Желание

На первый взгляд, изменений нет, однако затем я слышу тихое гудение. Надо ли бежать? Или подождать? Решаю подождать, потому что гудение кажется мне неопасным, а свет медленно становится ярче. На стене напротив того места, где я стою, что-то ярко вспыхивает, привлекая мое внимание, а затем появляются буквы. Прямо на стене… «Работа реактора не нарушена, загрузка тридцать. Время работы…»

Это что, получается, реактор работал все это время? Просто кто-то выдернул из него кабель, который питает отопление, свет, другие органы корабля? Но зачем? Зачем? Ведь такое теплое помещение могло спасти десятки жизней! То, что помещение теплое, я уже потихоньку начинаю ощущать – медленно оживают отопители корабля, по стенке бежит струйка влаги, становится тяжелее дышать, а я двигаюсь на выход – надо начальнику сказать, и еще как-то больницу сюда перевести. Ведь рожденные в тепле малыши совершенно точно выживут, и роды перестанут быть лотереей.

Медленно двигаюсь на выход, что мне делать намного проще – свет уже довольно яркий, освещающий нежно-голубые стены. Что-то значит такой цвет, я знаю это, но что именно? Не помню сейчас совершенно. Решив все-таки дойти до рубки, вижу просто полностью разбитые панели, но как ее обесточить, я уже знаю, увидев ровно такой же, как в реакторной, кабель, воткнутый в стену. Выдернув его, замечаю, что искры, пробегающие по осколкам пульта, исчезают. Значит, все правильно сделано.

Выйдя из рубки, двигаюсь в сторону выхода, понимая, что именно к разъему рубки можно попытаться подключить выход нашей электрической сети. И если реактор работал все это время, то ему специальное топливо не нужно, оно у него, выходит, есть. Это очень важное, по-моему, открытие. Нужно обязательно рассказать Вилку, может быть, у начальника какие-нибудь идеи будут.

Проверив чехол, вылезаю наружу, обнаружив, что прошло уже довольно много времени, хоть это и странно, ничего вроде бы особо не делал. Зайдя в помещение, понимаю: до окончания школы еще час всего, поэтому только-только успею рассказать и пойду за девочками. Столько лет терпело, и еще немного потерпит, а дочки мои важнее всего.

– Ну что? – интересуется вышедший мне навстречу начальник.

– Работает, – коротко докладываю я главное. – Он все это время работал, и дополнительное топливо не нужно. Кто-то выдернул из реактора управляющие и подключение к борту, а вот зачем это было сделано…

– Чтобы мы и не думали восстановить… – как будто самому себе говорит Вилк. – Спасибо, Фаин, от души спасибо!

– Да я что… – эта благодарность меня почему-то смущает.

Получив брикет, я быстро сдаю работу, скороговоркой рассказав, что там внутри и где, а после уже спешу к школе. Не дай Звезда, испугаются дочки мои, им точно этого не нужно. Поэтому я и тороплюсь.

Загадки

Фанг

Новостей у нас две, и характеризуются обе только на традиционном флотском наречии. Во-первых, звездолет пуст, во-вторых, мы находимся в субпространстве, и, на мой взгляд, это враждебный акт. То есть ситуация никому понравиться не может. Как будто этого мало – сам корабль небольшой, даже очень, зачем ему при таких размерах двигатель субпространства – неясно. Сейчас мы находимся в очень примитивной рубке, что-то мне напоминающей. Ира внимательно рассматривает данные у себя на наладоннике, я разбираюсь с не имеющими смысла указателями.

– У кхраагов цвет опасности – зеленый, – напоминает она мне, на что я благодарно киваю.

Сама рубка выглядит очень старой, имеет остекление, а не экраны, стены ее желтого цвета, вполне обычного именно для кхраагов. Можно логически предположить, что вон тот зеленый рычаг – либо торможение, либо выход в Пространство. С одной стороны, конечно, интересно, куда нас несет, а с другой – у меня Ира, и рисковать ею я не согласен. Кстати, возможно, еще и поэтому пары так формируют – чтобы не рисковали зазря.

Поворачиваю до упора рукоятку, идентифицированную как управляющую, а Хэн в это время внимательно рассматривает вырванный им из какого-то блока пук проводов. Ириша явно шокирована, уши ее показывают настроение совершенно безрадостное. Поэтому я резко опускаю до конца зеленую рукоятку, а сам поворачиваюсь к напарнице, чтобы успокоить.

– Все в порядке, Ира, – мягко произношу я. – Мы выкрутимся.

– Точно внешнее управление, – задумчиво произносит наш эксперт. – При этом мы для них, похоже, исчезли. Вот этот кабель – обратная связь.

– Я верю, – тяжело вздыхает Ира, подавшись вперед, отчего я ее почти рефлекторно приобнимаю, не чувствуя ожидаемой реакции. – Спасибо… – тихо произносит она.

Это очень симптоматично – она себя в безопасности здесь не чувствует, впрочем, оно и понятно. Мы на утлом суденышке Звезды знают где… Кстати, у меня получилось? Повернув голову, наблюдаю статичные звезды. Значит, субпространство мы покинули. Но вот найденное Хэном означает, что корабельного разума тут нет, а корабль каким-то образом управлялся удаленно, причем даже в субпространстве.

– Хэн, связь поищи, пожалуйста, – прошу я коллегу-квазиживого, а сам оглядываюсь, пытаясь понять, куда усадить Иру.

Так вот, вторая проблема – еда и питье. Кое-что у нас есть в неприкосновенном запасе, но это именно что «кое-что», и надолго Ире не хватит. Квазиживые могут и обойтись. Для нас это не слишком, конечно, хорошо, но тут вариантов просто нет.

– Давай попробуем определиться, где мы? – предлагаю я Ире, и вот от этого предложения у моей хорошей ушки становятся прямо, то есть она себя в руки берет, забыв грустить.

– Давай! – улыбается, разглядывая представшую перед нами звездную картину.

– Связи тут нет, – информирует меня Хэн. – Но мы можем использовать то, чем управляли, для настройки чего-то короткого… Хотя как передать координаты таким способом…

– Есть древний способ, – отвечаю я ему, про себя благодаря наставника за науку.

Именно Илья рекомендовал читать старые книги, и вот прочитанное заставляет меня сейчас надеяться. В древности кроме официальных систем связи существовали любительские. Люди связывались посредством древнейшего метода, называвшегося тогда «радиосвязь», и обменивались пакетами данных. Там были, насколько я помню, только цифры, но хоть что-то мы передать должны суметь. Хоть древнейший «SOS»… Надеюсь, коллега что-то придумает, а пока я поворачиваюсь обратно к Ире, чтобы помочь ей с ориентацией в пространстве.

Вот кажется мне, что погладить ее сейчас будет правильным, но жест этот, насколько мне известно, довольно интимный, поэтому пока не буду идти у себя на поводу. Все-таки, где мы оказались? Где наш основной звездолет? Что вообще происходит? Панику, впрочем, я у себя просто отключаю, еще раз вглядываясь в звездную картину, отражающуюся в остеклении.

– Странно, – сообщает мне Ира. – Не должно быть такой картины… мы недалеко от Форпоста, смотри!

Она подкладывает мне буквально под нос свой наладонник, показывая и звездную картину, и локацию, по ее мнению. При этом вокруг не видно никого, а так просто не бывает – выходит, мы никуда не летели? Навигационные маяки в этом секторе должны быть, да и наше появление было бы засечено. Значит, надо наладить связь, другого варианта нет. Но вот визуально я не обнаруживаю наших кораблей, хотя должен бы…

– Хэн, попробуй на навигационный маяк выйти, – прошу я эксперта, только молча при этом кивнувшего, а мне в голову приходит мысль.

Коммуникатор у меня на руке – это тоже станция связи, и, по идее, его можно подключить к внешней антенне. Нужно подумать, как именно. Но ситуация, конечно, очень странная и сложная – при этом… Стоп! Ириша умеет виртуальность чувствовать! Насколько я знаю, ни у кого больше такого дара нет. Неужели она первая? Тогда наши могут и не знать…

– Ира, подумай, пожалуйста, – обращаюсь я к ней. – Нет ли у тебя ощущения симуляции сейчас?

– И да, и нет, – вздыхает она. – Не могу понять, что происходит.

– То есть вероятность имеется… – киваю я. – Присядь в кресло, – только сейчас заметив, что она стоит, предлагаю ей. – В ногах правды нет.

– Спасибо, – кивает напарница, усаживаясь, но при этом она что-то ищет в наладоннике.

Итак, визуально я наших кораблей не наблюдаю… Хотя, возможно, мы в другую сторону смотрим? Тогда надо развернуть нос, а как это сделать? Я оглядываю пульт, и тут Ира просто молча сует мне свой наладонник, а там… На экране – ровно такой же пульт, которым оперируют когтистые руки кхраага. Насколько я понимаю, это чья-то мнемограмма?

– Чье это? – интересуюсь я.

– Д’Бола, – коротко отвечает она, даря мне понимание.

Запись Сашки Синицына была разбита на два этапа – момент, когда он оказался уже в этом пространстве измененным, и вся история кхраага Д’Бола. Именно поэтому Ира называет его «старое» имя, указывая заодно и на период. Я же смотрю в наладонник, повторяя движения – поворот носа с помощью двигателей ориентации, активация связи, пульт которой мертв… Но на самом деле мне нужна картина вокруг. Вот я разворачиваю наш звездолет, разворачиваю и буквально замираю.

Занимая чуть ли не половину области зрения, в пространстве совсем рядом с нами висит вполне обычный навигационный маяк.

Ирина Мясникова

Ощущение симуляции то пропадает, то появляется, и как это возможно, я понять не могу. Внимательно разглядывая навигационный маяк, висящий так близко, что можно рассмотреть нанесенные на нем обозначения, я замечаю некоторую несуразность – код на его боку. У каждого маяка есть уникальный код, указывающий на систему его местонахождения, режим «пульсации», ну и некоторые технические детали. Так вот… О чем это я?

– Фанг, посмотри код системы буя, – показываю я пальцем на маяк, вращающийся перед нами. – Мне кажется, он совсем не отсюда.

– Минутку, – напарник безропотно вводит цифры, сразу же явственно удивляясь. Значит, я права.

Теперь весь вопрос в том, висит ли в пространстве ложный буй – а это с ходу три единицы – или же мы находимся в виртуальности. Главное, правильно оценить ситуацию, но так как нас поместили в виртуальность без согласия и предупреждения, то это однозначно враждебный акт. Мы щитоносцы и должны быть, разумеется, готовы ко всему, только вот в чем дело: случившееся можно считать нападением, а нападение на щитоносца есть нападение на Человечество, и у нас сейчас, на самом деле, три нуля.

– Буй принадлежит системе дельта Волопаса, – сообщает мне напарник, становясь уже очень серьезным. – Это совершенно точно не Форпост.

– Значит, у нас выбор между тремя нулями и тремя единицами, – понимаю я, при этом осознавая, что связи у нас нет и сообщить о своем открытии мы не сможем.

– А пушки у него были? – себе под нос бубнит Фанг, что-то рассматривая на наладоннике. – Ага…

Мне как-то тоскливо внутри, очень хочется домой, к маме и папе, и совсем не хочется уже этих загадок, ведь происходящего я не понимаю. А вот напарник… Он прав на самом деле – исчезнет сигнал одного маяка, три единицы объявят просто на всякий случай. Хэн куда-то запропастился, я его не вижу… Мог ли он покинуть рубку? Думаю, мог, ведь он ищет, как связь настроить…

– Пушка у нас есть, – сообщает мне напарник, подкручивая что-то на консоли управления, а затем вдавливая ярко-желтую кнопку.

Все вокруг вздрагивает, затем содрогается, а навигационный буй просто исчезает. Такого оружия у кхраагов точно не было, да и у нас тоже. Значит, буй был иллюзией? Я чувствую головокружение, в глазах резко темнеет, и я падаю на… Кажется, в реку какую-то черную падаю, исчезая из мира. Неужели так выглядит смерть?

– Просыпаемся, – слышу человеческий, но незнакомый голос через бесконечно-долгое мгновение. – Спокойно открываем глаза, уже все хорошо.

– Фанг? – спрашиваю я, лишь затем сделав то, о чем просят.

Вокруг светлая зелень привычного медицинского отсека, ощущения виртуальности нет. Что случилось? Нас спасли? Где тогда мой напарник? Где он? Я чувствую волну поднимающейся паники.

– Здесь он, сейчас тоже включится, – голос корабельного Вэйгу ни к кем не перепутать. – Придете в себя и расскажете, что с вами приключилось.

– У нас, кажется, три единицы, – не очень уверенно сообщаю я. – Потому что мы были в очень странной вложенной виртуальности… Или же сейчас очередная виртуальность.

– Три единицы командиру от первой группы передано, – уведомляет меня Вэйгу. – Пациенты медленно приходят в себя.

– Значит, у них тоже было… – произносит тот первый голос. – Надо разбираться.

Похоже, на этот раз мы оказались среди своих. Так и с ума сойти можно. Оглянувшись, я вижу офицера с эмблемами медика, хотя у нас вроде бы не было никого из живых среди медиков. Считается, что Вэйгу с большинством проблем может сам справиться. Что же произошло?

– В момент выхода к форпосту, – рассказывает незнакомый медик, пока я одеваюсь, – вы ушли со связи. «Леонов» не ответил ни на стандартный запрос, ни на ручной. Патрульный дал три единицы.

– То есть вы с патрульного? – удивляюсь я, но он качает головой.

– Мы с «Марса», котенок, – вздыхает врач. – Сейчас получишь своего квазиживого и пойдешь рассказывать, что это было. Учитывая, что кроме вас сейчас в сознании только Самоцветов…

О да, я понимаю. Получается, все остальные видели веселые картинки, аналогичные нашим. При этом, похоже, неизвестное «приключение» коснулось и квазиживого разума звездолета, а это очень, очень опасно. И для навигации, и для всего остального… Так что здесь у нас, скорее всего, полфлота собралось. Надо же, на запросы не отвечали…

– Может быть, мнемограф проще? – интересуюсь я.

– Это уже, – вздыхает незнакомый пока еще медик. – Только там такая каша, что нужны ваши пояснения.

– Вот так вот даже? – поражаюсь я, и в этот момент меня обнимают знакомые руки.

Несмотря на то, что мы только напарники, я узнаю Фанга, даже не увидев еще. Он совсем не так, как родители, обнимает – бережно, и будто боится моей реакции, а мне его прикосновение дарит некое ощущение стабильности, отчего кажется, что все плохое закончилось. Я выдыхаю уже спокойнее, сама даже этому удивляясь. Но сейчас не время для терзаний – надо понять, что случилось с нами и с кораблем.

– Давайте я расскажу, что помню, – неожиданно для самой себя предлагаю я. – Затем Фанг дополнит, а потом мнемограмму посмотрим. И как только соберем пакет, докладывать пойдем.

– Имеет смысл, – кивает медик и, будто спохватившись, добавляет: – Меня Алексей зовут. Капитан-лейтенант медслужбы Васнецов.

– То есть «Панакея» тоже здесь, – делает вывод Фанг. – Интересно.

– Три единицы все-таки, – извиняющимся тоном произносит Алексей, провожая меня к небольшому круглому столу.

– Стоп. Прежде чем мы начнем, объективно что вы видели? – интересуется напарник, заставляя меня на него оглянуться: он о чем-то, судя по выражению лица, напряженно думает.

– Объективно… – военный медик на мгновение задумывается. – Лежащие в коридорах живые и квазиживые без сознания, корабельный разум в аварийном режиме, и… и все.

Аварийный режим – это очень серьезно. Означает он фактическое отключение основного разума, а всё жизнеобеспечение в таком случае на автомате. То есть на довольно древнем вычислителе, разума не имеющем, а ведет его жесткая программа. И вот случаев, чтобы полный контроль лег на вычислитель вместо бортового разума, доселе не было. Наличие аварийного протокола – просто инструкция перестраховки. Вот, выходит, она нам спасла жизнь, эта инструкция, а те, кто сотворил с нами подобное, однозначно враждебно себя повели. По крайней мере, мне сейчас так кажется…

Сказка

Илая

Завтра у нас выходной день, поэтому сегодня все заканчивают пораньше. На улице еще светло, а встретившие нас родители – ведь мы все равно считаем старших папами и мамами – внимательно проверяют кожухи. Папа смотрит, чтобы Ефия была застегнута полностью, хотя мы уже проверились, а потом и мной занимается. Изменение семьи никого не тронуло – так бывает. Мы уже привыкли к смертям, к тому, что каждый день может быть последним, поэтому никто не удивился даже.

– Как прошел день? – интересуется папа у нас обеих. Вокруг эхом звучат голоса других старших.

– Все хорошо, папа, – отвечает Ефия. – Илая «отлично» получила, а я только «хорошо».