Усадьба Сфинкса

Алину не слишком волновало то, что о ней говорят и что думают; иногда ее это веселило, иногда немного раздражало, и уж точно не расстраивало настолько, чтобы увольняться. Алина занималась патологоанатомической экспертизой много лет, дело свое любила, а от руководства отделом исследования трупов еще не успела устать. Официальной причиной увольнения считалось открытие своего бизнеса: она зарегистрировала частный центр независимых экспертиз, получила лицензию и теперь занималась самостоятельно тем, что раньше делала, находясь внутри системы. Но это было лишь следствием; причина заключалась в другом. Алине нужна была пауза, чтобы привести свою жизнь в порядок –  во всяком случае, так она сформулировала это для самой себя. Самое время, когда вдруг осознаешь, что к сорока тебе стало ближе, чем к тридцати. Проблема была в том, что Алина понятия не имела, как должна выглядеть жизнь, приведенная в порядок. Иногда, и в последнее время все чаще, ночью или под утро, глядя в зеркало или лежа в постели без сна, она с досадой спрашивала себя: «Назарова, ты можешь уже наконец жить нормально?», и тут же возражала, отвечая на этот вопрос другим, не имевшим ответа: «Нормально –  это как?»

Несколько лет назад и вопроса такого не возникало: была совершенно обыкновенная жизнь, которую жила, может быть, чуть более принципиальная, чуть более требовательная к себе и другим, и да –  травмированная пережитой в юности трагической смертью матери, но все же вполне нормальная молодая женщина, перспективный эксперт-патологоанатом, с регулярным набором житейских планов и ценностей. Все изменилось, когда одним октябрьским вечером она согласилась пойти за человеком, показавшим ей другой мир, будто Чарльз Доджсон, который не только продемонстрировал Зазеркалье, но и дал возможность наяву перешагнуть тонкую грань между обыденным и невероятным. Вдруг оказалось, что жизнь вовсе не должна быть обыкновенной, что мир не делится на разум без остатка, а главное, что вот это все –  немыслимое, пугающее, страшное, опасное, темное, удивительное –  и есть то, что ей всего дороже и ближе. Это было как сон, как сумасшедший роман, как захватывающее путешествие –  а ничто из этого не длится долго.

Обыденное может тянуться годы и годы; восхитительному и чудесному отмерены дни и недели.

Сначала исчез он, ее проводник в мир страшноватых чудес, рыцарь черного плаща и кинжала, таинственный интеллектуал-мизантроп, возлюбленная тень, причина долгих бессонных ночей, проведенных в мысленных бесконечных беседах, в которых Алина то объясняла ему, насколько он бесчеловечен, жесток и не прав, то изъяснялась о любви, немного путано и смущенно, но все равно лучше, чем это вышло бы наяву.

Алина осознавала, что ее жизнь уже никогда не станет прежней, да и не хотела этого. Она чувствовала себя как человек, который лишь раз или два попробовал того настоящего, для чего был создан, а потом вновь оказался отброшен в обыденность без всяких шансов вернуться. Это следовало принять: ничто не заменит того, что с ней было, и того, кто с ней был. Не стоит даже пытаться. Предстояло просто как-то научиться жить так, чтобы не ждать, смириться с тем, что прошлое неповторимо, и не искать более приключений. Наверное, это и значило привести свою жизнь в порядок.

Черный BMW M5 подмигнул габаритами и заворчал двигателем. Какой-то мужчина, проходя мимо, с любопытством посмотрел на автомобиль и Алину, усаживающуюся на водительское место. Машина была последним подарком отца, дела которого в последнее время пошли из рук вон плохо. Сначала вся отрасль импортной виноторговли получила несколько жестоких ударов; отец кое-как справился, удержал компанию на плаву, перестроил логистику, но все же в итоге оказался вынужден продать дело, которым занимался всю жизнь. Покупатели в один прекрасный день появились, что называется, на пороге с предложением купить компанию по цене ниже рыночной втрое, подкрепленным тут же продемонстрированной объемистой папкой с аккуратно составленным перечнем всех налоговых и других нарушений за последние двадцать лет. Выбор был очевиден.

– Кто покупатель?! –  негодовала Алина.

– Какой-то генерал.

– Какой генерал? Генерал чего?! –  Алина перебирала в уме, к кому могла обратиться, и готова была даже остаться в долгу, лишь бы помочь отцу.

– Генерал чего-то, –  устало отвечал ей отец. –  Я прошу тебя, дочка, только вот в это не лезь, не нужно… Пусть будет так. Это еще не худший вариант из возможных в такой ситуации.

Алина последний раз приезжала к отцу пару недель назад: участок вокруг дома выглядел запущенным, кусты разрослись, дорожки не подметены, домовая прислуга отпущена. Папа старался держаться, но в доме было не прибрано, а сам он, кажется, слишком усердно налегал на оставшиеся запасы из винного погреба…

Жизнь ощутимо менялась, как будто сжимаясь, и становилось понятно, что чуду в ней места все меньше и меньше.

Алина в порыве желания хоть как-то помочь готова была вернуть отцу автомобиль, но он, разумеется, отказался. Она обрадовалась, хотя от этого чувства стало неловко. Машина ей очень нравилась и была еще одним источником памяти о том, что надлежало оставить в прошлом: например, как вибрирует руль, когда четыре сотни вороных лошадей разгоняются до максимальных оборотов под вой турбины, чтобы перелететь полутораметровую пропасть между расходящимися пролетами разводного моста…

От воспоминаний отвлек сигнал телефона. Алина вздрогнула, посмотрела на экран и ответила:

– Привет, Зоя.

– Привет! Ты как?

– Ну… соответственно ситуации. Проводила.

– Ой, я сочувствую… Прости, что побеспокоила, но звоню уточнить: ты будешь в офисе?

Алине вздохнула, посмотрела на туфли и ответила:

– А что у нас на сегодня?

– У нас труп, возможно, криминал! –  пошутила Зоя, но осеклась. –  Извини. Одна женщина на вечер, насколько я поняла, запрос на рецензию экспертизы трупа с признаками насильственной смерти… двух трупов, точнее. Но я могу перенести, если хочешь.

Такое бывало редко. Как правило, в частные судебно-медицинские бюро обращаются за экспертизой оказания медицинской помощи, когда наступили тяжкие или не очень последствия, в основном, после визитов к косметологу. Немного реже приходится иметь дело с травмами после автомобильных аварий и несчастными случаями на производстве или побоями, причем далеко не всегда с перспективой уголовного дела. Случаями насильственной смерти Алине в своем новом качестве независимого эксперта заниматься не приходилось ни разу.

– Не нужно, я приеду. На какое время запись?

– На семь вечера.

* * *

Оставалось время съездить домой, переодеться, привести себя в порядок и пообедать.

Низкое небо оседало на город моросящим дождем, туманная влажная пелена ниспадала от серой пустоты наверху до свинцовой холодной ряби Невы, висела в воздухе, окутывая дома, набережные, дворцы и золоченые шпили. С Троицкого моста все виделось бесконечным: и мглистые небеса, и воды реки, и монотонный дождь, словно собиравшийся идти целую вечность, подобно снегопаду мистической зимы в германских мифах, предвещающей конец света.

Алина съехала с моста и свернула на Дворцовую набережную. Слева замелькали решетки на больших окнах и зеленоватый фасад Зимнего, справа в дождливых сумерках проступали призрачные очертания ростральных колонн, здания Биржи и Кунсткамеры на Васильевском острове. Алина очень хотела работать именно в центре, но так, чтобы офис был в каком-нибудь старинном доме, с отдельным входом, и к нему не приходилось бы проходить мимо охранников, через турникеты и подниматься в лифте вместе с заспанными клерками с портфелями и картонными стаканчиками кофе в руках. Удача оказалась к ней благосклонна: как это часто случается в последнее время, знакомые бывшей сокурсницы вдруг куда-то спешно засобирались и срочно продавали переуступку права аренды скромного офиса на Большой Морской, неподалеку от окутанного зелеными тенетами реконструкции ДК Связи. Тут несколько лет работало маленькое дизайнерское агентство. Все было идеально: закрытый решетчатыми воротами типичный петербургский двор, где можно ставить машину, симпатичная дверь под украшенным кованым кружевом козырьком, и вертикальная планировка в два этажа –  на первом просторная, но не слишком, общая комната, которую можно было использовать как переговорную, и два кабинета на втором. Большие окна выходили во двор; Алина была так рада, что настроение ей не портили даже вид на низкую полутемную арку и неровную грязно-желтую стену дома напротив, покрытую сероватыми, похожими на копоть потеками, с пыльными и местами разбитыми стеклами окон, за которыми белесыми пятнами маячили то ли старые занавески, то ли чьи-то неподвижные лица. Продавцы, пообещавшие тихих соседей, не обманули: во двор выходили кривоватые двери двух лестниц, обитателями которых были люди неприметные и пожилые, а единственное исключение составлял рослый, бородатый и изрядно оборванный полусумасшедший мужик, впрочем, вполне безобидный, хотя первое время Алине было не по себе, когда он таращился на нее через панорамные окна офиса или застывал в странных позах на пороге своей парадной.

Единственным недостатком было то, что ворота во двор приходилось отпирать большим железным ключом и открывать вручную, с усилием налегая на чугунные створки и проворачивая их в заржавленных петлях. Алина обещала себе непременно что-то сделать с этой чрезмерной петербургской аутентичностью, одолеть которую не смогли предыдущие арендаторы. Зато дверь в офис была современной, с электронным замком, подмигнувшим Алине зеленым глазом.

До прихода поздней клиентки оставалось еще полчаса. Зоя сварила кофе, они сели вдвоем в комнате на первом этаже у окна, молча пили горячий американо из чайных чашек с «кобальтовой сеткой» и смотрели в окно. Есть что-то гипнотическое в созерцании льющегося дождя и капель, сползающих по стеклу длинными извилистыми потеками. Конечно, на такую погоду лучше смотреть из теплого и светлого дома, с чашкой кофе или чая в руке, чем оказаться снаружи… кажется, есть даже такое слово в одном из северных языков, чтобы называть чувство уюта, охватывающее при созерцании ненастья. Сейчас, в постепенно густеющих влажных сумерках, сквозь которые желтоватыми неровными пятнами светились окна, потоки дождя казались мистической завесой, отделяющей обыденность от потустороннего, готового явиться из волглой тьмы…

Алина покосилась на Зою. Та тоже молчала, думая о чем-то своем. Если найти отдельный офис в центре за очень скромные деньги было удачей, то встречу с Зоей Алина считала настоящим везением.

Хотя могло сложиться по-разному.

Частный центр судебно-медицинской экспертизы работает по принципу агентства: нет смысла держать в штате патологоанатомов и врачей, оборудовать собственные исследовательские центры или устраивать в подвале небольшой уютный морг с холодильниками на десяток мест. Специалисты работают по договору и привлекаются к сотрудничеству по мере надобности, лаборатории арендуются вместе с персоналом, а с моргами договариваются в установленном порядке, если требуется произвести аутопсию, что, впрочем, случается редко. Алина достаточно давно работала в этой сфере, чтобы быстро наладить нужные связи и договоренности, но все они должны были подкрепляться документально, их следовало оформлять, управлять ими, а с этим обстояло гораздо сложнее. Бухгалтер работал удаленно, и Алине необходим был кто-то в офисе для ведения дел, причем желательно со знанием специфики отрасли, поэтому полгода назад она стала искать себе ассистентку. Дело не шло: то не устраивала квалификация, то не возникало какой-то химии –  это ведь очень важно, чтобы с человеком было приятно работать, а не впадать в уныние при одной мысли о том, что вот сейчас ты приедешь на работу, а он там сидит и смотрит. Алина почти уже махнула рукой на поиски, очередной раз обвинив во всем свой трудный характер, как появилась Зоя.

Зоя была высокой, стройной, длинноногой, с полной тугой грудью, узкой талией и выпуклой круглой задницей –  не фигура, а универсальная мечта для обоих полов, Алина даже засмотрелась невольно. Затылок и виски у Зои были коротко выстрижены, густые короткие волосы выкрашены в ярко-синий цвет, разлохмачены и торчали вверх, как у панка; ногти были черными, идеально очерченные губы –  фиолетовыми, в ноздрях классического прямого носа красовались тонкие серебряные серьги, а серые глаза казались еще больше за стеклами круглых очков в тонкой железной оправе. На дворе стояло жаркое лето, и Зоя явилась на собеседование в коротком легком платье, не скрывавшем множества татуировок: знаки, символы, какие-то перечеркнутые буквы, рисунки, похожие на детские, пунктирные линии –  покрывавших руки от плеч и до кончиков пальцев и ноги от середины бедер до голени, а возможно, и ниже, но прочее было скрыто тяжелыми ботинками на высокой шнуровке, органично дополнявшими образ.

У Зои имелось прекрасное образование: Первый медицинский университет с красным дипломом по специальности «клиническая биохимия», ординатура с отличием и хорошими рекомендациями; но при этом резюме представляло собой пеструю историю человека, нигде дольше полугода не задерживавшегося. С последним местом работы Зоя рассталась год назад и на этом ее карьера взяла вынужденную, но объяснимую паузу.

– Причина увольнения?

– Мой непосредственный руководитель был бытовым сексистом с ярко выраженной мизогинией.

Алина подумала и решила рискнуть. Наверное, потому, что и сама в глубине души хотела бы выкраситься во что-нибудь радикальное, набить по всему телу татуировок и плевать на общественный вкус.

Как сотрудница Зоя оказалась находкой, а как личность была соткана из противоречий. По опыту Алина знала, что экзотические расцветки волос и татуировки обыкновенно сочетаются с зефирной душевной организацией инфантильных снежинок из поколения Z, тающих в луже слез, если им не пожелать «хорошего дня», испытывающих стресс от любых рабочих задач и способных уволиться в один день, если вдруг заскучают. Синевласая и расписная Зоя удивительно быстро наладила процессы взаимодействия и коммуникацию с внештатными специалистами и партнерами, четко сопровождала клиентов по инстанциям и процедурам, наладила документооборот, а еще не таращилась в экран, когда с ней разговаривали, обладала прекрасным чувством времени, отвечала за слова и не делала трагедии из ненормированного рабочего дня. Она даже по собственной инициативе взялась заказать вывеску, чтобы прикрыть выцветший бледно-голубой прямоугольник на стене рядом с дверью, где раньше висела табличка дизайнерской студии.

– А какое название? –  удивилась Алина.

– Это будет сюрприз, –  заявила Зоя. –  Уверена, тебе понравится. Я и для уличной консоли подала документы на согласование, а то нас трудно найти.

Тем же летом Алина, в рамках программы приведения жизни в порядок, начала заниматься боксом: нужно было куда-то выпускать пар. Раньше она выпускала его, расстреливая десяток обойм из «глока» или «зиг зауэра» в тире на Матисовом острове, а если и после стрельбы давление пара еще ощущалось, то в ход шел верный вибратор-кролик. Но потом стало маловато и этого. Женщина-тренер по имени Света, чемпион всех возможных соревнований и ассоциаций, отнеслась поначалу к Алине со скепсисом, ставила на мешки, без энтузиазма давала работать по лапам, пока Алина не попросилась в спарринг.

– Вас, наверное, нельзя бить по лицу? –  кисло спросила Света.

Алина заверила, что можно и нужно. Света прониклась, и тренировки сразу стали куда веселее, пар выпускался со свистом, а на работу Алина однажды пришла с обширным синяком на скуле. Зоя заметила, поджала губы, весь день ходила вокруг и около, как бы невзначай завела разговор о домашнем насилии, абьюзе, кризисных центрах и в итоге предложила свою помощь. Алина сначала не поняла, а потом рассказала про бокс. Зоя немедленно восхитилась и заявила, что тоже пойдет заниматься. Алину это участие очень тронуло: она не помнила, кто и когда еще проявлял к ней такое внимание и заботу.

Алина всегда уверяла себя, что ей безразлична собственная внешность и нипочем возраст, пусть даже золото густых волос очевидно тускнело, а зеленые глаза стали цветом похожи на увядшую траву на дне ледяной зимней лужи. Но однажды утром, расчесываясь у зеркала, она вдруг заметила у себя седой волос. Это было похоже на официальное уведомление о старости, скрепленное печатью времени. Алина неожиданно распереживалась так, что рассказала об этом событии Зое. Та немедленно разразилась целым гимном радости приятия себя и красоте женской седины, которую ни в коем случае нельзя закрашивать в угоду токсичной феминности, что звучало немного странно от молодой женщины, закрасившей синим не то чтобы седину, но и просто естественный цвет волос. Впрочем, это тоже относилось к противоречиям сложной натуры Зои, которая, например, считала себя прогрессивной феминисткой, использовала слова «авторка» и «режиссерка», сочувствовала экологическим активистам и заокеанскому движению BLM, но при этом кривилась и закатывала глаза, если видела в приложении такси, что к ней едет водитель с именем типа «Фарходжон».

Из боксерских упражнений Алины и кейса с седым волосом Зоя сделала некоторые выводы –  да и кто бы не сделал? –  и как-то однажды, когда они дольше обычного задержались в офисе, завела разговор про интимное. Алина, не ожидая сама от себя, тему поддержала. Нет, она не рассказала Зое про свою возлюбленную тень; о том, как ведет яростные споры с ним по ночам; как вздрагивает, увидев на улице высокий силуэт в черном пальто, и как однажды, совершенно уверенная, что это он, бежала от Почтамтского до Поцелуева моста за незнакомцем, который оказался вовсе на него не похож. Ничего этого она не рассказала, но Зое хватило и малого.

– Тебе обязательно нужно с кем-то познакомиться, –  твердо сказала Зоя. –  В конце концов, необходимо заботиться о своем женском начале! Не говоря уже о здоровье. Ты анализы на гормоны когда в последний раз сдавала?

Аргумент про здоровье и гормоны объективно крыть было нечем, так что Алина согласилась установить себе приложение для быстрых знакомств и загрузить туда фотографию. Довольно скоро нашелся некий Олег, и Алина сразу же, чтобы не дать себе возможности передумать, согласилась пойти на свидание.

Олег был обходительный, с приятной внешностью, которую трудно описать и невозможно запомнить. Ресторан выбрал приличный, не опоздал, пришел с розами и даже подвинул стул, когда Алина садилась. Поговорили о личном: тридцать восемь, разведен, двое детей, с бывшей женой отношения хорошие. Потом о бизнесе: мы единственные на Северо-Западе, кто работает с таким оборудованием, причем у нас не только монтаж, но и сервис, представляешь? А еще недавно ездил в Китай на производство. Не забыл рассказать про планы: поменять машину и встретить Новый год на Бали. И про хобби: фитнес и горный велосипед.

Никаких международных шпионских организаций, убийств и стрельбы из армейского огнемета во дворе-колодце.

– А ты чем увлекаешься?

Алина рассказала про бокс и тир на Матисовом острове. Олег активно слушал и с энтузиазмом кивал головой.

После ужина на такси поехали к Алине домой. «Если уж начала, то нужно идти до конца», –  сказала она себе, но пожалела уже на середине прелюдии и пыталась сосредоточиться на процессе, отгоняя мысли о том, что могла бы сейчас с бокалом белого вина смотреть сериал. Олег очень старался, и когда он в четвертый раз спросил, хорошо ли ей, Алина, чувствуя себя преглупо, будто героиня какой-то молодежной комедии, как могла, сымитировала оргазм. Нужно было завершать этот фарс, да и клитор, натертый старательным Олегом, уже побаливал.

Перспектива провести так всю ночь вызывала желание прыгнуть в окно, и, хотя время приближалось к полуночи, Алина написала Зое: «Набери меня». И –  о чудо! –  она набрала.

– Алло! Что? Слушай, мне так неудобно сейчас… А без меня точно никак? Ладно, выезжаю!

Олег все понял, собрался быстро и деликатно отказался от кофе. Уходя, заметил следы зашпаклеванных отверстий в шкафах и стенах прихожей.

– Висело что-то?

– Нет, –  ответила Алина. –  Это от пуль.

– Каких пуль?

– Из автомата Калашникова.

– Смешная шутка!

– А я не шучу.

Олег исчез в ночи и больше не давал о себе знать. Алина дважды приняла душ и четыре раза чистила зубы. Той ночью она ни с кем не разговаривала.

Подруг у Алины не было. Так сложилось, что все как-то пропали и не появлялись больше, а давали о себе знать, только если становились вдруг коучами, и тогда врывались во все сторис мессенджеров и социальных сетей с прогревом, напором и приглашениями на сессию по проявленности в стиле «Возьму только четверых, успевайте!». И всё, хоть отписывайся.

* * *

А теперь, глядя на Зою, сидящую рядом и задумчиво пьющую кофе, Алина подумала, что, по странной иронии судьбы, подругу она себе буквально наняла на работу.

Посетительница позвонила в дверь в пятнадцать минут восьмого. Негромко поздоровалась, тихо поблагодарила Зою, которая помогла ей снять промокший плащ, и молчаливым покачиванием головы отказалась от чая и кофе. На вид ей было около сорока пяти; забранные в аккуратный пучок волосы с проседью, приятное интеллигентное лицо с очень бледными, искусанными губами, руки учительницы или библиотекаря: мягкие, с ровно остриженными ногтями, привыкшие к мелу и книгам больше, чем к прикосновениям маникюрши; серый опрятный костюм из вязаной ткани и яркая шелковая косынка на шее, повязанная по привычке. Она поставила на стул рядом обширную сумку и представилась.

– Меня зовут Катерина Ивановна Белопольская.

Голос был негромкий и ровный, как шелест дождя за окном.

– Простите, что задержалась, искала глазами вывеску или табличку, а вы во дворе… Я пришла сюда от имени двух семей, –  продолжала она. –  К сожалению, я единственная, кто смог взять на себя эту миссию: Яков Евгеньевич, мой супруг, в настоящее время находится в госпитале Военно-медицинской академии… видите ли, он и сам военный, офицер в запасе… неважно… Он в предынфарктном состоянии, а Тихомировы, Любочка и Володя, сейчас просто не в силах выйти из дома после недавнего разговора со следователем…

Катерина Ивановна замолчала и посмотрела на Алину. У нее были красивые светло-голубые глаза, чуть запавшие и очень сухие. Так выглядят глаза, в которых не осталось слез. Она вытащила из кармана пиджака тонкий белый платок и стала сжимать его в руках.

– Видите ли, на днях Тихомировых вызвали и сообщили о решении прекратить уголовное дело в связи со смертью подозреваемого. Что проведены все необходимые экспертизы, и у следствия нет сомнений… Они были в шоковом состоянии, что можно понять, поэтому совершенно не глядя подписали какую-то бумажку, которую подсунул им следователь, и оказалось, что это согласие на прекращение дела, но, конечно же, на самом деле ни они, ни мы не согласны…

Платок перекрутился и впился в пальцы до багровых рубцов.

– Катерина Ивановна, –  мягко сказала Алина. –  Я прошу вас рассказать мне все по порядку, с самого начала, хорошо? Как я могу помочь вам это сделать?

Катерина Ивановна вздохнула и выпрямилась.

– Простите меня. Всё. Я взяла себя в руки. Просто еще слишком мало времени…

Зоя бесшумно поставила перед Катериной Ивановной стакан воды. Та кивнула с благодарностью, сделала глоток, зажала платочек в кулак и заговорила размеренно и негромко, так, как делает человек, рассказывавший одно и то же несколько раз и научившийся в повторяемости формы прятать боль и скорбь.

– Мы дружим семьями уже три года: я с моим мужем и Тихомировы –  с того времени, как наши дети еще в девятом классе полюбили друг друга… Можно же так сказать, полюбили? Это немного старомодно звучит, сейчас говорят что-то вроде «стали встречаться», но все оттого, что не могут подобрать иного определения тем отношениям, в которые вступают меж собой люди. Но мы привыкли к другому, и я хочу подчеркнуть, что Сашенька и Вадюша именно полюбили друг друга, никак не менее… Как в старых фильмах, знаете?.. Ну, и мы тоже сдружились, что неудивительно, ибо, если можно так выразиться, люди одного круга: я педагог в музыкальной школе, мой муж –  бывший военнослужащий, офицер… я говорила, кажется… Люба Тихомирова научный сотрудник на кафедре лингвистики в Университете, а Володя работает в какой-то нефтяной компании, он геолог-разведчик. Я так подробно рассказываю для того, чтобы вы знали: наши дети из интеллигентных семей, где привыкли уважать, доверять и где приняты открытые отношения друг с другом. Любовь наших детей развивалась у нас на глазах, мы поддерживали их, иногда помогали справляться с какими-то мелкими ссорами –  мелкими, я подчеркну это… Никогда не было и речи о том, чтобы кто-то из них, даже повздорив, сказал о другом резкое слово, не говоря уже чтобы ударить –  о таком нельзя и помыслить. Мы с дочерью очень близки… были близки, она делилась со мной в том числе интимными тайнами, когда настало для этого время… да, может быть, у современной молодежи оно настает несколько раньше, чем у нашего поколения… так вот, и в интимной сфере их отношения были… как сказать… нежными и бережными, да. Бережными. И очень красивыми. Они и сами были очень красивой парой, вот, посмотрите.