А ведь я звал тебя сюда, в тепло и чистоту. Но ты предпочел остаться в говне.

Эти слова ударили больнее всех предыдущих. Денис почувствовал, как щеки заливает краска стыда.

Сука… он прав…

– Ты уже не маленький, Ден, – продолжал Михалыч. – Тебе восемнадцать. Ты сам делаешь выбор – лежать в дерьме и жаловаться на жизнь или встать и идти вперед. Хочешь быть жертвой – твое право. Но тогда не рассказывай мне про свою исключительность.

Что-то внутри Дениса надломилось. Стыд, ярость, отчаяние – все смешалось в один комок, который застрял в горле.

Может быть… может быть, он прав? Может быть, я действительно…

Нет! Он не мог с этим согласиться. Не мог принять, что вся его жизнь, все его мечты и амбиции – это просто самообман серой, ничтожной души.

Денис стиснул зубы и попытался ползти. Руки скользили по мокрой кладке, тело не слушалось, но он упорно полз вперед.

Я покажу ему… я докажу, что он ошибается…

– Ну вот, – удовлетворенно произнес Михалыч, – хоть что-то. Ползи, Ден. Это уже движение вперед…

***

Денис полз медленно, каждое движение давалось с огромным трудом. Мутная жижа хлюпала под пальцами, острые края плит впивались в тело. Но он упорно двигался туда, где начиналась чистая территория конторы.

Я не "серый"… Я не могу быть "серым"…

Но с каждым метром пути образы, показанные Михалычем, все ярче вставали перед глазами. Морозов, спасающий кота из горящей квартиры. Мать-одиночка, падающая от усталости на работе. Лесник, умирающий в одиночестве после жизни, посвященной защите природы.

А что сделал он, Денис? За восемнадцать лет жизни?

Я учился… – попытался он оправдаться перед самим собой. Но тут же вспомнил прогулянные пары, тройки, разочарование в глазах родителей.

Я работал… – Но перед глазами сразу встала картина того показа квартиры, когда он подвел семью погорельцев своей неподготовленностью и трусостью.

Я спас ребенка! – Это была его последняя надежда, последний аргумент в пользу собственной значимости.

– А ты уверен, что спас? – тихо спросил Михалыч, словно читая его мысли.

Денис замер на полпути к краю канала.

– Что… что ты хочешь сказать?

– Подумай, Ден. Тот мальчик был заперт в квартире. Дверь заклинило от пожара. Но пожарные уже были на месте, у них было специальное оборудование. Они бы вскрыли дверь за пять минут, максимум за десять. Без жертв, без риска.

Михалыч выпустил дым и тот окутал его фигуру.

– А ты что сделал? Ворвался туда без подготовки, без инструментов. Дернул дверь так, что нарушил равновесие поврежденной конструкции. Запустил обрушение, которого могло бы не быть. И в итоге погибли двое – ты и Морозов, который пытался тебя спасти.

Слова падали на Дениса, как удары молота. Каждое попадало точно в цель, разбивая последние остатки его самооправданий.

– Так что даже твой "героический поступок" – это не спасение, а убийство. Ты не спас ребенка, Ден. Ты просто помешал профессионалам сделать их работу.

Денис почувствовал, как что-то окончательно ломается внутри. Не гнев, не возмущение – просто тупая, всепоглощающая боль. Он опустил голову, и слезы закапали в грязную воду.

Я… я действительно никто. Хуже чем никто. Я убийца.

Он продолжал ползти, но уже не из упрямства или желания что-то доказать. Просто потому, что не знал, что еще делать. Руки механически гребли, тело двигалось по инерции.

– Знаешь, Ден, – голос Михалыча стал мягче, – я не хочу тебя сломать. Я хочу, чтобы ты понял правду. О себе, о мире, о том, как все устроено на самом деле.

Денис добрался до стены. Чистый пол конторы был всего в метре от него, но этот метр казался пропастью. Он попытался подтянуться, но сил не хватило. Повис, вцепившись в край.

– Ты "серый", Ден. Самый обычный, ничем не примечательный человек. Но знаешь что? В этом нет ничего постыдного. Большинство людей – "серые". Это нормально.

Денис завис между канализацией и конторой, между своим прошлым представлением о себе и новой, болезненной реальностью.

– Проблема не в том, что ты "серый", – продолжал Михалыч. – Проблема в том, что ты не хотел это признавать. Ты строил иллюзии, жил в фантазиях о собственной исключительности. И эти иллюзии мешали тебе расти, становиться лучше.

Становиться лучше…

Эти слова отозвались где-то глубоко внутри. Не болью, а чем-то другим. Слабой, но настоящей надеждой.

4 глава

– Кстати, о том, чтобы стать лучше, – Михалыч затянулся сигаретой и усмехнулся. – Ты ведь не думаешь, что я альтруист?

Денис замер. В голосе риэлтора появились новые нотки – что-то холодное и насмешливое.

– Что… что ты имеешь в виду?

– А то, что ты, Дениска, попал сюда совершенно случайно, – Михалыч откинулся на спинку дивана. – Я просто зачерпнул пригоршню душ из великой реки смерти. Ты был в этой пригоршне. Вот и все.

Случайно? – В груди у Дениса что-то болезненно сжалось.

– Ну да, случайно, – Михалыч рассмеялся, словно услышав его мысли. – Но выше нос. Только представь, как тебе повезло… Бесчисленное множество живых душ дрейфующих по великой реке смерти в великое ничто… и тут я выхватываю щепотку моих любимых "серых" душонок, и ты одна из них…

Денис почувствовал, как щеки заливает краска стыда. Но Михалыч продолжал, безжалостно добивая последние остатки его иллюзий:

– Так что никакого особого отношения к тебе у меня нет. Ты мне должен, Ден. Должен за то, что я спас тебя от небытия, дал второй шанс. Будь благодарен.

Должен… – Слово упало в сознание Дениса, как камень в воду. — Снова я всем должен…

– И что… что ты хочешь? – выдавил он.

– Очень просто, – Михалыч стряхнул пепел. – Будешь сражаться в Ночных битвах. Каждую ночь, пока не сдохнешь или не станешь достаточно сильным, чтобы считаться "яркой" душой.

– Сражаться? – голос Дениса дрогнул. – С кем? За что?

– За жизнь, конечно, – Михалыч ухмыльнулся. – Видишь ли, мой мир устроен просто. День и Ночь – это не просто смена времени суток. Это два разных состояния реальности.

Воздух в конторе замерцал, и перед глазами Дениса возникли образы. Мирные поселения под ярким солнцем. Самые разнообразные существа работают, торгуют, общаются…

– Днем ты в безопасности, – пояснил Михалыч. – В моем мире слишком много рас, большинство нечеловеческие. Проблемы с культурой, общением, менталитетом. Постоянно возникали конфликты, вы, дебилы, даже получив второй шанс, с упоением бросались резать друг друга… Поэтому я решил, что Днем стоит запретить любую агрессию – защита инвестиций. Не хватает еще, чтобы "овцы" резали друг друга… Я, конечно, не против, чтобы вы – "серые" дохли, но с пользой… для меня.

Картинка сменилась. Тьма, зловещие арены, фигуры в причудливых обликах, сражающиеся насмерть…

– А вот Ночью… – голос Михалыча стал тише, почти шепотом. – Ночью ты явишь свою истинную суть. Ночную ипостась, порожденную твоим подсознанием. И будешь сражаться с такими же, как ты, на аренах смерти.

Денис смотрел на кровавые видения и чувствовал, как внутри все холодеет.

– Арены формируются из фрагментов реальных сражений, – продолжал Михалыч, наслаждаясь ужасом в глазах парня. – Каждую ночь новая локация, новые условия. Твоя задача проста – дожить до рассвета. Получишь в актив одну "прожитую ночь".

– А если… если не доживу?

– Тогда умрешь окончательно, – Михалыч пожал плечами. – Никаких перерождений, никаких вторых шансов.

Пиздец, – мелькнуло в голове у Дениса. — Это просто ебаный кошмар…

– Кошмар? – Михалыч хмыкнул. – Нет, Ден. Это возможность. Ты же все еще ощущаешь себя "яркой" душой? Считаешь, что я ошибаюсь, причислив тебя к "серым"? Ну так, докажи. Не сможешь – сдохнешь. Мне в любом случае выгодно.

Он затушил сигарету и посмотрел на Дениса с холодным расчетом:

– У меня есть цель, понимаешь? – Михалыч наклонился вперед. – Помнишь, я рассказывал, как боги дерутся за "яркие" души? Устраивают войны, тратят невероятные ресурсы?

Денис кивнул, не понимая, к чему это ведет.

– Так вот, я не самый сильный из богов, – хмыкнул Михалыч. – В открытой схватке за "яркую" душу меня могут убить. Зачем рисковать, когда можно поступить умнее? Я выращиваю своих "ярких" из "серых".

– Ммм… Круто!.. Наверное… – не понял Денис.

– Бестолочь… Это не "круто!", а невероятно выгодно, – Михалыч затянулся сигаретой. – Да, процесс затратный. Выловить миллиарды душ из великой реки смерти, воплотить каждую в своем мире – это требует сил. Но вот тут-то и начинается магия.

Он указал на видения ночных битв:

– Ночные сражения заставляют вас расти над собой прежними. Бороться, выживать, преодолевать свою "серость". И знаешь что самое прекрасное? Даже если ты сдохнешь в первую же ночь – твоя душа уже не вернется в великую реку смерти. Она теперь моя – я ее поглощу.

В глазах Михалыча блеснуло что-то хищное:

– Понимаешь экономику? Я потратил силы на то, чтобы тебя выловить и воплотить. Ты прожил хотя бы один день, боролся, рос – и уже компенсировал мои затраты. В худшем случае я выхожу в ноль. А если кто-то из миллиардов таких, как ты, прорвется и станет "ярким"… – он оскалился. – Тогда я получу невероятную прибыль.

Видения исчезли, и в конторе снова стало тихо. Только тиканье старых часов нарушало зловещую тишину.

***

Денис почувствовал, как мир вокруг него начинает рушиться. Сражаться каждую ночь? Насмерть? С миллиардами других разумных?

– Нет, – прошептал он, качая головой. – Нет, я не могу… Я не умею драться! Я никогда никого не убивал!

– И что? – равнодушно спросил Михалыч.

– Я не хочу! – голос Дениса сорвался на крик. – Я не хочу жить в таком мире!

Паника накатила волной. Руки задрожали, дыхание участилось. Денис представил себе бесконечные ночи ужаса, кровь, боль, смерть… И понял, что сходит с ума.

– Можешь не жить, – спокойно произнес Михалыч. – Прямо сейчас могу отправить тебя в небытие. Навсегда. Хочешь?

Денис замер. Слезы катились по щекам, но он молчал.

Умереть? Прямо сейчас? Исчезнуть навсегда?

Нет. Как бы он ни боялся, как бы ни ужасался – он слишком дорожил своей жизнью. Пусть никчемной, пусть бесполезной, но своей. У него не хватало смелости сказать "да". Не хватало характера принять такое решение.

– Вижу, что не хочешь, – усмехнулся Михалыч. – Значит, будешь жить по моим правилам. Как покорный баран.

Денис опустил голову. Он и правда был покорным бараном. Всю жизнь плыл по течению, а теперь течение занесло его сюда.

– Ну, не раскисай – Михалыч закурил новую сигарету, – Опытным путем я выяснил, что вам "серым" нужен не только "кнут", но и "пряник". Иначе вы почему то не так охотно становитесь "яркими"… Так вот, я же не заставляю тебя сражаться вечно. Всего 100 ночей. Знаешь, что получает душа, пережившая сто ночей?