Катрина: Падение Проклятых

– Итак, мы здесь. Но как найти этих Валлкичей? – угадав, о чём думает Алекс, сомкнула брови Лиза.

– Разгадаем последние две загадки и, возможно, поймем. Нужно выяснить, кто такой Черный Георг и что это за дети отнятой веры.

Выйдя из храма в парк, Алекс и Лиза увидели на одном из зданий окружавших площадь рекламную вывеску местной фармацевтической компании «РеГема»8. Она показалась им смутно похожей на герб Валлкичей. На всякий случай частные детективы решили поискать информацию в интернете, но фамилия древнего сербского рода на сайте «РеГемы» не упоминалась, а информацию о списке руководства в открытом доступе найти не удалось. Вернуться к изучению этой фармкомпании они решили потом, если не появится других зацепок.

Походив еще немного по району Врачар, они обналичили деньги в банкомате, поймали такси и отправились в клуб, где по наводке Андрея Белова, можно было разжиться оружием.

Петляя по холмистым улицам, такси в конце концов завезло Алекса и Лизу на улочку с двухэтажными покосившимися домишками двухвековой давности. Темную и пустынную, от которой любым другим туристам стало бы не по себе, но только не охотникам на упырей и по совместительству, частным детективам. Редкие фонари, глубокие черные тени и пустынные замусоренные тротуары их не смущали.

– Злачненько тут, – оглядевшись, протянула Лиза, когда они расплатились с таксистом и вышли на разбитый тротуар. – Райончик навевает настроение затеять драку, да жаль пока не с кем.

– Мы не будем затевать драки, мы к друзьям, – напомнил Риск. – И, кажется, я знаю, куда идти.

На углу одного из старых зданий темнели железные двери с названием клуба Liquid. Оттуда гулко неслись барабанящие басы.

– А мне нравится музон! – разобрав ритмы альтернативной музыки, воскликнула Лиза и пританцовывая направилась к дверям. – Как там сказал Андрей, нужно назвать какое-то имя?

– Нужно назвать два имени. От кого мы и к кому.

– Ты их помнишь?

– Конечно, не парься.

– А я уже забыла первое имя.

Александр позвонил в коммуникатор, висящий сбоку от черной двери на пошарпанной стене, и стал ждать. Вскоре дверь открыл рослый серб с татуированной шеей. По наличию среди татуировок крестов Алекс понял, что это просто человек. Вышибала медленно рассмотрел пришедших, особенно задержав внимание на груди Лизы и её татуировках на руке. Ничего символически-криминального он в её набивках не нашел и потому перевел взгляд на Риска.

Поскольку сербский язык никто из них не знал, хоть язык и был чертовски похож на русский в написании, но в звучании значительно отличался, Алекс решил не заморачиваться, и сказал по-русски, надеясь, что брат славянин его поймет:

– Мы от Юрия Сырбу9 к Домино.

Недружелюбный вид клубного вышибалы стал еще более грозным:

– Јесте ли ви руси?

– Типа того, – кивнула Лиза.

Алекс с напором двинулся вперед:

– У нас дела, пропусти уже.

Тот вдруг ухмыльнулся неопределенной улыбкой и отошел в сторону, запуская гостей:

– Добродошли браћо! Ја ћу те одвести. Идемо!

Московские детективы прошли внутрь. В клубе их плотным маревом окружила темнота, запах сигаретного дыма, смешанный с алкоголем и парфюмом. По темному залу разливался агрессивный ритм дарк техно музыки. Сверкали вспышки стробоскопов, неоновые фигуры горели на стенах кислотными цветами. Небольшой танцпол располагался в интерьере XIX века. Под клуб в доме снесли пару внутренних стен, и было ощущение, что эта ветхая роскошь однажды окончательно обрушится.

Вышибала провел их мимо танцующей толпы на второй этаж по узкой зарешеченной лестничке, в комнатку-балкончик, которую условно можно было назвать VIP-ложей. Залитая зеленым неоном, заполненная компанией молодежи из числа «своих» людей, у которых была отдельная тусовка вокруг частного бара. Компания тут отрывалась по полной. Все они выглядели захмелевшими, но еще очень энергичными и невероятно громкими.

– Домино! Дошли су код тебе. Кажу од Јурија Сирбу. Руси! – крикнул вышибала худому рослому мужчине в сползающей с плеча цветастой куртке и золотой цепочке на шее.

Когда тот развернулся, стало понятно, почему у него кличка Домино. Всё лицо в татуировках из сыплющихся игральных костяшек домино. Он что-то приветственно прокричал и увел Алекса с Лизой по коридору в дальнюю комнату. Вместе с ними пошел и вышибала, что немного настораживало, ведь громила перекрывал собой пути к отступлению.

Домино шел по-пацански расхлябано, будто какой-то важный гангстер. Он прогнал со своего пути обжимающуюся в коридоре парочку громкими окриками и шмыгнул в отдельную комнату. В этой более тихой комнате с оборванными обоями, диванчиком, столом, шкафами и диско-шаром он приступил к переговорам:

– Откуд знаш Јурија Сирбу?

– От общего знакомого, – быстро сообразила Лиза.

Они имели дело с обычными людьми, которые приторговывали оружием, приглядывали за клубом, возможно принадлежавшим кому-то намного более влиятельному, и обладали вполне предсказуемой склонностью не доверять недосказанности. Боялись полиции, осторожничали. Поэтому Алекс прибавил, считая, что нет смысла в недосказанности:

– От Андрея Белова.

Домино повторил:

– Андреj Белов… Не. Није чуо. Чуо сам за другог. Андраса Бэлоша. Имена су слична. Кажу да је опасна особа! Его знаете?

Согласные звуки в сербском звучали бегло, слипались, так что иногда можно было запутаться в распознавании элементарных слов. Но смысл вопроса Риск понял: Домино не слышал про Андрея Белова и потому интересовался, может они знают другого опасного человека с похожим, но румынским именем Андрас Бэлош.

Московский детектив вполоборота повернулся к Лизе:

– Спрашивает, знаем ли мы Андраса Бэлоша, прикинь!

Спутница Риска задорно усмехнулась:

– Ох, опасные темы поднимает чувачок…

Алекс, взглянул на Домино въедливым взглядом и многозначительно спросил:

– Андрей, Андрас… разве есть разница?

В его вопросе смешались нотка насмешливого предостережения и намек, что они говорят об одном человеке. Такой ответ заставил глаза Домино бегать в размышлениях. Он будто бы протрезвел. Имя Андраса Бэлоша обладало черной репутацией в криминальном и вампирском мирах. Особенно здесь, в Восточной Европе.

Домино этот встречный вопрос немного озадачил и даже обеспокоил. Но в хорошем смысле. Он подумал и ответил:

– Оке! Имам магију за тебе! Шта волите?

– Магию? Нет, мы не за наркотой, – объяснил Алекс. – Нам нужны стволы. Пистолеты. Бам-бам! Не засвеченные в преступлениях. И не старые. Рабочие. Без криминального следа, понимаешь? Чистые!

Домино понятливо промычал, посмеялся и перешел на ломаный русский:

– Это Сербия, брат. Ми не делаем преступлений. Преступления делают против нас, сербов. Чужаки. Албанци. Американци. Хорвати. Страшные преступления. НАТОвци сбрасывали на нас бомбы, подписивали «подарки сербским детям». Много войн! Много боли, – говорил Домино активно раскидывая блатные жесты, но сквозь эту уличную манеру проглядывала простая человеческая обида на несправедливости, омрачавшие судьбу сербского народа. – Но ви не чужаки. Ви руси. Ви помогали нам всегда. У меня сестра учит руски в университету Нови Сада. А мама говорит, нас сербов 140 миллионов и два вагона. Понял, да? 140 миллионов русских и два вагона сербов. Братья!

– Круто, – кивнул Алекс. – А как насчет оружия?

– Имам оружје, свака друга породица овде има оружје, – (что значило: есть оружие, здесь в каждой второй семье имеется оружие). – Есть пара хороших пистолетов для вас. Али зашто ти треба? – поинтересовался Домино.

Алекс и Лиза переглянулись, соображая, что тот говорит.

– Зашто треба? В смысле, зачем? – уточнил Риск. – Да так, албанскую мафию попугать. – И прибавил серьезно: – На всякий случай.

Домино оценил шутку, пропитанную пониманием особенностей многовекового конфликта сербов и албанцев и одобрительно посмеялся:

– Аааа! Знаш за шиптаре10! Добро! Добро!

Он покрутил двумя пальцами в воздухе, посылая вышибалу за товаром, а сам пошарил по карманам куртки и принялся скручивать самокрутку с какой-то травой да пританцовывать под глухие басы из танцевального зала, что сотрясали стены второго этажа.

Пока они ждали, Лиза спросила:

– А почему НАТО сбрасывали бомбы на вас?

Домино сделал несколько затяжек и заговорил на ломаном русском с акцентом. Так искренне, будто принимал новых знакомых за давних друзей, с которыми можно поделиться наболевшим:

– Чтоби Югославия проиграла войну в Косово. ООН не разрешили, а НАТО всё равно бомбили нас. Прямо на Пасху. Больше пяти тысяч сербов тогда погибли.11 Знаш, как деци воспринимали НАТОви бомбёжки Београда? Деци не знали, что их бомбят. Они думали, то конфетки-хлопушки падают с неба. Если не убежать, то в тебя от удара попадут конфети, и будет больно. Тако говорили нам папы и мамы. Люди не знали, как говорить детям, что их намерилась убить армия демократии и гуманизма, – взгляд его прищуренных красноватых от дыма глаз блеснул болью. – Я был ребенком тогда. Но всё помню. Бомби сыпались на граждански объекти всюду. Взрыви с ураном вспухали белыми куполами. Кто не погиб тогда, заболели от радиации и умерли вскоре. А потом, наших национальных героев иностранци судили как каких-то бандитов. То было ужасно време. Только недавно все стало мирно. И никто не знает, надолго ли. Балканы это бочка с порохом.

– В том и ценность каждого мирного дня, приятель, – с теплым человеческим сочувствием ответил московский детектив. И воспользовался моментом, чтобы разведать, где в городе может быть притон упырей на всякий случай. – Слушай, Домино. А есть в Белграде совсем сумасшедший ночной клуб? Для конченых психов. Куда обычные люди не ходят.

Домино быстро вернулся из омута воспоминаний и расплылся в безумной улыбке:

– А ви какие-то необычные, да? Не простые!

– Так клуб такой есть?

Домино рассмотрел их внимательно и неторопливо кивнул:

– Један такав клуб постоји! У Дунавској улици. Зове се «V»… али уверовам те, не желиш да идеш тамо, – (что на сербском означало: один такой клуб есть. На дунайской улице. Называется «V»… Но уверяю, ты не хочешь туда идти).

Он демонстративно замолчал, не собираясь вдаваться в подробности. Впрочем, этой информации для московских детективов было достаточно.

Вышибала приволок тяжеленный контейнер для оружия и поставил его на стол. Открыв граненую крышку из противоударного HPX-полимера, Домино представил свой товар на выбор.

Ассортимент более чем на половину состоял из хлама, но пара годных пушек имелась. Коммерческая версия компактного многокалиберного пистолета SIG Sauer P320 и пистолет Walther P99 с полимерной рамой и модифицированной системой блокировки браунинга. На остальное Алекс и Лиза даже не взглянули. А Домино окончательно понял, что его гости хорошо разбираются в вопросе оружия и отнесся к ним с еще большим уважением и дружелюбием.

Они вхолостую проверили работу пистолетов, затворы, магазины, спусковые крючки. Состояние оружия на беглую оценку казалось удовлетворительным.

– И особый патрон. Какой Юрий Сырбу заказывает, – на память произнес Риск кодовую фразу, которую Андрей Белов рекомендовал озвучить для приобретения серебряных пуль.

– Сребро? Еботе! Знао сам! – (Серебряные? Ё-мое! Так и знал!) эмоционально отреагировал Домино на сербском и уточнил: – Колико је потребно?

– На два магазина.

По указке Домино вышибала быстро притащил нужную коробку патронов. Лиза убедилась, что наконечники пуль посеребрены и кивнула Риску. Домино написал цену на клочке сигаретной бумаги. Стоимость оружия Алекса вполне устроила, но Лиза еще поторговалась. Как всегда, её напор сработал. Такой роскошной красотке Домино не мог не уступить.

Сойдясь на цене, Алекс и Лиза ушли из клуба Liquid с парой пистолетов и двумя полными магазинами патронов с посеребрением. Домино всячески уговаривал их остаться потусить, поболтать и пыхнуть магию, но друзья лишь вежливо пообещали что, возможно, они заглянут к нему на огонек после того, как закончат с делами. В общем-то, это была не совсем правда. Может им и приходилось спускаться в злачное подполье, покупать оружие и временами пересекаться с криминальными личностями, но Александр Риск и Лиза Волкова делали это, потому что не оставалось иного способа выполнять свой долг. Сами же они чувствовали себя чужими в таких местах.

Позже ночью в номере отеля, когда Лиза шерстила ворох купленных сербских лакомств из уличного ларька, Александр Риск на кофейном столике разбирал пистолеты, внимательно осматривал их состояние, чтобы в момент опасности оружие не подвело. Пока руки занимались делом, он с тяжестью на сердце вспоминал слова Домино об ужасах войны и вслух подумал:

– Жалко сербов. Идешь по городу, видишь, какие они жизнерадостные, но понимаешь, какая непростая судьба у этого народа.

Лиза пожала плечами:

– Не знаю, у каждого народа свои трудности. Наверное, нет клочка земли, на которую не проливалась бы кровь.

Риск собрал пистолет Вальтер и принялся за Зиг Зауэр. Вынул магазин, поставил матовый кожух-затвор на затворную задержку, опустил рычажок фиксатора и скользящим движением снял кожух-затвор с пистолета. А сам продолжил озвучивать мрачные мысли:

– Поэтому иногда я задаюсь вопросом, какой смысл защищать людей от потустороннего зла, если люди потом своими же руками впускают зло в мир? Добрые дела теряются в океане человеческих зверств. Все наши усилия делать что-то хорошее так часто кажутся тщетными. Буквально запираешь двери в ад, а преисподняя лезет через людей.

В отличие от эмпатичного Риска, склонного порой взваливать на свои плечи груз ответственности за судьбу мира, Лиза особо не загружалась, и как всегда выдала поразительно простое и точное мнение в своей легкомысленной манере:

– Смысл в том, что есть люди, которые этого не делают. Так человечество и выжило. Пока одни двери в ад открывают, другие их всё же закрывают! Это вечная история. И не будет никаких наград, бонусов, мира во всем мире. Важен лишь процесс. Баланс.

Она прищурила свои лучистые изумрудные глаза в доброй улыбке и слегка пожала плечами, словно говоря: «вот так просто!». Потом развернула сербскую конфету «банан в шоколаде» и с любопытством надкусила. Риск обдумал каждое слово и устало потер лицо. Его идеалистическое сердце жаждало невозможного:

– Остаётся лишь делать то, что можешь сделать, несмотря ни на что. Ни на что не надеясь и зная, что глобально не изменишь мир… Вот это и бесит! Но я не отступлюсь. Никогда. Так хочется сделать что-то, что раз и навсегда изменило бы правила игры! Только, боюсь, это не в человеческих силах.

Конфета Лизе показалось странной, это был скорее банановый зефир в шоколадной глазури, но она с удовольствием её доела и легковесно ввернула в разговор:

– Ага. Так что если не умеешь кайфовать в моменте, то крыша от этого всего поедет! Тем более, мы с тобой знаем, что главное поле боя в нас самих. У кого-то черный ход в душе нараспашку, а кто-то держит своих демонов под замком. Вот и вся борьба добра со злом, дружочек. Победил свой внутренний ад, молодец, съешь конфетку! Только вот в жизни слишком много тупых упорышей, не способных себя контролировать. Отсюда все беды.

Алекс достал из затвора пружину и ствол, заглядывая внутрь, проверяя, что в стволе нет брака и засора, потом принялся вынимать спусковую раму из модуля рукояти. Все детали были достаточно хорошо промаслены и признаков повреждений не имели.

– Может быть, ты права… – задумчиво покивал Риск и саркастично ухмыльнулся на одну сторону, сбегая от мрачных размышлений в шутливый тон. – А может, мы просто еще не добрались до мировой закулисы политических фанатиков оккультизма, которые заваривают кашу и придумывают все эти безумные военные конфликты ради кровопролития и завуалированных жертвоприношений.

Лиза боевито подхватила с толикой юмора:

– Может. Но мировое правительство оставим на десерт. А сначала разгадаем эту твою тайну герба Валлкичей, идёт?

Риск ловко собрал пистолет и задорно кивнул:

– Договорились!

Утром появилась новая зацепка.

На телефон Алекса пришло электронное письмо от профессора Савина из московского Историко-Архивного Института РГГУ. Профессор сообщал, что поговорил со знакомым балканистом насчет герба и загадок из письма, и тот советовал связаться с доктором Милорошем Лазовацем из Исторического института Београда, который проявил интерес к поискам Алекса.

По словам Савина, доктор Лазовац обладал исчерпывающей компетенцией, он являлся специалистом в нескольких областях, от истории до религиоведения, и вел как научные, так и богословские курсы в двух сербских вузах. Что подчеркивало характерное место религии в сербской культуре и вопросе самоопределения: для сербов православие было неотделимо от истории и народной идентичности.

Контакты сербского специалиста находились в письме Савина. Созвонившись с ним и узнав, как работает доктор Милорош Лазовац, Алекс и Лиза отправились к нему в Исторический институт.

Глава 3. Дети отнятой веры

– Зло в современном представлении ошибочно понимается как первоначальная сила, противопоставленная добру. Это не так. Человечество последовало этой ложной трактовке из-за манихейского учения III-го века и средневековых художественных произведений, требовавших в соображениях драматизма выраженной дуальности. Бинарности. Конфликта. Это убеждение так упрочилось в нашем мировосприятии, что художественная мысль стала допускать, будто дихотомия пришла из аврамических религий. Но это тоже не вполне верно. Если мы обратимся к основам христианского богословия, то обнаружим, что зло это качество, а не первоначальная стихия, ибо вселенная не двуначальна. Это качество, которое приобретает всё, что отпадает от добра, от благого намерения, выходит из строя. Из Божественного замысла. Сравнивая эту метафизическую концепцию с материальным, можно сказать, что зло это повреждённые детали духовной природы вещей. Это искажение первоначальной сути вещей. Записываем: в христианстве зло это не сила, это качество убывания блага, – суммировал доктор Лазовац и нацарапал свой тезис мелом на доске. – Именно так толкует концепцию зла выдающийся раннехристианский апологет, философ и святой, Аврелий Августин.

Лекция по религиоведению доктора Милороша Лазоваца подходила к концу, когда Алекс Риск и Лиза Волкова вошли в лекторий и заняли места в последнем ряду, дожидаясь, когда закончится занятие. Преподаватель говорил на сербском, в таком объеме Алекс и Лиза почти ничего не поняли, кроме смысла отдельных фраз.

Доктор Лазовац был худощавым смуглым брюнетом за сорок. В очках с тонкой оправой и очень интеллигентной располагающей манерой говорить. Не слишком громко, размеренно и деликатно. Он продолжил лекцию на сербском:

– Из этого следует и другой важный вывод. Если нет дуализма добра и зла, верно ли допускать дуализм Бога и дьявола так, как он понимается в современной культуре? Если мы внимательно изучим Апокалипсис от Иоанна Богослова, то обнаружим, что диавол противостоит не Богу, но человеку. Эта идея постоянно выпадает из внимания современной художественной мысли. Ее буквально игнорируют. А ведь это очень важная мысль. В христианстве именно диавол называется главным обвинителем каждого человека на Страшном суде. Будучи изгнанным Богом, падший херувим стремится не победить Бога, но исказить мироздание. Изменить природу вещей. Переделать мир, сломав его. Как думаете, чьими руками?

В лектории раздались несколько голосов студентов с предположениями. Все, по словам доктора Милороша Лазоваца, оказываются ложными.

Звонок к завершению лекции прозвучал неожиданно, но заслушавшиеся студенты не сдвинулись с места, желая дослушать. И доктор Лазовац завершает лекцию ответом:

– Руками человека. Потому что человек находится в мире. А падшие ангелы исключены из него, они, как говорят старцы, в великой пустоте. Потому что природа падших ангелов уже впала во зло, а человеческая еще в процессе. Поэтому руками человека. И больше вам скажу, род человеческий на свою беду преуспевает в этом. Но не отчаивайтесь, как отмечает Августин, Бог использует зло согрешающих во благо. А вам задание к следующему занятию: написать статью с разбором, в чём именно заключается разрушительное отпадение человеческой природы от Божественного замысла. С примерами добровольной попытки человека восстановить свою роль в мироздании. И комментарием, как вы понимаете толкования Тертуллиана на эту тему. Минимальный объем работы от пяти тысяч знаков без учета пробелов.

Завершив лекцию теплым прощанием и пожеланием успехов, доктор Милорош Лазовац дождался, когда студенты освободят лекторий и сам стал складывать свои записи в портфель. Тогда-то он и заметил, что двое слушателей не вышли из зала.

Алекс и Лиза подошли к нему и представились как московские частные детективы. Доктор Лазовац сразу предупредил, что говорит по-русски, а Алекс напомнил:

– Мы с вами созванивались о встрече. Профессор Савин из Историко-Архивного Института РГГУ сказал, что вы проявили интерес к нашему делу.

– Да-да, я помню. Замечательно, что вы лично находитесь в Сербии! – с воодушевлением подхватил Милорош Лазовац. – Я хотел бы взглянуть на письмо, о котором идет речь.

Алекс и Лиза с сомнением переглянулись.

– К сожалению, это невозможно. В письме содержаться конфиденциальные сведенья, – сказал Алекс.

Лиза тут же с энтузиазмом прибавила:

– Зато у нас есть образец герба.

– И две неразрешенные загадки, связанные с историей Балкан. Мы надеялись, что вы сможете разгадать нам их значение.

Гомон голосов от потока студентов за дверями лектория стал стихать. В помещение постепенно вернулись отголоски улицы из приоткрытого окна. Такие летние и теплые для сентября. Щебетание небольших птиц и неспешных шорох листвы на фоне тягучего городского гула Белграда.

– Расскажите о загадках, – согласился доктор Лазовац, закрыв портфель.

– Вы знаете, кто такой Черный Георг?

Милорош Лазовац задумался.

– Черный Георг… иносказательное указание на основателя сербской королевской династии Караджорджиевичей. Несомненно. Черный Георг это Георгий Пе́трович. Именно он руководил первым сербским восстанием против османов. Прозвище «Кара», то есть «черный» на турецком языке, он получил за темную внешность, яростный нрав и страха, который он внушал в османов. Кара-Джордже. Карагеоргий. Черный Георг. Но имя употреблено и правда в завуалированной форме.

– Вот как? Вы нам очень помогли.

– Ну что вы, пустяки. Эту загадку разгадал бы каждый серб.

– Но есть последняя тайна. Кто такие дети отнятой веры? И где Карагеоргий мог их победить?

– Тут снова иносказание. Более расплывчатое, но думаю, речь идет о янычарах.

Лиза наморщила носик, будто услышала не иноземное слово, а какой-то скрежет.

– А кто это?

– Дословно «янычары» означает на турецком «новое войско». В свое время экспансия османской империи привела к необходимости пополнять ряды войска из числа покоренных народов. Сербов, греков, албанцев, армян, грузин, болгар, – факты так легко и непринужденно лились с уст Милороша Лазоваца, что информация казалась будничной беседой о пустяках. – Для формирования янычар с XIV века турки забирали христианских мальчиков, и с 8 лет в строжайших исламских традициях воспитывали из них воинов. Набор в янычары был насажденной повинностью христианского населения, что в случае албанцев привело почти к полной исламизации народа. Янычары возвращались в свои земли уже зрелыми мужчинами, заточенными на подавление собственного народа. У них буквально отнимали их веру, обращая в ислам и настраивая против своих родичей.

– А Карагеоргий сражался с янычарами? – спросил Риск. Он хотел выстроить логическую связь загадок из письма.

– Конечно. В начале XIX века сербские главари турецких янычар дахи, восстали против своего султана и подчинили Белградский пашалык своей власти. При янычарах многократно ужесточилось отношение турок к сербскому народу. Янычары творили страшные вещи. Они устроили то, что в историю вошло под названием Сеча кнезова. Резня князей. Янычарами были зарезаны сербские народные вожди, старейшины, дворяне, священники, богатые торговцы и конечно все повстанцы. Казнили целыми семьями. Карагеоргия казнить им не удалось. Его предупредили. А он со своими людьми устроил янычарам засаду и расправился со всеми турецкими убийцами. Дальше необходимо было предпринять все меры, чтобы вслед за резней князей не последовала резня народа. Был созван народный совет. Карагеоргия назначили руководителем восстания. И не прогадали. Под руководством Карагеоргия сначала удалось победить янычар и их дахов. А окрыленное военными успехами Первое сербское восстание обратилось против османского султаната. И началась война за возвращение независимости Сербии, которой она не имела много веков.