Каждому своё

версию хочешь услышать, – усмехнулся Техник. – Слушай, а ты прикольная. Я

думал, раз племянница Дегтя, будет вся такая… надменная, знаешь, молчи-смотри-не-

дыши-на-меня. А ты – норм.

– Спасибо, конечно, – Женя пожала плечами, пряча улыбку. – Просто я… пытаюсь

не сойти с ума от всех этих перемен.

– А ты не сходи. Хочешь секрет? – Андрей наклонился чуть ближе. – Сойдёшь с

ума – уже не заметишь, что всё пошло к чёрту. Главное – держись.

Женя засмеялась. По-настоящему. Она даже не заметила, как начала расслабляться.

Андрей был словно глоток воздуха. Настоящий, живой, легкий. С ним не нужно было

фильтровать каждую мысль. В какой-то момент она поймала себя на том, что давно не смеялась. Просто, без страха.Женя мельком глянула на его широкую, не по возрасту уверенную улыбку.

– А почему Техник? – спросила она, приподняв бровь. – Ну… звучит круто, но при

чём тут ты?

Андрей хмыкнул.

– Да история простая.

Он откинулся на спинку старого тренажёра и сцепил руки за головой.

– Мне лет одиннадцать было. Один из пацанов пригнал старый Жигуль. Ну как

пригнал – отцовский, только батя про это не знал. И что ты думаешь? Он, дебил,

умудрился загнать его в гараж, а потом заклинило замок. Паника, страх, он в соплях.

Женя уже с улыбкой слушала, будто слушала старого друга, с которым детство

провела в одном дворе.

– Я тогда просто сел, – продолжил он, – посмотрел на это всё… разобрал дверь за

пятнадцать минут, собрал за десять. И ещё центральный замок починил. Батя того типа

потом подумал, что в шиномонтажку возили. С тех пор – Техник. Всё, к чему руки

прикасаются – чиню, собираю, втыкаю, провожу, разбираю. Даже на людей иногда

так смотрю. Как на систему. Где поломка, где контакт отлетел, где скрутка не та.

Женя кивнула, немного удивлённая.

– Глубоко копаешь.

– А как иначе? – он усмехнулся.  – Поверхностно тут долго не проживёшь.

Она замолчала.

– Ты и правда забавная, – вдруг сказал он, глядя ей прямо в глаза. – И… настоящая.

С такими у нас в районе туго. Тут или фальшивка, или броня.

Женя опустила глаза. Улыбнулась.

– А я, значит, кто?

– Пока – загадка, – ответил Андрей, вставая.

– Но чувствую… тебя ещё все запомнят.

Женя опять рассмеялась. Не натянуто,  не из вежливости. А так, как смеются дети в первый день каникул – громко, искренне, с лёгким прищуром и чуть влажными от смеха глазами.

– Вот и хорошо, – сказал Техник, довольно улыбаясь, будто бы его целью всё это

время и было заставить её смеяться. – А то заходишь ты сюда вся такая – как

снежная королева. Красивая, да, но замёрзшая.

– Может, я просто из теплого города, – хмыкнула Женя, откидывая прядь с глаз.

– А тут у нас сурово. – Он чуть подался вперёд. – Но не переживай. Обогреем. У

нас тут свои морозы, но если ты своя – никто не даст замёрзнуть.

Она снова улыбнулась. Этот парень – яркий, тёплый, дерзкий – будто бы на время

гасил тот жгучий холод, что впитался в неё за последние дни. В его словах было что-то

простое, почти бытовое, но именно в этой простоте и было спасение.

– Эй, ты чё, подруга, влюбилась, что ли? – донёсся голос откуда-то с фоном. —

Только приехала – и сразу в прицел к Технику?

– Заткнись, Плавник, – отмахнулся Андрей, даже не поворачиваясь. – Не порть

момент.

Женя опять рассмеялась – искренне, громко, с таким лёгким блеском в глазах, что

Андрей не мог не улыбнуться в ответ.

– Вот видишь, – сказал он, улыбаясь, – разберёшься с нами быстро, как с мотором – раз и собрал, как будто так и было.

– Ну, тогда буду ждать, когда ты меня всему научишь, – подмигнула она.

И их смех разлился по залу, легкий и живой – как глоток воздуха среди тяжёлых

будней.

Но – как только её смех чуть стих, она снова почувствовала тот самый взгляд.

Горячий. Прожигающий.Она обернулась.Он всё ещё сидел там. На том же месте. И всё так же смотрел.

Андрей проследил за её взглядом. Пару секунд – и всё понял.

– Понравился, да? – сказал он вполголоса, с ухмылкой.

Женя тут же отвернулась.

– Вовсе нет. Просто… он странный.

– Мгм, – Техник сделал вид, что поверил. – Брава его зовут. Реальное имя – не

важно. Его и так все знают. Брава – это не прозвище, это уже фирма, понял? Ну,

точнее… поняла.

– Брава… – Женя повторила, будто на вкус. – Так вот кто это. Я слышала, утром

Дима с парнями что-то о нём говорили.

– Ага. Его уважают. Молодой, но уже с весом. Твой сосед кстати. Считай, один из

главных в Вкладышах. Его батя раньше был с Дегтём плечом к плечу, они вместе

много через что прошли. Только батя погиб – и Брава встал вместо него. Скажу

честно, не каждый так сможет.

– А девчонки?

– Мм? – Андрей приподнял бровь.

– Он… Ну, выглядит так, как будто у него очередь из девчонок за автографом.

– А ты сразу в слабое место, да? – Техник фыркнул. – Да, меняет. Одну за другой.

Типа не задерживается. Но никто и не рискует обижаться. Он – не тот, с кем спорят.

– Очаровательно, – пробормотала Женя.

– Не ведись, если что, – добавил Андрей серьёзно. – Он не злой. Просто… из тех,

кто вырос в бою. Он не делает комплиментов. Он тестирует на прочность.

Женя вздохнула. Повернула голову – а он всё ещё смотрел. И снова их взгляды столкнулись. И снова – молчание. И снова – невыносимая химия, в которой уже начинало пульсировать что-то большее, чем просто интерес.

Андрей, заметив это, спокойно сказал:

– Не переживай. Если что – я рядом. Уж точно не дам ему перегнуть. Хотя, скажу

честно… ты ему приглянулась.

– С чего ты взял?

– Слушай, я с ним рядом с восьми лет. И за эти годы никогда не видел, чтобы он

смотрел на кого-то так, как на тебя сейчас.

Время пролетело незаметно. Женя впервые за последнее время смеялась и чувствовала

себя чуть легче. А Дима, наблюдая за ней издалека, не мог скрыть улыбку – видеть её

такой живой было настоящим подарком после всех тяжелых дней.Но вечер подходил к концу, и пора было возвращаться домой.

Дима подошёл к Жене, положил руку ей на плечо и спокойно сказал:

– Пора. Завтра новый день, и нам надо быть готовыми.

Женя кивнула, немного сожалев, что всё так быстро заканчивается. Она подошла к

Андрею, чтобы попрощаться.

– Спасибо тебе за вечер, – сказала она, улыбаясь.

– Да не за что, – ответил он, протягивая руку.

Они обнялись по-дружески, и в этот момент мимо них проходил Брава – бровастый парень с суровым взглядом, который неожиданно толкнул Андрея плечом.Женя застыла в нерешительности, не понимая, зачем это было сделано.

Андрей тихо прошептал ей на ухо, с лёгкой ухмылкой в голосе:

– Ну что, я же говорил – ты ему понравилась. Уже начинает ревновать.

Женя только покачала головой и улыбнулась, пытаясь скрыть лёгкое смущение.

Пока Дима прощался с остальными и жал им руки, Женя тихо направилась к

машине.

К машине вернулся Дима, и он был уже не один.Рядом с ним шел тот самый —спокойный,как ночь перед бурей, холодный взгляд, сжатые губы.Брава. Имя, которое шептали вполголоса, имя, за которым стояли улицы, молчание, и те, кто давно не возвращался домой.Они шли рядом —двое, будто из другой жизни.Тяжёлые шаги, уверенность в каждом движении, и вокруг будто стало тише.

Женя почувствовала неожиданное волнение. Она не понимала, почему с этим

брутальным парнем рядом ей так неловко. В машине она всё время ловила его взгляд в зеркале – холодный и внимательный.Дорога казалась длиннее, чем обычно. Женя корила себя за это чувство – она не привыкла так нервничать рядом с кем-то. Наконец, приехали.

Дима вышел из машины, посмотрел на Женю и сказал:

– Мне нужно кое-куда съездить. Брава проводит тебя, всё будет в порядке.

Женя кивнула, и вместе с Бравой направилась к своей новой квартире, ощущая на себе

его взгляд – тяжёлый, но каким-то странным образом защитный.

Они шли молча. Шаги эхом отдавались в вечернем подъезде, тусклый свет ламп

дрожал, будто стеснялся быть свидетелем их странного соседства. Женя чувствовала,

как всё внутри будто дрожит. Он шёл рядом, не касаясь, но каждый его шаг – как ток

вдоль позвоночника. От его близости будто сжималась грудная клетка.Она остановилась у двери квартиры, глубоко вздохнула и, не оборачиваясь, язвительно бросила:

– Ну, может, хоть спасибо скажешь? За то, что я рот не раскрыла перед Димой. Про

утренний визит… и твою «лестную» речь.

Тишина. Потом его голос – грубоватый, но спокойный, с этой характерной, почти

ленивой тягой в интонации:

– Спасибо? – Брава хмыкнул. – Я, может, и резкий, но дураком не был никогда.

Думал, ты умнее, чем по каждому поводу ябедничать. Да и чё мне бояться? Я никого

уже лет десять не боюсь. А Дёготь… он ровный. Он бы понял. Объяснил бы по-мужски, без истерик.

Он подошёл ближе, смотрел на неё сверху вниз, и в его взгляде уже не было насмешки

– только твёрдость.

– Только вот ты, малышка, прямо с порога в новый город – и сразу к пацанам на

шею. Техник, хи-хи, ха-ха. Не теряешься, да?

Женя вскинула на него глаза. Искры в её взгляде встретились с огнём в его.

– Не твоё дело, с кем я смеюсь. Может, я ищу хоть каплю тепла в этом, блядь,

холодном городе, где каждый смотрит как волк! А ты, между прочим, ворвался ко мне

в дом как хозяин и начал с оскорблений. Или забыл?

Он прищурился, лицо чуть смягчилось:

– Не забыл. Но ты забыла, где теперь живёшь. Тут слабых жрут. А ты – не слабая,

я это вижу. Только язык твой острее, чем нож у Шпалы.

– Да что ты вообще знаешь обо мне?! – голос её дрогнул.

Брава подошёл совсем близко. Женя попятилась, но за спиной уже была дверь.

– Я вижу. Глаза твои – всё говорят. Смешная ты. Раненая, злая, обиженная. И

красивая до боли.

Он это произнёс тихо. Почти прошептал. Не так, как утром – тогда это было оружием,

сейчас – признанием.Женя замерла. Его рука легла на её запястье. Тёплая, крепкая. Он не тянул, не давил —просто держал. И смотрел. В упор. Так, что у неё внутри всё поплыло.

– Что ты… – прошептала она, но договорить не успела.

Он наклонился. Губы – горячие и резкие – коснулись её губ. Быстро. Неуверенно,

словно сам не до конца поверил, что делает это. Но этот поцелуй будто удар молнии , оставляющий ожог.

Женя вздрогнула. Её сердце заколотилось в сотню раз быстрее. Она резко вырвалась,

развернулась и забежала в квартиру, захлопнув дверь, будто отрезая себя от

реальности. Опёрлась спиной, провела рукой по губам. Всё горело. Это был её первый

поцелуй. И он пришёл ниоткуда, как снег в мае.С трясущимися руками она глянула в

дверной глазок.

Брава стоял перед её дверью, пару секунд смотрел в неё, будто видел сквозь. Затем

отвернулся, достал ключ и открыл дверь… соседнюю. Заходит к себе. Вот так. Просто.

Как будто ничего не произошло.

Женя обессилено осела на пол.

– Вот дерьмо… – прошептала она.

Но где-то глубоко внутри, ей не было плохо. Было страшно. Было волнительно. Но

совсем не плохо.

Женя стояла в ванной, уставившись в зеркало, как в бездну. Смыла макияж, вытерла

лицо мягким полотенцем – но ощущения, что смыла всё – не было. Нет. Следы от

его взгляда, от его прикосновения, от этого первого поцелуя – они остались. Где-то

глубже кожи.

У неё всё падало из рук. Гель для лица, расчёска, флакон с лосьоном… Она не могла

сосредоточиться. Мысли путались, как волосы после ветра. Он поцеловал меня. Зачем?

Почему? И почему я не могу дышать без него в голове?

Она вышла из ванной, накинув на себя уютный халат. И вдруг услышала звуки с

кухни. Открыла дверь – на кухне свет, тёплый, ламповый, и там – Дима.

Он уже заваривал чай. На столе стояли две кружки. Женя улыбнулась – будто

вернулась в реальность.

– Ты когда успел? – спросила она, проходя и усаживаясь за стол.

– Тихо зашёл. Не хотел мешать. Смотрю – свет в ванной горит, – он усмехнулся и

поставил перед ней кружку. – Мятный норм?

– Люблю мятный, – кивнула она, и на лице у неё отразилось лёгкое удивление. – А

ты?

– Только его и пью, – он сел напротив, задумчиво дунул на кружку. – Остальное —

от лукавого.

Они оба засмеялись. Смеялись легко, чисто. Удивительно, но рядом с Димой было просто. Он был как старая толстовка – надёжный, тёплый и пахнущий домом.

Минут через десять молчаливой тишины и прихлёбывания, Женя вдруг сказала:

– А почему ты один?

Он поднял на неё глаза. Моргнул.

– В смысле?

– Ну, у тебя никого нет. Ни жены, ни подруги. Даже в ванной – шампунь один, мыло

мужское, ни крема, ни маски. Пыль на подоконнике, – она лукаво улыбнулась. – Женской руки не видно.

Дима усмехнулся.

– А ты наблюдательная. -взглянув на наручные часы- Живёшь второй день, а уже

выводы делаешь. – Он откинулся на спинку стула. – Да есть девки. Были. Просто

это… всё не то. Погуляли, повеселились – и разбежались. Я ещё ту свою, настоящую,

не встретил. Или… – он посмотрел на Женю и слегка пожал плечами. – Или она

меня не встретила.

В кухне повисла теплая, но немного грустная пауза.

– А если встретишь? – вдруг спросила Женя.

Дима усмехнулся и потер шею.

– Тогда, может, и полки в ванной расчистить придётся.

Оба снова засмеялись. И смех был будто мостиком через ту дыру, что зияла между

прошлым и настоящим.

Женя, немного помедлив, заговорила тише:

– А ты… ты когда-нибудь хотел… ну… помириться с папой?

Он замер. Долго смотрел в чай, потом отодвинул кружку.

– Нет, – ответил он, не поднимая глаз. – Смысла не видел. Саня… он меня за угрозу

считал. Как будто я мог испортить тебе жизнь. Как будто моё существование – это

уже пятно. Как будто у него был идеальный мир, и я с грязными ботинками по ковру.

– Но ты скучал? – спросила она.

Он кивнул. Быстро, коротко. А потом выдохнул, глядя в окно:

– Когда отец умер, я вообще ни с кем не говорил почти год. Только с Лёхой. Лёха

Бравин, – он замолчал, вспоминая. – Отец Пашки.

Имя прозвучало в воздухе. Женя затаила дыхание. Внутри сразу шевельнулось что-

то… странное. Неведомое. Тепло с холодком.

– Паша? Это… – она не закончила. Но Дима понял.

– Он. Брава. Его кличка. Настоящее имя – Паша. Он твой сосед, вроде как. Так

совпало. – Он отпил чай. – Лёха его один растил. Мать умерла, когда тот совсем

мелкий был. Лёха так и не женился больше. Всё Пашке отдал – и душу, и жизнь.

После смерти Лёхи… я не мог просто стоять в стороне. Паша мне как младший брат.

Да и был он с нами всегда. На сходках, на делах, в зале. Всегда рядом. Рос с нами.

Женя смотрела в стол. Сердце билось чаще. Паша… Брава… Сосед… Тот поцелуй…

– Он… – Женя вздохнула. – Он странный. Резкий.

– Он ровный, – твёрдо сказал Дима. – Просто вырос быстро. Очень. У него взгляд

взрослого. Такой в глаза смотрит – и будто насквозь. Он не всем нравится, да. Но

пацаны его уважают. А уважение на улице – не подарок. Его заслужить надо.

Женя кивнула. Медленно. Словно эти слова укладывались в ней в цепочку.

Загадочную, тревожную – и почему-то притягательную.

И тут Дима поднял голову и мягко сказал:

– Ладно. Спать пора. Завтра день серьёзный. Школа, люди, знакомство. Надо

выспаться.

Женя улыбнулась, поблагодарила за чай. Они выключили свет, и в коридоре вновь осталась только тишина.Но в голове у неё – крутились голоса. Слова. Взгляды. И этот короткий поцелуй, который сжигал её изнутри медленно и сладко.

Утро пришло резко. Без предупреждения. Морозное, колючее, но по-своему бодрящее.

Сквозь щель в шторе пробивался холодный рассвет. В квартире было тихо – только

редкие звуки машин доносились с улицы, и Женя, завернувшись в одеяло, ещё

несколько минут лежала, глядя в потолок.

В животе – что-то щемило. Нервы. Или воспоминания.Женя тряхнула головой и резко встала, будто хотела стряхнуть всё это с себя. Зря. Оно осталось. Где-то под кожей. Там, где уже не достать.

На кухне Дима был на удивление бодр и даже немного наигранно весёл. Он

приготовил яичницу, налил чай, снова мятный.

– Ну что, первоклашка, готова к новому этапу жизни? – подмигнул он, ставя перед

ней тарелку.

Женя усмехнулась:

– Страшно.

– Не бойся. Там половина – нормальные ребята. А если кто рыпнется – ты ж теперь

под моей крышей. Кто тронет, тот и ходить больше не сможет. – Он подмигнул. – А

ещё у тебя есть проводник.

– Кто?

– Техник.

Женя одобрительно кивнула.

– Андрей? Да, он говорил вчера.

– Он знает, что ты сегодня придёшь. Покажет тебе всё, поможет. Он норм, я его давно

знаю.

Имя Андрея будто на секунду отодвинуло волнение из головы. Женя кивнула, хотя внутри снова всё закрутилось.

Школа встретила её не слишком радушно.Старое кирпичное здание, облупленные

стены, тяжёлые дубовые двери. Внутри пахло влажными пальто, пылью и мятной

жвачкой. Женя шла по коридору, как по незнакомому лесу. Всё чужое. Все взгляды —

в спину. Вот она, та новая. Та, что под Дёгтем ходит. И тут – он. Андрей.

– Доброе утро, одноклассница, – улыбнулся он, прислонившись к шкафчику. —

Деготь сказал, что ты будешь как снежная королева – красивая и молчаливая. Но я так

не думаю.

Женя улыбнулась. Он снова был тёплым, живым, настоящим.

– Ты серьёзно называешь меня «одноклассница»?

– Ага, пока не привыкну. Слушай, ну ты заходи. Тебя все уже ждут. Я врубал, что ты

– своя. Но народ пока побаивается.

– Почему?

– Ты под Дёгтем. Это как печать. К тебе никто не пойдёт с вопросами, и не подойдут

просто так.

Женя пыталась дышать глубже, вливаться в толпу, улыбаться, когда Андрей

рассказывал очередную байку, и даже смеялась. Искренне, пусть и коротко. Он был

рядом – как якорь. Он помогал, объяснял, шутил. Был тем, кто мог бы стать другом.

Наверное. Но даже рядом с ним её внутренний компас всё равно указывал на одну

сторону. На ту, где Паша. Где он. И Андрей чувствовал. Может, не знал, что именно – но чувствовал.

– Ты сегодня какая-то… – он на секунду замолчал, глядя на неё внимательно, – как

будто не здесь.

– Я просто думаю, – быстро ответила Женя, пряча взгляд. – Много всего.

– Ты после переезда вообще спала?

– Так себе.

–Ну, ещё бы. Город новый, дом новый, школа… – он криво усмехнулся. – И целая

банда Вкладышей за спиной. Я бы тоже с ума сходил.

Женя посмотрела на него, чуть улыбнулась. Он старался. Он действительно хотел,

чтобы ей стало легче. И ей стало. Немного.

– Спасибо тебе, Андрей, – вдруг сказала она. – За то, что рядом. За то, что не

задаёшь дурацких вопросов.

Он удивлённо приподнял бровь:

– Это мой стиль, детка. Без допросов, но с обаянием.

– Хах, ты ещё скажи, что ты скромный.

– Я? Нет, я Техник, – он театрально поклонился.

Женя рассмеялась. Смех помог. Он согрел. Хоть немного отогнал липкие тени. Но едва она обернулась к окну – снова… опять он.В памяти всплыло, как его губы прижались к её, как рука сжала запястье…Женя резко отвернулась. Щёки вспыхнули.Андрей заметил.

– Ого, что это сейчас было?

– Ничего, – слишком быстро ответила она. – Просто… солнце светит прямо в лицо.

– Ага. Солнце. И ты у нас – солнечная зайка. – Он хитро прищурился, но больше не

спрашивал.

Он не знал. И Женя не собиралась говорить. Зачем? Чтобы признаться, что сходит с ума от одного поцелуя? Что вчерашний взгляд был будто нож? Что она не может забыть его пальцы на своей коже?Нет. Пусть Андрей останется её тихой гаванью. Её безопасностью. Тем, кто просто рядом.

Они зашли в класс.И тут началось. Взгляды. Молчание. Нервные смешки. Кто-то приветливо кивнул, кто-то отвернулся. Но Андрей был рядом. Он посадил её рядом с собой, что-то шептал весёлое, рассказывал, кто есть кто. Женя улыбалась, смеялась, но всё время чувствовала что-то позади. Как будто тень от взгляда…Поворачивалась – никого. И всё же в голове крутились только его глаза. Паша. Брава.Где он сейчас? О чём думает? Помнит ли? Для него это был просто поцелуй? Или…?

Всю первую половину дня она будто балансировала. Между реальностью и этим…чувством. Не влюблённость. Не страсть.Опасность. Влечение. Щемящее притяжение, от которого невозможно оторваться.

В обед Женя сидела в столовой рядом с Андреем. Он шутил, расписывал, как директор

школы сам вкладыши продавал, и её смех был искренним.

Школа закончилась быстро – слишком быстро, как показалось Жене. День, который

она боялась прожить, обернулся странной смесью – тяжёлых мыслей и неожиданных

улыбок. Когда она вышла за ворота, Андрей уже ждал у калитки, прислонившись к

столбу, как герой из какого-то старого советского кино.

– Ну что, одноклассница, – сказал он, приподнимая бровь, – жива?

– Пока да, – она хмыкнула. – Хотя на алгебре я почти умерла. Спасибо, что показал,

где что, а то я бы, наверное, застряла.

– А я бы тебя спас. Или присоединился. Я за любой кипиш, – засмеялся он, и Женя

тоже засмеялась в ответ.

Они шли медленно, по хрустящему снегу. Солнце декабря уже клонилось к горизонту, и город начинал рассыпаться в янтарных отблесках. Воздух был колючим,морозным, но в этой прогулке было что-то уютное – как будто под пледом, как будто тепло изнутри грело сильнее, чем куртки и варежки.

– Слушай, а ты в какой школе раньше училась? – спросил Андрей, неловко

поправляя рюкзак.

– В столице, – тихо ответила Женя. .

Он посмотрел на неё, замедляя шаг.

– Ну, это заметно. У тебя акцент.

– Да ладно?

– Не в плохом смысле. В хорошем. Такой, как будто в тебе есть другое кино. Знаешь?

– Он улыбнулся. – Типа… ты из тех, кто не вписывается в серость.

Женя вдруг почувствовала, как что-то защемило в груди. Не боль, а… нежность? Откуда-то изнутри подступило тепло.

– Спасибо, – выдохнула она.

Они прошли ещё немного. Потом Андрей, резко схватив горсть снега, швырнул её в

Женю.

– Эй! – закричала она, смеясь, – Ты серьёзно?!

– Серьёзнее некуда, – он уже лепил второй ком.

– Ну всё, Техник, держись!

И они бегали по улице, как дети. Смеялись, кидались снежками, падали в сугробы.

Андрей не жалел куртки, Женя не жалела голос – она хохотала так, как будто на миг

всё вокруг перестало давить. Как будто снова можно было дышать.

Когда они немного успокоились, Женя села на заснеженную скамейку у подъезда.

Андрей – рядом. Дышали тяжело, пар шёл изо рта, щеки горели от мороза и смеха.

– Знаешь… – вдруг сказала она, уставившись в небо. – Мои родители умерли.

Недавно. Автомобильная авария. Я похоронила их меньше недели назад.

Молчание. Только снег хрустел под ногами прохожих где-то вдали.

А потом Андрей тихо спросил:

– Ты… хочешь рассказать?

– Да. Наверное, хочу.

И она рассказала. Без деталей, без крика. Просто – как есть. О том, что всё рухнуло в

один день. О том, как внутри всё сжалось. Как теперь каждое утро начинается с

пустоты. Как всё напоминает о них. Как больно не слышать голоса. Как дико видеть

людей, смеющихся с родителями – и чувствовать, что у тебя больше нет никого.

Андрей слушал. Не перебивал. Не давал советов. Просто слушал.

– Прости, – тихо сказал он. – Это… даже не знаю, что сказать. Я не умею говорить

«правильные» слова. Но я рядом, ладно? Если захочешь молчать – буду молчать. Если

захочешь говорить – я тоже тут.

Женя кивнула. И… улыбнулась. Слёзы катились по щекам, но она улыбалась.