Новеллы Тайного общества

И тут, как удар молнии по оголенным нервам, ее язык, широкий и шершавый охватил головку и прошелся спиралью по всей чувствительной поверхности. Вова вскрикнул, сжавшись, но ее руки держали крепко.

Резкое, почти болезненное погружение в ощущение, от которого у него перехватило дыхание. Она двигалась мягко, ее губы иногда кольцом сдавливали его, вызывая смесь боли и возбуждения. Он откинулся на спину, вцепившись пальцами в матрац, глядя на Таню, и видел, как напряжено ее плечо, как размеренно двигается ее голова, с каждым движением увеличивая удовольствие. Это было что-то первобытное, неудобное, невероятно откровенное. И от этой неловкости становилось еще жарче.

Она поняла. И, к его изумлению, не отпрянула, а, наоборот, схватила его за бедра, прижавшись к нему так плотно, будто пыталась вобрать его в себя всего. Оргазм вырвал из него протяжный, сдавленный стон. Он почувствовал, как ее горло сжимается вокруг члена, слышал, влажные звуки глотания, ощущал, как ее пальцы массируют его мошонку. Потом все затихло.Когда волна ударила в голову, он хрипло простонал: «Таня…»

Таня отстранилась, тяжело дыша. Ее губы были влажными, а на лице было написано удовольствие и торжество женщины сделавшей мужчину счастливым. Она с наслаждением смотрела в его затуманенные глаза, а рукой шарила по столу в поисках пачки бумажных салфеток. Нашла, тщательно вытерла губы одним резким, смущенным движением, словно стирая улику.

То, что произошло между ними, было нежным и естественным. Не страстью, и похотью, а заботой. Она дарила ему облегчение, а он принимал этот дар с благодарностью и трепетом.

Но, на завтрак они действительно опоздали.

*******

Рабочий день выдался не менее насыщенным, чем вчерашний. Объездили три села, в каждом измеряли деревья в скверах, составляли заключения о необходимости дополнительных посадок.

В селе с удивительным названием Париж их радушно принял местный председатель – румяный мужчина в телогрейке, который настоял, чтобы они пообедали с ним в местном кафе.

– У нас даже своя Эйфелева башня есть, – подмигнул он, показывая на водонапорную башню советских времен. – Только практичнее ихней, французской.

Обед был по-деревенски сытным: щи с мясом, картошка с салом, соленые огурцы, местный самогон. Таня и Вова ели с аппетитом, отогреваясь после холодного утра.

– А вы молодожены? – спросила официантка, пожилая женщина в чистом переднике.

– Коллеги, – быстро ответила Таня, но сердце пропустило удар.

– А-а, понятно, – женщина улыбнулась. – Ну, коллеги тоже бывают разные…

Вечером, в тепле их крошечной комнаты, они снова сидели на кровати с ноутбуком, кутаясь в одно одеяло. Таня, краснея, предложила:

– А давай посмотрим… ну, что-нибудь эдакое? Для настроения. Я знаю, на ноуте, у тебя есть несколько фильмов для взрослых.

Экран ноутбука светился в полутьме комнаты. За окном шумел дождь, барабаня по подоконнику монотонную мелодию. На экране разворачивалась история двух людей, чья близость была показана с откровенностью, от которой перехватывало дыхание.

Они сидели рядом на кровати, укрытые одним пледом. Целый день Таня ощущала странное напряжение внутри – после, утреннего, минета осталось чувство незавершенности. Она дала, но не получила. И это создавало мучительный беспокойство, тянущее ощущение в животе, которое не проходило весь день.

Делая замеры деревьев, общаясь с местными чиновниками – она, все время, думала только об одном. О том, как хотелось, чтобы его руки коснулись не стволов деревьев, а ее кожи. О том, как нестерпимо пусто внутри. О том, что правильная, замужняя женщина, не должна так хотеть чужого мужчину.

Но хотела. Боже, как хотела!

Сцена на экране стала откровеннее. Таня почувствовала, как участилось ее дыхание, как тело отозвалось жаром, как между ног стало влажно.

– Может, выключим? – прошептал Вова хрипло. Она слышала напряжение в его голосе.

– Нет, – ответила она. – Смотри.

Его рука лежала на пледе, близко к ее бедру. Таня накрыла её своей ладонью. Вовина кожа была горячей, она чувствовала пульс – частый, возбужденный. Их пальцы сплелись, и в этом простом жесте было больше интимности, чем в утреннем прикосновении.

– Та-ань…

Она повернулась к нему. В полумраке его лицо казалось скульптурным – четкие скулы, напряженная челюсть. В глазах плясали отблески экрана и, желание, которое он пытался сдержать.

– Поцелуй меня, – прошептала она.

Целовались долго, глубоко, с наслаждением – отпуская себя. Его губы были теплыми, настойчивыми. Язык проник в ее рот, Таня отвечала с той же жадностью.

Его ладонь скользнула под пижаму, ласкала ее спину. Она провела пальцами по его груди сквозь тонкую ткань футболки, чувствуя твердые мышцы, быстрое биение сердца. Между ними не было воздуха, только жар их тел и этот бесконечный поцелуй.

Таня отстранилась, задыхаясь. Внутренний голос кричал о том, что это неправильно, что она замужем, что нельзя… Но тело требовало продолжения. Каждая клетка вопила от неудовлетворенности.

– Я… я не могу с тобой… заняться сексом, – выдохнула она с отчаянием. – Понимаешь? Я не могу пойти на измену. Не могу отдаться тебе полностью. Это… это будет предательство.

– Понимаю, – ответил он тихо, но она увидела разочарование в его глазах.

– Но… есть другие способы. – Её пальцы дрожали, потянулись к краю его футболки. – Оральный секс… это ведь не измена? Правда? Это просто… помощь. Забота.

Она говорила это почти умоляюще, ища подтверждения своей внутренней логике, выстраивая хрупкие оправдания для того, чего так хотела. Вова молчал, только его дыхание участилось, когда её руки скользнули под футболку и коснулись его обнаженной груди.

Кожа была горячей, гладкой. Под ладонями она чувствовала рельеф мышц – результат многолетних тренировок. Провела пальцами по животу, ощутила, как он напрягся от прикосновения.

– Можно? – прошептала она, задирая футболку выше.

– Да, – выдохнул он.

Футболка полетела на пол. В лунном свете, пробивающемся сквозь занавеску, его торс казался изваянием – широкие плечи, четко очерченная грудь, плоский живот. Таня провела ладонями по коже, наслаждаясь теплом и силой.

А потом потянулась ниже. Она замерла, глядя ему в глаза, спрашивая разрешения. Он приподнял бедра, не отрывая от нее взгляда.

Шорты вместе с трусами упали на пол. Член резко распрямился, звонко шлепнув по его животу. Таня не смотрела – пока не смотрела. Сосредоточилась на его лице, на том, как он широко открыл глаза, когда её пальцы коснулись его..

Вова тоже не бездействовал. Осторожно, давая ей время передумать, он потянул вниз её пижамные шорты, обнажая пышущую жаром нежную кожу. Трусики последовали следом.

Таня задрожала, от волнительного осознания собственной наготы перед ним. От того, как его взгляд скользнул вниз, задержался, потемнел от желания.

Вова расстегивал пуговицы на ее пижаме медленно, одну за другой, давая ей время передумать. Но она не хотела останавливаться. Пижама распахнулась, обнажив её маленькую грудь.

Таня всегда стеснялась своего первого размера. Но когда его ладони накрыли её аккуратные груди, и большие пальцы рисовали круги по ореолам, не прикасаясь к соскам, все комплексы испарились. Нежность и благоговение сквозили в каждом движении.

– Ты прекрасна, – прошептал он, и в его голосе была такая искренность, что ей захотелось плакать.

Соски затвердели под его пальцами, и волна удовольствия прокатилась по телу, отозвалась пульсацией внизу живота. Таня выгнулась навстречу его рукам, прося большего.

– Покажи мне, – сказала она решительно, сбрасывая пижаму с плеч. – Я хочу… я хочу почувствовать тебя везде. Губами. Языком. Хочу дать тебе то же, что ты дал мне утром. Хочу, чтобы ты тоже дал мне это.

Таня толкнула его на спину, расположилась сверху, губами к его торчащему члену, а влагалищем к его лицу. Позиция «69», которую когда-то пробовала с мужем, но тогда было неловко и не очень интересно. Сейчас же всё её существо трепетало от предвкушения.

Вова увидел над собой ее нежную, влажную щелку и потянулся к ней. Таня охватила губами его горячий и очень твердый член. Они учились друг у друга, находили ритм, отзывались на каждый вздох, на каждое движение. Таня растворилась в ощущениях – его вкус, его аромат, вибрация его стонов, которые она сама порождала, своим ловким язычком и нежными губами.

А когда его губы и язык начали творить с ней то же самое, мир вообще перестал существовать. Осталось только это – взаимное даяние, принятие, близость без проникновения, но такая глубокая, что казалось – они сплелись душами.

Оргазм обрушился на них одновременно и неожиданно. Таня кричала, но звук заглушила его напряженная изливающаяся влагой плоть. Тело содрогалось в конвульсиях удовольствия, руки судорожно мяли его член. Это было сильнее, чем всё, что она испытывала раньше.

Когда всё стихло, они лежали рядом, тяжело дыша, не в силах пошевелиться. Таня чувствовала себя опустошенной и наполненной одновременно. Виноватой и счастливой. Неправильной и абсолютно правой.

– Это не измена, – прошептала она в темноту, скорее себе, чем ему. – Правда, ведь?

Вова притянул её к себе, укрыл пледом их обоих.

– Правда, – ответил он тихо, целуя её в шею.

И в этот миг, чувствуя, как его тело еще дрожит от удовольствия, Таня с ужасом и восторгом поняла: что лжет самой себе. Это – самая настоящая измена. И она слаще, чем она могла себе представить.

*******

Автобус на обратном пути оказался еще более потрепанным. На одном из их сидений сломалась спинка, и Вова три часа ехал, не имея возможности опереться.

– Больная спина, потом будет, – посочувствовала Таня.

– Переживу, – он пожал плечами, но она видела, как он морщится от дискомфорта.

У Тани к середине пути совсем замерзли ноги в промокших накануне ботинках. Она сидела, поджав их под себя, и дрожала.

– Ноги замерзли вконец, – пожаловалась Таня, ежась у окна.

– Разувайся, – велел Вова, снимая свое шикарное черное полупальто.

– Что?

– Разувайся и снимай носки. Сейчас согреем твои ледышки.

Она послушалась, хотя вокруг сидели другие пассажиры. Он накрыл пальто их обоих, создав темный, теплый шатер из которого торчали только их головы. Потом взял ее озябшие, почти ледяные ступни и прижал их к себе, устроив между ног, прямо к паху, поверх джинсов. Таня вздрогнула от неожиданности, ее тело на мгновение стало каменным. Она почувствовала сквозь ткань плотный, горячий жар его возбуждения. Кругом были люди – сонные, угрюмые, кто-то слушал музыку в наушниках, но никто не смотрел на них.

– Тише. Никто не смотрит, – так же тихо ответил он.– Вова… – испуганно прошептала она.

И действительно – соседи дремали или смотрели в окна, никому не было дела до них двоих под черным пальто.

Это было нечто невероятно милое и одновременно возбуждающее. Под прикрытием пальто его большие, сильные руки осторожно массировали ее замерзшие стопы – растирали, разминали, возвращали кровообращение. Было удивительно интимно и в то же время совершенно естественно. Тане захотелось стонать от наслаждения. Он уделял внимание каждому пальчику, проводил ладонями по своду стопы, согревая своим теплом.

Это был не просто массаж. Это была продолжение вчерашнего разговора. Благодарность. Настоящая, мужская, без лишних слов. Сначала она напряженно прислушивалась к окружающим, боясь быть замеченной за постыдным удовольствием, но постепенно волна тепла и расслабления накрыла ее с головой. Она закрыла глаза, откинув голову на спинку сиденья, и позволила этому божественному теплу растекаться по всему телу, от кончиков пальцев ног до макушки.

Таня закрыла глаза и позволила себе насладиться этим простым человеческим теплом. За окном мелькали знакомые пейзажи – они возвращались домой. К привычной жизни, к своим ролям, к осторожности.

Они ехали так три часа. Молча. Глядя в окно на мелькающие огни поселков. Двое коллег, друзей, любовников, согревающих друг друга в холодном мире. В этом была простая, честная мораль их командировки: самая большая роскошь – не горячий ужин или мягкая кровать, а тепло человеческих рук, готовых согреть твои озябшие ноги.

Что-то изменилось навсегда. Между ними больше не было той невидимой стены, которая разделяла их годами. Они стали ближе – не как любовники, а как люди, которые научились доверять друг другу без условий.

– Спасибо, – прошептала она, когда автобус подъезжал к городу.

– За что?

– За то, что ты есть.

Он сжал ее руку в ответ, и в этом прикосновении было обещание – что между ними всегда будет эта особенная близость, основанная не на страсти, а на понимании и заботе.

Октябрьские дожди закончились. Но тепло, которое они подарили друг другу, осталось навсегда.

Игра намеков

"История для моей любимой женщины и о моей любимой женщине.

Натка, я тебя люблю".

Тишина пятничного вечера в офисе была густой и немного пыльной. Солнце, склоняющееся к закату, рисовало длинные тени от мониторов и книжных шкафов. Вова перебирал бумаги без энтузиазма, его летняя рубашка с коротким рукавом казалась единственным островком прохлады в спертом воздухе кабинета. Я была, как ожившая частица лета, в своем зеленом платье. Ткань мягко подчеркивала мои формы, а расстегнутый на пару пуговиц ворот создавал соблазнительный вырез.

За окном город постепенно затихал – пятничный вечер уносил людей по домам, в бары, на дачи. Где-то внизу хлопали двери машин, смеялись голоса. А здесь, на седьмом этаже, в кабинете отдела озеленения, царила особая тишина – та, что бывает только когда все ушли и можно, наконец, выдохнуть. Вентилятор на подоконнике монотонно гудел, разгоняя тёплый воздух. На столе Вовы лежали незаконченные отчёты – те самые, что они писали месяц назад. Натка украдкой взглянула на него. Он выглядел усталым, но каким-то… живым. Не таким, как в понедельник утром на планёрке у Гнома. Расслабленным. Настоящим.

Мы знали друг друга сто лет – командировки, корпоративы с обилием шампанского, легкие флирты и откровенные разговоры обо всём, кроме того, что висело между нами незримым, наэлектризованным облаком. Возможность стать ближе всегда ускользала. А сейчас… офис был пуст.

– Ску-у-учно, – протянула я, вращаясь на офисном стуле.

– Убийственно, – согласился Вова, откинувшись.

Его взгляд непроизвольно скользнул по линии моей шеи, к декольте и залип там.

– Но,… спасение есть! – громко объявила я, доставая из глубины сумочки небольшую бутылку коньяка.

– Пепси в холодильнике. Делаем коктейль?

Мы смешивали ингредиенты вместе, наши руки иногда касались друг друга. Лед звенел в стаканах. Напиток был сладким, и прохладным, обволакивающим послевкусием коньяка. Мы чокнулись.

– За выходные! – улыбнулась я.

– За то, что они наконец-то начались, – добавил он.

Алкоголь разлился по телу приятной волной, смывая остатки рабочей скованности.

Я почувствовала, как исчезает привычная офисная маска, которую надевала каждое утро вместе с деловым костюмом. Сейчас я была просто собой. Не сотрудницей отдела, не женой, не функцией в чьей-то жизни. Просто Наткой – женщиной, которой приятен интерес мужчины. За окном догорал закат, окрашивая стены кабинета в медово-розовые тона. Где-то далеко заиграла музыка – кто-то из соседнего офиса тоже остался доживать пятницу. Мелодия была тихой, ритмичной, словно специально созданной для этого момента.

Щеки мои порозовели, глаза заблестели. Я легко подпрыгнула и уселась на край его стола, покачивая ногой. Край платья приподнялся, обнажив пару сантиметров бедра. Я заметила, как у него перехватило дыхание.

– Знаешь, что могло бы скрасить ожидание такси? – спросил он, внезапно осмелев под влиянием сладкого алкоголя и моей близости.

– Что? – наклонилась вперед, так, чтобы моя грудь стала хорошо видна в вырезе.

– Фанты. Только… особенные. Эротические. Он произнёс это слово чуть тише, наблюдая за моей реакцией.

Увидел в моих глазах не испуг, а азартную искру интереса, смешанную с легким смущением.

– А карточки где? – спросила я, играя пуговицей на платье.

– В голове. Придумываем на ходу. У кого карточка тот выдает задание, согласна?

Он немного волновался, наверно опасался отказа, но сегодня я решила, что имею право на небольшое приключение.

Я медленно кивнула, не отводя от него глаз.

На секунду в голове мелькнула мысль о муже. О том, как он сейчас, наверное, сидит в баре с друзьями или с очередной блондинкой из его офиса. О том, что я замужем. Что завтра утром проснусь в той же постели, что и вчера. Но эта мысль была бледной, далёкой – как отголосок чужой жизни. А здесь, сейчас, в этом тихом офисе, я была настоящей. Впервые за годы. И я хотела этого. Хотела быть желанной не из долга, не из привычки – а просто потому, что я есть.

– Согласна. Но ты первый выполняешь задание.

Ход 1

Я сняла с запястья тонкий резиновый браслет.

– Пусть это будет карточка. Вытягивай.

Вова вытянул – браслет оказался у него в руке. На мгновение задумался и объявил:

– Задание: обнять партнёра и 10 секунд прижиматься к нему… всем, чем хочешь. Он произнес это с вызовом, на щеках горел румянец.

Мое смущение было мимолетным. Шуточный тон игры стал щитом и проводником одновременно. Я соскользнула со стола и шагнула к нему, обняла, положив подбородок ему на плечо. Моя грудь плотно прижалась к его груди. Живот, к животу…

Признаться, сначала мне показалось нелепым наше положение, но потом пришло удивительное чувство правильности. Его тело было твердым, надежным. Тепло от него согревало лучше коньяка. Когда мои пальцы сжали его ягодицы, я почувствовала крепкие мышцы. Он горячо выдохнул мне в шею, вызвав целый каскад мурашек на коже. Я уловила его реакцию – едва заметное движение бёдер вперёд. Это вызвало у меня прилив смелой нежности и тайного возбуждения.

Все! Десять секунд прошли. С сожалением отстраняюсь от него, удовольствие было так близко…

Вова не сразу отпустил меня. Его руки ещё секунду задержались на моей талии, пальцы слегка вздрогнули – как будто он боролся с желанием притянуть меня обратно. Потом он выдохнул – тяжело, почти болезненно – и отступил на шаг. Его глаза были тёмными, почти чёрными от расширенных зрачков. Он посмотрел на меня так, будто видел впервые. Или как будто боялся, что я исчезну, если моргнёт.

– Натка… – начал он хрипло, но я быстро положила палец ему на губы.

– Моя очередь, – улыбнулась я, пряча волнение за игривостью.

Ход 2

– Моя очередь загадывать! – я выхватила браслет. Мои глаза азартно блестели.

Достаю карточку. – Задание: преклонить колени и 10 секунд целовать… колено партнёрши.…И только колено!

Я уселась обратно на стол, вытянув одну ногу. Платье поддернула ещё выше, открывая гладкое колено и часть бедра. Алкоголь и игра делали своё дело, растворяя остатки стеснительной неловкости.

Он опустился на одно колено передо мной. Это было одновременно унизительно и невероятно возбуждающе.

Я смотрела на него сверху вниз – на его тёмные волосы, на напряжённую линию плеч под рубашкой. Он был сильным. Видела, как он таскает тяжёлые папки, как отжимается на спор, в холле, во время обеденного перерыва. Но сейчас он был уязвим. Преклонил колено передо мной по собственной воле. Это было… опьяняющее. Я чувствовала власть, которой никогда не ощущала ни с одним парнем. Там я всегда была той, кто подстраивается, кто ждёт, кто принимает. А здесь… здесь могла требовать. И он отдавал. Добровольно. С жадностью. Вентилятор продолжал свой монотонный гул, но я слышала только собственное дыхание.

Вова мою ногу за лодыжку – его ладони были горячими и сухими. Прикоснулся губами к колену. Нежно. Это вызвало у меня нервный смешок, переходящий в тихий стон, когда его рука проскользнула по внутренней части бедра. Он не целовал, а, скорее, ласкал губами – вызывая во мне тепло, и учащая дыхание.

Это было неожиданно интенсивно. Места прикосновений горели. А его пальцы ласкали…едва касаясь кожи под краем подола платья… Рука сзади, твердая и теплая, поддерживала…

Ладонь на внутренней стороне бедра…нежно гладила…Каждое его движение отзывалось глубоко внутри, тёплой, влажной волной. Я закусила губу, пытаясь сдержать дрожь. Алкоголь притуплял разум, обостряя ощущения тела. Я почувствовала лёгкое головокружение и странную пустоту между ног, жаждущую заполнения.

Десять секунд. Я чувствовала биение своего пульса под его пальцами на бедре.

Ход 3

– Моя карточка! – он быстро вытянул браслет, словно боясь, что момент уйдет.

Напряжение висело в воздухе, осязаемое, как пыль в лучах закатного солнца.

– Задание… повернуться к партнёру спиной и наклониться, положив руки на стол. Партнер… гладит попу. 10 секунд.

Я замерла на мгновение. Потом, не глядя на него, медленно соскользнула со стола. Повернулась спиной. Наклонилась, опершись ладонями о край стола. Платье плотно обтянуло мои округлости. Линия бедра, изгиб талии – всё было открыто его взгляду.

Он встал позади меня. Я почувствовала, как напряглись мои плечи в ожидании продолжения. Приключение становилось все интереснее…Его горячие ладони, легли поверх ткани платья на мои ягодицы. Сначала осторожно, почти робко. Потом увереннее. Он, как скульптор, очерчивал ладонями контуры моего тела, ощущая под тканью упругость и тепло. Его пальцы слегка вдавливались в мою плоть.

Я закрыла глаза, позволяя ощущениям захлестнуть себя. Почувствовала текстуру его ладоней – чуть шершавых, рабочих. Это были руки, которые молотили в спортзале грушу, сажали деревья, чертили планы озеленения. Не холёные руки моих бывших, пахнущие дорогим кремом, а настоящие, мужские. За окном кто-то включил фары машины – луч света на мгновение осветил кабинет, выхватив наши силуэты из сумрака. Я вздрогнула, но не отстранилась. Пусть весь мир увидит. Пусть знают, что я жива. Что я не просто функция, не тень, не удобная жена неверного мужа. Я – женщина, которую хотят, которую трогают с таким благоговением, словно я – нечто драгоценное.

На мгновение Вова не удержался от соблазна похулиганить, и его бёдра, точнее, явная выпуклость в джинсах, мягко толкнулась в мои ягодицы, я улыбнулась, поняв, что сегодня вечер закончится весьма удачно…

Горячие точки там, где лежали его ладони, отзывались эхом глубоко внизу живота. Я почувствовала, как внутри всё сжалось и тут же распустилось влажным теплом. А когда он прижался,… я ощутила его. Твердый, недвусмысленный намек. Через слои ткани я почувствовала его размер, его напряжение. Это вызвало не стыд, а прилив такой острой, почти болезненной потребности, что я застонала, запрокинув голову. Ткань платья внезапно показалась мне врагом – слишком толстой, слишком непроницаемой. Я жаждала ощущения его кожи на своей.

“Десять секунд. Он убрал руки, как ошпаренный.… Слишком быстро, как по мне.…Испугался, что ли?”…

Ход 4

Браслет снова у меня. Руки дрожали.

– Последняя карточка… – голос сорвался. Я вдохнула:

– Задание… целовать партнершу. В губы. И в шею. 10 секунд. Я не уточняла, чья это очередь выполнять. Мы оба знали.

Он шагнул ко мне. Я всё ещё стояла, полу обернувшись. Он взял меня за плечи, мягко развернул к себе. Наши глаза встретились. Никаких шуток, никаких игр. Только вопрос и ответ. Он наклонился.

Первый поцелуй был робким, исследовательским. Его губы оказались удивительно мягкими, чуть влажными от языка, коснувшегося их секунду назад. Потом – глубже. Я приоткрыла губы, и почувствовала вкус коктейля, его собственный, мужской вкус. Его руки скользнули по моей спине, прижимая ближе. Я обвила его шею, пальцы вцепились в волосы на затылке…

Десять секунд?

Они пролетели мгновенно, но поцелуй не прекращался. Он сместился к моей шее, к чувствительной впадинке у ключицы. Губы, язык, лёгкие покусывания. Я чувствовала, как бьётся мой пульс под его губами, как я выгибаюсь навстречу, издавая тихие, прерывистые звуки.

Мир сузился до точки прикосновения его губ. Каждый поцелуй в губы отзывался эхом в самом низу живота. Когда он коснулся шеи – острая, сладкая боль заставила меня стонать. Теплая волна накрыла с головой. Я почувствовала влажность между ног, явную, не игровую, животрепещущую потребность. Ткань трусиков стала невыносимым барьером, напоминанием о дистанции, которую мы только что перелетели. Моё тело требовало одного – чтобы его касания не прекращались, чтобы они шли дальше, туда, где пульсировало жаром моё горячее желание.

Мы оторвались друг от друга, восстанавливая дыхание, лбы соприкасаются. Глаза в глаза. Ооо, его темные глаза, его сильные руки и горячее тело. Игра кончилась. Исчезли карточки, правила, отсчёт секунд. Оставалось только это наэлектризованное пространство между нами, густое от невысказанного. Я первой нашла в себе силы заговорить, голос был хриплым, но твердым. Я посмотрела ему прямо в глаза – темные, расширенные зрачки отражали моё собственное смятение и желание.