Комнаты в моей голове

– А помните, как он пытался впарить вахтёрше в общаге, что он – новый сантехник? – вспомнила Вика, вытирая выступившие от смеха слёзы.

– И она ему поверила! – подхватил Карась. – И даже чаем напоила!

– Хотя он явился туда в три часа ночи и в гавайской рубашке! – закончила Юлька, и мы снова зашлись в приступе хохота.

Наше веселье прервал триумфально вернувшийся Фант.

– Готово! – объявил он, победно потрясая шляпой, которая теперь была заметно тяжелее. – Кто в магаз?

– А собрал-то сколько? – с ухмылкой поинтересовалась Вика, явно впечатлён ная его аферой.

Фант с торжественным видом передал шляпу Вике, которая заглянула внутрь и присвистнула:

– Около пяти тысяч! Ты что им наплёл?

– Профессиональная тайна, – Фант загадочно подмигнул. – Но скажем так: где-то в параллельной вселенной собака по кличке Байрон только что получила шанс на новую жизнь благодаря операции на лапе.

– Ты неисправим! – Юлька покачала головой, но было видно, что она впечатлена.

– Тогда идём, – скомандовал Дэнис, и они с Фантом и Викой направились в сторону ближайшего супермаркета, пока мы остались ждать у лавочек.

Как только они отдалились на приличное расстояние, Карась подсел поближе ко мне. В его обычно смешливых глазах читалась серьёзность, которую я редко у него видела.

– Как ты? – спросил он тихо, чтобы Юля, уткнувшаяся в телефон, не услышала.

– Нормально, – автоматически соврала я, избегая его прямого взгляда.

– А если честно? – он придвинулся ещё ближе, и я почувствовала тепло его плеча. – Ты же знаешь, я волнуюсь за тебя.

Карась осторожно взял меня за руку, и этот простой жест, полный искренней заботы, пробил брешь в моей привычной защите. Почему-то именно с ним, с его неуклюжей, но искренней поддержкой, у меня не получалось играть в "я в порядке".

– Знаешь, если честно, я чувствую себя ужасно, – слова вырвались прежде, чем я успела их остановить. – Страх преследует меня постоянно, даже сейчас, когда я с вами. Он как… как тень, которая всегда рядом, готовая поглотить. А приступы паники становятся всё сильнее и продолжительнее.

Я сглотнула комок в горле, боясь, что вот-вот расплачусь.

– Я раньше справлялась с ними с помощью… ну, знаешь, боли. Но боюсь, это перестаёт помогать. Я почти не сплю, кошмары такие реальные, что… – мой голос дрогнул, по телу пробежала мелкая дрожь, а на глаза предательски навернулись слёзы. – Кажется, я схожу с ума, Карась. Реально схожу с ума.

– Тише, тише, – он приобнял меня за плечи и осторожно погладил по голове, как маленького ребёнка. И удивительное дело – от этого простого жеста мне действительно стало чуточку легче, словно тяжесть, давящая на плечи, немного ослабла.

– О какой боли ты говорила? – Карась нахмурился, явно обеспокоенный.

– Ну, эээ… – я замялась, вдруг осознав, что загнала себя в угол. – Ожоги…

Я не успела договорить. Карась резко, но аккуратно схватил меня за руку и закатал рукав толстовки. Такой реакции я совсем не ожидала. На несколько секунд он замер, рассматривая круглые, красные ожоги разной степени заживления, покрывавшие внутреннюю сторону моего предплечья. В его глазах промелькнула целая гамма эмоций: шок, непонимание, злость, сочувствие. На мгновение мне показалось, что он сейчас взорвётся, накричит или даже ударит меня.

Вместо этого Карась просто сжал мою руку чуть крепче и выдохнул:

– Майя, зачем?..

Но ответить я не успела.

– ОООООООО, алкашечка прибыла! – донеслись до нас радостные вопли.

Я резко выдернула руку и бросилась навстречу возвращающимся Фанту и Вике, нагруженным пакетами. Карась остался сидеть на лавочке, и его взгляд, полный недосказанности, я чувствовала спиной.

– Милая, ты в порядке? – Вика мгновенно считала моё состояние, когда я подошла ближе. Она всегда была чертовски наблюдательной, особенно когда дело касалось моих эмоциональных перепадов.

– Да, всё в норме, – я постаралась улыбнуться. – Почему ты спрашиваешь?

– Просто ты кажешься опечаленной, – она пристально всмотрелась в моё лицо, – да и глаза на мокром месте.

Вика поставила пакеты на землю и подошла ко мне вплотную. Её маленькая ладонь аккуратно коснулась моей щеки, смахивая предательскую слезу, которую я даже не заметила.

– Спасибо, но всё действительно в порядке, не переживай, – я попыталась отмахнуться, но Вика не отступала.

Она подошла ещё ближе, встала на цыпочки и с какой-то невероятной нежностью, которая всегда скрывалась за её дерзким фасадом, поцеловала меня сначала в один глаз, потом в другой.

– Не хочу, чтобы они были мокрыми, – произнесла она с мягкой улыбкой. – Идём, нам нужно развеселить твою хмурую рожицу!

С этими словами она схватила меня за руку и потащила к остальной компании, которая уже устроилась на траве и активно изучала содержимое пакетов. Я почувствовала, как странная смесь благодарности и вины окатывает меня. Вика всегда знала, как отвлечь меня, но я никогда до конца не открывала ей, насколько серьёзны мои проблемы. Может, из страха её потерять, может, чтобы не нагружать. А может, потому что боялась разрушить её образ беззаботной бунтарки в моих глазах.

Пока я предавалась своим тревожным мыслям, ребята уже успели распаковать впечатляющий запас алкоголя: пять бутылок джин-тоника и три бутылки водки. На пятерых – более чем достаточно, чтобы забыть собственные имена.

– Итак, господа наркоманы и алкоголики, – торжественно объявил Фант, высоко подняв бутылку, – объявляю конкурс «Кто больше выпьет?» открытым! Кто храбр, тот и пьян!

Что-то в моём мозгу щёлкнуло. Может, это была усталость от постоянного напряжения, может, желание забыться, а может, просто отчаянная попытка доказать себе, что я ещё контролирую хоть что-то в своей жизни.

– Я участвую! – выкрикнула я, удивив даже саму себя.

Ребята обменялись удивлёнными взглядами – обычно я старалась держаться подальше от подобных состязаний, предпочитая медленно и контролируемо пить где-нибудь в сторонке. Но сегодня… сегодня всё было по-другому.

– Оооо, наша тихоня расчехлила когти! – присвистнул Фант. – Тогда ставим тебя против… – он обвёл взглядом компанию, – против Дэниса!

Дэнис, словно почувствовав вызов, ухмыльнулся и гордо выпрямился во весь свой немаленький рост. Высокий, атлетически сложенный, с волосами цвета выгоревшей пшеницы и лукавыми голубыми глазами, он всегда привлекал моё внимание. Если бы не мои демоны и не моё нынешнее состояние, может быть, я даже решилась бы попытать с ним счастья.

– Принимаю вызов, – он отвесил шутовской поклон. – Хотя это нечестно – я вдвое тяжелее тебя, Майя.

– Зато я вдвое отчаяннее, – парировала я с вызовом, которого не ощущала.

Нам вручили по огромной 2,5-литровой бутылке джин-тоника. Мы встали напротив друг друга, создав импровизированный круг.

– КАМПАЙ! – закричали ребята на японский манер, что означало «до дна».

Я сделала глубокий вдох и начала пить. Первый глоток уже подсказал мне, что что-то не так. Это был не джин-тоник, вернее, не только он. Они разбавили напиток водкой! Горло обожгло, будто я проглотила пригоршню раскалённых иголок. Желудок немедленно запротестовал, посылая спазмы, явно намекая, что я делаю огромную ошибку.

"Ну уж нет! Я так просто не сдамся," – упрямо подумала я, проталкивая обжигающую жидкость в свой сопротивляющийся организм. Словно назло всему миру, словно бросая вызов своим кошмарам, я продолжала пить. Глоток за глотком.

– Давай, Майя! Майя! Майя! – скандировали ребята, подбадривая меня.

С каждым глотком мир вокруг становился всё более размытым. В ушах нарастал странный шум, будто я опускалась на дно океана. Мои ноги, всегда такие послушные и надёжные, вдруг стали ватными, словно перестали быть частью моего тела.

"Нужно остановиться, – мелькнула последняя здравая мысль. – Это слишком".

Я оторвала бутылку от губ, сделав последнее усилие. Краем затуманенного сознания я заметила, что Дэнис уже давно прекратил пить и с тревогой наблюдал за мной.

– Я победила… – пробормотала я заплетающимся языком, пытаясь сфокусировать взгляд хоть на ком-то. – Я такая молоде…

Но договорить не успела. В глазах всё поплыло, как если бы кто-то размыл акварельную картинку. Цвета перемешались, звуки слились в один непрерывный гул. Странное ощущение невесомости охватило всё тело – я словно парила над землёй.

А потом пришла паника.

– Вика! – мой крик казался далёким, будто не я кричала. – Вика! Вика, где ты? Мне страшно!

Никто не отозвался. Или, может быть, я просто не слышала ответа из-за воющего в ушах шторма. Последнее, что я помню – это странное ощущение, будто земля уходит из-под ног, и затем – удар и абсолютная, поглощающая темнота.

"Темно. Где я? Я умерла?" – эта мысль была первой, что пробилась сквозь вязкую темноту, когда сознание начало медленно возвращаться ко мне.

Я чувствовала что-то мягкое под собой – похоже на кровать или диван. Голова раскалывалась, словно внутри черепа проводили строительные работы с отбойным молотком, а рот пересох настолько, что казалось, я никогда в жизни не пила воды.

Медленно, очень медленно, я попыталась открыть глаза. Веки казались неподъёмными, словно залитыми свинцом. Комната вокруг кружилась, и я снова зажмурилась, пытаясь справиться с приступом тошноты.

"Значит, не умерла. Хотя, может быть, это и есть ад – вечное похмелье", – мрачно подумала я, пытаясь сообразить, где нахожусь и что произошло после моего феерического провала в пустоту.

Глава 4. Осколки вчерашнего и разбитые.

"Боже, какая боль…"

Ощущение было такое, будто кто-то методично вбивает раскаленные гвозди в мой череп. Каждый удар пульса отдавался новой волной агонии. Моя голова словно распадалась на мелкие кусочки, как хрустальная ваза, брошенная на бетонный пол.

"Раз есть боль, значит, я жива," – мелькнула первая связная мысль.

Постепенно, с каждым мучительным вдохом, я начинала всё сильнее возвращаться в реальность. Сначала пришли звуки – приглушенная, но всё равно слишком громкая музыка где-то неподалеку. Басы отдавались в висках, усиливая и без того невыносимую боль. Затем добавились запахи – сигаретный дым, пролитый алкоголь, дешёвый освежитель воздуха, пытающийся (и проигрывающий) битву с вонью общественного места.

"Музыка? Как громко! Значит, я где-то на вечеринке или в клубе," – соображала я, пытаясь собрать осколки воспоминаний о том, как я здесь оказалась.

В нос ударил резкий запах спиртного, а где-то рядом послышался до боли знакомый голос, низкий и хриплый, с характерными растянутыми гласными. Я знала этот голос, но мозг отказывался подсказать, кому он принадлежит.

Через силу, словно поднимая неподъемные грузы, я разлепила веки. Мир встретил меня размытыми красками и плывущими очертаниями. Проморгавшись, я наконец смогла сфокусировать взгляд на фигуре напротив.

Герыч. Он сидел за столом прямо напротив меня, лениво вертя в длинных пальцах полупустой стакан с янтарной жидкостью.

– Идём, – сказал он просто и поднялся, не дожидаясь моей реакции.

Я хотела последовать за ним, но с трудом могла даже оторвать голову от липкой поверхности стола. Моя черепная коробка ощущалась как заполненная расплавленным свинцом.

"Какая же голова тяжёлая," – подумала я, с третьей попытки всё-таки поднимаясь на ноги.

Встав, я с трудом сохраняя равновесие, начала осматриваться, пытаясь понять, куда меня занесло. Недорогой бар, довольно компактный, но уютный по-своему. Не более десятка столиков, маленькая сцена у дальней стены и барная стойка, за которой уже устроился Герыч. Стены, оклеенные афишами старых рок-групп и граффити, выцветшие под слоями сигаретного дыма.

Место показалось до боли знакомым, и через секунду меня осенило: бар "Донна"! Именно здесь около года назад я познакомилась с Викой на концерте какой-то местной рок-группы. Она стояла у сцены, её короткие волосы окрашивались всеми цветами прожекторов, а в глазах отражались огни. Я тогда ещё подумала, что никогда не видела человека, настолько живого, настолько… настоящего.

Приятные воспоминания окатили меня волной, и я чуть не забылась в них, как в спасительном убежище от реальности. Однако мой взгляд зацепился за сцену, где сейчас творилось что-то невообразимое. Карась, наш Карась, забрался на сцену и что-то вдохновенно кричал в микрофон, одновременно размахивая руками, как ветряная мельница в ураган. Он был в одном ботинке, рубашка расстёгнута, а лицо светилось таким диким восторгом, что невозможно было не улыбнуться.

"Ему явно весело," – подумала я с лёгкой завистью. Интересно, что нужно выпить, чтобы достичь такого блаженного состояния?

Я встряхнула головой, тут же пожалев об этом решении – боль снова пронзила виски. Нужно было выяснить, что произошло и как я вообще здесь оказалась. Последнее, что я помнила – как пила что-то в сквере в окружении друзей. Затем… темнота.

Направляясь к Геру, я заметила своё отражение в зеркале за барной стойкой и невольно вздрогнула. Выглядела я… как жертва зомби-апокалипсиса. Размазанная тушь под глазами создавала впечатление, будто я недавно рыдала (что, возможно, недалеко от истины), волосы торчали во все стороны как у Медузы Горгоны, а на щеке красовался смазанный след от чьей-то помады.

– Привет, детка, – сказал Гер, когда я добралась до него, и расплылся в своей фирменной ухмылке – той самой, из-за которой половина девчонок в колледже теряла способность связно мыслить.

– Здравствуй, торчок, – ответила я с напускной лёгкостью, обняла его и чмокнула в щёку. От него пахло дорогим одеколоном, смешанным с лёгким запахом пота и чем-то ещё, характерным.

– Давно не виделись, – он небрежно откинул свои длинные светлые волосы за спину. – Будешь? – Гер махнул головой в сторону туалета, как бы приглашая разделить его маленький секрет.

– Ты же знаешь, я не балуюсь, – я покачала головой, чувствуя, как внутри нарастает раздражение. – И тебе пора завязывать. Посмотри, на кого ты стал похож?

Я не смогла сдержать яростного взгляда, осматривая его. Герыч всегда был красавчиком. Высокий, с идеальными чертами лица – выразительными скулами, большими глазами и полными губами. Не удивительно, что он работал моделью для нескольких брендов. Но сейчас… Под глазами залегли тени, кожа приобрела нездоровый сероватый оттенок, а его всегда ухоженные волосы выглядели тусклыми. Я всегда испытывала к нему что-то… особенное. Может, потому что он такой нестандартный, выходящий за привычные рамки. Но видеть, как он разрушает себя, было невыносимо.

– Да не кипятись, – он усмехнулся так, что я сразу поняла – врёт. – Я не буду.

– Ладно! – я махнула рукой. – Это меня не касается. Давно мы тут?

– Около часа, – Гер пожал плечами, словно речь шла о погоде, а не о том, что я потеряла из памяти несколько часов своей жизни.

– Жесть, – пробормотала я, оглядываясь по сторонам. Карася я уже видела на сцене, Мэра нигде не было видно, но… – А где Вика?

Я почувствовала, как внутри нарастает тревога. Вика всегда была рядом, особенно в таких ситуациях.

– Она уже полчаса в туалете, – сказал Гер, и его улыбка, которая появилась на этих словах, заставила мой желудок сжаться от плохого предчувствия.

– Ты ей что-то дал? – меня буквально подбросило от внезапной вспышки злости.

– Всего-то пол дорожки, – Герыч пожал плечами с таким видом, будто не понимал, в чём проблема.

– Полдорожки?! – я почувствовала, как кровь приливает к лицу. – Ей нельзя даже точку! Придурок!

Я не удержалась и со всей силы зарядила Геру пощёчину. Звук получился настолько хлёсткий, что несколько посетителей обернулись. На его щеке мгновенно расцвёл красный след, но мне было плевать – я уже мчалась в сторону туалетов.

Как же он меня бесил! Вечно всем сует свою наркоту, словно конфеты раздаёт. Но хуже всего-то, что он прекрасно знал – у Вики проблемы с сердцем. Даже малая доза кокаина могла вызвать у неё серьёзные проблемы. Неужели его собственные удовольствия настолько важнее безопасности друзей?

Дверь женского туалета поддалась с трудом, словно что-то блокировало её изнутри. Протиснувшись в образовавшуюся щель, я увидела то, от чего кровь застыла в жилах.

Вика сидела на полу, прислонившись к стене, совершенно неподвижно. Её обычно бледная кожа стала почти прозрачной, а губы приобрели синюшный оттенок. Меня охватил ужас.

– О боже, Вика! – я бросилась к ней, падая на колени. – Ты в норме?

Я начала судорожно хлопать её по щекам, пытаясь привести в чувство. Никакой реакции. Паника охватила меня, превращаясь в настоящую истерику. Я уже не просто похлопывала, а буквально шлёпала её по лицу, а из глаз градом катились слёзы, капая на её безжизненное лицо.

"Она не может умереть, только не так, только не здесь, в грязном туалете дешёвого бара," – стучала в моей голове единственная мысль.

– Не реви… – вдруг пробормотала Вика, приоткрыв один глаз.

Я будто взорвалась – сразу плач, смех, крик и объятия, всё смешалось в один непрерывный поток эмоций.

– Я-я-я ду-умала-а-а ты умерла-а-а-а, – выдавливала я между всхлипами, сжимая её так, словно она могла исчезнуть.

– Успокойся, а то ты меня задушишь! – Вика слабо отпихнула меня и попыталась встать, но тут же осела обратно на пол. Её движения были дезориентированными, а зрачки – расширенными. Она всё ещё находилась под действием кокаина.

– Только не уходи, – быстро сказала я, понимая, что мне нужна помощь, чтобы вытащить её отсюда.

Выбежав из туалета, я стала лихорадочно искать глазами кого-нибудь из наших. На сцене Карась уже разошёлся не на шутку – теперь он исполнял что-то, напоминающее дикие шаманские танцы под песню Nirvana. Но мне нужен был кто-то в более адекватном состоянии.

И как по заказу, я увидела входящего в зал Мэра – нашу ходячую гору мышц. Двухметровый гигант с плечами, как у профессионального борца, и руками, способными легко поднять взрослого человека.

– Мэр! – я буквально подлетела к нему. – Там Вика… надо… нести… диван… – я задыхалась, слова путались, а в голове было только одно: "Быстрее, быстрее!"

Мэр, не церемонясь, схватил меня за плечи и хорошенько встряхнул, а затем для верности ещё и отвесил лёгкую, но отрезвляющую пощёчину.

– А ну успокойся! – его бас прорезал туман паники в моей голове. – Начни сначала и поподробнее!

– Вике плохо! – я сделала глубокий вдох, пытаясь говорить медленнее. – Она в туалете и не может встать! Надо перенести её на диван.

Этого было достаточно. Мэр мгновенно собрался, его лицо посуровело, и он широкими шагами направился прямиком в женский туалет, не обращая внимания на удивлённые взгляды посетителей.

Когда мы вошли, Мэр на секунду застыл, увидев Вику в таком состоянии. В его глазах промелькнуло что-то, отдалённо напоминающее панику, но он быстро взял себя в руки.

– Ну и что ты, мелкая, наделала? – спросил он грозно, но в его голосе слышалась глубокая тревога. – Кокс?

– Да, – Вика виновато опустила голову; похоже, её начало отпускать, и она наконец осознала серьёзность ситуации.

– Тебе же нельзя, глупая! – Мэр покачал головой, и я увидела, как его руки, эти огромные кулаки, способные проломить стену, слегка дрожат. – А если бы летальный исход? Как маленькая, ей-богу! Эхх…

Он шумно выдохнул, наклонился и с невероятной осторожностью, словно она была сделана из хрусталя, поднял Вику на руки. Контраст между его массивной фигурой и её хрупким телом был почти комичным, если бы не серьёзность ситуации.

Мэр аккуратно пронёс её через весь бар и бережно уложил на диван в нашем углу, подложив под её голову свой пиджак, который только что снял.

Я внимательно наблюдала за ним и не могла не заметить, как нежно он поправлял её волосы, как обеспокоенно вглядывался в её лицо, как его пальцы на секунду задержались на её щеке. Это было… откровение.

"Я давно замечала, что Мэр печётся о Вике, но сейчас это очевидно – у него к ней глубокие чувства," – подумала я, наблюдая эту сцену. – "Может, он влюблён в неё? Они ведь знают друг друга с детства, выросли на одних дворах. Такое часто бывает между друзьями детства."

Это открытие заставило меня задуматься о природе их отношений. Если Мэр действительно любит Вику, почему он никогда не говорил об этом? И знает ли об этом сама Вика? Определённо нужно за ними понаблюдать.

– Ты как? – спросил Мэр, присаживаясь рядом с диваном на корточки, чтобы быть на уровне её глаз. – Поспишь тут или вызывать скорую?

– Я в норме, – пробормотала Вика слабым голосом. – Почти отпустило, так что я тут поваляюсь.

Она виновато отвела от нас взгляд, и мне стало почти физически больно от выражения её лица. Вика редко чувствовала себя виноватой, ещё реже это показывала. Она всегда была той, кто смеётся в лицо последствиям, кто бросает вызов правилам. Видеть её такой подавленной было неправильно, будто мир на секунду перевернулся.

– Я понял, – Мэр кивнул, и я заметила, как его лицо отразило смесь облегчения и разочарования. – Пойду, закажу тебе чай.

Он явно был расстроен и обеспокоен произошедшим, но не стал читать нотации или устраивать скандал. Просто поднялся и ушёл к бару, оставив нас наедине.

Как только Мэр отошёл, я опустилась на диван рядом с Викой. Моё сердце всё ещё колотилось как бешеное от пережитого страха. Я осторожно прижалась к ней и поцеловала в холодную щёку.

– Я так испугалась, – прошептала я, чувствуя, как к горлу снова подкатывает комок. – Я подумала, что ты умерла, что больше никогда не увижу тебя!

Слёзы снова навернулись на глаза, и я не пыталась их сдерживать. Потерять Вика для меня было равносильно потере последнего якоря в этом безумном мире. Она была тем единственным человеком, который принимал все мои странности, все демоны, всё безумие, и при этом не пытался "исправить" меня. Рядом с ней я могла быть собой настоящей – со всеми изломами и трещинами.

– Успокойся, – Вика слабо улыбнулась и с трудом подняла руку, чтобы погладить меня по волосам. – Прости меня! Чёрт меня дёрнул употребить! Я больше не буду так безрассудно с тобой поступать.

Её глаза начинали закрываться, сказывалось истощение после кокаинового прихода. Но прежде чем провалиться в сон, она едва слышно прошептала:

– Я люблю тебя.

Её дыхание выровнялось, и она крепко заснула, оставив меня наедине с этими словами. Словами, которые мы часто говорили друг другу.

– И я тебя люблю, Вик, – тихо ответила я, хотя знала, что она уже не слышит, и снова поцеловала её в щёку.

Я осталась сидеть рядом, прислушиваясь к её дыханию и наблюдая, как медленно возвращается цвет к её лицу. В голове кружилась карусель мыслей о том, как странно устроена жизнь – как мы все, такие разные и сломленные, находим друг друга в этом огромном мире. Как цепляемся друг за друга, пытаясь собрать из осколков что-то целое.

Возвращающийся с чашкой чая Мэр поймал мой взгляд и слабо улыбнулся – не своей обычной самоуверенной ухмылкой, а как-то по-новому, уязвимо. И я поняла, что мы с ним сейчас думаем об одном и том же человеке, хоть и, возможно, по-разному.

"Интересно," – подумала я, глядя на умиротворенное лицо спящей Вики, – "понимаешь ли ты, сколько сердец держишь в своих маленьких руках?"

Глава 5. Ночь откровений.

Я взглянула на часы на стене бара: 5:24 утра. Восхитительно. Мой мозг, казалось, пульсировал внутри черепной коробки, каждый удар сердца отдавался новой волной тупой, ноющей боли. Тем не менее я продолжала сидеть за барной стойкой, механически потягивая очередной стакан пива – не столько из желания выпить, сколько чтобы чем-то занять руки.

Музыка стала тише, большинство посетителей разошлись, и в баре остались только самые стойкие – те, кому некуда идти, или те, кто, как я, слишком глубоко погрузился в свои мысли, чтобы заметить наступление рассвета.

Каждые пятнадцать минут я возвращалась к дивану, где спала Вика, проверяя, дышит ли она, в порядке ли. То, что произошло сегодня, по-настоящему напугало меня. Не просто испугало – заставило посмотреть на всё под другим углом.

"Кто она для меня? Безусловно, я её люблю, но как кого?" – этот вопрос крутился в моей голове, как заевшая пластинка. – "Как друга? Как сестру, которой у меня никогда не было?"

– Куда ушла? – неожиданный голос рядом заставил меня буквально подпрыгнуть на стуле.

Я обернулась и увидела Карася, который каким-то образом незаметно подсел ко мне. Я настолько глубоко ушла в свои мысли, что даже не заметила его приближения.

– Напугал! – я положила руку на бешено колотящееся сердце. – Кто ушла?

– Ты, – Карась улыбнулся своей кривоватой, но искренней улыбкой. – Последние полчаса смотришь в одну точку, даже не моргаешь. Я даже проверил – держал палец в сантиметре от твоего глаза, а ты ноль реакции.

– Да так, задумалась, – отмахнулась я, не желая открывать свою душу нараспашку. – Не важно.