bannerbanner
Наемник
Наемник

Полная версия

Наемник

Язык: Русский
Год издания: 2025
Добавлена:
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
9 из 11

Я посмотрел на него и, положив руку на плечо, проговорил:


– Не волнуйся, у меня та же ерунда в голове, я думаю, это нормально, это у всех так бывает.

– Да? – не поверил Ханс.

– Точно тебе говорю, – улыбнулся я.

– Ну, тогда ладно, – успокоился Ханс и виновато улыбнулся. – Вон смотри, наша палатка, костер потух.

Мы подошли к тлеющему кострищу и подкинули несколько веток, чтобы снова разжечь огонь.

– Ладно, пойду-ка я спать, – сказал я, не став рассиживаться у огня, и нырнул под полог палатки.

Внутри никого не было. Разместившись в дальнем углу и подложив под голову тюк с вещами, я завернулся в шерстяное одеяло, которое прихватил из дома. Поежился немного, согревая спальное место, и, приняв удобную позу, провалился в сон.

Как палатка наполнилась людьми, я не слышал. Проснулся же я по привычке рано и осторожно выбрался на свет.

Был погожий день, и солнце понемногу заползало на небосвод.

Я неспеша разжег потухший костер, согрел воду и сел рядом, наблюдая, как просыпается лагерь. Капралы шумно отдавали приказы, солдаты бегали взад-вперед и, похоже, к чему-то готовились. Они были облачены в доспехи и разбирали оружие из пирамид.

Вдруг со стороны плаца ударил звук барабанов. Из нашей палатки показалась сильно помятая и растрепанная голова Альбрехта, которая безуспешно пыталась сфокусировать свое внимание сначала на бегающих людях, потом на мне. Последнее ему удалось лучше, потому что он спросил:

– Фред! Черт побери, который час?

Я взглянул на солнце и ответил:

– Где-то девять.

Альбрехт мотнул головой и удивленно уставился на меня.

– Сколько? – проговорил он с легким скрипом.

– Девять, может больше, – ответил я.

– Твою мать! – выругался он и исчез в палатке.

Через мгновение оттуда раздались крики: «Все, подъем! Собираться! На плац!» – и другие в том же духе, приправленные крепкими ругательствами.

Похоже, мы куда-то опаздываем, подумал я и принялся разыскивать свои вещи.

Краем глаза я заметил, как от палатки, к которой вчера вечером подходил Ник, к нам быстрым шагом направляется человек. Это был крепкий высокий мужчина лет тридцати пяти в полном боевом облачении, только без шлема.

Во всем внешнем виде этого человека читалась опасность: широкие плечи, массивная шея, твердая походка и глаза – серые, холодные и цепкие. С такими шутки были плохи.

Подойдя, гость посмотрел на палатку, потом перевел взгляд на меня и, качнув головой в сторону входа, коротко спросил:

– Альбрехт там?

– Да, – ответил я.

Мужчина повернулся к входу в палатку, внутри которой раздавался шум пробуждения и спешного сбора, и крикнул зычным командным голосом:


– Альбрехт!

Из палатки неуклюже вывалился наш командир в полунадетом доспехе. Увидев перед собой гостя, он невольно выпрямился и быстро протараторил:


– Так точно, здесь!

Вслед за Альбрехтом стали вылезать остальные бойцы, вид у которых был, мягко говоря, помятый.

– У меня к тебе есть дело, – продолжил незнакомец спокойным и уверенным голосом. – Пойдем, отойдем.

Они отошли на несколько шагов от костра и продолжили разговор, который я, хоть и не специально, но все же расслышал.

– Ты ведь из Эшольцматта, так ведь? – спросил гость.

– Ну да, – кивнул Альбрехт. – А что?

– Мне нужен один человек оттуда, Том Бауэр. Ты не знаешь, что с ним?

– Да, я его знаю, – на секунду задумался Альбрехт. – Он умер в прошлом году.

– Умер? – гость нахмурился. – Ты уверен?

– Да, – снова кивнул Альбрехт. – Зимой похоронили.

– Понятно, – озадаченно проговорил гость.

Он собирался было уходить, но остановился, как будто вспомнив о чем-то, и добавил:

– Строй своих быстрее, вместе пойдем, Ник не любит опозданий.

После этих слов он развернулся и таким же быстрым шагом направился к своей палатке, где его ждали восемь человек вооруженных и построенных в колонну.

Альбрехт проводил его взглядом и, глянув на нас, прикрикнул:

– Ну, что стоим? Быстро собираться! Всем взять оружие и построиться!

– А кто это был? – спросил я у Альбрехта.

– Хендрик Зигрист, – наскоро ответил Альбрехт. – Капрал одного из наших отрядов, страшный тип.

– Почему? – удивился я.

– Ему человека убить – как плюнуть, – с легкой опаской пробормотал Альбрехт, беря алебарду. – Он и его люди все на двойном жаловании, в первых рядах воюют, там других не держат.

– А про моего отца он чего спрашивал? – уточнил я, вставая в строй.

– Твоего отца? – уточнил Альбрехт. – Ах да, точно, я и забыл! Не знаю, похоже, он у него служил. Сочувствую.

– Хендрик повернут на муштре, о нем тут каждая собака знает, – вмешался Фабио. – Не дай бог к нему попасть.

– Все, ладно, кончай балаган разводить, – скомандовал Альбрехт. – Стройся!

«Неужели это тот самый Хендрик, о котором говорил отец?» – подумал я про себя.

В сильной спешке и суете мы построились перед палаткой. Альбрехт придирчиво прошелся вдоль ряда, осматривая обмундирование, и, явно недовольный увиденным, крикнул:

– Ну что, растяпы, пошли делать из вас солдат!

Услышав команду «На плечо», мы вскинули оружие и последовали за командиром в направлении плаца мимо палатки отряда Хендрика.

Увидев нас, Хендрик поднял руку, сжал кулак, и весь его отряд синхронно поднял оружие, развернулся в направлении плаца и пошел в ногу чуть впереди нас.

Глядя на них, я понял, чем обученный солдат отличается от новобранца. Разница была в деталях, которые особенно четко видны при близком сравнении. С одной стороны, все движения и команды были одинаковые, люди делали одно и то же, с другой стороны, то, как они это делали, разительно отличалось.

Во-первых, внешний вид тех восьми бойцов был не чета нам: у всех сплошь кирасы, начищенные до слепящего блеска, подогнаны по фигуре, оружие и одежда не болтается и не выпирает, все под рукой. Даже друзья Альбрехта выглядели более чем скромно по сравнению с ними.

Во-вторых, шаг – слаженный, выверенный тысячей повторений, движения производятся молча по одному лишь движению руки командира.

Шли они быстро, маневрируя между рядами как змея в траве, не разрывая дистанции. Мы еле поспевали, теряя то одного бойца, то другого, запутавшимися в рядах палаток и людях.

Выбравшись на широкий плац, мы догнали отряд Хендрика и пристроились к ним в хвост. Хендрик и Альбрехт отошли к Роджеру, который что-то отмечал у себя в огромном журнале.

Пока Седой Ник обсуждал план действий с капралами, в число которых влились и наши командиры, я поймал на себе взгляд одного из солдат Хендрика, огромного бородача, буквально закованного в сталь не хуже рыцаря. Он стоял, немного выйдя из строя, и смотрел прямо на меня.

Отведя взгляд от грозной фигуры, я неуверенно потоптался на месте, ища интересный предмет, чтобы на него отвлечься.

Вся масса людей выстроилась вокруг плаца, на котором маршировал фенляйн люцернцев, остальные ждали своей очереди на краю вытоптанной площадки. Я решил посчитать общее количество, чтобы хоть чем-то себя занять и отвлечься от чрезмерного внимания бородача. Но досчитать мне удалось только до пяти сотен, что было около половины всех присутствующих.

Люцернцы вскоре закончили маневры, и на плац вызвали наш фенляйн. Мы вышли своими отрядами и равномерно распределились по всей площадке. Раздалась команда «На плечо!», оружие поднялось и началось движение. Периодически нас поворачивали то влево, то вправо, при этом край десятка, в чью сторону осуществлялся поворот, должен был немного замедлить ход, в то время как противоположный, наоборот, ускориться, чтобы не образовывалось брешей.

Капралы кричали, иногда древками алебард осаживали отстающих по спинам. Периодически раздавалась команда «Пики к бою!», и ряд пик опускался параллельно земле, и при команде «Коли» по плацу проносился резкий выдох, и отряды как будто подпрыгивали вперед. Затем по команде «На плечо» пики вздымались вверх, и мы продолжали свое движение.

Прошло около десяти или пятнадцати минут таких упражнений, и Ник скомандовал общий сбор. Нас построили в огромный квадрат двенадцать человек в ширину и восемнадцать человек в глубину, и мы снова пошли вперед. При первом же повороте нас начало растягивать огромным веером. Капралы орали на своих подчиненных, и удары стали сыпаться в два раза чаще. Кое-как одолев поворот, раздалась команда «Пики к бою», и первые пять рядов опустили пики параллельно земле, все остальные держали свое оружие как и прежде.

Со стороны мы были похожи на огромного ежа, который злобно пыхтел и всеми силами старался не завалиться на бок при очередном повороте. Когда же мы выбрались на ровную прямую, раздалась команда «Коли», и наш ёж, сопя, подпрыгнул и выстрелил иглами в невидимого врага. Затем пики снова взмыли вверх, и мы пошли на новый вираж.

В этот момент произошло то, что стало, пожалуй, самым позорным пятном моей военной карьеры. На очередном повороте я споткнулся о ногу впереди идущего солдата и рухнул на землю, выронив пику и задев древком кого-то в первом ряду. За мной образовалась толкучка, впереди заголосили от возмущения.

Увидев это, Ник скомандовал остановку. Я поднялся на ноги.

Ник приказал мне выйти из строя, и я, выбравшись из сердца баталии, встал перед ним, потупив взгляд. Ник смерил меня взглядом, полным презрения, словно увидел блоху, запутавшуюся в гриве его коня.

– Имя? – хрипло крикнул он.

– Фредерик, – испуганно ответил я.

Я искал глазами Альбрехта, чтобы понять, что же мне делать, но тот вместо слов просто покачал головой и отвел взгляд.

– Фамилия?! – продолжил Ник.

– Бауэр, – выдавил я.

– Ты кусок говна, Бауэр, – процедил Ник. – Ты сюда зачем пришел? Хочешь нас всех угробить?

– Нет, – почти шепотом ответил я.

– Ты, сосунок, ходить разучился? Или ты такой тупой, что к своим годам так и не освоил этот навык?

Я молчал, смотря себе под ноги.

– Оружие подбери, засранец!

Я быстро подбежал к своей пике и, вытянув её из строя, вернулся к Нику.

– Значит так, – громко, глядя мне в глаза, проговорил Ник. – Коли ходить ты еще не научился, будешь стоять здесь, – он указал пальцем под мои ноги, – как сраный дуб, и не дай бог тебе с этого места сойти! Понял?

Я утвердительно мотнул головой и тихо ответил:

– Да.

– Не слышу! – сказал Ник. – Громче!

– Да! – крикнул я, пытаясь не смотреть ему в глаза.

– Хорошо, – продолжил Ник, обращаясь к остальным. – Раз не все у нас умеют держать строй, будем учиться заново! Теперь у нас на пути появилось естественное препятствие, которое надо обходить, – дубина по имени Фредерик. – Он положил свою тяжелую, закованную в сталь ладонь мне на плечо и крепко встряхнул. – Свалите его – будете до утра ходить маршем! Фенляйн, оружие на плечо, вперед марш!

Огромный еж пришел в движение и, обогнув огромную дугу по плацу, повернул в мою сторону, нагоняя страх своим неотвратимым приближением. Двести с лишним человек с пиками шли прямо на меня, не сворачивая. Мерный топот ног по земле становился все ближе и ближе, а вибрация земли проникала прямо в кишки.

Раздался крик: «Препятствие!» – и вся толпа с шумом налетела на меня, поглотив и начав переваривать. Я зажмурился и вцепился в пику, которую упер в землю. Меня начали затирать со всех сторон, но, что удивительно, баталия как будто перетекла через меня, не причинив никаких увечий и даже толком не толкнув.

Я открыл глаза и посмотрел в тыл уходящей баталии. Сердце колотилось, руки вспотели. Я вытер их о куртку и снова вцепился в свою пику как в спасительную жердь. Ёж, описав очередную дугу, снова пошел на меня.

Было еще около пяти таких заходов с разных сторон, когда мое унизительное положение, наконец, закончилось. Когда баталия замерла на середине плаца, ожидая возвращения Ника с отчета командованию кантона, Альбрехт махнул мне рукой, и я быстро влился в квадрат поближе к нашему отряду.

Никто из нашего отряда прямо на меня не смотрел. Только Крис подмигнул и пошутил по поводу того, что всегда знал, что я деревянный. Я злобно послал его в известном направлении и даже не стал смотреть в его сторону. Он же рассмеялся так заразительно, что его подхватил весь отряд.

Я краснел. Стыд переполнял меня. В очередной раз мне захотелось бросить эту затею и вернуться домой, пусть с неудачей, но, по крайней мере, избежав всех тех насмешек, которые свалятся на меня в будущем. Казалось, что репутации моей конец, теперь уже весь кантон запомнит меня «деревом».

После нас прошли отряды всех остальных земель кантона, и в конце мы стали собираться в совсем уже огромного ежа. Каждый фенляйн занял определенное место в квадрате так, чтобы все бойцы были рядом со своими вымпелами. Почти три моих деревни выстроились сейчас на небольшом клочке земли, посадив рощу пик над своими головами. Это был ходячий лес. Небольшой, но очень густой.

Двадцать пять человек в ширину и тридцать пять в глубину.

Зигфрид отдал уже заученный приказ: «На плечо!», «Шагом марш!» – и тысяча ног шагнула вперед. Ударили барабаны, задавая ритм шагов, их поддержали флейты, и под аккомпанемент музыкальных инструментов мы стали выполнять те же самые элементы.

Музыка оказывала поразительный эффект на строй. Несмотря на то, что людей было в пять раз больше, идти было даже легче. Каждый слышал ритм и следовал ему как в танце. Мы сделали вираж, потом еще один, а ёж даже и не думал разваливаться. Постепенно мы привыкали к слаженности действий и научились краем глаза, плечами, дыханием и звуком шагов чувствовать дистанцию между друг другом. Баталия ходила монолитным живым существом.

Наконец пришла очередь слитного удара, и снова первые пять рядов опустили пики вдоль земли. Команда и возглас сотен глоток прорезал воздух: «Хэнк!» – ёж ударил пиками перед собой и снова собрался, не останавливаясь и не сбавляя темпа.

Поворот, атака, пики вверх, вниз, остановка, поворот – все это повторялось в течение нескольких часов. Вся баталия отрабатывала круговую оборону, изменение направления движения, выставление арьергарда, добиваясь той непревзойденной слаженности действий, за которую так дорого платили земные владетели и которая была жизненно необходима в предстоящих сражениях.

Когда мы, вымотанные до предела, утирая пот с лиц, остановились посередине плаца, наступила полная тишина. Флейты и барабаны утихли, и только тяжелое дыхание огромного зверя под названием баталия говорило о том, что он устал.

Зигфрид повернулся к нам, поблагодарил за хорошую подготовку и отпустил по своим местам. Гауптманы призвали своих капралов и стали раздавать указания. Мы же поплелись к палатке разоблачаться и сложить оружие.

Физическая нагрузка притупила утреннюю обиду, и мне хотелось только двух вещей: есть и спать. Все остальное меня заботило мало. Крис, похоже, нашел общий язык с нашими сослуживцами и увлеченно что-то с ними обсуждал. Ханс крутился рядом, пытаясь снять с себя промокшую рубаху.

Я поставил пику в пирамиду, стянул с себя акетон и мокрую рубаху, отыскал в куче вещей чистую и надел её. Вещи я сложил в палатке рядом с шерстяным одеялом.

В это время подошел Альбрехт и сказал, что обед уже готов в кантине и можно пойти поесть. Я спросил у Ханса и Криса, пойдут ли они обедать. Крис сказал, что пойдет позже со всеми, а Ханс никак не мог найти свои сухие вещи и сказал, что тоже догонит позднее.

Посмотрев, что остальные еще заняты переодеванием и разговорами, и взвесив чувство голода, которое становилось все отчетливее, я решил не терять времени и пойти один.

Глава 8. Знакомство

Добравшись до кантины, я застал её в сильно оживленном состоянии. Свободных мест практически не было, и вокруг столов суетились очень голодные люди. Отстояв очередь к раздаче и взяв себе кусок свежей лепешки с тарелкой похлебки, в которой плавало несколько странных на вид кусков мяса, я начал искать место, где смог бы разместиться.

Тут за столом напротив я заметил нашего утреннего гостя в компании с тем самым огромным бородатым мужиком, который рассматривал меня утром на плацу. Хендрик тоже заметил меня и махнул рукой, приглашая присоединиться. Я подошел и сел напротив него.

– Ну что, – начал разговор Хендрик, – живой?

– Да, – кивнул я, отрывая ломоть от лепешки.

В его словах не чувствовалось той опасности, которую я успел себе представить после слов Альбрехта, наоборот, тон был спокойный и доброжелательный. Хендрик подождал, пока я немного утолю голод, и продолжил, внимательно глядя на меня.

– Кажется, я тебя утром видел в отряде у Альбрехта. Ты, случайно, не сын Тома Бауэра?

– Да, – снова кивнул я и сунул лепешку в рот, чтобы немного совладать с волнением.

Хендрик снова выждал немного и продолжил:

– Что с ним случилось?

– Чахотка, – коротко ответил я и посмотрел на Хендрика. – Все произошло очень быстро, всего несколько дней, и его не стало.

– Понятно, – задумчиво произнес Хендрик. – Все мы под богом ходим. А ты с чего решил сюда податься?

– Дома от меня проку немного, а деньги очень нужны.

– Хм, – протянул Хендрик. – Интересно, а то, что тебя скорее всего здесь убьют, ты допускаешь?

– Да, – кивнул я, глядя в сторону плаца. – Допускаю, но выбора особого нет. Буду стараться, чтобы не убили.

Хендрик молчал, задумчиво глядя мимо меня, потом вопросительно посмотрел на Тео. Тот в ответ неопределенно пожал плечами.

– Ты знаешь, что твой отец служил у меня?

Я поднял голову и впервые посмотрел в глаза своему собеседнику.

– Да, – ответил я. – И перед смертью он сказал, что если мне придется продолжить его дело, то мне нужно найти вас.

– Вот оно что, – проговорил Хендрик. – Так чего же ты раньше молчал?

– Я не был уверен, что вы – это вы. То есть что вы тот самый Хендрик, о котором говорил отец.

– Понятно, – Хендрик снова посмотрел на бородача. – А вот Тео тебя сразу узнал. Том часто говорил о тебе и Гусе. Он гордился вами.

Так вот в чем была причина такого внимания со стороны этого громилы. Новость эта для меня была явным облегчением.

– Тебе нравится здесь? – продолжил Хендрик.

– Ну да, – немного помедлив, ответил я. – По крайней мере, кормят. Еще бы научиться ходить, не падая, было бы совсем замечательно.

Хендрик улыбнулся.

– С падениями дело поправимое, здесь тебя от этого быстро отучат.

Я посмотрел на него с сомнением и спросил:

– То есть я не один такой неуклюжий?

– Нет, – усмехнулся Хендрик. – Не ты первый, не ты последний. Ник уже оскомину набил на деревьях и кустах, высаженных на плацу. Однажды даже Тео, – он положил ладонь на плечо громилы, – побывал в роли молодого дубка. Помнишь, Тео?

Громила ухмыльнулся в бороду и утвердительно кивнул.

– Вот так вот, и ничего, вырос, стал одним из лучших в своем деле. Главное ведь желание, а будет желание, всегда найдется возможность подучиться.

– У меня есть желание, – признался я. – Только вот дела до меня тут ни у кого нет.

Хендрик внимательно смотрел на меня.

– Сколько тебе лет? – неожиданно спросил он.

– Пятнадцать, – признался я.

Хендрик снова посмотрел на Тео и чуть заметно указал головой в мою сторону. Тео в ответ утвердительно кивнул.

– Так значит, ты решил продолжить дело своего отца? – продолжил Хендрик.

– Да, выбора у меня особого не было, – утвердительно кивнул я.

– А если бы у тебя была возможность заработать столько же, как здесь, но не подвергая свою жизнь риску, ты бы пошел в наемники?

– Не знаю, – честно ответил я. – Я люблю свой дом и свою семью и хочу сделать для них все, что могу. Если бы была возможность остаться и заработать денег дома, я бы, наверное, остался. Но у меня нет той хватки, как у Гуса, и я не умею управлять хозяйством, как он. Зато я прилежен и люблю учиться, поэтому здесь я могу быть полезен как военным, так и своей семье.

– А что ты скажешь, если я предложу тебе перейти ко мне?

– Ну, я и не думал о таком, – ответил я, смутившись. – Вы же на двойном жаловании, я боюсь, что буду обузой.

– По этому поводу не переживай, мы быстро тебя всему научим. Правда, придется попахать, очень и очень много, если ты к этому готов, то не вижу препятствий.

– Готов, – настороженно проговорил я. – Работы я не боюсь, был бы толк.

– Тогда, думаю, мы сработаемся, – серьезно сказал Хендрик. – И я помогу тебе с твоими целями.

– Правда? – оживился я.

Хендрик ненадолго замолчал и смотрел прямо в мои глаза. Когда он начал говорить, его голос звучал как-то особенно, как будто он говорил не со мной, сидящим перед ним, а напрямую с душой, заключенной во мне. Даже шум и смех толпы вокруг на время этого разговора перестали мешать, вежливо отойдя на второй план.

– То место, куда ты пришел, не терпит легкомыслия и индивидуальности. Здесь выживают либо все вместе, либо никто. Отряд должен быть единым целым, а бойцы в нем – как камни в крепостной стене, притерты так, чтобы лезвие ножа не пролезло.

Поэтому нужны люди, которые могут стать частью этой стены. Но проблема в том, что не каждый камень может подойти. Для этого нужно, чтобы цели у человека и характер были соответствующими. У тебя они такие, какие мне нужны.

– Какие? – спросил я.

– Смелость, порядочность и ум, – спокойно ответил Хендрик, продолжая внимательно смотреть на меня. – Я вижу в тебе продолжение твоего отца и уверен, ты его стоишь.

Тут позади меня раздались знакомые голоса. Наш отряд в полном составе шумно подходил к кантине, не заметив меня. Я услышал голос Криса, который травил какую-то байку о том, как шут на спор с королем у скупого монаха хитростью мантию в подарок выпросил.

По окончании рассказа весь отряд разразился смехом, и Криса стали одобрительно хлопать по плечу. Тот, в свою очередь, этим сильно гордился и буквально светился от радости и гордости за то, что его рассказ произвел такое благоприятное впечатление.

Хендрик наблюдал за этим действием, облокотившись на стол и подперев подбородок левой рукой.

– Вот твой друг уже нашел свое место, – сказал Хендрик, указав взглядом на Криса. – Альбрехт – балагур, ему нравятся веселые ребята, способные сутки напролет рассказывать анекдоты. Крис такой же, поэтому он хорошо вольется в его отряд, там все такие.

Я обернулся и стал наблюдать, как товарищи направляются к раздаче и шумно смеются.


– А Ханс? – спросил я.

– Тот здоровяк? – Хендрик задумался, глядя на моего друга. – Пока не понятно. Сейчас он выделяется среди них: либо станет изгоем в своем отряде, что на месте Альбрехта я бы не допустил, либо вольется. Но скорее всего, он скоро перейдет в другой или погибнет в бою.

– Почему? – удивленно спросил я, повернувшись к собеседнику.

– Он не такой, как они, и не сильно смышленый, чтобы стать таким же, – все так же спокойно ответил Хендрик. – Поэтому он какое-то время будет стараться подражать твоему разговорчивому другу, но вряд ли у него получится. Это принесет ему беспокойство и уныние. Потом последует отчуждение, и либо он найдет «своих», либо сбежит домой, ну или погибнет, так как не будет плотно лежать в кладке стены.

Я снова посмотрел на своих товарищей, уже добравшихся до раздачи и ищущих места за столами. Они показались мне какими-то далекими, как будто я не знал их с детства, а видел первый раз в жизни.

– Удивительно, – произнес я, продолжая смотреть на отряд, становившийся мне чужим. – Никогда об этом не думал.

Хендрик промолчал.

Наконец, рассевшись по местам, отряд Альбрехта влился в общий гул голосов и смеха и окончательно в нем растворился.

– Знаете, – немного подумав, сказал я, – думаю, отец не зря меня просил найти вас. И если я вам действительно подхожу, то мне бы хотелось служить с вами.

На лице Хендрика мелькнула еле заметная и располагающая улыбка.

– Это верное решение, мой юный друг, – ответил Хендрик и, немного помедлив, продолжил: – Нам нужно будет уладить кое-какие формальности, предупредить Альбрехта и забрать твои вещи. С Альбрехтом я поговорю, ты иди, собери вещи и жди меня около вашей палатки, я за тобой скоро зайду.

– А Ханс и Крис? Мне бы их предупредить.

– Ну, ты же без них в Италию не уезжаешь, – усмехнулся Хендрик. – Объяснишь им все вечером. Сейчас нам надо тебя разместить и познакомить с остальными, а там ты можешь хоть со всем лагерем прощаться.

Я понял неуместность своего вопроса, но почувствовал легкий оттенок грусти. Несмотря на физическую близость друзей, я отдалялся от них чрезвычайно далеко, и переезд в Италию, может статься, был бы ближе, чем переход в соседнюю палатку.

Хендрик встал, поправил пояс с кинжалом и направился к Альбрехту.

Внезапно глубоким и раскатистым голосом ко мне обратился Тео. Говорил он неспешно и спокойно:

– О чем задумался, парень?

– Я? – от неожиданности вопроса я несколько растерялся. – Да нет, ни о чем, просто решаю, что делать.

На страницу:
9 из 11