Фара. Путь вожака

«А как вообще дела в Бухте? И с соседями, кроме этих… «бестолковых»? Есть контакты? Торговля? Или вы тут, как остров в океане пустоты?»

Проводник на несколько секунд задумался, подбирая слова, его лицо оставалось непроницаемым.

«Дела… держимся. Порядок есть, железный. Майор рулит крепко, штурвал не отпускает. С соседями…» Он поморщился, будто почувствовал дурной запах. «Те, кого отвадили – самые наглые. Были попытки с других сторон, с юга. Но там дальше долины – сплошные развалины и… твои «зоны». Прохода нет, будто сама земля отворачивается. Так что мы тут сами по себе. Торгуем только внутри. Что вырастили на скудной земле, что добыли из щедрых руин. Майор говорит: пока крепко на ногах не встанем, пока каждый мускул не натренируем – никаких союзов. Слишком дорого уже обходилось».

Последняя фраза прозвучала с горьковатым оттенком, намекая на какую-то прошлую ошибку или предательство, на шрам, который не зажил. Салем отметил это про себя. Бухта была не просто изолирована – она сознательно закрылась от внешнего мира, как раненый зверь в логове, зализывая раны и наращивая силы. Это делало его задачу и сложнее, и интереснее.

Впереди, за поворотом тропы, уже виднелся темный провал в склоне холма, словно вход во чрево каменного титана – вход в старую геологическую выработку. Оттуда веяло тишиной, слишком гнетущей, слишком глубокой даже для этого мира, тишиной, которая давила на барабанные перепонки. И где-то там, впереди, был Таум, чье нарастающее напряжение, похожее на вибрацию натянутой струны, Салем начал чувствовать все отчетливее. Разведка начиналась.

Салем протянул Тихому пару берушей. «Дальше – жестами. Я покажу. Не стреляй, головой не крути. И главное… не верь глазам. Они здесь – предатели. Иди за мной след в след, смотри в спину».

Тихий кивнул, глаза его, обычно бесстрастные, были полны животного, первобытного страха, но дисциплина, вбитая намертво, взяла верх. Он вставил беруши, и мир вокруг погрузился в оглушительный, давящий гул собственной крови в ушах. Это был странный, извращенный парадокс – тишина зоны оборачивалась внутренним гулом, сводящим с ума.

Салем двинулся первым, сделав Тихому знак следовать, его движения были плавными и экономичными. Шаг за шагом они углублялись в зону, и воздух вокруг стал густым, как сироп. И почти сразу картинки начали меняться, плыть, как в дурном сне. Впереди, сквозь пелену тумана, на секунду возник знакомый силуэт Льва, он махал ему рукой, что-то крича беззвучно. Салем, не сбавляя шага, прошел сквозь него, как сквозь дымку, ощутив лишь ледяные мурашки по коже. Сбоку мелькнула Рея, скулящая и поджимающая лапу, в ее глазах стояла человеческая боль. Сердце Салема сжалось, будто его снова пронзили шипом, но разум твердил, как мантру: «Не верь глазам. Таум впереди». Он чувствовал волка – не зрительно, а как точку спокойной, уверенной цели в этом хаосе, как маяк в кромешной тьме. Таум, хоть и не без труда, уже прошел эту ловушку и теперь был их живым компасом, их проводником сквозь лабиринт безумия.

Для Тихого это было хуже. Он видел, как из-за искривленных, будто в муке, деревьев выскакивают страшные, бесформенные тени с горящими угольями вместо глаз, слышал (или ему казалось, что слышит) душераздирающие крики своих погибших товарищей, зовущих его по имени. Он инстинктивно вздрагивал, пытался отвернуться, но железной волей заставлял себя смотреть только в спину Салема, в этот неподвижный островок реальности. Его спасала простая, как гвоздь, инструкция: «Смотри в спину». Эта спина была единственной правдой в мире, рассыпавшемся на кошмары и тишину.

Они шли медленно, как под водой, каждый шаг давался с усилием. Давящая тишина снаружи и оглушительный гул внутри, мелькающие, как в калейдоскопе, видения, полная потеря ориентации – сойти с ума здесь можно было за минуты, раствориться, как соль в воде. Салем не оглядывался, но чувствовал, как хватка Тихого на его рюкзаке становится все судорожнее, цепкой, как у тонущего. Он просто шел, доверяя единственному существу, которое могло видеть правду, – Тауму, вкладывая всю свою волю в этот незримый контакт.

И вот, через несколько бесконечных минут, показавшихся вечностью, гул в ушах начал стихать, а картинки таять, словно туман на ветру, теряя очертания и цвет. Они сделали последний шаг, и мир вернулся в норму. Вернее, обрел новую норму – мрак, пахнущий сыростью и вековой пылью, и прохладу подземной выработки. Тихий, бледный, как полотно, и весь в поту, выдернул беруши, тяжело опершись о шершавую стену, его тело била мелкая дрожь.

«Салем, но как ты понял? Как смог пройти? Я чуть с ума не сошёл… там были голоса… лица…» – его голос срывался на хрип.

«Это моя работа. Я этим живу, – коротко, без эмоций, ответил Салем, его глаза уже привыкали к темноте, выхватывая детали. – Здесь надо слушать не уши и не глаза. Здесь надо слушать инстинкт. И доверять тому, кто видит яснее».

Тихий, все еще бледный и дышащий прерывисто, как загнанный зверь, уставился на темные силуэты тел, лежащих неподалеку. Его руки сжимали и разжимали приклад автомата, костяшки пальцев побелели. «Черт… Ванька… Петрович…» – прошептал он хрипло, и в его голосе стояла непролитая слеза. – «И даже не поняли ничего… не успели испугаться…»

Салем не стал утешать. Смерть здесь была обыденностью, серой пылью на сапогах. Вместо этого он грубо, но без злобы, повернул Тихого за плечо, отводя взгляд от безмолвных свидетельств провала. «Они уже ничем не помогут. Их история закончена. А наша – продолжается. Мы можем найти то, что поможет живым. Ищем, что полезного осталось. Двигайся, встряхнись. Здесь нет времени для скорби».

Сам он уже осматривал ближайшую металлическую дверь, покрытую шрамами ржавчины и ведущую в боковой штрек. Она была заперта на совесть, но ржавый замок, проржавевший изнутри, поддался после нескольких точных, рассчитанных ударов ломом, найденным у входа. Скрип железа оглушительно грохнул в гробовой тишине, словно выстрел.

Внутри оказалось нечто вроде кладовой, капсулы времени, законсервированной страхом. На полках, покрытых паутиной, словно траурным крепом, лежали ящики. Салем вскрыл первый крышку консервным ножом с собственного мультитула. Металл с хрустом поддался.

«Ну, посмотрим, что нам оставили в наследство…» – он заглянул внутрь. – «Инструменты. Не бросовые, не ржавое железо». Он достал тяжелый геологический молоток, идеально сбалансированный, рукоять легла в ладонь как влитая. «Таким и голову проломить, и крепеж забить. Надежно, как молот Тора. Бери, пригодится». Он бросил молоток Тихому, который поймал его на автомате, все еще ошеломленный, не веря, что держит в руках что-то столь простое и реальное.

Следующий ящик, аккуратный, с красным крестом, заставил его замереть на секунду. «Аптечка. Специализированная». Он осторожно, почти с нежностью, поднял упаковку с антибиотиками, проверил дату, стершуюся от времени, но еще читаемую. «Годны. Это, пожалуй, приберегу для себя». Он отложил ящик в сторону, помечая его как приоритетный.

Тихий, понемногу приходя в себя, начал обыскивать противоположную стену, сдирая с чего-то тяжелого старый, прогорклый брезент. «Салем! Смотри!» – в его голосе прозвучал первый за сегодня живой интерес. Он сдернул ткань, и из темноты, как спящие динозавры, проступили очертания двух дизельных генераторов. «Целые! С виду хоть сейчас заводи!» – в его голосе прозвучала первая нота настоящей, неподдельной надежды, оттесняющей страх.

Салем подошел, потрогал холодный кожух, попробовал провернуть ручку. Механизм поддался с глухим, но уверенным скрежетом. «Запустится, – констатировал он с легкой улыбкой. – Масло есть, топливо, наверное, слили, но это решаемо. Дополнительный свет и энергия для твоей Бухты». Он посмотрел на Тихого, и в его взгляде было одобрение. «Это уже не просто разведка. Это настоящая удача. Подписанный контракт с будущим».

«Да уж… – Тихий с недоверием, почти с благоговением, потрогал генератор. – Майор глазам не поверит. Скажет, водку пили и привиделось».

«Поверит, когда увидит, – Салем уже двигался дальше, к массивному, приземистому металлическому сейфу в углу, темному и молчаливому. – А вот это… это может быть важнее генераторов. Генераторы дают свет, а это… дает направление». Сейф был старым, но прочным, упрямым, как осел. Салем потратил несколько минут, подбирая отмычку из своего набора, его пальцы работали точно и бережно. Наконец, с глухим, удовлетворяющим щелчком, дверь отскочила, открыв темноту внутри.

Внутри, аккуратно сложенные, лежали папки с документами, пожелтевшими от времени. Салем быстро пролистал верхнюю, его глаза бегали по схемам и условным знакам. «Карты. Геодезические схемы. Прилегающие территории… – Он свистнул, низко и протяжно. – Тут отмечены все старые выработки, водоносные слои, разломы… Это готовый план для расширения. Или для предсказания, где могут появиться новые зоны».

Тихий смотрел на него с растущим уважением, смешанным со страхом, будто видел перед собой не просто человека, а некого мага, читающего по звездам. «Ты… ты как будто знал, где что искать. Словно у тебя был план».

Салем хмыкнул, упаковывая самые ценные, самые информативные документы в свой водонепроницаемый мешок. «Не знал. Думал. Они же здесь работали, жили. Где у них инструменты? Где документы? Где спрятано ценное? Логика, Тихий. В этом мире она помогает чаще, чем удача».

Он окинул взглядом собранные трофеи: инструменты, медикаменты, генераторы, карты. Задание было не просто выполнено, оно было перевыполнено с лихвой. Он не только выжил и прошел зону, но и принес Бухте возможности, семена для будущего роста. И Майор, человек дела, это прекрасно поймет.

«Помечаем место. Возвращаемся за группой с тележками, – распорядился Салем, его голос вновь стал жестким и командным. – И осторожнее на обратном пути. Эти «пустые картинки», эти миражи, они никуда не делись. Они голодны, и наша удача – лишь раззадорила их».

Обратный путь через двойную зону был еще более жутким, чем путь туда. Знание о том, что прячется за этой тишиной и обманчивыми видениями, не прибавляло спокойствия, а лишь затачивало страх, как точильный камень. Салем снова шел первым, безмолвно указывая путь, а Тихий, бледный и сосредоточенный, впился взглядом в его спину, как в якорь спасения, в единственный ориентир в бушующем море безумия.

Но нервы у Тихого были на пределе. Когда из тумана, словно из ниоткуда, перед ним возникло нечто огромное, покрытое чешуей, с множеством клыкастых пастей, он инстинктивно, позабыв все наказы, рванул с плеча автомат. Он уже почти нажал на спуск, палец сжал холодную сталь, но в тот же миг Салем, не оглядываясь, будто у него на затылке были глаза, видящие поток времени, резко развернулся.

Последовало одно быстрое, отточенное до автоматизма движение. Салем бьет ребром ладони по стволу автомата, вышибая его из ослабевших рук Тихого, и тут же, почти не сбавляя импульса, наносит короткий, жесткий удар тыльной стороной кулака прямо в лоб оглушенному проводнику. Удар был не со зла, а с расчетом – остановить.

«Держись, черт бы тебя побрал!» – прорычал он сквозь стиснутые зубы, и это был не крик ярости, а сдавленное, хриплое вскрикивание, полное презрения к этой слабости и леденящего страха перед последствиями выстрела в самом эпицентре аномалии, где звук мог стать детонатором.

Удар был точен. Острая боль и короткое, яркое сотрясение мозга пронзили туман паники в сознании Тихого, как молния пронзает тучу. В его глазах на секунду мелькнула ясность, трезвая и горькая, сменившая животный ужас. Он покачивался, но Салем уже схватил его за куртку и потащил за собой, не давая упасть, не давая остаться на съедение невидимому хищнику.

Когда они окончательно вышли из-под влияния зон, и мир обрел привычные звуки – шелест ветра, далекий крик птицы – и четкие очертания, Тихий рухнул на колени, и его долго и мучительно рвало, будто он пытался извергнуть из себя весь пережитый ужас. Потом сознание оставило его, и он погрузился в пустоту истощения, в черный, бездонный колодец.

«Слабоват он для такого, – без эмоций, как хирург, констатировал про себя Салем, смотря на бесчувственное тело. – Хотя, честно говоря, и меня эта ментальная взбучка изрядно потрепала, будто побывал внутри стиральной машины с гвоздями. Уже темнеет, черт… Придется тащить «героя-разведчика» на себе. Не самый легкий груз».

Он взвалил Тихого на плечи, подхватив веревкой, и, кряхтя, зашагал в сторону Бухты, каждый шаг отдавался тяжестью в ногах и спине. Таум шел рядом, настороженно обнюхивая воздух, его серая шкура сливалась с сумерками.

Тихий очнулся уже в сотне метров от первых огней поселения, когда Салем резким, уставшим движением скинул его тело с затекших, гудящих плеч на мягкую, пружинистую хвою.

«Вставай. Негоже тебе не на своих двоих появляться за стенами. Люди подумают, что я тебя, как трофей, принес».

Тихий слабо застонал, с трудом фокусируя взгляд, мир плыл перед его глазами. Он тут же вскочил, пошатываясь, как пьяный, и уставился на Салема, в его взгляде было недоумение и стыд.

«Ты… ты что, тащил меня? Всю дорогу?»

«Ну да, тащил. Ты не просыпался, храпел только. Что же мне, ночь там сидеть с тобой, что ли, у костра песни петь?» – ответил Салем, разминая онемевшие плечи. В его голосе не было упрека, лишь усталая, будничная констатация факта, как о погоде.

«Спасибо, Салем! И прости, что так вышло… я подвел… – Тихий потупился, чувствуя жгучую, щекочущую стыдливость. – Я вроде и натренирован неплохо, стрелять, ползать… но… к такому, к этой пляске в мозгу, явно был не готов».

«К такому и я не всегда готов, Тихий. Это не стыдно. Стыдно – не учиться на своих ошибках. Не переживай, – Салем махнул рукой, словно отмахиваясь от неприятной, но необходимой процедуры. Он достал свою потертую флягу и протянул ее проводнику. – На, умойся и приведи себя в порядок. Выпей. Глоток воды сейчас будет слаще любой водки. Пойдем отчитываться Майору. И помни – мы нашли генераторы, карты и лекарства. Делай акцент этом. О победах рассказывают, о поражениях – помалкивают».

Он посмотрел на огни Бухты, встававшие впереди суровым, но надежным щитом против надвигающейся ночи. Первое испытание было пройдено. Теперь предстояло самое сложное, игра в другую, не менее опасную зону – отчет и торг.

Глава 6

Книга 2. Глава 6

Они шли по освещенным улицам Бухты, и на этот раз на Салема не просто косились – на него смотрели. Новость о возвращении группы, которую уже считали пропавшей, и о том, что чужак не только выжил, но и вернулся с Тихим, явно облетела поселение быстрее их шагов. Салем чувствовал на себе эти взгляды – любопытные, настороженные, даже испуганные. Они липли к его коже, как паутина, но он лишь мысленно отряхивался, не позволяя ни единой эмоции просочиться сквозь броню самообладания. Он шел, глядя прямо перед собой, с тем же бесстрастным выражением лица, от которого веяло холодной уверенностью, будто он был айсбергом, плывущим по теплому, но беспомощному океану человеческих страхов.

Таум, как и договорились, остался в тени на окраине, сливаясь с сумерками. Его присутствие было их с Салемом секретом и козырем – скрытым клинком в рукаве, острие которого могло появиться в самый неожиданный момент.

У входа в администрацию их уже ждал тот же стражник. Его взгляд скользнул по бледному, помятому Тихому, будто по тряпке, выброшенной на берег после шторма, затем – по Салему, на чьей куртке были видны следы грязи, рассказывающие без слов о мраке подземелья.

«Майор ждет», – только и сказал он, отворяя дверь. Его голос был глухим, как стук каменных дверей в склепе.

Кабинет Майора был освещен так же ярко, как и днем, но свет этот казался искусственным, борющимся с наползающей из-за окон тьмой. Майор сидел за своим столом, Ирина стояла у карты, но по тому, как они оба подняли головы при их входе, было ясно – они ждали. Ждали с напряженным нетерпением, будто два хищника, уловивших долгожданный запах крови на ветру.

Тихий, стараясь держаться прямо, сделал шаг вперед, но Салем легким движением руки, точным и экономным, остановил его. Отчитываться будет он. Это был его трофей, его победа, и делиться лаврами он не намерен.

«Задание выполнено», – сказал Салем без предисловий. Его голос прозвучал громко в гробовой тишине кабинета, словно удар молота о наковальню. – «Геологическая выработка. Причина гибели предыдущих групп – комплексное проявление зон. Наложение двух эффектов. Одна вызывает слуховые галлюцинации и подавляет звук, другая – зрительные. Проход возможен только при строгом контроле над психикой и с проводником, знающим маршрут. Там царит безумие, упакованное в тишину».

Ирина замерла, ее глаза расширились, превратившись в два темных озера, в которых плескался жадный профессиональный интерес. Майор не двигался, но его пальцы сцепились на столе так, что кости побелели, выдавая внутреннее напряжение, которое он так тщательно скрывал.

«Трое погибших найдены. Причины смерти – шок, дезориентация. Стреляли видимо по галлюцинациям, по теням, что шептали им в темноте». Салем сделал паузу, давая этой информации, тяжелой и ядовитой, как свинцовая пыль, усвоиться. А затем перешел к главному. «Объект очищен и представляет ценность. Мы эвакуировали следующее: ящик с инструментами высокого качества, два исправных дизельных генератора малой мощности и полный комплект геодезических карт и схем прилегающих территорий. Все находится у входа в выработку. Требуется группа с тележками для транспортировки».

В кабинете повисла гробовая тишина, густая и тягучая, как смола. Майор медленно поднялся из-за стола. Его взгляд был тяжелым, как свинец, готовым расплющить любое сомнение.

«Генераторы? Карты?» – его голос был хриплым от сдержанного волнения, будто он годами не пил воды, а лишь глотал пыль пустошей. – «Ты уверен?»

«Я не привык ошибаться в таких вещах», – холодно парировал Салем, его слова были отточены, как лезвие. – «Ваши люди могут все проверить. Уверен, они будут приятно удивлены, не обнаружив в списке добычи собственных призраков».

Ирина первая вышла из ступора. Она резко подошла к Салему, ее движения были порывисты, как у птицы, учуявшей зерно.

«Наложение зон… Вы смогли их идентифицировать? Зарисовали границы?» – в ее голосе звучал жадный профессиональный интерес, голод ученого, нашедшего уникальный образец.

«В моих заметках. Это станет частью отчета, – Салем посмотрел на Майора, и его взгляд был прямым и несущим скрытый вызов. – По условиям нашего контракта».

Майор кивнул, и в его глазах наконец-то появилось нечто, похожее на уважение – холодная монета, брошенная к ногам достойного противника. Он посмотрел на Тихого.

«Твоя версия событий?»

Тихий вытянулся по струнке, стараясь скрыть дрожь в коленях, предательски выдававшую его страх. Его лицо было бледным, как полотно.

«Все так, товарищ Майор. Он… он вел. Я чуть не сорвался, хотел стрелять в… в видение. Оно было… таким реальным. Он остановил меня. Спас. Без него я бы там и остался, как те трое, еще одним скелетом в каменном мешке». Его слова прозвучали искренне.

Майор перевел взгляд обратно на Салема. Оценка в его взгляде сменилась на решение, твердое и бесповоротное.

«Контракт считается действующим. Ирина, организуй группу для эвакуации груза. Немедленно. Салем, ты получаешь статус полного резидента Бухты. Квартирование, питание, доступ к информации и арсеналу – по высшему разряду. Ваша первая задача считается выполненной с превышением ожиданий».

Салем молча кивнул. Первая битва была выиграна. Он не просто получил крышу над головой. Он доказал свою ценность, вбив первый и самый важный клин в стену недоверия. И теперь цена его услуг для Бухты взлетела. Он чувствовал усталость, давящую на плечи свинцовым плащом, но удовлетворение было сильнее – холодный, трезвый огонь в груди. Он сделал первый шаг к своей цели – стать тем, от кого зависит благополучие этого места. А значит, и его рычагом влияния на будущее «Фары».

«На сегодня все, – заявил он, поворачиваясь к выходу. – Завтра можем начать работу над картой зон вокруг Бухты. Думаю, это будет вашим следующим приоритетом. Мир за вашими стенами куда более… изменчив, чем вам кажется».

Не дожидаясь ответа, он вышел из кабинета, оставив за спиной Майора и Ирину, которые молча смотрели ему вслед. Теперь он был не просто наемником. Он был активом. И Салем прекрасно знал, какую цену имеют активы в мире, где все решают знания и умение выживать. Он стал живым инструментом, и теперь предстояло сделать так, чтобы в чужих руках он резал именно туда, куда нужно ему.

Утро в Бухте было серым и туманным, как и всегда. Воздух висел тяжелыми, влажными пологами, скрывая очертания зданий и растворяя звуки. Салем, отдохнувший и собранный, ровно в назначенное время вошел в кабинет Майора. Ирина уже была на месте, на столе лежала стопка чистых листов и ручка – готовились к составлению документа, нового соглашения, что должно было связать их жизни.

Майор сидел в своем кресле, его взгляд был тяжелым и оценивающим, словным он взвешивал не только слова, но и саму душу собеседника. «Ну что, Салем, приступим к деталям нашего сотрудничества. Расскажи, что ты видишь за этой дверью».

Салем опустился на стул напротив, положив руки на колени. Его поза была расслабленной, но глаза выражали полную концентрацию, как у хищника перед прыжком. «Условия просты. Бухта, как уже было сказано, предоставляет мне полный пакет резидентства: жилье, питание, медицинское обслуживание, доступ к оружию и ресурсам по моему запросу для выполнения заданий. В ответ я работаю на вас как главный специалист по внешним угрозам и зонам – провожу разведку, картографирование, обучение ваших людей. Я буду скальпелем, который вынет занозу из тела Бухты, прежде чем та загноится».

Майор кивнул – это было ожидаемо. «Согласен. Это разумная плата за твои навыки».

«Но есть дополнительное условие, – продолжил Салем, его голос оставался ровным, как поверхность озера в безветренный день. – Раз в неделю Бухта организует караван. Небольшой. Он будет совершать поставки необходимых ресурсов – дизеля, медикаментов, семян, инструментов, – в место, которое я укажу. Объем поставок – на десять человек».

В кабинете повисла тишина. Ирина перестала писать, уставившись на Салема, будто он только что вырос на полметра. Майор медленно откинулся на спинку кресла, его лицо выразило не столько удивление, сколько понимание. «Так значит, все-таки есть место, которое ты называешь домом?» – спросил Майор, в его голосе прозвучала не укор, а констатация, констатация факта, который он уже предчувствовал.

«Бывшим домом, – поправил Салем, не моргнув глазом. – Бухта теперь мой дом. Но я думаю, такой крупной и организованной общине не составит труда обеспечить десять человек необходимыми запасами. Взамен вы получаете меня целиком. Постоянно. Без отлучек. Это более чем справедливый обмен. Вы покупаете не просто пару крепких рук, вы покупаете целую крепость знаний».

Майор задумался, постукивая пальцами по столу, отбивая тихую дробь размышлений. Десять человек – это действительно незначительная нагрузка для Бухты, особенно в обмен на уникального специалиста, который за день решил проблему, месяцами не дававшую им покоя. Сделка выглядела не просто хорошей – она выглядела подозрительно выгодной. «И в чем же подвох, Салем? – прямо спросил Майор, сузив глаза, в которых заплелась паутина подозрений. – Почему такая щедрость? Человек твоего склада не станет работать даром. Что скрывается за этими десятью душами?»

«Никакого подвоха, – холодно парировал Салем. – Просто страховка. Составляйте контракт на этих условиях. Но с двумя пометками. Первая: я могу в свободное от ваших задач время оказывать аналогичные услуги и другим поселениям. Монополии на меня и мои знания у Бухты не будет. Знания, как вода, должны течь, иначе сторнируются».

Ирина хотела было возразить, ее губы уже приоткрылись, но Майор жестом, резким и отсекающим, остановил ее. Он ждал второго условия, зная, что главный камень всегда лежит в основании.

«И вторая, – голос Салема стал еще тише, но приобрел стальную твердость, будто лезвие, выдвигаемое из ножен. – После года безупречной работы на Бухту, даже если я погибну или не вернусь с задания, вы обязуетесь продолжать снабжение этой группы. В знак уважения к моей работе. О большем я просить не буду».

Теперь Майор все понял. Это не подвох. Это – наследие. Салем обеспечивал безопасность тех, кого оставил, ценой собственной свободы и, возможно, жизни. В этом был свой жестокий романтизм и железная логика. Он покупал не просто специалиста, он покупал его лояльность, приковав ее к благополучию далекой группы выживших. Человек с якорем не уплывет далеко, но и не перевернется в бурю.

Майор несколько минут молча смотрел на Салема, взвешивая все «за» и «против». Наконец, он тяжело вздохнул, и кивок его был подобен движению жернова, перемалывающего последние сомнения. «Хорошо. Контракт будет составлен с учетом твоих условий. Но с моей поправкой: любые «услуги другим поселениям» согласовываются со мной. Я не хочу, чтобы твои знания случайно усилили кого-то, кто может повернуть оружие против Бухты. И караван будет отправляться только после того, как ты лично подготовишь и проинструктируешь группу сопровождения. Я не буду рисковать своими людьми. Мои люди – не разменная монета».