Напротив

– Дамы, по всем расчетам отряд прибудет завтра. Засуетившиеся вместе с Управлением работники склада лишь подтверждают наши расчеты. Так что располагаемся и идем отдыхать. Не забываем и про правила: тем, кто живет на одной стороне со мной зеркала и все имеющие схожие свойства, отвернуть от окон или завесить. Освещение в темное время суток не используем, нашу деятельность в апартаментах близко к окнам не ведем и к ним не подходим, хоть и 6 этаж, но наши телодвижения не должны проглядываться с улицы. Кто живет с обратной стороны – шторы плотно закрыть и больше к ним не притрагиваться, в дневное время можно пользоваться свечами. Общие правила: не шумим, не скачем, радио не используем, громкость рации ниже средней. Запомнили?

– То есть, то, что отряд будет видеть напротив каждое наше движение – это ничего, а вот с улицы. – возмущаться в ответ на приказ могла только Мари. Она не задавала вопрос, не оспаривала и никогда не подвергала сомнению перед отрядом все мной сказанное, просто по старой дружбе выражала так свое недовольство, и все это понимали. Если девочки и не всегда до конца понимали мотив того или иного приказа, я разъясняла подробно, но так как жизнь ни разу не заставила их пожалеть об оказанном мне доверии, вопросов со временем становилось все меньше. Морально на мои скрупулёзные объяснения они не всегда были готовы, и раз неприятных сюрпризов не происходило, в целях экономии своего времени все чаще предпочитали не спрашивать.

– Убить нас с апартаментов напротив они не смогут, а вот если с улицы, то нужно будет ещё доказать, что это дело рук отряда. И вообще не все наши комнаты выходят на отряд. – пояснила я.

– Мои то выходят. Как мне голышом теперь ходить по комнате?

– Под восхищенные взгляды зрителей, Мари. Я вот себя в этом ущемлять не планирую. – отозвалась Нина, – и чем чаще мы будем вызывать у зрителей восхищение, тем сложнее им будет свернуть нам голову.

– Ой, Нина, я как ты не смогу, у меня моральная травма от общих раздевалок в корпусе и стояния на табурете в нижнем белье за мятую форму. Я же не одна такая? – поинтересовалась Лея.

– Лея, а ты пробовала стоя на табуретке блистать?

– Ха-ха, Нина, ты сама бы попробовала. Ава, скажи ей! Нам от раздевалки тоже не по себе было.

– Мари, Нина права.

– Ты о чем вообще? Мы же даже не стояли на табуретке…

– Я про сворачивание головы. На конфликт с отрядом никому не идти, они наши гипотетические союзники. А если кто-то из вас сможет подцепить себе на крючок члена отряда, выделю выходной и лично в ноги покланяюсь.

– Ого, целый выходной? Это же как тогда, когда никогда такого не было, верно? – послышались томные шевеления и мечтательные вздохи со всех сторон.

– Без напора всей толпой, девочки. Распугаете. А теперь спать, подъем в 6:00, пока отряд обустроится, у нас будет день сходить в местную библиотеку.

Глава 7

«Кто ищет – тот всегда найдет. Не помню, где услышала эту фразу, но встретившись с нерешаемой проблемой, повторяйте её себе до тех пор, пока не поймете, что нерешаемых проблем не существует». – Шона.

Аврора. (Настоящее. 2029 год)

Отряд мог наблюдать напротив три комнаты наших апартаментов: в первой спали Шона и Нина, в центральной – я, а в третьей, смежной со мной, – Мари. Люси была ключевой фигурой в нашем противостоянии и, от греха подальше, жила в комнате, выходящей на другую сторону с зашторенными окнами, с ней жила Трис, во второй комнате расположились Физ и Лея, в третьей была столовая и кухонный блок, по центру – два туалета, две небольших ванных комнаты, кладовая и по бокам центрального блока – по одному выходу к западной и восточной пожарным лестницам, там же располагались некогда рабочие лифты.

Проснулась я в 3 часа ночи, от свербящего ощущения на коже, что за мной наблюдают. Ох, я могла быть сколько угодно подготовленной, но совершенно не готовой к этой встрече. Сев боком и облокотившись на одну руку о кровать, которая была повернута прямо к окну, я медленно повернула голову в его сторону. Напротив стояла крепкая высокая фигура, из-за темноты и расстояния не было понятно, куда смотрят его глаза, но я не сомневалась, что на меня, как и в том, что этот взгляд был уничтожительным. Мы смотрели друг на друга несколько долгих минут, пока в комнату не зашла Мари.

– Можно к тебе?

– Да, ложись.

– Ты тоже почувствовала? Я не могу спать, пока он там стоит и смотрит, мне не по себе.

– Я знаю, мне тоже.

– Я знаю, ты уверена, что мы доживем до утра, но мне нужно это услышать.

– Доживем. Давай спать.

Мари забралась ко мне под одеяло, и вдвоем мы сделали вид, что ничего не происходит. Краем глаза я видела, как Адам, постояв ещё несколько минут, развернулся на пятках и вышел из своей такой же центральной комнаты. А в моей голове ураганом пронеслись воспоминания.

Аврора (Прошлое. 2016 год)

Из Корпуса после 14 лет кадетов распределяли по подразделениям, где мы продолжали проходить обучение, но уже разделившись по направлениям. В зависимости от рекомендаций наставника, результатов тестирования и физических показателей, кадетов делили на разведывательные, научные, наступательные и мониторинговые подразделения. В разведку отправляли развитых умственно и физически, в науку – книжных червей, без выдающихся физических способностей, в наступление – наоборот, а в мониторинг отправлялись такие, как неудачник Отис. Работа мониторинга заключалась лишь в сборе информации и подготовке дюжины сводных таблиц в день, потолком карьеры было возвращение в аналитический или наблюдательный центр базы, а окончательные решения принимало руководство во главе с Командиром базы. В разведке же перспективы были поинтереснее: она часто контактировала с реальным миром, платили хорошо и публика там была разношерстная, а те, что не поехали головой, даже умудрялись заводить семьи с мирными раньше, чем наступала пенсия. Пенсия, кстати, наступала через 20 лет с начала службы, а срок службы засчитывался у кадетов с момента перехода в подразделение, то есть к 34 годам, если дотянешь и захочешь – свободен, или же можешь продолжить подниматься по военной карьерной лестнице. Кадетами разведки переставали быть после поступления на службу в Армию, туда база отправляла по готовности с 18 до 25 лет. Срок обязательной службы – 2 года. Направление разведки взращивало техников, связистов и разведчиков. 2 года назад сюда отправился Хью, так как он был старше нас. Его направление обучения уже было определено – радиосвязь и коммуникации. Также с нами из кадетского корпуса направили наших соседок по кровати Физ и Лею, а через год обучения общим дисциплинам было определено и наше. Мари отправили к техникам, а меня, Физ и Лею – в разведку, но мы, как и в старые добрые времена, жили в одной казарме, где к нашей компании присоединилась Трис из старшей группы. Если Физ и Лея были подругами не разлей вода, немного походивших на веселых шутов, нет-нет, да влипающих в передряги, но всего профессионально выходившими сухими из воды, то Трис была полной противоположностью: всегда спокойная, молчаливая и державшаяся особняком от всех конфликтов и провокаций, взвешенно подходила к задачам и вступала только в те бои, где ясно видела исход в свою пользу.

Хью же в такой большой женской компании окончательно зацвел и называл нас «командой сучек», к которой с удовольствием причислял и себя. А еще, нам кажется, что он слишком часто поглядывал на Трис. Проведя два года без нас и нехило возмужав, он осмотрелся вокруг и увидел неизведанный ранее мир, именно такой показалась ему молчаливая ледышка, что, кроме ответных взглядов, не считала необходимым начинать общение. Теперь же мы часто проводили время вместе, и Трис, внимательно изучив каждого члена нашей названной команды, прикинула, что рядом с Хью, что может один за всех озвучить любые пришедшие в голову мысли, задать всевозможные вопросы и договориться о чем угодно, ей очень комфортно и, в принципе, рот открывать больше не было надобности вообще. Но оба осознавали все последствия сближения в пределах замкнутого пространства и предстоящих лет совместного обучения, так что сближаться они не спешили, но и другие кадеты, отчетливо видевшие их позицию относительно друг друга, старались между ними не влезать.

Также, помимо основного обучения и тренировок, нас отправляли на общественные работы: те, кто постарше, шли в патруль и стояли в оцеплении во время городских мероприятий, а те, что помладше, проходили отработку в социальных центрах, волонтерами на мероприятиях и в сортировочном центре базы. Так же к каждой роте были приставлены несколько наставников. Наставниками становились зарекомендовавшие себя во время службы в Армии бойцы, проходившие в свое время обучение по направлению разведки. Во время обучения наставники присматривал себе самых одаренных, что после выпуска должны были перейти к ним в отряд. Вместе с подопечными наставник отправлялся в Армию, теперь уже в качестве офицера разведгруппы.

Сразу после распределения по подразделениям нас собрали для знакомства с будущими наставниками роты. Нам представили троих наставников – одна девушка и двое мужчин. Один из них явно выделялся возрастом. Обычно одаренных ребят Корпуса задерживали на обучении, чтобы отточить навыки до совершенства, и уже ближе к верхней грани призывного возраста отправляли в Армию, плюс минимум 2 года службы. Помимо идеально отточенных при обучении навыков, новоиспеченные служащие, будучи старше остальных призывников, если хотели стать наставниками, должны были заслужить авторитет среди себе подобных и привить ответственность за результаты своего влияния на младших. После обязательной службы в 2 года не зарекомендовавшие себя продолжали службу в составе разведгруппы, а вторые могли выбирать: сразу пойти в наставничество или задержаться для получения дополнительного опыта. В общем, наставниками становились ближе к 30 годам, но этому, несмотря на идеальную военную выправку и более авторитетный вид, чем у старших по возрасту наставников, было едва ли больше 21 года. А это могло означать одно – он командир до мозга костей, в совершенстве осваивающий материал, не допустивший ни единого промаха и прошедший службу, получив всевозможные рекомендации. Мне даже показалось, уже сейчас можно надеть на него светло-серую форму командного состава базы, и никто ничего не заподозрит. Мне нужно выжать весь его опыт и впитать в себя. Я обязана.

– Ава, ты тоже его видишь? – поинтересовалась Мари, стоявшая справа от меня.

– Да, нужно сделать все, чтобы он выбрал нас в свой отряд.

– Ты шутишь?! – Мари явно не оценила моей идеи. – Это же он!

– Кто? – непонимающе переспросила я.

– Ну он. – и дальше шепотом – черствый индюк из социального центра!

– Кто-кто?

– Ну тот волонтер в синей форме, что кричал на тебя.

– С чего ты взяла? И вообще, это было 5 лет назад. Ты не можешь помнить этого.

– Могу! Он мне в кошмарах снился потом…

– Тише, Мари! – я перевела свой взгляд на наставников, мы говорили очень тихо, и нас просто не могли услышать, но этот смотрел прямо на нас с угрожающим прищуром. Черт, надеюсь, это светило разведкорпуса не с начала разговора смотрит на нас, иначе точно прочитал все по губам. Не лучшая рекомендация. Черт. Мари тоже вытянулась по стойке смирно, глядя ровно перед собой, чтобы только не пересекаться больше с ним взглядом. Кажется, ее даже немного перетрусило.

После приказа "Вольно. Разойтись." мы с Мари в первых рядах припустили в сторону казармы, но не тут-то было.

– Кадет Аврора Хайд и кадет Мари Мартинес. Подойти. – черт-черт-черт, ну какого? И вообще, вот это зрение, мы стояли в третьем ряду построения, где рассмотреть нагрудный шеврон было той ещё задачей, но и на нем была указана только фамилия и первая буква имени. Мы с Мари вытянулись, развернулись и пошли к окликнувшему нас наставнику. Тому самому.

– Кадет Аврора Хайд! – представилась я.

– Кадет Мари Мартинес! – повторила Мари.

– Пояснить за индюка. – да рот мой наоборот. Он вообще все услышал. – Реще.

– Наставник, сэр. Это только моя вина. Прошу прощения. – У него даже глаза цвета формы командного состава.

– Вас лгать в Кадетском корпусе научили или притащили эту привычку с улицы? "Наставник, сэр"? Как следует обращаться к старшему по званию, кадет Хайд? – Он перевел взгляд на Мари. Та стояла, потупив в пол взгляд.

– К действующим офицерам Армии следует обращаться по званию с добавлением фамилии, сэр! – заучено выпалила я, чтобы отвлечь внимание от бедняжки Мари. Она вот-вот сознание потеряет.

– Верно. Если бы вы не разговаривали, то наверняка бы услышали, когда меня представляли. Вас и читать не научили? – точно, шеврон.

– Этого больше не повторится. Наставник Кейн, сэр!

– Завтра на отработку отправитесь. Вернемся к началу вашего обучения. Кто знает, какие ещё уроки вы не усвоили. Свободны.

На следующий день мы явились на распределение мест по отработке. Кто бы мог подумать, что слова наставника Адама Кейна о возвращении к началу будут настолько буквальными. Вообще у меня сложилось впечатление, что у окружающих меня людей слишком хорошая память, и я явно где-то не дорабатываю. Меня и Мари наставник отослал в тот самый злополучный социальный центр, в который мы попали после пожара. Произошло это волею судьбы или нашего нового наставника, я не поняла, но Мари была уверена – он решил отыграться на нас по полной. В наши обязанности входило помогать сотрудникам центра с размещением поступающих людей, раздачей еды и уборкой. Мари перемещалась по центру очень растерянно, непривычно молча, забравшись куда-то очень глубоко в себя, и когда дело дошло до вечерней уборки, я вызвалась взять на себя большую часть, основную залу и уборную, а Мари предстояло привести в порядок задний дворик, кабинет психолога и небольшую переговорную. Когда я закончила свою часть, Мари нигде не было видно, я подождала ещё полчаса и отправилась на поиски.

Мари стояла посреди переговорной и, одной Вселенной известно сколько времени, смотрела на желтый диван посреди комнаты.

– Мари, ты чего зависла? … Прием, База вызывает кадета Мари Мартинес. – я стояла у нее за спиной и пыталась достучаться. Не оборачиваясь, Мари ответила:

– Я не могу перестать смотреть на этот горчичный диван.

– Да что с ним не так?

– Кажется, глядя на него, я проваливаюсь в какое-то пограничное состояние, между тем, что бы жить свою лучшую жизнь и желанием исчезнуть с лица земли.