Комнаты в моей голове

Лилия Толибова

Комнаты в моей голове

Глава 1. Тени

Тьма. Густая, вязкая как смола. Я пытаюсь дышать, но каждый вдох дается с неимоверным усилием, будто на лицо набросили тяжелое, мокрое одеяло. Сердце колотится в груди – не просто быстро, а хаотично, сбиваясь с ритма, словно вот-вот проломит ребра и вырвется наружу.

«Открой глаза. Это всего лишь сон. Просто открой глаза, Майя».

Но первобытный ужас сковывает веки, спаивает их намертво. Я знаю, что если разомкну их, то увижу его. То самое нечто, которое приходит за мной каждую ночь, становясь все реальнее.

Наконец, собрав остатки воли, я заставляю себя посмотреть.

Сначала – лишь тонкая щель между ресницами. Потом шире. Темнота не отступает, но из нее медленно, словно на проявляющейся фотобумаге, проступают очертания комнаты. Я сижу в углу, обхватив колени руками и вжавшись в стык стен. Воздух спертый, пахнет сыростью и плесенью. Стены покрыты сетью глубоких трещин, похожих на шрамы, а пол под пальцами липкий и холодный. Где-то рядом монотонно капает вода.

Кап… кап… кап…

Этот звук ввинчивается в мозг, сводя с ума своей неотвратимостью. В панике я начинаю шарить по карманам джинсов. «Где телефон? Мне нужен свет, нужен голос, хоть что-то!» Но карманы пусты.

Приходится вставать. Ноги дрожат. Опираясь на холодную, влажную стену, я ползу к единственной двери. За ней открывается бесконечный коридор – длинный, узкий, как гроб, с десятками абсолютно одинаковых, обшарпанных дверей по обе стороны. Пол под ногами едва заметно вибрирует, будто все это гигантское, гниющее здание дышит вместе со мной.

«Это сон. Только сон. Ты спишь». Я до боли щипаю себя за руку. Ощущение притупленное, далекое, как будто это чужое тело. Значит, я действительно сплю. Но от этого осознания не становится легче.

Я иду вперед, заставляя себя не смотреть на двери. Мне кажется, что за каждой из них кто-то ждет, прислушиваясь к моим шагам. Но одна из них манит. От нее веет ледяным холодом, а металлическая ручка покрыта тонким слоем инея.

«Не открывай. Не надо. Просто иди дальше». Но тело не слушается. Пальцы сами сжимают ледяной металл.

Дверь отворяется с протяжным, мучительным скрипом. За ней – крохотная комнатка с маленьким, зарешеченным окном, сквозь которое не пробивается ни лучика света. И оно там.

Существо стоит ко мне спиной. Высокое, тощее, с неестественно вытянутыми, ломаными конечностями. Его серая кожа будто стекает с костей, как расплавленный пластик, собираясь складками у суставов.

Я замираю, боясь дышать.

И оно медленно поворачивается.

Лица нет. Ни глаз, ни носа, ни рта. Лишь гладкая, натянутая, мертвенно-бледная маска. Но я чувствую его взгляд, он буравит меня, проникая под кожу.

А потом его "лицо" трескается. Гладкая поверхность расходится, и челюсть, которой не было, раскрывается, обнажая бездонную черную глотку.

Нестерпимый, ультразвуковой визг заполняет все пространство. Стекла в окне лопаются, стены начинают сжиматься, вдавливая меня. Я падаю на пол, зажимая уши, но звук не снаружи – он звучит внутри моего черепа.

«ЗАМОЛЧИ!» – кричу я беззвучно.

Существо протягивает ко мне свою костлявую, длинную руку. Один палец, похожий на иглу, касается моего лба. Ледяное прикосновение обжигает.

– Встретимся, – шепчет оно голосом, состоящим из шороха и скрежета. И толкает.

Я лечу назад, проваливаясь сквозь стену, сквозь коридор, сквозь окно, которого там не было, – в оглушающую, холодную пустоту.

Явь

Бум.

Резкая боль в затылке приводит меня в чувство. Я с силой ударилась головой о деревянную стенку шкафа. Дыхание сбитое, рваное, как у загнанного зверя, а по спине ручьем стекает холодный пот.

«Опять…»

Я вытягиваю затекшую ногу и резким пинком распахиваю дверцу.

«Двадцать третий раз за этот месяц», – машинально отмечаю я, выползая из тесного, пахнущего нафталином пространства. Нога онемела, но тупая боль помогает вернуться в реальность. Последние две недели я просыпаюсь именно здесь. Брат считает это очередной моей странностью, но ничего не спрашивает. Кажется, ему давно уже все равно.

Яркий дневной свет, пробивающийся сквозь щель в шторах, бьет по глазам.

– Черт… – бормочу я, одним движением задергивая ткань.

Моя комната – зона стихийного бедствия. Разбросанная по полу одежда, переполненная окурками пепельница на подоконнике, гора грязных тарелок на столе, под которой едва виден угол ноутбука. Это не просто беспорядок, это крепость, выстроенная из хлама, чтобы отгородиться от мира.

Подхожу к зеркалу и вижу в нем незнакомку. Бледная кожа, огромные, испуганные глаза. Волосы, некогда огненно-рыжие, теперь больше похожи на выцветшую медь. Глубокие синяки под глазами, которые я тщетно пытаюсь спрятать за рваной челкой. Единственное, что мне все еще нравится – холодный блеск пирсинга в носу и на губе. Это как маленькие якоря, напоминающие о той, кем я когда-то была.

«Черт, Майя, соберись», – говорю я отражению, но оно не слушается.

На тумбочке тускло мигает экран телефона. Сообщение.

Вика: Ты жива?

Я устало вздыхаю. Вика. Единственный человек, который все еще пытается вытащить меня из этой трясины, даже когда я сама давно сдалась.

Я: Жива. Кошмары становятся хуже.

Вика: Я так и знала. Выходи. Сквер, в четыре. Будем все.

Я: Мне нельзя. Брат…

Вика: Твой брат – мудак, и ты это знаешь. Ты уже взрослая, Майя. Хватит прятаться. Выбирай: и дальше придумывать отмазки или начать жить.

Ее слова жалят. Я смотрю на канцелярское лезвие, лежащее рядом с телефоном. Простое, блестящее, опасное.

Я: Ладно.

Страх подступает к горлу. В последнее время я почти не выхожу из дома. Да что там из дома – из комнаты выбираюсь, только когда брат уходит. Причина – приступы. Они накатывают внезапно, без предупреждения. Ледяная волна паники сжимает грудь, воздух исчезает, и мне кажется, что стены комнаты смыкаются, чтобы раздавить меня. Я теряю контроль над телом, мыслями, дыханием. В такие моменты я уверена, что умираю – и никто даже не заметит.

И все бы давно закончилось, если бы не Вика и Карась. Два идиота, два упрямых кретина, которые просто не оставляют меня в покое. Когда я отключаю телефон, они ломятся в дверь. Когда не открываю – кричат под окнами. Они силой вытаскивают меня на улицу, в шум, в солнечный свет, в толпу – туда, где мне страшно, где я задыхаюсь. Но они не отступают.

«Твоя хата – не убежище, это склеп», – говорит Вика.

«Мы тебя не бросим, потому что ты и так уже себя бросила», – усмехается Карась.

Они "неправильные" друзья. Вечно влипают в какие-то истории, вечно появляются не вовремя, но… они есть.

А ведь когда-то у меня были другие, "правильные" друзья.

Воспоминание вспыхивает непрошено. Мы сидим на теплой крыше гаража – я, Настя, Кэт, Тим и Леля. Лето, зной плавит асфальт, а у нас в руках – ледяная кола и огромный кусок арбуза, с которого по пальцам течет липкий сок. Пахнет пылью, шашлыком с соседнего двора и чем-то неуловимо родным – ощущением, что весь мир создан только для нас. Мы хохотали до слез, спорили о ерунде и клялись, что будем вместе всегда.

«Даже через десять лет мы будем вот так же сидеть здесь, пьяные от свободы и молодости», – говорил Тим.

И я верила.

А потом я уехала учиться. Сначала были ежедневные переписки, потом – редкие «как дела?», а потом… тишина. И вот я здесь, в своей темной комнате, смотрю их фотографии в соцсетях. Они все еще вместе. Только без меня. Вот Настя обнимает Кэт на чьей-то свадьбе. Вот Тим и Леля на фоне того самого гаража.

Они забыли меня? Или… может, я сама стала другим человеком? Той, кого больше не хочется звать. Тенью той девчонки с огненными волосами, которая когда-то смеялась на крыше. Эта мысль пугает сильнее любого кошмара.

Еще раз окинув себя взглядом в зеркале, я натягиваю мешковатые рваные бойфренды, мужскую футболку на два размера больше и старую толстовку с капюшоном. Хватаю рюкзак и вылетаю на лестничную площадку.

На улице холодно. Люди кутаются в осенние куртки, а я иду в тонкой толстовке и кедах. Чувствую на себе косые взгляды, но мне не привыкать. Запрыгиваю в автобус и по привычке ищу свободное место в самом дальнем углу. Как ни странно, оно свободно.

Я усаживаюсь, натягиваю капюшон почти на глаза и врубаю музыку в наушниках на полную громкость. Краем глаза, из-под челки, я все равно вижу, как на меня смотрят.

«Снобы», – думаю я и зло цокаю языком. Мир за окном автобуса кажется чужим и враждебным. И я еду навстречу единственным людям, которые все еще видят во мне нечто большее, чем просто тень.

Глава 2. Автобусный ад и прекрасные неудачники.

Ну вот, снова час пик, снова люди, набившиеся в автобус как сельди в банку, и снова я, пытающаяся собрать хаотичные мысли в кучу. Интересно, можно ли заразиться клаустрофобией? Кажется, я на верном пути.

"Ну, вот я и приближаюсь к месту встречи, а что это значит? Это значит, что пора собирать всю волю в кулак и пробираться через эту живую стену потных тел в автобусе", – мелькнуло в голове, пока я рассматривала узоры на потолке общественного транспорта.

Каждый день одно и то же: паника нарастает, руки немеют, внутри всё скручивается узлом. Чувствую, как холодный пот стекает между лопаток. Сейчас, сейчас я встану. Ещё чуть-чуть…

Я собрала все крупицы решимости и поднялась с сиденья, изо всех сил стараясь не встретиться взглядом с кем-либо из этой толпы незнакомцев. Все они казались мне потенциальной угрозой. Сделала глубокий вдох и шаг вперёд, мысленно повторяя мантру, которую вычитала в одной из брошюр по борьбе с тревожностью: "Я справлюсь, это всего лишь минута дискомфорта, я сильнее своих страхов".

Кого я обманываю?

Дрожащие колени, туннельное зрение – привычные симптомы подступающей панической атаки. Мысли начали путаться, фрагменты воспоминаний о кошмарах прошлой ночи всплыли из глубин сознания. Пот стекал по вискам, пока я пыталась пробраться сквозь море людей. Через завесу шума и гомона услышала, как водитель объявил мою остановку, но тело не слушалось – застыло как вкопанное.

И вот, когда двери с характерным шипением закрылись, я поняла, что проехала нужную остановку. Отлично, Майя. Просто восхитительно.

Пришлось выйти на следующей и идти пешком обратно минут пятнадцать. Хотя, учитывая состояние, это даже хорошо – воздух помог прийти в себя. Я шла, пиная камешки и слушая старые треки Nirvana, полностью погрузившись в свои мысли, когда…

– Майя! Майя, ЧЁРТ ВОЗЬМИ!

Я обернулась на знакомый голос и увидела запыхавшуюся Вику, бегущую ко мне словно за ней черти гонятся. Её короткие русые волосы с чёрными прядками растрепались, подводка вокруг глаз слегка размазалась от пота, а из рюкзака торчала какая-то подозрительная бутылка.

– Вика, милая, что с тобой? Ты как будто кросс пробе… – Не успела я закончить, как эта миниатюрная фурия буквально запрыгнула на меня, обвив руками шею.

– Я увидела тебя ещё на остановке и бежала за тобой целых три квартала, – выпалила она, отстраняясь и пытаясь отдышаться. – Но ты, как обычно, витала в своих мрачных облаках. Опять ушла в себя?

Вика картинно уперла руки в бока, надула губки и сделала эти свои фирменные щенячьи глазки. Господи, ненавижу, когда она так делает. Это её секретное оружие против всего мира, и я не исключение.

– Я была в наушниках, – я показала на беспроводные наушники, которые сейчас болтались на шее. – А ты тоже проехала свою остановку? Опять не смогла выбраться из автобусного ада?

Я взяла Вику за руку, и мы направились в сторону сквера, где нас, наверняка, уже заждались остальные ребята.

– Да это просто капец какой-то! – она театрально закатила глаза. – Прижали со всех сторон так, что я еле земли касалась. Какой-то жирный мужик в костюме буквально раздавил меня об окно! Пришлось применить метод тыка, иначе я бы так и осталась частью декора того автобуса.

Мы обе расхохотались, представив эту картину. Метод тыка в исполнении Вики – это нечто. Представьте себе миниатюрную, но очень решительную девочку ростом 156 сантиметров, которая с выражением полной серьёзности и ярости на лице начинает методично тыкать острым локтем всех, кто стоит на пути к свободе. Иногда это сопровождается фразами типа: "С дороги, киты!" или "Шевелитесь, сардинки, мне на выход!".

Вообще, Вика – это ходячий парадокс. Такая миниатюрная, а характер – как у бульдога: упрямая, решительная и совершенно бесстрашная. Её большие глаза, подведённые толстой чёрной подводкой, делают её похожей на злобную мультяшку, особенно когда она хмурится. А серебряное колечко в брови – это отдельная история, которая включает в себя украденную швейную иглу, бутылку дешевого виски и мои попытки не упасть в обморок, пока она сама себе протыкала бровь. Это был тот ещё вечер.

– Ну, давай, колись, – Вика чуть замедлила шаг и посмотрела на меня снизу вверх своим фирменным пронизывающим взглядом. – Опять кошмары мучили всю ночь?

Я вздохнула. От Вики ничего не скроешь – она читает меня как открытую книгу. Наверное, поэтому мы и сдружились так сильно. Она понимает моё безумие без лишних объяснений.

– Да, и с каждым разом они всё реалистичнее, – я поморщилась, вспоминая обрывки сегодняшнего кошмара. Тени, голоса, преследующие меня по бесконечным коридорам. – Приступы стали чаще и продолжительнее. Даже старые трюки больше не помогают.

Я закатала рукав и продемонстрировала три свежих ожога от сигареты – мой последний отчаянный метод вернуться в реальность, когда кошмар начинает перетекать в явь. Боль всегда была хорошим якорем.

Вика нахмурилась, осторожно провела пальцами по моим ранам. Хотя она никогда не осуждала мои методы самопомощи (у каждого из нас свои демоны), в её глазах я заметила беспокойство.

– Знаешь, тебе бы к врачу…

– И что он мне скажет? "У вас расстройство сна и паническое расстройство, вот вам таблетки, которые превратят вас в овощ"? – я фыркнула. – Нет уж, спасибо.

– Ладно, не парься! – Вика мгновенно переключилась в режим "решительность". – Сегодня мы как следует зальем твои приступы алкашкой и, может быть, парой таблеточек, которые я приберегла для особого случая, – она подмигнула и похлопала по своему рюкзаку.

– Вика, в прошлый раз после твоих "таблеточек" я два дня думала, что я – единорог в человеческом теле, – я скорчила гримасу, вспоминая тот странный опыт.

– Зато кошмаров не было! – парировала она с триумфальной улыбкой.

Только она договорила, как мы подошли к скверу, где уже собралась вся наша разношёрстная компания. Ребята заметили нас сразу – Юля-Ваня призывно махала рукой, сидя на спинке скамейки, Карась что-то увлечённо показывал на телефоне, а Фантомас, как всегда, чуть в стороне, с загадочным видом настраивал свой скейтборд.

– Всем хаюшки! – крикнула я и пошла одаривать всех объятиями, как это повелось в нашей странной компании.

– Привет, – ответили ребята в унисон, и каждый получил свою порцию объятий.

Места на лавочке было маловато для всей компании, и я взглядом искала, куда бы пристроить свою многострадальную пятую точку, когда Карась галантно подвинулся и указал мне рукой на свободное место рядом с собой. Только я села, расслабленно вытянув ноги, как началось представление.

– Э, чего это ты Майю себе захомутал? – с притворным возмущением заявила Юля-Ваня, подходя к нам с двумя банками энергетика.

Юля – это настоящая амазонка: высокая, широкоплечая, с короткой стрижкой и постоянно меняющимся цветом волос (сейчас ярко-синий). Она настолько мужиковатая в своих повадках, что прозвище "Ваня" прилипло к ней ещё в школе. Юля – феминистка, и, пожалуй, это всё, что вам нужно о ней знать. Ну, ещё, пожалуй, то, что её кулак может отправить вас в стратосферу, если вы вздумаете шутить про её взгляды.

– Потому что она моя, – с дурацкой ухмылкой заявил Карась, приобнимая меня за плечи.

Карась – прирожденный шутник, известный своим нелепым чувством юмора и удивительной способностью находить неприятности. Его настоящее имя – Алексей, но из-за выпирающих глаз и постоянно раскрытого от удивления рта кто-то когда-то назвал его Карасём, и прозвище прилипло навечно. Впрочем, ему нравится.

– Ха! Ты уверен, что различаешь женщин и надувных кукол? – парировала Юля-Ваня, передавая мне банку энергетика. – После того случая на дне рождения Фанта я в этом сомневаюсь!

– Это был один раз! И я был пьян! – Карась театрально схватился за сердце. – Майя, не слушай её, она просто завидует нашей любви!

Я закатила глаза, прекрасно зная, к чему приведут эти шуточные перепалки. Они продолжались ещё минут пятнадцать, становясь всё абсурднее и громче, пока Вика не решила положить этому конец в своём фирменном стиле.

Она быстро подошла ко мне, бесцеремонно оттолкнув Карася, и уселась прямо мне на колени. Без предупреждения она обхватила моё лицо своими холодными ладошками и одарила мою щеку страстным поцелуем, что даже Юля-Ваня присвистнула.

– Она. Моя. – отчеканила Вика, оторвав свои губы от моей щеки и победно оглядывая опешившую публику. – Вопросы?

Честно говоря, мне всегда неловко, когда она выкидывает такие фортели. Но надо признать, это эффективно – ссора мгновенно прекратилась, сменившись взрывом хохота.

Вы не подумайте, мы с Викой не встречаемся в классическом смысле. Мы скорее… свободные электроны на орбитах друг друга. Нам хорошо вместе, но без всяких обязательств и ярлыков. Её поцелуи – это что-то среднее между дружеской близостью и игрой для публики.

– Окей-окей, победа за вами, – Карась поднял руки в шутливой капитуляции. – Но учтите: когда вам понадобится спаситель мужского пола для каких-нибудь скучных женских дел – не приходите ко мне!

– "Скучные женские дела", – передразнила его Юля-Ваня. – Например, открыть банку с соленьями или понять, как работает стиральная машина?

– Эй! Я умею пользоваться стиральной машиной! – возмутился Карась. – Просто тот случай с розовыми трусами был… экспериментом!

Мы расхохотались, вспоминая, как Карась умудрился постирать все свои белые футболки вместе с новыми красными трусами и ходил потом неделю в розовой одежде, утверждая, что это "модный тренд".

Так мы провели ещё пару часов: смеялись, дразнили друг друга, катались на скейтах (в основном Фантомас показывал трюки, а мы делали вид, что пытаемся повторить). Вика периодически вытаскивала из рюкзака маленькие фляжки с какой-то подозрительной жидкостью и предлагала "разогреться", а я старательно игнорировала тревожные мысли, периодически выныривающие из глубин сознания.

С этими ребятами я могла хотя бы на время забыть о своих кошмарах, о панических атаках, о страхе потерять связь с реальностью. Они принимали меня такой, какая я есть – сломанной, с багажом проблем и странностей. Может быть, потому что сами были такими же – коллекцией поломанных деталей, каким-то чудом работающих вместе.

Наше безмятежное времяпрепровождение прервал появившийся словно из ниоткуда Фантомас. Его настоящее имя – Антон, но из-за привычки всегда носить капюшон, натянутый до самого носа, и постоянно прятаться по углам, он получил прозвище Фантомас (хотя большую часть времени мы зовём его просто Фант).

– Ребят, у меня отличная новость, – заявил Фант своим тихим голосом, растягивая слова и загадочно улыбаясь.

– У тебя начали расти волосы? – мгновенно подколола Вика, указывая на его гладко выбритую голову.

– Или же наконец-то научился читать без шевеления губами? – подхватил Карась, и они с Викой обменялись "дай пять".

Фант закатил глаза. Его давняя борьба с облысением стала постоянной мишенью для шуток, хотя мы все знали, что он бреется наголо исключительно по собственному выбору.

– Если вы, придурки, не заткнётесь, то не узнаете, что Мэр получил зарплату и предлагает это отметить, – выпалил Фант и обиженно надул щёки, что в сочетании с его массивной фигурой и татуировками на шее выглядело комично.

– Как же не узнаем, если ты уже всё сказал? – Юля-Ваня картинно хлопнула себя по лбу. – Тебе бы мозгов, Фант! Хоть немного…

Мы все покатились со смеху, даже сам Фант не смог сдержать улыбку. Наши подколки никогда не были по-настоящему злыми – так, лёгкое подтрунивание, которое только укрепляло нашу странную связь.

Вика фыркнула и подошла к Фанту, обвила его шею руками (ей пришлось встать на цыпочки) и нежно поцеловала в гладко выбритую щеку.

– Ну не дуйся, мы же шутим, – проворковала она, и Фант мгновенно воспрял духом, как всегда поддаваясь её чарам. – Так что там с Мэром?

– Тема такая, – Фант заговорщически понизил голос. – Мэр на работе до девяти. Так что я предлагаю начать без него. У меня уже всё готово, – он похлопал по своему вечному рюкзаку, из которого, я была уверена, можно было достать практически что угодно, начиная от запасных носков и заканчивая набором для выживания в зомби-апокалипсисе.

Ребята обменялись согласными взглядами, и я почувствовала знакомый узел в желудке. Вечеринки – не самая лучшая идея для человека с паническими атаками и кошмарами. Но с другой стороны, может быть, Вика права? Может, сегодня мне действительно нужно просто отключить мозг и "залить" свои страхи?

– Майя, ты с нами? – Вика заметила моё замешательство и сжала мою руку. – Обещаю присматривать за тобой. Никаких стрёмных мест, никаких незнакомцев. Только мы, немного музыки и много-много веселья.

Я посмотрела в её глаза, полные искренней заботы под слоем бравады, и кивнула. В конце концов, что может пойти не так?

(Спойлер: в нашей компании – абсолютно всё.)

Глава 3. Стеклянная храбрость.

– Стоп! А деньги? – внезапно воскликнула Юлька, разрушив нашу эйфорию от предвкушения веселья. – Все скидываемся, у кого сколько есть. Фант, не делай вид, что ты об этом забыл!

Юлька всегда была голосом разума в нашей компании, что, учитывая её склонность к спонтанным татуировкам и окрашиванию волос в цвета инопланетной радуги, многих удивляло. Но когда дело касалось финансов, она была непреклонна.

Фант закатил глаза, но послушно снял свою потрёпанную шляпу-федору (честное слово, кто в 2025 году носит федоры?) и начал торжественно обходить каждого из нас, словно проводя какой-то древний ритуал сбора подношений.

– Дамы и господа, – он театрально кланялся, протягивая шляпу. – Пожертвуйте на благое дело под названием «Забыться и оттянуться». Принимаются рубли, доллары и ваша бессмертная душа.

Мы с Викой переглянулись и синхронно полезли в карманы. У меня оставалось около трёхсот рублей от той мелочи, что брат неохотно выделял мне на "карманные расходы". Когда живёшь под одной крышей с человеком, который считает твоё существование досадным недоразумением, приходится ценить каждую копейку.

Вика тоже выудила из своего бездонного рюкзака смятую сотку. Остальные бросали кто что мог: Карась – двести, Юля-Ваня – полтинник (она всегда на мели), а Дэнис – сотню с потрёпанным уголком.

Фант пересчитал нашу скромную казну и скорчил рожу явного разочарования.

– М-да, не густо, – протянул он, перекатывая мятые купюры между пальцами. – На это даже кота не напоишь, не то что нашу ораву.

– А у тебя-то самого сколько? – подколола Вика.

– Моя плешивая голова – мой вклад в это мероприятие, – парировал Фант, поглаживая действительно идеально гладкий череп. – Но не волнуйтесь. У фанта всегда есть план.

С этими словами он внезапно сорвался с места и побежал в сторону центральной аллеи сквера, где на лавочках сидели какие-то незнакомые ребята и парочки.

– Куда это он? – нахмурилась Юлька.

Мы все в недоумении следили за разворачивающейся перед нами сценой. Фант, наш Фант, который обычно старался лишний раз не взаимодействовать с незнакомцами, сейчас с широченной улыбкой подходил к людям и с той же шляпой что-то бодро им вещал.

– Он что… собирает милостыню? – прошептала я, не веря своим глазам.

– Нет, – Карась прищурился. – Кажется, он им втирает, что собирает деньги на операцию для бездомного щенка. Господи, я вижу, как он делает жалостливые глаза!

И действительно, Фант, обычно выглядящий как угрюмый гробовщик, сейчас изображал само воплощение скорби и сострадания. Он буквально преобразился, рассказывая какую-то явно душещипательную историю, от которой случайные прохожие, особенно девушки, таяли и лезли за кошельками.

– Дааа, Фант не перестаёт меня удивлять, – пробормотала я, наблюдая за этим спектаклем одного актёра.

– А то! – ответили ребята в унисон, и мы все расхохотались.

В ожидании возвращения нашего мошенника, мы принялись вспоминать его прошлые подвиги: как он однажды убедил охранника супермаркета, что является тайным покупателем, проверяющим качество обслуживания; как проник на закрытую вечеринку, притворившись кузеном ди-джея; и конечно, легендарный случай, когда он за пять минут уболтал группу приезжих иностранцев купить у него "настоящий царский рубль" – обычную монетку, найденную в кармане.