Узники Азазеля

После намаза можно еще поспать. Через полтора часа Афина снова встает, съедает два бутерброда с шоколадной пастой, запивая чаем из термоса. Встает и Сура. Материнского молока ей уже недостаточно. Она ест все подряд, как и взрослые. Малышка опять засыпает. Лагерь пробуждается. Афина вместе с другими женщинами идет набирать воду. Марьям все спит. У нее сегодня выходной. Три дня работает, а один отдыхает. Афина делает все от нее зависящее, чтобы подруга отсыпалась, ибо прекрасно понимает, что благодаря Марьям они живут в достатке. Афина очень высоко ценит свою московскую подругу-«сестру» и каждый раз старается угодить ей и ее дочурке. Если по какой-то причине у детей разлад, Афина защищает Айлин. Дети это прекрасно понимают. Только Марьям все ругает Афину, считая, что дети должны воспитываться в равных условиях, иначе Айлин вырастет избалованной.

…Афина уже идет обратно с полными бидонами воды. В это время Зейнаб, которая живет в соседней палатке с двумя детьми, выскакивает из помещения и быстро тараторит:

– Афина, пожалуйста, разбуди Доктора. У Гули отошливоды.

(Зейнаб и Гуля приехали из Дагестана вместе с мужьями, они обе статные красивые аварки с синими глазами, белоснежной кожей и длинными черными косами. Зейнаб – 24 года, у нее две девочки – Айят и Мадина, четырех и пяти лет. Обе они вдовы. Гуле, полное имя которой Гюльназ, нет и семнадцати.)

– Подожди, во-первых, она спит, а во-вторых, я осмотрюее и выясню, как скоро ей рожать. Доктор всему меня учит.

– Да, мы знаем. Ну иди посмотри.

Афина заходит в соседнюю палатку. Дети спят, а роженица тихо всхлипывает, сидя на полу.

– А где Доктор? – с дрожащими губами и полными слезиспуганными глазами спрашивает женщина.

– Подожди плакать, я тебя сейчас осмотрю. Все спят.Ближе к делу позовем и Доктора. Зейнаб, прикрой нас одеялом, вдруг дети проснутся.

Зейнаб отгораживает покрывалом роженицу от детей.

– А что я должна сделать?! –вытирая слезы, спрашиваетГуля.

– Что? Что? Раздвигай ноги, – командует Афина.

– Я стесняюсь! – виновато отвечает та.

– А перед мужем раздвигать ноги не стеснялась?! – с дело-вым видом говорит новоиспеченная «акушерка».

Дети просыпаются, но делают вид, что спят. Афина осматривает роженицу и, как настоящий «профессионал», дает указание:

– Так! Слушай меня внимательно: тебе рожать где-то черезчетыре или пять часов, а то и больше. Пусть наша Доктор выспится. А ты выходи и гуляй на свежем воздухе. Если начнутся схватки, не бойся, терпи.

– Вай! Вай! Боюсь, кто будет меня хватать?!

На этот раз даже Зейнаб смеется. Дети хихикают из-под одеял.

– Никто тебя хватать не будет, успокойся! Делай, что яприказываю! Видишь, дети не спят.

– Эй, эбель (мама на аварском языке)! Я так боюсь, а вдругя умру? – всхлипывает роженица.

– Ну и что? Быстрее попадешь в рай к своему мужу.А твоего малыша мы выходим. У меня молочные смеси остались от Суры, еще молоко есть в груди. Так что не бойся, выходи на свежий воздух.

Роженица надевает тоненькую куртку, которая уже не застегивается, и хочет выйти из палатки, но «акушерка» снова командует:

– Куда ты без хиджаба выходишь? Сейчас охрана уже рас-хаживает. Смотри, долго не оставайся на воздухе, а то еще простудишься. Ты то гуляй, то в палатке посиди, детей я попозже к себе заберу.

– А я думала, что все это время надо ходить. А точно я непомру?! Можно у тебя просить кое о чем?

– Проси, не стесняйся. Говорят, что большой грех отказы-вать в чем-либо беременным и роженицам.

– Если я умру, передайте моим родителям, что я их оченьлюбила и пусть они меня простят за причиненное им горе.

– Знаешь, рано себя хоронить, никто от родов здесь покане умер. Неизвестно, кто из нас первая отправится на тот свет. Аллах Акбар (Бог Велик). Лучше тихо молись, и все будет хорошо! – сердечно успокаивает Афина соседку и возвращается в свою палатку.

Марьям уже не спит, играет с Сурой.

– Афина, что ты так долго? Опять сплетничала с кем-ни-будь. Пожалуйста, перестань меня расхваливать. Да, кстати, ты корми детей, а я пойду навещу Гулю. Живот у нее сильно опустился, как бы она сегодня не родила, хотя еще и не срок, – спокойным тихим голосом говорит Марьям.

– Она будет рожать через пять часов, ИншАллах (если Богдаст) – с гордостью громко отвечает «акушерка» (Афина этим хотела показать, какая она талантливая ученица, все знает и всему учится у главного Доктора этого лагеря).

– А ты откуда знаешь?! – с возмущением спрашивает Док-тор.

– Я шла с водой, а Зейнаб, хотя сама родила двоих детей,умоляла меня осмотреть роженицу. Мол, ты все знаешь, тебя всему научила наша уважаемая Доктор. Мол, так как Доктору предстоит более трудная задача – принимать роды, пусть она выспится. А ты тоже, мол, уважаемая, и тоже во всем разбираешься, осмотри эту молоденькую тупицу.

– Афина! Хватит, так нельзя обзывать девочек. Ладно,корми детей, я пойду осмотрю ее.

– Я не виновата, что они такие тупые, а мы такие умные!

Марьям больше не слушает ее, берет свою санитарную сумку, надевает хиджаб и выходит на улицу.

– Не делай ей никаких уколов, пусть кричит. Пусть самарожает, у нее там все в порядке; и живот небольшой, и таз широкий! – вслед подруге командным тоном громко объявляет Афина, как опытная акушерка с многолетним стажем. – Мама, какой тазик широкий? – спрашивает Сарухан.

– Не твоего ума дела, ты лучше примеры решай. Сейчасвернется учительница, Марьям Алиевна, и будет с тобой заниматься.

(Только Сарухан называет Марьям – Марьям Алиевной. Она учит ребенка читать и писать.)

– Марьям Алиевна посмотрит только тазик у Гули и при-дет, – утверждает мальчик, сам не понимая, о чем идет речь.

«При чем здесь рожать ребенка через животик, при чем тазик широкий? Ладно, я спрошу у Алибека, он старше меня и все знает», – думает Сарухан.

Девочки тоже просыпаются и просят чая и хлеба с шоколадной пастой. Дальше Афина хлопочет по хозяйству. Незаметно заходит Марьям.

– Да, ты права, ИншАллах, она будет рожать легко, плоднебольшой и таз широкий, вот только раньше срока – успокаивающий укол все же я сделала, – докладывает Доктор «акушерке».

– А я что говорила! Зря сделала ей укол: она больше при-творяется, делает вид, что умирает. А когда… Ой! (Тут она вспомнила, что дети слушают их разговор.)

– Марьям Алиевна, объясните, пожалуйста, что такое ши-рокий тазик и плод? – как прилежный ученик, который хочет все знать, спрашивает Сарухан у своей единственной и любимой учительницы.

В это время в палатку заходит Алибек, мальчик лет 12-ти с кучерявыми волосами и огромными черными глазами. Голова казалась очень большой по сравнению с тоненьким телом.

– Салам алейкум, уважаемая Доктор-учительница, если тызакончила уроки с Саруханом, можно мы будем играть в священную войну против иноверцев? – с важным командирским видом заявляет Алибек.

– Нет, Алибек. Мы с ним еще не занимались. А потом я за-прещаю ему играть в войну.

– Но ты же не его мама!

– Не ты, а вы, – недоумевает Афина, – он больше не будетиграть с тобой в войну, тебе понятно?

– Хорошо! Я пошел, – с недоумением уходит Алибек.

– Сколько раз я тебе говорила, не играй с этим хулиганом!

– ругает Афина своего сына.

– Ладно, иди садись, я тебе объясню, что такое женскийтаз и плод, – разряжает обстановку Марьям.

Айлин и Айдан играют с маленькой Сурой. Малышка была толстенькая и пыталась ходить по палатке с громким детским лепетом.

Марьям достает столик, садится с Саруханом на подушки, уложенные на пол, и по Интернету через телефон знакомит мальчика с Атласом человеческого тела.

– Ты больше не слушай всяких глупостей о женщинах имужчинах от Алибека. Еще ты больше не играй в войну. Лучше – в доктора с девочками.

– Можно я буду главным врачом? А Айдан, Айлин, Ма-дина и Айят будут просто врачами. Мы будем лечить Суру, чтобы она похудела и стала хорошо ходить.

Марьям дает Сарухану уроки: три урока по тридцатьсорок минут с перерывами. Особенно парню нравится, когда учительница знакомит с окружающим миром, историей, географией, животными и растениями. Все это можно найти в Интернете.

– Марьям Алиевна! А в каждой стране президент – этоглавный человек?

– Конечно, ему доверяет народ. Но не во всех странах глав-ного человека называют президентом, есть канцлер, есть король, есть император. Их еще называют правителями.

– Хорошо бы все правители собрались и решили, чтобывойна быстрее закончилась.

– А давай мы с тобой вместе напишем обращение ко всемглавам государств и разместим его в Интернете.

– Если стран 200, то и правителей столько же?

– Конечно, но ты напишешь обращение к правителям техстран, которые в той или иной степени заинтересованы, чтобы скорее закончилась война.

12 часов 47 минут. Время второго намаза – Зохр.

– Доктор-учительница Марьям Алиевна, нам пора делатьвторой намаз, – мягко обняв подругу, прерывает урок Афина. Весь лагерь делает второй намаз.

Только Гуля не может, у нее начинаются схватки. Она мужественно держится, прислонясь к стенке палатки, и что-то причитывает на аварском языке. Как только заканчивается намаз, Гуля ложится на приготовленный заранее матрац и громко зовет маму:

– Эй, эбель! Эбель! Где ты? Мне так плохо, прости меня.Если я отсюда выберусь живой, никогда замуж не выйду. Буду смотреть за вами до глубокой старости. О Творец наш, прости меня, я не хочу этого ребенка!

– А ну-ка замолчи! Не гневи Творца! Он все знает, что де-лает! Это испытания, которые выпали нам! – теперь навзрыд, стоя на коленях перед Гулей, обращаясь к Востоку, плачет Зейнаб.

– Вы что тут театр устроили? Зейнаб, тебе тоже что ли сде-лать укол? Ты хоть воду подогрела? Ужас, она даже этого не сделала, а все ждут Доктора и меня. Что бы вы делали без нас? Быстро грей воду. Ладно, эта дуреха не знает, но ты-то мать двоих детей! Словно с луны свалилась. А где приданое малыша и одноразовые пеленки, которые подарили вам я и наш Доктор? – громко, быстро тараторит Афина, как будто она тут главная, а все неучи и неумейки.

– Вон в той коробке, – виноватым голосом, опустив голову,отвечает своему «командиру» Зейнаб.

– Эй, эбель! Моя эбель, – не унимается роженица.

Девочки приседают в углу и испуганными глазами смотрят на женщин.

– Афина, ты опять тут командуешь? Быстро возьми дево-чек и иди к нам, даже на улице слышен твой голос, – уже чуть ли не с гневом набрасывается на «акушерку» Марьям.

– А я что, виновата, если они ничего не умеют. Я троихродила и не пискнула ни разу! Пойдемте, девчонки, к нам, только обуйтесь, нечего вам смотреть на этот спектакль, – все не унимается Афина.

Она берет Мадину и Айят за руки и выводит из палатки.

– Эй, эбель! Прости меня, эбель! – с глазами, полнымислез,  просит прощения у матери роженица.

Девочки заходят в палатку с Афиной. Сарухан, Айдан и Айлин набрасываются на девочек с расспросами.

– Представляете, наша мама когда-то свалилась с луны, –гордо объявляет старшая Мадина.

– Ты что? Там нет ни воздуха, ни людей! Ты совсем глупая?– возмущается Сарухан.

– Твоя мама так сказала, хоть она сплетница и громко кри-чит, тетя Афина очень добрая и говорит всегда правду, – отвечает Мадина.

– Твоя мама – сама большая сплетница и неумейка, дажеводу не подогрела, а все ждет меня и мою Марьям, – вмешивается Афина в разговор детей.

– Ладно, говори, что дальше было? – спрашивает Сарухан.

– Дальше? А, вспомнила, дальше шел спектакль, ну этотакой театр, как в мультике.

– Какой еще театр?

– Ну сейчас объясню! Допустим, я – это Гуля, мне пора ро-жать. Ой, нужна сцена! Достань один матрац, сейчас я вам покажу, как надо рожать.

Малышка Сура спит, Афина готовит обед на две семьи. Вдруг она замирает от услышанного и ждет, что же произойдет дальше?

Мадина берет куклу, кладет под свой длинный пуловер. Ей неудобно. Она вытаскивает куклу, а вместо нее кладет плюшевого мишутку. «Роженица» ложится на матрац, делает вид, что плачет, причитывая:

– Эй, эбель! Моя милая эбель, прости меня! О Творец, за-бери этого ребенка-мишутку на небеса, пусть он превратится там в безвинного ангела. Эбель, прости меня, эбель! Аллах Акбар!

Афина заливается хохотом. Малышка Сура просыпается, и все переключаются на нее.

…Роды проходят благополучно, но малышка рождается недоношенной и очень слабенькой. Вскоре роженица засыпает крепким сном. Зейнаб и Марьям купают кроху и пеленают. Доктор прекрасно понимает, что в этих условиях девочка не проживет и дня.

На обед все едят плов. Затем дети пьют сладкий чай, а взрослые чай вприкуску с кусочками виноградной фруктозы цвета янтаря. Для роженицы Афина готовит лезгинскую кашу – хашил. Ее варят из муки с добавлением масла, сахара и молока. Так как молока нет, Афина достает из своего запасника сгущенку. С этой кашей она идет в соседнюю палатку, будит роженицу. Голодная Гуля съедает целую миску лезгинского хашила со сгущенным молоком. Ей кажется, что вкуснее этой еды она ничего никогда не ела. Молодая мамаша снова спит крепким сном. На уговоры Афины выпить чай, чтобы пришло молоко, она ответила сквозь сон:

– Зачем? Я не хочу пить… Не хочу ее мучить. Пусть умрет,зачем ей эти страдания? Аллах Акбар!

– Совсем что ли с ума спятила? – возмущается Афина,берет малышку на руки, чтобы показать мамаше и пробудить в ней материнский инстинкт. Но младенец мертв. Его кладут в угол. Марьям звонит в медицинский пункт медбрату – курду Арзуму. Через час приезжает закрытая небольшая машина и забирает новорожденную. Затем она поедет в лагерь Аль-Холь и заберет еще четырнадцать мертвых детей…

Гуля просыпается через два часа и спрашивает у Зейнаб:

– Она умерла? Ну и хорошо! СубханАллах (Бог велик)Пусть летает себе ангелом, а не мучается здесь. Зейнаб, ты не плачь, я с ума не сошла. Дай мне еще этой лезгинской каши, пожалуйста.

Марьям и Сарухан садятся за стол, чтобы написать письмо-обращение к правителям. Мальчик пишет под диктовку учительницы, девочки играют с Сурой.

Прибегает Фатима, мать Алибека, чуть не плача:

– Я нигде не могу найти сына! Сарухан, ты не знаешь, где он?

– Так он пошел к могильнику, чтобы смотреть, как мерт-вые дети превращаются в ангелов! – спокойно отвечает Сарухан.

– Как, это же далеко отсюда?! – не на шутку взволнованаМарьям.

…Алибек шел к месту ангелов по невидимой нити. Волшебный клубок распутывался перед ним на безжизненной каменистой земле восточной Сирии, увлекая мальчика все дальше. Не следы груженных трупами машин, проезжавших мимо их лагеря ежедневно после полудня, указывали ему путь, его вело то, что заставляет любого ребенка в 12 лет рисковать, пробовать, подглядывать, подслушивать, драться, защищать – жажда познания жизни, жгучая необходимость понять, как устроен мир, по каким правилам живут люди. Алибек чувствовал: то, что он увидит сегодня, изменит его, останется с ним на всю жизнь. Он знал, как рождаются люди, как они умирают, убивают других, но он еще не знал, как дети превращаются в ангелов после смерти. Приключение было задумано Алибеком и Саруханом, но второй в последний момент струсил и не пошел. Быстрыми шагами бесстрашно продвигался Алибек, не чувствуя ни усталости, ни жажды.

Наконец он пришел к продолговатому невысокому кургану – насыпи из песка и глины. Вдоль него по одной стороне вырыт котлован – будущая могила. Место производит на мальчика удручающее впечатление. Неужели здесь у малышки вырастут крылья? И она полетит на небо ангелом? Какие-то неправильные «декорации» для такого события. Алибек стоит растерянный. Предчувствие разочарования горечью подступает к горлу. Мальчик вздрагивает, услышав за спиной звук мотора и скрежет шин о камни. Мышкой ныряет он за курган и, оставаясь незамеченным, наблюдает: выразительные светло-карие глаза внимательно следят за происходящим.

Приезжает та самая труповозка. Выходят двое мужчин в военной форме с медицинскими масками на лицах и в резиновых перчатках на руках, и со скрипом распахивается кузов. Мужчины снимают детские трупы. По одному тельцу, хладнокровно, ритмично, со знанием дела, ухватив за голову и ноги, они сбрасывают мертвых детей в котлован, предварительно слегка раскачав. Алибек считает: трупов шестнадцатьпятнадцать детей и женщина с животом. Видимо, бедняга не смогла разродиться. Последней оказалось малышка Гули, без имени, без фамилии, без роду, без племени. Чреда глухих звуков наконец прекратилась. На секунды воцарилась мертвая тишина.

Если бы мать посмотрела сейчас в светло-карие глаза своего сына, она заметила бы, что они приобрели глубину, серьезность, стерлись последние намеки наивности. Ее мальчик никогда не будет прежним: он вырос. Затем из машины выходит мулла, стелет коврик около котлована прямо на землю и делает намаз, возведя руки к небу и прося Аллаха принять безвинные души в Царство Небесное. Священнослужитель встает, сворачивает коврик и тяжелой походкой направляется обратно к машине.

Затем мужчины подают знак ожидающему машинисту экскаватора. Тот начинает засыпать котлован. Алибек чувствует предательский ком в горле. Ковш машины очередной раз зачерпывает землю, и вдруг из песка выползает гюрза.

Молниеносно серпантином ядовитая змея отползает в сторону. Это был последний удар по нервам мальчика. Алибек, уткнувшись лицом в землю, чувствуя привкус крови на губах, бьется в конвульсиях. Он рыдает. Водитель, увидев плачущего обессиленного ребенка, успокаивает его. Подходит мулла и, нежно гладя мальчика по голове, читает про себя молитву. Мужчины сажают Алибека в машину, чтобы отвезти к матери. Дорогой подросток смотрит вниз и тяжело вздыхает, детское сердце разрывается от боли. Ребенку сложно понять происходящее.

… Фатима, мать Алибека, все поняла и решает идти за ним по той же знакомой дороге. К ней присоединяется Зейнаб и еще две женщины.

Женщинам не пришлось долго идти: навстречу ехала та самая труповозка. Водитель остановил машину. Алибек прыгает к матери, обнимает ее и плачет:

– Мама, я не хочу воевать, я не буду стрелять в иноверцев.Не хочу оказаться в той яме. Там меня съедят змеи и скорпионы.

Женщины тихо вытирают слезы, даже мужчины отвернулись от них. Водитель громко командует:

– Всё, садитесь в машину, я вас отвезу в лагерь.

Женщины с Алибеком молча залезли в нее и сели туда, где еще недавно лежала груда детских тел. Каждый думает о своем. Труповозка подъезжает к лагерю, Фатима дальше не может идти самостоятельно, она словно закоченела. Женщины еле-еле доводят ее до палатки. Прибегает Марьям, делает снотворные уколы бедняжке и сыну, незаметно сует в рукав несчастной женщине деньги. Весь лагерь знает, что Фатима не получает никаких переводов, но, судя по тому, как она хорошо владеет русским языком, все понимают, что эта «сестра» из России. Если она идет на рынок, значит, ей ктото помог. Помощь ей оказывали Марьям и Зулейха, у которой не было детей. Про последнюю говорили, что она дочь посла соседней страны и специально не уезжает по какой-то веской причине, а деньги у нее всегда есть…

– Ну и день сегодня! Ложись, отдохни хоть немного! – про-сит Афина только что вошедшую подругу.

– Все хорошо! ИншАллах! – отвечает Марьям.

Афина целует своего сына, хвалит его, какой же он умный и разумный.

– Ча бала (по-лезгински «милое дитя»), если меня не будетрядом, всегда поступай так, как тебе подсказывает сердце, не поддавайся чужому мнению, – уже по-турецки говорит Афина.

Сарухан, наверное, всю жизнь будет помнить эти слова.

Марьям подходит к своей Айлин, которая спит в тихий час вместе с Айдан и Сурой, гладит ее по волосам, шепчет тихо:

– Прости меня, дочурка, совсем нет времени заниматьсятобой.

– Вот-вот! Бедная наша принцесса, не знает материнскойласки, ну ничего, мама Афина ласкает ее достаточно. Как я буду жить без тебя, когда ты уедешь в Россию, в вашу Москву, красавица моя? – душевно произносит Афина.

– Марьям Алиевна, когда мы будем писать письмо прави-телям всех стран? – спрашивает Сарухан у своей учительницы.

Они садятся за стол. Ученик пишет под диктовку своей учительницы на белом листке бумаги, заранее аккуратно разлинованном.

«Уважаемые господа правители!

Меня зовут Сарухан. Я живу в лагере Родж вместе с мамой и двумя сестренками.

Мы очень хотим вернуться домой. Об этом мечтают все дети и их матери, которые оказались здесь, в Сирии. Все мы – жертвы кровавой войны.

Помогите нам, пожалуйста!

Дорогая первая леди Азербайджана, Мехрибан ханум! Моя мама просит Вас лично помочь нам вернуться в город Кусары, где нас ждут бабушки и дедушки.

От имени всех детей, которые находятся в лагерях Сирии, к правителям разных стран обращается Сарухан, мальчик восьми лет.

5 марта. 2019 год».

Марина аккуратно складывает листок и обещает, что завтра же разместит текст в социальных сетях.

16 часов 40 минут. Весь лагерь делает четвертый намаз – Аср. Дети тоже просыпаются, первой встает Сура и будит Айлин и Айдан. Афина дает детям на полдник яблоки. Через полчаса раздается видеозвонок от Расима из Москвы. «Сестры» быстро надевают хиджабы. Сарухан разговаривает с дядей.

Расим долго не общался с племянником после смерти брата. Слишком тяжела была рана. К тому же Афина второй раз вышла замуж. Год назад Марьям просила бабушку Соню найти родных Афины в Кусарах, и та быстро, в течение двух дней, отыскала бабушку и дедушку Сарухана и Айдан. К тому же старая бакинка уговорила Сару и Джамала – так звали родителей Асима – общаться с внуками и помочь им, рассуждая, что дети не виноваты в той кошмарной ситуации, которую устроили им взрослые.

Однажды Сара попросила внука снять их на видео и переслать ей. Сарухан выполнил ее просьбу, отправил видеозаписи всех обитателей палатки и подробно объяснил ей, чем они занимаются. Внук познакомил свою бабушку с учительницей. Марьям была без хиджаба, ее распущенные шикарные, слегка вьющееся каштановые волосы выглядели фантастически великолепно. Женщина была без макияжа, с ангельским личиком и задумчивыми глазами, она улыбалась бабушке Сарухана и хвалила ее внука, обещая навестить Кусары, как только выберется отсюда.

Когда Расим приехал на Новый год в Кусары, мать показала ему видео. Просмотрев его, Расим был очарован Марьям и сделал себе копию, которую часто прокручивает. Вот уже два месяца дядя звонит племяннику, чтобы не только поговорить с ним, но и вновь взглянуть на Марьям. Но она сразу надевает хиджаб с вуалью и общается с ним неохотно. Однако неделю назад Марьям сама позвонила Расиму, дала телефон своего деда. Владимир Иванович, бывший чекист, полковник в отставке, приготовил деньги для выкупа внучки, но та упорно стоит на своем: если выкупать, то и Афину с детьми тоже. Про выкуп Марьям скрывает от подруги, опасаясь, как бы операция не сорвалась.

Правительства Узбекистана и Казахстана забрали своих граждан, женщин с детьми и сирот. Президент Чечни Рамзан Кадыров забрал только детей и отдал их родным…

– Афина, отнеси, пожалуйста, это лекарство Фатиме, –просит Марьям.

– Ладно, давай, я быстро сбегаю к этой тупице. Эта дурасовсем не смотрит за мальчиком. Он у нее один, а у меня их четверо. Я все успеваю, самые ухоженные дети в лагере – это мои. Все только и показывают на меня пальцем, хотят брать с меня пример. Я недаром лезгинка. А лезгинки – настоящие женщины, все умеют делать, – громко и быстро тараторит Афина, чтобы было слышно Расиму, который беседует с племянником о его успехах в учебе и об учительнице.

– Я тебя прошу, хватит! – просит Марьям.

– Как это четверо детей?! – кричит по телефону Расим.

(В это время Афина выходит из палатки.)

– Пожалуйста, успокойтесь, четвертый ребенок – моядочь. Я работаю целыми днями, а Афина смотрит за ней, как за родной.

– Ну и дела! А я-то думал, что она уже успела в очереднойраз выскочить замуж и родить четвертого! – то ли в шутку, то ли всерьез говорит Расим.

– Ладно, ближе к делу. Вы связались с моим дедом?

– Разумеется, мы сегодня встречаемся в центре, на Твер-ской, в ресторане.

– Вы готовы заплатить деньги?

– Конечно, дорогая наша учительница! – с восторгом в го-лосе говорит Расим.