Ну а Дарину устраивала роль звезды, которая давалась ей на удивление легко. Даже стараться было не нужно, однако она все равно старалась и получала в итоге в два раза больше других школьных принцесс. Она была красива от природы – девочка-ангел, куколка, но не какой-нибудь пластиковый ширпотреб, а коллекционная игрушка, на которую хочется смотреть, которую хочется забрать домой, чтоб у тебя такая была, у других же не будет! Огромные зеленые глаза, очаровательная улыбка, светлые кудряшки… Ну, полный набор. В детстве она была феей из книжки сказок, дальше – королевой красоты, чье превосходство настолько естественно, что оспаривать его попросту нет смысла.
Вдобавок к этому она была артистична, умела себя подать. Как по мне, этого достаточно, и так она всеобщая «ух, какая прелесть!». Однако Дарина периодически делала какие-нибудь глупости, совершенно не вязавшиеся с обликом принцессы… Помню, лет в восемь она стала центром грандиозного скандала: приезжала полиция, у нас на пару дней приостановили занятия, потом с классом беседовали психологи – со всеми сразу и по одному. У меня спрашивали, не травмировало ли меня то, что случилось. Но я не поняла, что случилось, потому и не травмировало.
В том случае я разобралась лишь много лет спустя, когда поняла, что странные отношения дяденек и тетенек иногда распространяются туда, где им совсем не место. В восемь лет Дарина обвинила своего тогдашнего отчима в сексуальных домогательствах, причем наговорила достаточно, чтобы за мужика взялись всерьез. Посадить – не посадили, но нервы потрепали знатно. Он поспешил развестись с матерью Дарины, понятия не имею, что с ним стало дальше. Одни тогда злились на нее, говорили, что она напрасно человека оклеветала. Другие злились на систему, которая не смогла защитить бедную девочку и не покарала педофила.
Лично я думаю, что не было там никаких домогательств. Во-первых, ни в момент скандала, ни до этого Дарина не выглядела подавленной, она явно наслаждалась новой порцией внимания, да еще и невиданных прежде масштабов. Во-вторых, даже много лет спустя она отказывалась говорить со мной об этом, мигом закрывала тему, хотя обычно могла болтать обо всем на свете. Ну и в-третьих, увидев, как много внимания приносят скандалы, она начала периодически в них ввязываться – то принцесса драку устроит, то у другой девочки бусы украдет, то еще что-нибудь… Поумнела она лишь лет в шестнадцать, да и то не до конца, разве что осторожной быть научилась и не нарываться слишком сильно.
Кстати, об уме… С ним у Дарины было не очень. Точнее, с интеллектом, с житейской мудростью все в порядке оказалось, но вот способностями к наукам природа ее знатно обделила. Впрочем, даже этот острый угол своего бытия Дарина умудрилась миновать изящно, не поцарапавшись. Те, кто при скудном уме претендуют на гениальность, обычно смотрятся смешно и жалко, быстро раздражают и мало кому нравятся. Дарина же признала, что академика из нее не получится, и относилась к такому очень легко, так, что это отношение невольно передавалось учителям и они ставили ей куда более высокие оценки, чем она заслуживала. Мол, звездная болезнь тебе не светит, держи сувенирную пятерку, белозубое дитя! У меня тоже с оценками проблем не было, я попала в группу тех, в чью сторону преподаватели старательно хмурятся и скорбно заявляют, что «с тебя и спрос больше»! В итоге учились мы с Дариной примерно одинаково, что преподало мне один из первых уроков насчет глобальной справедливости, однако не настроило против подруги. Я быстро разобралась, что не она виновата во всех изъянах мира, и неизменно позволяла ей копировать у меня домашние задания.
Это было одной из основ нашей дружбы. Еще одной стало то, что моя семья считалась обеспеченной, ее – скорее, наоборот. Если вот так это подавать, может показаться, что от нашего союза выигрывала только Дарина, но нет, выигрывали мы обе. Например, я без сомнений скармливала ей все, что считала лишним.
В моем детстве определения «астеническое телосложение» просто не существовало, да моя родня и ныне его не признает. Просто сейчас их такие моменты не касаются, а раньше два поколения семьи не прекращали отчаянных попыток меня откормить. Не получилось, кстати. Помнится, до развода Алешенька говорил, что я тоненькая, как веточка, а после развода – тощая, как швабра. Тоже мне, оскорбление. Швабра – та же веточка, только более функциональная.
Но вернемся к моей худобе, нежеланной и даже оскорбительной для мамы и бабушек. Они прекрасно знали, что в школе всех детей кормят завтраком и обедом, бесплатно и обязательно – забота о будущем поколении и все такое. Но родню это не останавливало, коробки с бутербродами, булочками, конфетами, зефиром и прочими детскими радостями занимали в моем рюкзаке чуть ли не больше места, чем учебники. Выбросить все это богатство я не могла, меня приучили к мысли, что за уничтожение еды я буду проклята на веки вечные. Однако и потребить промышленный запас провизии я тоже не могла. Я попробовала приносить ссобойки обратно, надеясь, что меня оставят в покое – и экспериментальным путем выяснила, что за такое тоже полагается громкий, чтоб и соседи услышали, выговор.
Тут Дарина и стала моим спасением. Некоторое время я давилась кулинарными шедеврами тайно, чтобы не прослыть обжорой, а потом она случайно меня обнаружила – и посмотрела такими голодными глазами, что я бы отдала ей все, даже если бы мне этого не хотелось. Однако мне как раз хотелось, и, с удивлением наблюдая, как она налетает на еду голодным волчонком, я поняла, что решение наконец найдено. Дарина с удовольствием съедала все без исключения, и меня, вечно сытую, это поражало… Я так и не поняла, почему, ведь откровенно бедной ее семья не была. И снова она не позволила мне разобраться, не говорила об этом, а я не настаивала.
Про мою гастрономическую помощь родители так и не узнали. Зато одежду я отдавала Дарине с их разрешения. У меня всегда было больше, чем достаточно, и точно больше, чем мне хотелось. А поскольку друзья родителей частенько не угадывали с размером, я, выслушав сетования о том, какая я мелкая, отдавала Дарине и новые платья, в которых я тонула, а она сияла.
Она поддерживала меня. Я ее подтягивала. Мы были отличным дуэтом – в реальности школы, которая тогда и была основой бытия. Детство в этом плане забавная штука… Ты знаешь про некое иное будущее, тебе про него регулярно напоминают. Но оно кажется таким далеким, расположенным на границе бесконечности. Ты не веришь в него до того дня, как оно сваливается тебе на голову и принципиально меняет правила игры.
Я после школы пошла учиться – не куда родители погнали, а куда хотела. Мне было интересно добиться чего-то большего, чем от меня ожидали, меня такое увлекало. У многих детей богатых родителей есть общая проблема с деньгами: им кажется, что это такая магическая штука, которая будет в твоем кармане вечно. Я же была от этой иллюзии освобождена, я понимала, что деньги родителей – это чужое, а мне нужно нечто свое. Я настроилась на это, обзавелась парочкой высших образований, Алешенькой, который искренне считал себя трофейным мужем… ну, хоть один из нас в это верил… А еще – карьерой, репутацией и внушительной суммой на счету. Все это не спасло меня от печальных событий недавнего времени, но сейчас они действительно отступили на второй план, судьба Дарины имела приоритетное значение.
Дарина же от дальнейшего обучения отказалась, ей и школы с головой хватило. Я предполагала, что она ударится в нечто творческое – станет актрисой или моделью, да и рисовала она неплохо… Но Дарина пошла на курсы маникюра – там это красиво как-то называлось, с непременным определением «арт», однако суть от этого не меняется. Плюс, еще до окончания школы она замутила с нашим одноклассником Дениской. С точки зрения общества, перспективным молодым человеком. С моей точки зрения, созданием, в котором изначально сквозило нечто мудаковатое.
Хотя я в их отношения не лезла, решила, что раз Дарину все устраивает – ладно, совет да любовь. Позже оказалось, что устраивало ее далеко не все. Последующие пять лет они провели в бурных расставаниях и примирениях. За это время я усвоила: первое – Денис козел, второе – мое мнение никого не интересует. Не могу сказать, что Дарина была бедняжечкой, которую обижает гадкий гад. Я в те годы с ней еще общалась, выслушивала все характеристики ее то нынешнего, то бывшего, но так и не поняла, почему они все время собачатся. Однако меня не покидало ощущение, что Дарине нравится такой вот экстрим, снова делающий ее центром внимания.
В какой-то момент адекватность победила, и Денис был разжалован из принцев. Дарина и без него могла прожить, она оказалась действительно отличным мастером, зарабатывала она немногим меньше, чем я, и клиентки к ней за месяц записывались. Исключение она делала только для меня – всегда приезжала по первому требованию, даже в свой выходной.
У нее тогда не было бед… Так, мелкие неприятности: она бурно возмущалась, что к ней в соцсетях привязался какой-то «адский извращужный урод», и подозревала, что это Денис никак не склеит свое разбитое сердце. Но Дарина выглядела скорее разгневанной, чем напуганной, стройная грудастая валькирия, потрясающая мечом правосудия так, что каждый половозрелый мужчина, присутствовавший в кафе тем вечером, готов был сделать ей предложение руки и сердца без сомнений.
Да и потом, в ту встречу, которая стала для нас последней, Дарина больше своего преследователя не упоминала. Значит, эта проблема была невелика – а других и на горизонте не намечалось! Но это было сто лет назад… А точнее, больше пяти. За такое время многое могло произойти… И явно произошло, раз Дарина превратилась из объекта всеобщих мечтаний в изуродованный труп.
Может, если бы мы общались, как раньше, я бы и заметила… что-то. Сама не знаю, что, понятия не имею, что с ней происходило. Но у меня все эти годы была своя жизнь, причем не оставляющая времени на наблюдение за чужой. Я даже упустила момент, когда Дарина удалилась из всех соцсетей! Я сама ими почти не пользуюсь, но я там есть, мне по работе надо. Ей тоже вроде как надо: где еще мастеру маникюра продвигать свои услуги? И я точно знаю, что пять лет назад она занималась этим, потом перестала… Что мне вообще известно о том, как она жила последние пять лет? Она помнила про мой день рождения и замечала наступление Нового года. У нее были деньги на смартфон и интернет. Вот, собственно, и все. Кто поверил бы, что когда-то мы были лучшими подругами? Но ведь это было правдой – такой вот парадокс!
И я точно не должна была становиться человеком, обнаружившим ее труп, однако получилось именно так. Если судьба пытается сказать мне что-то таким способом… лучше бы промолчала.
Конечно же, я пошла на похороны Дарины. Дату я выпытывала окольными путями – через бывших одноклассников, родители которых поддерживали контакт с мамой Дарины. Я боялась опоздать, потому что первые сутки я потеряла, они просто пронеслись мимо меня, очнулась только на вторые после возвращения из поселка. А Дарина ведь провела в воде не один день, и я допускала, что похоронить ее могли сразу же…
Но нет, я все-таки успела, похороны как раз подзадержали. Я не посмела выспрашивать, почему, да и вряд ли мои собеседники знали. Мне казалось, что все понятно: смерть естественной точно не назовешь! Дарину… Дарину убили, получается. Думать об этом было жутко, а не думать не получалось. Не только жизнь, но и смерть моей подруги нельзя было назвать понятной и простой… Я готовилась к тому, что меня снова вызовут на какой-нибудь допрос. Сказать мне особо нечего, я ведь оказалась в том дворе из-за каприза! А если бы не оказалась, сколько бы она оставалась там, во что бы превратилась?.. Нет, лучше и не представлять!
В день похорон снова пошел дождь, дополненный промозглым ветром, злым таким, будто пытающимся наказать всех нас за то, что мы не уберегли Дарину. Хотя меня эта погода не пугала, она даже чуть облегчала мою жизнь: мне не хотелось, чтобы родные Дарины меня видели. Как будто они в чем-то обвинить меня могли! Не в том, что нашла ее тело, а в том, что меня очень давно не было рядом… Я бы не решилась посмотреть им в глаза, так что зонтик становился моим маленьким личным убежищем.
Впрочем, я бы и без него сумела затеряться: народу на кладбище оказалось больше, чем я ожидала. Вряд ли вся эта сумрачная толпа потом направится домой к родным Дарины на поминки, однако прийти к кладбищу уместным показалось многим. Всем, кто помнил, каким Дарина была солнышком – и вроде как должна была оставаться дальше, но что-то пошло не так.
Многие плакали, не стесняясь, навзрыд. Я вытирала слезы украдкой, по-другому почему-то не получалось. Но были и те, кто остался совершенно спокоен… Ее семья, например. По крайней мере, так казалось издалека. Это неприятно кольнуло, однако я убедила себя, что мне всего лишь почудилось. Я ведь наблюдала за ними издалека, вот и приняла шок за безразличие. Да, у тети Тани теперь еще трое детей. Но она не может спокойно воспринять гибель своей старшей дочери, да еще и такую страшную! А что не рыдает и на гроб не кидается… Она и не обязана.
В гробу Дарина снова была красивой. Не представляю, как гримеры это сделали, да и выяснять не хочу. Здесь узнать ее было проще, чем там, в цистерне… Однако даже так я не могла не отметить, как сильно она похудела. Она казалась какой-то болезненно маленькой, будто снова превратившейся в ту девочку, которую я покинула.
Чтобы побыстрее избавиться от этого ощущения, я поспешила отойти от гроба и отправилась искать Наташу. Она тоже не общалась с Дариной все эти годы, но у Наташи есть потрясающая суперспособность – она умеет узнавать все обо всех. Во многом потому, что не стесняется задавать вопросы даже тем, кого эти вопросы могут ранить. Если ей нужны ответы, она найдет способ их получить! А ответы нужны ей всегда, у Наташи любопытство – несущая конструкция.
Подсуетилась я вовремя: Наташа уже направлялась к воротам кладбища, она готовилась уехать. Значит, выведала все, что нужно, очень уж удовлетворенный у нее вид был, почти оскорбительно на кладбище.
– Уже уезжаешь? – удивилась я с таким видом, будто совершенно не ожидала встретить на этих аллеях никого из знакомых. Живых, по крайней мере.
– Да, но такси еще не вызвала. Хочешь вскладчину?
– Я на машине. Тебя подвезти?
Конечно же, она согласилась, в этом случае вопрос был приглашением. Да еще и усилившийся дождь подгонял в тепло салона. Как будто Дарина плакала из-за того, что пришлось уйти так рано… Да куда меня несет все время?
Мои подозрения оправдались: Наташа успела перекинуться парой слов со всеми, включая мать Дарины.
– И как расследование? – будто бы между делом, выдержав необходимую паузу, уточнила я. – Есть подозреваемые?
– Какие еще подозреваемые? – изумилась Наташа. – Зачем тебе вообще такое?
– Я нашла Дарину, – сухо напомнила я. – Потому и спрашиваю.
Наташа вовсе не бесчувственная. Иногда ее заносит, но тут она быстро сникла:
– Извини, я как-то забыла… Но расследования не будет, что там расследовать?
– Она не от болезни погибла. И не от старости.
– Она покончила с собой. Она ведь давно уже того, немного со сдвигом была… Год назад в психушке лежала, ты не знала?
– Мы не общались.
– Ну и вот, – небрежно повела рукой в воздухе Наташа, будто отмахиваясь от любых сомнений с моей стороны. – Дашка сильно сдала в последние годы… Кто подумал бы, а? Я ее вспоминаю в школе, вот там железные нервы у девки были… Хотя, может, это как раз скрытое расстройство было? Боль за улыбкой? Ты же помнишь, что ее в восемь лет отчим изнасиловал?
– Там все не так было.
– Мы не знаем, как было… Там непонятно все закончилось, очень много говорили… Я тоже считала, что Дашка это пережила, что все было не так уж страшно… Но, может, она как раз блокировала травмирующие воспоминания, а теперь они ее догнали? С чего бы ей так легко и быстро слетать с катушек?
Наташа не психолог, она – терапевт в поликлинике. Но она прослушала достаточно психологических подкастов, чтобы обсуждать подобные темы со снисходительностью профессионала.
– Ты все-таки общалась с ней? – уточнила я.
– Нет, и теперь я понимаю, почему: она просто замкнулась! Но я тут поговорила с ее родными, с Денисом парой слов перекинулась… Она слетала с катушек все это время. Началось как будто безобидно, раздражительность, мания преследования – помнишь, она нам тогда жаловалась? Но потом проявилась то ли паранойя, то ли шизофрения, вечно их путаю… Там и галлюцинации были, и провалы в памяти, полный набор! Она к психологу ходила, потом легла в клинику, это, вроде, помогло… Но свою жизнь она к тому моменту знатно испоганила: клиенток растеряла, выглядела хрен пойми как… Да еще и поселилась в домике старой бабки! А тут наступила осень… Обострение, понимаешь? Вот она и не выдержала. Ее родные давно опасались, что она может покончить с собой, уговаривали ее снова лечь на лечение, потом хотели принудительно поместить в клинику, начали собирать документы… Но вот, видишь, не успели. Такая судьба.
В памяти снова мелькнула маленькая Дарина – хохочущая принцесса в кремовом платье. Потом – Дарина постарше, которая на выпускном, когда все мы делились своими планами на будущее, доверчиво признавалась, что мечтает о большой семье. На нее тогда влюбленными глазами таращились чуть ли не все мальчишки класса, а она – только на Дениса…
Это не должно было рухнуть! Она ведь просила совсем немного, ничего сверхъестественного. Она здраво оценивала свои возможности, у нее все должно было получиться! Я в бизнес-аналитике не новичок, и если воспринимать жизнь Дарины как проект, он был обречен на успех.
Но судьба человека – не рынок, и принцесса Дарина получила сегодня вовсе не те цветы, которые воображала в своем будущем когда-то.
Печально, трагично даже, но не мое дело. Я довезла Наташу до дома, убедилась, что с ней все в порядке, в поддержке она точно не нуждалась. Она реагировала правильно, и мне следовало поступить так же, просто отпустить ситуацию, не имевшую ко мне никакого отношения!
А я не могла. Как бы я ни старалась, Дарина не покидала мои мысли. Сначала я все списывала на чувство вины, однако потом заметила, как сквозь него пробивается что-то еще. Несоответствие, шероховатость, нечто связанное не с Дариной даже, а со мной… Но что именно? При чем тут вообще я?
Я размышляла об этом час за часом, думала, что уже и не пойму, однако ночью, лежа в постели, я все-таки сообразила, какая деталь не давала мне покоя.
Чтобы добраться до люка, мне понадобилась лестница. Но перед этим лестницу пришлось поискать, перенести – она стояла возле ствола груши, далеко от цистерны. А больше рядом ничего не было! Дарина примерно того же роста, что и я… была. Она не сумела бы добраться до люка, даже если бы действительно решила покончить с собой!
Получается, с ней был кто-то еще, тот, кто и убрал потом лестницу.
Этот кто-то не остановил Дарину в момент помутнения, просто позволил ей умереть… или он сам ее убил?
Глава 2. Денис
Денис согласился встретиться со мной сразу же, как только я попросила. Но это и не удивительно: далеко не чужой человек Дарине, меня прекрасно знает. Удивляло скорее другое – то, что он пригласил меня в гости, а не в какую-нибудь кофейню. Я, вообще-то, не из тех, кто обожает ходить по чужим домам, рассматривать магнитики на холодильнике и нахваливать стряпню хозяйки. Стряпня, то еще слово… Будто созданное глушить аппетит.
Короче, ради удовольствия я в гости не хожу и от приглашений чаще всего отказываюсь. Но с Денисом мне и правда нужно было поговорить, вот и пришлось принять его условия.
Денис в нашем школьном прошлом был любимчиком, только вот скорее учителей, чем класса. Мальчишки его изначально поколачивали, даже его мама приходила на разборки. Скандалы помогли, хотя и не исправили ситуацию окончательно. Бить Дениса и подсыпать ему кошачий наполнитель в ссобойки пацаны прекратили, они его теперь просто сторонились. Впрочем, где-то к старшей школе это прошло, он не был обделен общением. Может, потому, что на много лет сделался старостой класса, и симпатия с его стороны стала преимуществом. Или потому, что он вырос действительно красивым парнем – если объективно оценивать, на мой вкус несколько женоподобным… Хотя, опять же, после Алешеньки не мне его критиковать.
Учителя и вовсе любили его всегда. Он был тем самым мальчиком, который неизменно делает домашние задания, не шумит, сидит за первой партой, сложив перед собой ручки. Ну а если нужно указать, кто разбил цветочный горшок, Дениска и шепнуть может… На позиции старосты он тоже оказался незаменим. Денис знал всё, всегда и про всех. А главное, он оказался не из тех старост, с которыми можно договориться на тему «не отмечай мое отсутствие». Если ты хочешь прогулять или не сделал домашку – это твое право, но у Дениса Остапова из-за тебя проблем не будет!
Он, кстати, преподал мне один из первых важных жизненных уроков. Не добровольно, разумеется, я старалась свести общение с ним к минимуму. Просто, наблюдая за Денисом, я усвоила: если ты красавчик, тебе простят намного больше, чем если ты при таком мерзком характере еще и страшненький. Другого назвали бы душнилой, а Денис – принципиальный. Другой был бы предателем, а Денис просто строгий. Ну и далее по списку.
Душой компании он никогда не был и даже не старался, однако аристократичная бледность и глубокие синие глаза помогли нашим девчонкам усадить его на трон непонятого этим миром гения. Он же благосклонно принимал всеобщее обожание, но выбрал все равно Дарину. Она была в числе его фанаток, так что напрягаться ему особо не пришлось. Даже при том, что мальчишки нашего класса чуть ли не дуэли за нее устраивали – эта влюбленная дурочка попросту ничего не замечала.
На выпускном они сияли, это даже я должна признать. Оба красивые, как с обложки какой-нибудь книги. Она его обожала, просто светилась рядом с ним. Он… тогда мне казалось, что он тоже ее любит. В ту пору многое виделось иначе.
После школы Денис остался верен себе: он и через детство промаршировал с холодной уверенностью маленького капиталиста, и дальше продолжил в том же духе. Насколько я знаю, родители у него работали в торговле, что-то на уровне вещевого рынка. Но Денис не собирался продолжать семейное дело, его привлекали дорогие костюмы и сияющие глянцем офисы. Он поступил в экономический, рано начал подрабатывать. Многие выпускники ВУЗов обожают сокрушаться: как же так, мы только получили диплом, а злой работодатель хочет от нас опыта, это невозможно! У Дениса ко дню выпуска был трехлетний опыт работы в международной компании.
Если честно, я ожидала, что их с Дариной отношения долго не протянут. Это в школе все не то что равны, но хотя бы во многом близки. Дальше на вчерашних детей сваливается классовое неравенство – и добрый вечер! Вы уже сотрудники и наниматели, карьеристы и безработные, триумфаторы и неудачники. Те, кто в одном поле соцсети скроллить не сядет.
Так что ситуация представлялась логичной: будущий директор галактики быстро избавится от маникюрши. Но нет, их отношения какое-то время держались… Да долго они держались, просто перешли в грозовую фазу.
Для начала Денис потребовал, чтобы Дарина все-таки поступила в университет, причем не важно, какой. Когда она рассказывала мне об этом, я его даже поддержала… Мне тогда еще казалось, что он прав, он хочет как лучше для нее. Зато сейчас я вижу, что права была как раз Дарина. Ну не вышло бы из нее крутого профи, она предпочла то, что ей близко, чем плохо-то?
А плохо оказалось тем, что Денису требовалась трофейная жена. Не просто красивая, тут к Дарине вопросов не было. Но еще и обладающая манерами британской леди, способная поддержать разговор, разбирающаяся в искусстве. Нельзя сказать, что Дарина этого не понимала, что-то она изменить пыталась, просматривала онлайн-лекции, брала частные уроки этикета. Но она все равно была собой, она хохотала на весь зал, да так, что дикий мустанг позавидовал бы этому ржанию, и при всех называла начальников Дениса «Ну, чувачок!»
Денис злился на нее все больше, но какое-то время не отпускал. На наших встречах Дарина мотивировала это снисходительным «Любит и ревнует!». Она и мысли не допускала, что он способен ее бросить. Ей казалось, что она достаточно работает над собой, что ему вообще не нравится?
Примерно через год после выпуска они впервые расстались. Мы тогда с Дариной солидарно пьянствовали всю ночь, обсуждая, что Денис, несомненно, козлина. В глубине души я считала, что их разрыв – к лучшему, но не хотела сыпать ей соль на рану. Соль только к текиле хороша, ранам лучше без нее. Я не злорадствовала, я просто надеялась, что Дарина найдет себе человека, который не заставит ее меняться.
А она нашла Дениса. Опять. Они выдержали друг без друга месяц. Потом она пришла на наши посиделки сияющая, как золотой зуб рэпера, и объявила, что любовь победила все. Она была уверена, что дальше только «жили долго и счастливо», а я – что трындец. Кто оказался прав? Ну, предсказуемо.
