Нераскрытое эхо

– Он студент, Итан! У него нет машины! – огрызнулась Рэйчел.

– Фу, – разочарованно протянул брат.

В итоге, после бесчисленных примерок, Рэйчел остановилась на компромиссном варианте. Тёмно-зелёный свитер, который выгодно оттенял цвет её волос и глаз, и простые, но элегантные джинсы. Не слишком старательно, но и не небрежно. Идеальный баланс, на который ушло около часа.

Теперь она сидела перед туалетным столиком, сражаясь с прядями волос. Они то казались ей слишком пушистыми, то слишком плоскими. Она то распускала их, то снова собирала в небрежный пучок, оставляя несколько прядей, обрамляющих лицо.

– Остановись, ты прекрасна, – мягко сказала Элизабет, появляясь в дверях с чашкой чая для дочери. – Ты перестараешься и выдохнешься до его прихода. Выпей. Успокой нервы.

Рэйчел с благодарностью приняла чашку. Её руки действительно немного дрожали. Она посмотрела на часы. Без пятнадцати семь. Сердце ёкнуло. Совсем скоро.

Она подошла к окну в своей комнате, выходящему на улицу, и приоткрыла штору. На тротуаре горели фонари, окрашивая снег в оранжевый свет. Было тихо и пустынно. Где-то там, в вечернем городе, к её дому шёл Адам. Парень с тёплыми глазами и гитарой, который перевернул её привычный мир с ног на голову за несколько недель.

Она глубоко вздохнула, пытаясь унять дрожь в коленях. Это было не просто волнение. Это была смесь страха, радости и предвкушения. Она хотела, чтобы этот вечер был идеальным. Хотела, чтобы он увидел в ней не просто официантку из кофейни или однокурсницу, а интересного собеседника, девушку, с которой ему захочется провести не только этот вечер, но и многие следующие.

И в глубине души, несмотря на всю панику и сомнения, она знала – она ждала этого больше, чем чего-либо ещё за последние несколько лет.

Выйдя из общежития загодя, Адам не стал вызывать такси и не пошел короткой дорогой. Ему нужно было время, чтобы успокоить бешеный ритм сердца и перевести дух. Он свернул на тихую, заснеженную аллею, ведущую в сторону Олд-Пайн-роуд. Вечерний воздух был холодным и чистым, а снег мягко хрустел под подошвами его ботинок. С каждым шагом он мысленно повторял: «Всё будет хорошо. Всё будет хорошо».

На его пути встретился небольшой цветочный магазин «Флора», витрина которого сияла тёплым светом и была полна красок, контрастирующих с зимней белизной за окном. Адам, никогда не покупавший цветов девушкам (да и вообще никому), решительно толкнул дверь.

– Добрый вечер, молодой человек. Выбираете букет? – спросила она, откладывая в сторону спицы.Внутри пахло влажной землёй, зеленью и сладковатой пыльцой. За прилавком стояла пожилая женщина с добрыми глазами и вязанием в руках.

– Э-э… Да. Но я не очень разбираюсь… Мне для… для свидания.Адам растерянно оглядел море цветов.

– Да, – честно признался Адам.Женщина улыбнулась, видя его смущение. – Первое свидание?

– Тогда не стоит ничего слишком вычурного и пафосного. Что-нибудь элегантное и тёплое. Вот, посмотрите, – она указала на небольшие, аккуратные букеты из белых хризантем и жёлтых кустовых роз. – Они выглядят скромно, но очень мило. И не кричат «я тебя люблю» с порога, что, я полагаю, было бы преждевременно.

– И… и ещё одну шоколадку, пожалуйста. Небольшую.– Да, это… это как раз то, что нужно, – с облегчением сказал Адам, выбирая один из букетов. Он показался ему идеальным – нежным и искренним, как и сама Рэйчел.

– Отличный выбор, – одобрительно кивнула продавщица, завершая букет в плёнку и кладя рядом изящную шоколадную плитку в золотой фольге. – Удачи вам, молодой человек.

С букетом в одной руке и шоколадкой в другой Адам почувствовал себя более уверенно. Теперь у него были «козыри». Он вышел из магазина и уже твёрдым шагом направился к Олд-Пайн-роуд.

Ровно в 18:55 он стоял перед аккуратным домом Хэмилтонов. В окнах горел свет, и сквозь занавески в гостиной он увидел движение. Его сердце снова застучало с бешеной силой. Он глубоко вздохнул, поправил воротник рубашки (уже в сотый раз) и большим пальцем нажал на кнопку звонка.

Изнутри донёсся негромкий, мелодичный звук. Послышались шаги. Адам замер в ожидании, сжимая в слегка вспотевшей ладони стебли цветов. Дверь открылась.

– Адам, я полагаю? – сказала она. – Проходите, пожалуйста, не стойте на холоде.Дверь открылась, но вместо Рэйчел на пороге стояла её мать, миссис Хэмилтон, с тёплой, но немного изучающей улыбкой.

– Здравствуйте! Это… это вам. В знак уважения.Адам, чьи нервы были и без того натянуты как струны, на мгновение растерялся. Он машинально протянул букет цветов, который держал в руке.

– Какая любезность! Спасибо, Адам. Рэйчел почти готова. Проходите в гостиную.Элизабет Хэмилтон мягко улыбнулась, принимая цветы.

Он зашёл в прихожую, снимая ботинки и чувствуя, как его ладони снова становятся влажными. Из гостиной доносился тихий звук телевизора. Когда он вошёл, его встретил взгляд Майкла Хэмилтона, который сидел в кресле с газетой на коленях, но явно не читал её. Он оценивающе посмотрел на Адама, и тот почувствовал себя так, будто его сканируют рентгеновскими лучами.

– Здравствуйте, сэр, – произнёс Адам, стараясь, чтобы голос не дрогнул.

– Адам, – кивнул Майкл. Его тон был нейтральным, но не враждебным. – Присаживайтесь. Дочь спускается.

– Рэйчел говорит, вы учитесь в Университете Клейтона. На финансиста.Адам осторожно занял место на краю дивана. В воздухе витало лёгкое напряжение. Майкл отложил газету.

– Да, сэр. На третьем курсе.

– Серьёзная профессия. Ответственная.

– Стараюсь, – коротко ответил Адам, понимая, что это не допрос, а скорее… оценка активов.

В этот момент на лестнице послышались шаги. Все взгляды устремились к входу в гостиную. На пороге появилась Рэйчел.

Она была в том самом тёмно-зелёном свитере и джинсах. Её волосы были уложены в те самые небрежные, но идеальные волны, а на лице играла смесь смущения и радости. Она увидела Адама, и её глаза засияли.

– Привет, – выдохнула она.

– Привет. Ты прекрасно выглядишь.Адам встал, и всё напряжение мгновенно улетучилось. Он видел только её.

– Спасибо, – она покраснела. – Ты тоже.

– Так вы в кино идёте? «Влюблённый Шекспир»?Майкл Хэмилтон тихо кашлянул, напоминая о своём присутствии.

– Да, папа, – кивнула Рэйчел, не отрывая взгляда от Адама.

– Хороший выбор. Интеллектуально, – с лёгкой, едва уловимой иронией заметил Майкл. – Не опаздывайте.

– Мы постараемся, – пообещал Адам, чувствуя, как возвращается уверенность.

Рэйчел накинула пальто, они попрощались и вышли на крыльцо. Дверь закрылась, оставив их одних в хрустящем морозном воздухе.

– Боже, я так нервничала! Прости, что папа… ну, ты понял.Они отошли на несколько шагов от дома, и Рэйчел обернулась к Адаму, её лицо сияло облегчением.

– Всё в порядке, – честно сказал Адам. – Он просто заботится о тебе. Это мило.

Они посмотрели друг на друга и вдруг рассмеялись. Смех снял последние остатки неловкости.

– Ну что, – сказал Адам, предлагая ей руку, – готов к Шекспиру?

– Больше, чем когда-либо, – улыбнулась она в ответ, принимая его руку.

И они пошли по заснеженной улице, их фигуры растворялись в зимних сумерках, оставляя позади тёплый свет дома и начало чего-то нового, неизведанного и прекрасного. Их первое свидание началось.

Они шли по заснеженным тротуарам, и их совместное дыхание превращалось в маленькие облачка пара, которые смешивались в холодном воздухе. Первые несколько минут они шли в лёгком, но комфортном молчании, наслаждаясь простой радости близости.

– Знаешь, – начала Рэйчел, наконец нарушая тишину, – я до сих пор немного не верю, что мы идём в кино. Обычно мои вечера – это или работа, или бесконечные эскизы в комнате.

– А мои – учебники и попытки не заснуть над конспектами, – улыбнулся Адам. – Если бы не «Лавка» и не тот случайный ноябрьский день, я бы, наверное, так и не узнал, что в Хардшильде есть такие уютные улочки. И… такие интересные люди.

– Это комплимент?Она посмотрела на него сбоку, улыбаясь.

– Само собой, – он засмеялся. – Просто… иногда кажется, что жизнь идёт по какому-то чужому сценарию. Учись, достигай, стремись. А потом ты заходишь в кофейню, и всё летит кувырком.

– В хорошем смысле? – спросила она, немного забеспокоившись.

– В самом лучшем, – уверенно сказал Адам. – Как будто кто-то наконец-то перевернул страницу и показал, что в книге есть куда более интересные главы.

– А ты не боялся? – вдруг спросила Рэйчел, слегка прижимаясь к нему, чтобы уступить дорогу пробегавшему мимо псу с хозяином. – Подойти ко мне в тот первый раз? Ты выглядел таким… растерянным.Они дошли до небольшого сквера, путь через который был короче. Фонари здесь были реже, и снег лежал нетронутым белым покрывалом.

– Боялся до смерти, – признался он. – Я думал, что у меня язык отсохнет, и я так и останусь сидеть с немым взглядом, как идиот. Спасибо твоему горячему шоколаду, он меня спас.

– О, значит, это была стратегия! – она подтолкнула его плечом. – Использовать мою профессиональную слабость, чтобы завоевать моё сердце.

– Работает? – он поднял бровь, играя вдоль.

– Пока что неплохо, – с лёгким румянцем ответила она.

Они вышли с другой стороны сквера, и перед ними, сияя неоновыми огнями, возник кинотеатр «Капитолий». На его фасаде красовался постер «Влюблённого Шекспира» с молодыми и красивыми лицами главных героев.

– О, мы пришли пораньше! – обрадовалась Рэйчел, глядя на большие часы над входом. До начала сеанса оставалось минут пятнадцать.

– Два билета на «Влюблённого Шекспира», пожалуйста, – сказал он кассиру, чувствуя странную гордость, произнося эти слова.Войдя внутрь, их обволокла знакомая атмосфера кинозалов – запах попкорна, сладкой ваты и чистящего средства для ковров. Адам мягко направил её к кассе.

– А теперь главный вопрос… С чем будем попкорн? С карамелью или с сыром?Получив заветные бумажные билеты, он повернулся к Рэйчел.

– О, это самый сложный выбор вечера! – воскликнула она, делая вид, что глубоко задумалась. – Думаю… карамель. На сладкое настроение.

– Одну большую карамельную, пожалуйста, – заказал Адам у стойки с закусками, обмениваясь с Рэйчел весёлым взглядом.

С двумя билетами в одной руке и огромным ведром сладкого попкорна в другой, он почувствовал себя настоящим победителем. Они отошли в сторону, чтобы дождаться объявления своего зала, и Адам не мог оторвать глаз от её сияющего лица, освещённого неоновым светом. Все учебники, все формулы, все лекции отошли на второй план. В этот момент существовали только они двое, тёплый запах попкорна и предвкушение волшебного вечера, который только начинался.

Зал погрузился во тьму, и на огромном экране начали мелькать трейлеры. Адам и Рэйчел устроились в своих креслах как раз посередине – не слишком близко к экрану и не на задних рядах, где обычно прятались парочки. Сладкий запах карамельного попкорна витал между ними.

(А теперь, дорогой читатель, вы наверняка задаётесь вопросом: откуда у студента, пусть и образцового, средства на регулярные походы в кофейню, цветы, шоколадки и кино? Всё просто. Адам Уилсон был не только умён, но и практичен. Летом, после второго курса, он не поехал отдыхать, а устроился помощником бухгалтера в одной из местных фирм Хардшильда. Всё лето он провёл за обработкой первичных документов и изучением тонкостей налогового учёта, откладывая каждую заработанную копейку. Когда учёба возобновилась, его начальник, оценив его усердие и острый ум, предложил ему гибкий график: два дня в месяц после пар Адам помогал ему готовить отчёты для совета директоров. Работа была сложной, но платили за неё достойно. Эти деньги и стали его личным «фондом», который позволял ему чувствовать себя увереннее, а сейчас – спокойно оплачивать этот вечер, не думая о стоимости билетов или попкорна.)

Вернёмся в зал. По мере того как начинался фильм, нарастало лёгкое, почти электрическое напряжение. Их руки лежали на подлокотниках, и мизинцы оказались в сантиметре друг от друга. Адам украдкой посмотрел на Рэйчел. Свет от экрана играл на её лице, отражался в широко раскрытых глазах. Она улыбалась, глядя на остроумные диалоги и комедийные сцены.

В один из таких моментов, когда они оба засмеялись над очередной выходкой молодого Шекспира, его рука невольно сдвинулась и накрыла её. Он замер, боясь пошевелиться. Рэйчел не отняла свою. Наоборот, её пальцы слегка пошевелились под его ладонью, принимая его прикосновение. Больше они не смотрели друг на друга, уставившись в экран, но всё их внимание было сосредоточено на этой одной точке соприкосновения – тёплой, живой и невероятно значимой.

Во время особо трогательной сцены, где герои признавались друг другу в любви, Адам почувствовал, как Рэйчел слегка сжала его руку. Он ответил тем же. В полумраке зала, под звуки красивой музыки и шепот актёров с экрана, между ними произошёл безмолвный диалог, куда более красноречивый, чем любые слова.

Когда фильм закончился и зал залился светом, они не сразу двинулись с места, словно не желая разрушать возникшую между ними магию.

– Это было… потрясающе, – прошептала Рэйчел, наконец поворачиваясь к нему. Её глаза сияли.

– Да, – согласился Адам, всё ещё чувствуя тепло её руки в своей. – Актёры, сюжет… всё.

Он смотрел на неё, и в его словах был двойной смысл. Она это поняла и опустила глаза, смущённо улыбаясь.

Они медленно вышли из зала вместе с толпой, их руки теперь были сплетены естественно, как будто так и должно было быть. Вечер только начинался, и впереди их ждала ещё как минимум чашка кофе и долгая прогулка под зимними звёздами, но Адам уже понимал – этот вечер, этот фильм и это прикосновение рук он запомнит навсегда. Это был тот самый момент, когда симпатия перешла во что-то большее, во что-то настоящее.

После сеанса они вышли на улицу, и вечерний Хардшильд встретил их тишиной и морозной свежестью. Они пошли по направлению к её дому, и их разговор тек легко и непринуждённо – они делились впечатлениями от фильма, смеялись над запомнившимися моментами, обсуждали актёров. Но под всей этой лёгкостью в Адаме бушевала настоящая буря.

Каждый шаг, приближавший их к дому на Олд-Пайн-роуд, отдавался в нём гулким эхом. Внутри него звучал настойчивый, неумолимый голос: «Сейчас. Скажи ей сейчас. Если не сейчас, то когда?» Он чувствовал, что этот момент, этот идеальный вечер, не должен закончиться просто вежливым «спасибо» у порога. Он должен был стать началом.

Когда до её дома оставалось несколько сотен метров, они свернули на тихую, почти безлюдную улочку. Машины проезжали редко, лишь изредка мелькали огни такси. Снег поглощал все звуки, создавая ощущение нереальной, хрустальной изоляции. Они шли под колеблющимся светом старого фонаря, отбрасывающего на снег длинные, танцующие тени.

– Рэйчел, – произнёс он, и его голос прозвучал немного хрипло.И тут Адам остановился. Резко. Его сердце колотилось так, что, казалось, было слышно в зимней тишине.

– Что такое?Она обернулась к нему, её лицо в свете фонаря выражало лёгкое удивление.

– Я должен тебе кое-что сказать. С того самого дня, как я впервые зашёл в «Лавку»… с той самой секунды, как ты повернулась ко мне и улыбнулась… я перестал быть самим собой. Вернее, я наконец-то им стал. Ты ворвалась в мою упорядоченную, скучную жизнь, как ураган, и перевернула всё с ног на голову. И я… – он замолчал, пытаясь найти самые верные слова, – я не просто влюбился в тебя с первого взгляда. Я будто прозрел. Всё обрело смысл. И этот смысл – ты.Он сделал глубокий вдох, собираясь с духом, и посмотрел ей прямо в глаза.

Он выдохнул, и всё его существо напряглось в ожидании.

– Адам… Я… Я думала, что я одна так чувствую. С того дня, как ты начал приходить снова и снова, и мы говорили обо всём на свете… Мой мир тоже изменился. Он стал ярче. Теплее. В нём появилась музыка. Твоя музыка.Рэйчел слушала его, не шелохнувшись. Её глаза были широко раскрыты, в них плескалось смятение, недоверие и какая-то новая, глубокая нежность. Она медленно покачала головой, и на её губах дрогнула улыбка.

Они стояли друг напротив друга, разделённые сантиметрами замерзшего воздуха, но ощущая такое единение, какого никогда прежде не знали. Всё вокруг – город, ночь, снег – перестало существовать.

И тогда Адам, не в силах больше сдерживаться, сделал последний шаг. Он мягко взял её лицо в свои руки. Его пальцы дрожали. Он видел, как её глаза закрываются, и её ресницы легли тёмными полумесяцами на щёки. Он наклонился…

Их первый поцелуй был не страстным и не стремительным. Он был медленным, нежным, почти вопрошающим. Это было прикосновение, которое искало и нашло ответ. Это было молчаливое обещание, клятва, данная без слов под холодным зимним небом. В нём была вся накопившаяся за эти недели тоска, всё облегчение от признания и вся надежда на будущее.

Когда они наконец разомкнули губы, они ещё несколько секунд стояли, прижавшись лбами друг к другу, их дыхание смешивалось в одно белое облачко.

– Значит, это правда, – прошептал Адам, не в силах сдержать счастливую улыбку.

– Это правда, – тихо ответила Рэйчел, и её глаза сияли ярче всех звёзд на небе.

Они снова пошли к её дому, но теперь их руки были сплетены намертво, а плечи плотно прижаты друг к другу. Им больше не нужно было ничего говорить. Всё было сказано. Начиналась новая глава. Глава под названием «мы».

Они шли к её дому, и мир вокруг казался им залитым мягким, золотистым светом, исходящим от их только что рождённого чувства. Их руки были сплетены, плечи соприкасались, и они тихо перешёптывались, обмениваясь словами, которые были нужны не для смысла, а просто чтобы слышать голос друг друга.

Именно в этот момент, когда они поворачивали на Олд-Пайн-роуд, Адам на секунду обернулся, чтобы бросить взгляд на тёмный переулок, который они только что прошли. И его взгляд зацепился за что-то.

Там, в глубине узкой улицы, отбрасывая длинную искажённую тень под одиноким фонарём, стояла чёрная, неподвижная фигура. Слишком далеко, чтобы разглядеть лицо, но достаточно отчётливо, чтобы понять – она смотрела прямо на них. В этой позе была каменная, зловещая неподвижность, контрастирующая с их счастливой, живой близостью.

Лёд пробежал по спине Адама. Его пальцы инстинктивно сжали руку Рэйчел чуть сильнее.

– Что-то не так? – тихо спросила она, почувствовав его напряжение.

– Нет… – он заставил себя улыбнуться, отводя взгляд от тёмного силуэта. – Показалось. Просто… кто-то стоит там.

– Где? Никого нет.Рэйчел лениво обернулась.

Адам снова глянул на переулок. Он был пуст. Тень исчезла. Словно её и не было. Только колеблющийся свет фонаря над свежевыпавшим, нетронутым снегом.

– Да… Наверное, мне просто показалось, – сказал он, но внутри него что-то ёкнуло с тревожной ясностью. Это не показалось. Кто-то действительно был там. Кто-то наблюдал.

Он попытался отогнать от себя это неприятное ощущение, сосредоточившись на тёплой руке в своей. «Нервы, – убеждал он себя. – Просто нервы и переизбыток эмоций».

– Спасибо за сегодня. За… за всё. До завтра?Они дошли до её крыльца. Под светом парадной двери Рэйчел снова казалась беззащитной и сияющей. Она подняла на него глаза.

– Насчёт завтра… Я, кажется, не смогу.Адам вздохнул, и на его лицо легла тень сожаления.

– Почему? Всё в порядке?Рэйчел заметно сникла, в её глазах мелькнуло разочарование.

– Да, да, всё хорошо! – поспешил успокоить он её, мягко взяв её за руки. – Просто… в пятницу утром приезжает мой отец, помнишь, я рассказывал? Мне нужно подготовиться, закончить черновик статьи для Клейна, прибраться в комнате… Маркус, конечно, поможет, но день будет сумасшедшим. Я не хочу торопиться или быть несобранным, когда мы увидимся снова.

– Конечно, – тихо сказала она, с лёгкой грустью. – Я понимаю. Это важно.Он смотрел на неё, боясь увидеть обиду, но увидел лишь понимание.

– Но послезавтра, – он улыбнулся, – когда всё уладится с отцом, я хочу увидеть тебя первым делом. Обещаю.

– Тогда… в субботу, – её лицо снова озарилось улыбкой. Она встала на цыпочки и быстро, нежно поцеловала его. – Удачи с отцом и со статьёй.

– Спасибо. Спокойной ночи, Рэйчел.

– Спокойной ночи, Адам.

Она скрылась за дверью. Адам стоял ещё мгновение, наслаждаясь теплом, которое оставил на его губах её поцелуй. Затем он повернулся и засвистел что-то беззаботное, направляясь в сторону общежития. В голове уже строились планы: завтрашний марафон в библиотеке, генеральная уборка в комнате…

Его шаги замедлились, когда он снова проходил мимо того самого тёмного переулка. На сей раз он не видел никого. Только одинокий фонарь и нетронутый снег. «Паранойя», – твёрдо сказал он сам себе и, засунув руки в карманы, зашагал быстрее, унося с собой и радость, и едва уловимый осадок тревоги, который, как ему хотелось верить, был всего лишь игрой света и тени.

– Молодой Уилсон! – хрипло приветствовал он его. – Вид у тебя сегодня… сияющий. Не иначе как девушка виновата. Угощаешь какую-нибудь красотку?По дороге в общежитие Адам свернул в круглосуточный мини-маркет «У Джо». Яркие лампы освещали заставленные прилавки, а за кассой сидел тот самый Джо, пожилой итальянец, вечно что-то жующий.

Адам только смущённо улыбнулся в ответ и направился к стеллажам. Он взял бутылку тёмно-рубинового вишнёвого сока, а у кондитерской витрины замер в нерешительности. Его взгляд упал на знакомую коробку с тортом «Наполеон». Слоёное тесто, заварной крем… Показалось, что это идеальное сладкое завершение и так идеального дня. Он взял и его.

– О-хо! Уже и торт в ход пошёл! – с преувеличенным одобрением в голосе проворчал Джо, пробивая покупки. – Серьёзные намерения, я смотрю.

– Не угадал, – рассмеялся Адам, расплачиваясь. – Это для моего соседа. Чтобы заткнуть ему рот после расспросов.

– А, Маркус! – Джо закатил глаза, но с явной симпатией. – Тогда тебе двух «Наполеонов» надо было брать! Одним он не отвлечётся.

С пакетом в руке Адам уже через десять минут поднимался по лестнице своего общежития. Он толкнул дверь и застал ту же картину: Маркус сидел на полу, но на этот раз не с паяльником, а с учебником по высшей математике, и с таким выражением лица, будто книга его лично оскорбила.

– Ну что? – он отложил учебник с явным облегчением. – Докладывай по всей форме! И начинай с самого главного. Что в пакете?Услышав скрип двери, Маркус поднял голову. Его взгляд мгновенно переметнулся на пакет в руке Адама, а затем на его сияющее лицо.

– Вишнёвый сок. И… «Наполеон».Адам поставил пакет на стол и начал выкладывать покупки.

– «Наполеон»! Это уже не просто свидание, это государственный переворот в твоей личной жизни! – Он придвинулся ближе, его глаза сузились с притворной подозрительностью. – Так. Пропускаем все скучные формальности вроде фильма и попкорна. Переходим к главному. Тот самый момент. Под фонарём. Было?..Маркус свистнул.

Адам не смог сдержать глупую улыбку, глядя в пол. Он кивнул, всё ещё не веря, что это произошло наяву.

– И?! – Маркус почти взвыл от нетерпения, хватая его за плечо. – Не тяни, детализируй! Кто первый? Как это случилось? Она тебя или ты её? Длительность? Примерная высота наклона головы в градусах? Я требую полный отчёт!

– Я… я сказал ей всё. Как встретил её, что чувствовал все эти недели. А она… она сказала, что чувствует то же самое. А потом… я не знаю, как это вышло. Я просто взял её лицо в руки и… – он сделал паузу, снова переживая то головокружительное мгновение.Адам сдался. Он откинулся на кровать, закрыл глаза и снова перенёсся в тот момент.

– И?.. – Маркус замер, затаив дыхание.

– И я поцеловал её. А она… ответила.

– ДА! Вот это поворот! Наконец-то, Уилсон! Целых три года, а ты наконец-то поцеловал кого-то сложнее учебника по термодинамике!Комната на секунду замерла. Потом Маркус разразился торжествующим рёвом.

– Отстань, – рассмеялся Адам, но его уши горели.

– Ни за что! – Маркус схватил коробку с тортом и с силой отломил огромный кусок, словно это был победный торт. – Это исторический момент! Так, продолжай. Каково это? На вкус как? На вишнёвый сок похоже? На попкорн с карамелью?

– Марк, заткнись, – Адам сгрёб с пола подушку и швырнул в него, но смех душил его. – Это было… идеально. Просто идеально. Я больше ничего не помню. Только её губы.

– О-хо-хо! «Только её губы»! – передразнил его Маркус, с наслаждением жуя торт. – Смотри-ка, из нашего робота-отличника получился настоящий романтик! Ладно, не буду тебя травить. Я реально за тебя рад. – Он стал серьёзнее. – Правда. Она классная. И вы отлично подходите друг другу.

– Спасибо, – тихо сказал Адам, и эти слова были наполнены настоящей благодарностью.

Они доели торт, и Адам, поддавшись на уговоры, ещё раз, уже с новыми красочными деталями, рассказал о том самом поцелуе. Комната наполнилась их смехом и лёгкостью. И даже тёмный силуэт в переулке на какое-то время отступил в тень, не в силах соперничать со светом, который исходил в эту ночь от Адама Уилсона.