Фара. Путь вожака

– Узнать. Предложить помощь. У меня есть знания. Могу быть полезен.

Люди на КПП переглянулись. Видно было, что они не ожидали такой прямой, почти деловой речи. Обычно те, кто приходил сюда, просили пищи или убежища, молили о помощи, а этот говорил о знаниях, как торговец на рынке.

– Один пришел? – спросил молодой, его пальцы нервно перебирали предохранитель на автомате.

– Один, – соврал Салем, мысленно чувствуя спокойное, готовое к бою присутствие Таума где-то позади, в самой гуще тумана.

– Оружие не поднимай, подходи медленно. Руки чтоб видел, – скомандовал старший, указывая рукой на землю перед собой. – И помни, один неверный шаг – и разговор окончен.

Салем аккуратно подтолкнул винтовку ногой еще на пару метров вперед и пошел навстречу неизвестности, стараясь дышать ровно, хотя сердце колотилось, как птица в клетке. Его пропускали в Туманную Бухту. Первый, самый хрупкий шаг был сделан. Самый опасный этап – установление контакта – начинался сейчас, и от того, как он себя проявит в следующие минуты, зависело не только его будущее, но и будущее тех, кого он оставил на «Фаре».

Туман не рассеялся, когда они миновали КПП; он стал просто фоном, неотъемлемой частью этого места, его душой и проклятием одновременно. Но то, что открылось взгляду Салема за первым кордоном, заставило его на мгновение забыть о влажной, давящей пелене. Он ожидал увидеть нечто вроде «Причала» – убогое, полуразрушенное поселение, цепляющееся за жизнь, как утопающий за соломинку. Вместо этого перед ним лежал город.

Не мегаполис, конечно, а скорее уездный центр, аккуратный и обустроенный, но поражала не его величина. Поражала его почти допотопная, невозможная нормальность. На улицах горели фонари – не коптилки и не аварийные лампы на дизеле, а полноценные уличные фонари, отбрасывающие на аккуратный, чистый асфальт четкие, ясные круги света, будто вырезанные из тьмы. Дома, в основном двух-трехэтажные, не несли следов запустения и разрухи: целые крыши, застекленные окна, на некоторых – свежеокрашенные ставни, яркие пятна которых были вызовом серости окружающего мира. По улицам двигались люди – не спеша, с озабоченным видом горожан, спешащих по делам. Несколько человек проехали на велосипедах, их звонки прозвенели странно-мелодично. Воздух, помимо вездесущего запаха тумана, был наполнен привычными, почти забытыми звуками – отдаленным стуком молотка, приглушенными голосами, даже где-то доносился ровный гул работающей пилы. Эта Бухта, с первого взгляда казавшаяся диким и замкнутым медвежьим углом, дышала жизнью, куда более упорядоченной и, странно это осознавать, более доброжелательной, чем «Причал».

«Настоящая цивилизация, – промелькнула у Салема мысль, пока его вели по чистой, подметенной мостовой. – И свет, и дороги, и порядок… Очень, очень интересно».

Одно не давало ему покоя: как они справляются с этим вечным туманом? Он был повсюду, висел неподвижной, влажной пеленой, скрадывая контуры зданий на расстоянии больше полусотни метров, превращая мир в набор разрозненных, плохо связанных кулис. Но люди двигались в нем уверенно, не всматриваясь и не спотыкаясь, не натыкаясь друг на друга, словно обладали каким-то внутренним радаром, шестым чувством, позволявшим им ориентироваться в этой слепой мгле.

Перед входом в трехэтажное здание, похожее на довоенную администрацию, из серого, но крепкого камня, его попросили остановиться.

– Рюкзак и оружие здесь оставим, – сказал один из провожатых, его тон был вежливым, но не допускающим возражений. – С вещами ничего не случится, можешь не переживать.

Салем молча, одним движением скинул рюкзак и поставил его рядом с винтовкой. Протестовать было бессмысленно и глупо. Он вошел в здание, его шаги гулко отдавались в чистом, пустом, выложенном кафелем холле, где эхо жило своей отдельной жизнью. Поднялись на третий этаж по лестнице с протертыми, но целыми ступенями. Провожатый постучал в дубовую дверь, отодвинул тяжелую створку и пропустил Салема вперед.

Кабинет был аскетичным, без намёка на роскошь, но производил впечатление стерильного порядка и строгой функциональности. Прочный деревянный стол, несколько стульев, подробная карта района на стене, застеклённый шкаф с аккуратно разложенными папками. И главное – на столе стоял ноутбук, тонкий и современный, а рядом гудел небольшой, но явно рабочий принтер. Технологии, которые на «Фаре» были диковинкой, музейными экспонатами, здесь выглядели привычными рабочими инструментами, как молоток или рубанок.

За столом сидел сухопарый, жилистый мужчина лет пятидесяти, с коротко стриженными седыми волосами, пронзительным взглядом из-под очков в простой оправе. Военная выправка, прямая как штык, угадывалась в нем с первого взгляда, считывалась в каждом жесте. Рядом, у другого, меньшего стола, молодая женщина с серьезным, не по годам уставшим лицом сосредоточено что-то печатала на клавиатуре, ее пальцы порхали по клавишам с автоматической точностью.

Салем остановился посреди кабинета, спиной к закрывшейся двери. Он молчал, спокойно выдерживая изучающий, сканирующий взгляд мужчины, ощущая его физически, как рентгеновские лучи. Правило простое: в чужом монастыре первым не говорят. Лишнее слово, просьба, оправдание – все это могло стоить доверия, а заодно и прослыть слабостью.

Прошло несколько томительных секунд, наполненных лишь монотонным гулом принтера и стрекотом клавиатуры. Наконец мужчина отложил ручку, которую вертел в длинных, узловатых пальцах.

– Так, – его голос был низким, ровным, без эмоций, как голос диспетчера, объявляющего погоду. – Салем, с севера. Говоришь, знаниями торговать пришел? О «зонах». – Он произнес это слово с легкой, почти незаметной усмешкой, но в глазах, холодных и внимательных, промелькнул неподдельный, острый интерес. – Ну что ж, продавец. Показывай товар лицом. Рассказывай. Что ты, например, знаешь о нашем тумане?

Кабинет повис в тишине. Взгляд мужчины за столом был тяжёлым, испытующим, словно он пытался не просто увидеть, а проникнуть под кожу, прочитать не только слова, но и скрытые мотивы, страхи и надежды.

Салем чувствовал этот взгляд на себе, как физическое давление. Он сделал незаметный, глубокий вдох, собираясь с мыслями, отсекая все лишнее. Ложь была исключена – эти люди не из тех, кого можно обмануть глупой выдумкой. Но и вся правда была сокровищем, которое не разбрасываются при первой встрече.

– С таким туманом сталкиваюсь впервые, – начал Салем, его голос прозвучал ровно, без заискивания, но и без вызова. Он медленно провел рукой по воздуху, как бы очерчивая невидимую, но ощутимую пелену за окном. – Он… плотный. Не естественный. Не похож на туман от реки или от перепада температур. Он будто живой. Но вижу, вы к нему приспособились. Для вас это не помеха, а скорее… стена. Защитная. – Он сделал небольшую паузу, давая словам осесть, впитаться. – Прежде чем говорить дальше, хотел бы знать, как к вам обращаться. Обычная вежливость между цивилизованными людьми.

Уголок рта мужчины дрогнул, будто тень улыбки, быстрой как вспышка, скользнула по его суровому, непроницаемому лицу. Он кивнул, скорее самому себе, оценивая прямой подход.

– Можешь звать меня Майором, – ответил он, слегка кивнув головой в сторону девушки. – Это Ирина. Она здесь за мозги отвечает, анализ, информацию. А я – за порядок, безопасность и чтобы этот порядок никто не нарушал. Так что продолжайте, Салем. Вы заинтриговали.

– Салем. Был инженером. Теперь… выживаю. Пришёл с северо-запада. Шёл несколько дней, обходя опасные места, те, что я называю «зонами». – Он сознательно избегал названий – ни «Фары», ни «Причала». Пусть думают, что он одиночка, отшельник, задержавшийся в лесах и сохранивший знания. – Иду, чтобы найти людей. Тех, кто строит что-то новое. Как вы. Ваше поселение… оно впечатляет. Словно кусочек прошлого, которое все решили похоронить, выжило здесь, в этой… могильной сырости.

Он видел, как Ирина на секунду оторвалась от ноутбука, бросив на него быстрый, оценивающий взгляд, в котором мелькнуло что-то помимо простого любопытства – интерес ученого к необычному образцу. Майор же не двигался, его лицо оставалось каменной маской, но глаза продолжали свой безжалостный анализ.

– Выжить – это одно, – продолжил Салем, чувствуя, что попал в нерв. – Но чтобы строить, нужно понимать правила нового мира. Старые учебники бесполезны. Я эти правила начал изучать сразу после Катаклизма. Стал записывать, систематизировать, искать закономерности. Для простоты назвал эти участки «зонами». У каждого своя природа, свои, часто безумные, законы. Локальная гипертрофия физики, химии… иногда биологии. Игнорировать их – смертельно. Понимать – значит иметь преимущество.

Он позволил себе сделать небольшой, четкий жест рукой, будто рисуя в воздухе невидимую карту.

– Встречал зоны холода – там воздух кристаллизуется, и любой объект, любое живое существо за секунды покрывается ледяными иглами, тонкими как бритва. Зоны искажённой гравитации, где шаг даётся с невероятным трудом, будто тащишь на себе пудовые гири. Участки, где звук глохнет, словно в вакууме, и твой собственный голос звучит у тебя в голове… – Он специально говорил обобщённо, опуская детали локаций и конкретные названия вроде «Морозных Игл» или «Тяжёлого Перевала». Эти подробности были его козырями, разменной монетой на будущее. – Ориентироваться в них – значит не просто обходить. Иногда их можно использовать. Или, по крайней мере, понять, откуда они растут.

Майор внимательно слушал, его пальцы медленно, ритмично постукивали по столу, отбивая тиканье невидимых часов.

– «Зоны»… – наконец произнёс он, растягивая слово, пробуя его на вкус. – Интересный термин. Приживчивый. А что насчёт существ? Необычных. Встречал?

Вопрос был прямым и острым, как отточенный клинок. Салем почувствовал лёгкий укол адреналина, знакомый холодок у основания позвоночника. Он кивнул, чуть более резко, чем хотел бы.

– Встречал. Очень опасны. Агрессивны. – Больше он не стал уточнять. Образ Ледяного хищника был слишком личным, слишком связанным с его внутренними, потаенными страхами, чтобы выносить его на свет.

Ирина снова подняла глаза, на этот раз её взгляд выражал уже не просто оценку, а живой, научный интерес, жгучее любопытство.

– Вы вели записи? Зарисовывали их? Фиксировали поведение? – спросила она, и в её голосе, впервые за весь разговор, прозвучала нота настоящего, неподдельного участия.

– Вёл, – коротко, как удар топора, ответил Салем, снова уходя в сторону общих фраз. – Блокнот, карты, схемы. Но это мой рабочий инструмент. Так же, как и мои навыки выживания и анализа. Я могу быть полезен. Не просителем, а специалистом. Как разведчик, как картограф опасных территорий. Могу научить других видеть опасность до того, как она увидит их.

Он замолчал, дав им переварить информацию. Он не просил убежища или еды. Он предлагал обмен: знания и навыки на возможность остаться и, возможно, получить что-то взамен в будущем – доступ к их технологиям, информации, ресурсам. Это был тонкий баланс – показать свою ценность, не раскрывая всех карт, и вызвать доверие, не проявляя слабости, не опускаясь до просьб.

Майор и Ирина переглянулись. Между ними пробежал безмолвный, но насыщенный диалог взглядов, мгновенное совещание двух умов. Воздух в кабинете сгустился, наполнившись тягучей, почти осязаемой тишиной, в которой решалась его судьба.

Майор медленно откинулся на спинку стула, его пальцы сложились домиком перед лицом. Взгляд, устремленный на Салема, стал еще более пристальным, но в нем теперь читался не просто допрос, не проверка на вшивость, а холодная оценка ресурса. Инструмента. Именно так Салем и хотел, чтобы на него смотрели – не как на человека, а как на уникальный, полезный аппарат.

– Предлагаете работать по контракту? – голос Майора был ровным, без тени удивления или возмущения, будто он каждый день выслушивал подобные предложения. – Прагматично. Цинично, если хотите. Но в нынешних условиях – единственно разумно.

Ирина, собиравшаяся задать очередной вопрос, замолчала, слегка прикусив губу. Ее аналитический ум, привыкший все раскладывать по полочкам, явно уже просчитывал выгоды и риски, взвешивая потенциальную пользу от его знаний против угрозы, которую он мог в себе нести.

Салем воспользовался паузой. Он все еще стоял, демонстрируя, что не собирается устраиваться по-домашнему, расслабляться без четких, ясных договоренностей.

– Волонтерство и альтруизм похоронили в этих лесах больше людей, чем голод и пули, вместе взятые, – холодно, без интонации, констатировал он. – Вы получаете специалиста с уникальным, я бы сказал, штучным опытом выживания и картографирования в новых, безумных условиях. Я получаю гарантии личной безопасности, кров, питание и доступ к ресурсам, которые сочту необходимыми для выполнения поставленных задач. Все просто и прозрачно. Как у наемника, да.

Он сделал небольшую паузу, давая им осознать его прямолинейность, его отказ играть в игры.

– Чтобы развеять возможные сомнения в моей компетенции, я готов к испытательному сроку. Дайте мне задание. Любое. Или задайте вопросы, ответы на которые известны только вам. Если я справлюсь или отвечу верно – заключаем контракт. Если нет – я разворачиваюсь и ухожу, и вы ничего не теряете, кроме пятнадцати минут времени.

Майор перевел взгляд на Ирину. Та почти незаметно, но четко кивнула. Эта идея, ее четкость, ее проверяемость, ей явно импонировала.

– Хорошо, – Майор разомкнул руки и положил ладони на стол плашмя, словно заключая сделку. – Задание. Есть одно место в пяти километрах к востоку от Бухты. Старая геологическая выработка, штольня в горе. Наши разведчики туда не возвращаются. Трое за последний месяц. Последний сообщал по рации о странном гуле, нарастающем, потом связь обрывалась. Что это, по вашему мнению, может быть? И какую тактику разведки вы бы предложили, чтобы минимизировать потери и максимизировать результат?

Вопрос был идеален. Он проверял не только фактические знания Салема о «зонах», но и его стратегическое мышление, осторожность, умение планировать, а не лезть напролом.

Салем не ответил сразу. Он мысленно прокрутил возможные варианты, отбрасывая маловероятные, сопоставляя факты. Его лицо стало маской сосредоточенности.

– Гул… и бесследное исчезновение без следов борьбы, – проговорил он, глядя в пространство перед собой, будто читая невидимый текст. – Это не агрессивная фауна. Животное, даже самое хищное, оставляет следы, тела, отпечатки когтей. Это похоже на зону акустического или инфразвукового воздействия. Звук определенной, возможно, очень низкой частоты, может вызывать панику, дезориентацию, потерю сознания, а при длительном воздействии – смерть от остановки сердца или разрыва сосудов мозга. Или же… это побочный эффект другой, более сложной зоны, например, гравитационной, которая дробит камень, создавая резонанс – гул и есть звук этого невидимого, постоянного разрушения.

Он посмотрел прямо на Майора, его взгляд стал острым, как шило.

– Моя тактика? Ни в коем случае не посылать людей вслепую, как пушечное мясо. Сначала – дистанционное наблюдение. Минимум сутки, в разное время, чтобы выявить цикличность, если она есть. Искать визуальные нестыковки – дрожание воздуха, как над асфальтом в зной, искажение света, миражи. Использовать животных-индикаторов – но не собак, они слишком чувствительны к инфразвуку, а, скажем, козу или овцу на длинной, прочной привязи, наблюдать за ее поведением на границе зоны. Если гипотеза о звуковой природе подтвердится – готовить специальное снаряжение: не просто беруши, а профессиональные шумоизолирующие гарнитуры, если такие найдутся. Идти малыми группами, не более двух человек, с максимальной дистанцией между бойцами, метров в пятнадцать, со страховкой сигнальными веревками. Первая же группа не должна заходить глубоко – ее задача проверить гипотезу, бросив внутрь что-то громкое, и сразу отступить, фиксируя реакцию.

Ответ был четким, структурированным, лишенным авантюрности и бравады. Он демонстрировал не отчаянную смелость, а профессиональный, почти инженерный, расчетливый подход к опасности.

Ирина выдохнула, и в ее голосе прозвучало явное одобрение: – Логично. Очень логично и системно. – В ее глазах читалось удовлетворение человека, нашедшего недостающий пазл.

Майор несколько секунд молча смотрел на Салема, его лицо не выдавало никаких эмоций, но в глубине глаз что-то изменилось. Затем он медленно, весомо кивнул.

– Составим одноразовый контракт. Ирина подготовит документ. Вы получите статус временного резидента с правом на проживание, питание и доступ к арсеналу по моему личному усмотрению. Задания и необходимые для их выполнения ресурсы мы будем обсуждать отдельно в каждом случае. Ваша первая задача – разведка этой выработки. Вам дадут проводника из наших, который доведет до границы так называемой «зоны». Дальше – ваша зона ответственности.

Салем наконец кивнул и опустился на предложенный стул, почувствовав, как дрожь от напряжения начинает понемногу отпускать его мышцы. Первая цель достигнута. Он в игре. Теперь главное – не проиграть в самом начале, выполнив первое же поручение безупречно. Его ценность должна была возрасти, а зависимость Бухты от его уникальных навыков – стать обоюдоострым оружием в его руках.

Он сидел неподвижно, его взгляд, только что бывший просто сосредоточенным, стал твёрже, почти стальным, в нем зажегся холодный огонь решимости. Легкая улыбка, тень которой мелькнула на его лице секунду назад, исчезла без следа, смытая волной концентрации.

– Есть одно условие, – его голос прозвучал тише, но приобрел такую плотность и вес, что каждое слово падало на стол, как свинцовая печать. – Когда мы дойдём до места, ваш проводник – если он, конечно, хочет остаться в живых и чтобы миссия имела хоть какой-то смысл, – будет действовать под моим полным и безоговорочным контролем. Беспрекословно и немедленно выполнять мои приказы. Не обсуждая, не задавая вопросов, не проявляя инициативы. Я несу ответственность за результат, а значит, и за все действия на месте. Любое неподчинение, любая самодеятельность – и я оставляю его на произвол судьбы у входа в эту штольню. Это не обсуждается. Это – правило выживания.

Он видел, как брови Майора поползли вверх, но не в гневе, а скорее в оценке такой бескомпромиссной, почти жестокой прямоты. Ирина замерла, ее пальцы перестали стучать по клавиатуре, она смотрела на Салема с новым, смешанным чувством – страха и уважения.

– Жестко, – заметил Майор, но в его ровном тоне снова сквозило не осуждение, а суровое понимание. – Но, вероятно, оправданно. Печальный опыт наших последних потерь говорит, что дисциплина и единоначалие в таких вопросах – первое дело. Самоуверенность и героизм – верный путь на кладбище.

Он перевел взгляд на Ирину. – Внеси это отдельным пунктом в раздел о взаимодействии с персоналом. Полный оперативный контроль на месте проведения разведки передается Контрактору. Все решения на его усмотрение.

Ирина кивнула, ее пальцы снова заскользили по клавиатуре, теперь уже формулируя юридические, в условиях нового мира, нормы, закрепляющие власть Салема над жизнью и смертью его временного напарника.

Салем медленно кивнул, удовлетворенный. Он добился своего. Не просто доступа, не просто еды и крыши над головой, а власти, минимально необходимой для работы, для выживания. Он не собирался рисковать своей шкурой и успехом миссии из-за чьей-то глупости, амбиций или неопытности. Теперь все было четко и ясно: он – специалист, они – наниматели. Игра шла по его правилам, по правилам выживания, которые он выучил ценой крови и пота.

– В таком случае, я готов начать подготовку немедленно, – сказал Салем, наконец, позволяя себе расслабить плечи, но не бдительность. – Мне понадобятся все имеющиеся схемы выработки, даже самые старые, и полная информация о последнем разведчике: во что был одет, что нес, какое было снаряжение. Майор снова обменялся взглядом с Ириной, и на этот раз в его глазах, холодных и расчетливых, читалось нечто вроде уважения, того, что один профессионал испытывает к другому. Они имели дело не с отчаявшимся скитальцем, не с просителем, а с холодным, эффективным инструментом. И в этом новом, безумном мире такие инструменты ценились на вес золота, а иногда и дороже.

Глава 5

Книга 2. Глава 5. Испытание

Комната на втором этаже была спартанской, но чистой, словно келья отшельника или камера в ожидании приговора. После ужина – густой мясной похлебки, пахнущей дымом и кореньями, и кружки крепкого, как ночь за стенами, чая – Салем остался один. Он сидел на краю кровати, жесткий матрас под ним скрипел при каждом движении. За тонкой стеной доносились непривычные звуки жизнедеятельности города: приглушенные голоса, скрип колес, лай собак. Гул генератора был ровным, далеким, не таким, как на «Фаре» – не живым биением стального сердца, а монотонным храпом спящего великана. На мгновение мысленному взору предстали знакомые лица: суровый Лев, улыбка которого была редким солнечным лучом, осторожная Ольга, юная и беззащитная Аня, верная Рея… В груди что-то болезненно сжалось, будто невидимая рука сжала в кулак его сердце. Как они там? Он резко встряхнул головой, отгоняя слабость, как стряхивают с плеч назойливого паука. Нынешняя ночь была не для сантиментов. Сон, когда он наконец пришел, был коротким и тревожным, словно тело отдыхало, а разум продолжал бдеть, как стражник у ворот осажденной крепости.

Перед рассветом, когда серый свет только начал размывать границы между тьмой и днем, его разбудил тихий, но настойчивый стук в дверь – сухой, как щелчок костяшек. На пороге стоял тот самый проводник – невысокий, жилистый мужчина, чье тело казалось сплетенным из стальных прутьев и выдержанной кожи. Лицо его было бесстрастной маской, но глаза – внимательные, быстро бегающие, как у лесного зверька, – выдавали живой, неусыпный ум. Он молча кивнул на собранный рюкзак Салема, и тот кивок был полным отчетом и одобрением.

«Тихий», – представился он, и кличка идеально ему подходила, как отлитая по форме. Его движения были бесшумными, тенью скользящими по полу, а речь – обрывистой, экономной, будто он платил за каждое слово.

Они выдвинулись затемно, пока Бухта еще спала, укутавшись в одеяло ночи и тишины. Таум, вернувшийся с ночной «прогулки», бесшумно, как призрак, занял позицию впереди. Чувствуя незримую нить связи с волком, Салем знал – за ночь тот не нашел ничего критически опасного в ближних окрестностях. Но это не значило, что дорога будет безопасной. Опасность здесь редко ходила по проторенным тропам.

По мере удаления от Бухты туман действительно начал редеть, превращаясь из плотной молочно-белой стены, поглощающей звук и свет, в легкую, предрассветную дымку, сквозь которую уже проступали очертания мертвых деревьев, словно скелеты, застывшие в немом крике.

«Он не естественный, – мысленно отметил Салем, кожей чувствуя странную плотность воздуха. – Он сконцентрирован именно вокруг поселения. Как барьер… или щит?» Мысль была тревожной и интригующей, как запертый сундук без ключа, но он отложил ее в сторону. Сейчас важнее было то, что впереди.

«Иди впереди. На километр. Чуешь что-то незнакомое – сразу стоп. Не приближаться», – мысленно приказал он Тауму, проецируя в сторону волка четкий и недвусмысленный образ опасности – нечто чуждое, холодное, несущее разлад. Таум ответил коротким импульсом понимания, теплой волной уверенности, и бесшумно растворился в сером свете наступающего утра, став их живым, невидимым дозорным, их растущей тенью.

Первым заговорил Тихий, нарушая долгое молчание, тягучее, как смола. Его голос был таким же тихим, как и его кличка, чуть слышным шелестом.

«Не часто к нам забредают. Бывали пару раз… «дипломаты» из соседнего поселения. Надменные, как индюки. Но мы их быстро отвадили. Какие-то они уж слишком бестолковые, будто из барабана стреляют – громко, но мимо».

Салем мысленно хмыкнул. «Причал». Андрей и его люди действительно могли произвести впечатление излишне прямолинейных и недальновидных, мыслящих категориями сиюминутной выгоды.

«Понятно, – нейтрально отозвался Салем, не поворачивая головы. – Конкуренция никому не нужна. В одиночку выживать сподручнее».

«А ты, Салем, откуда пришел?» – спросил Тихий, бросая на него быстрый, оценивающий взгляд, будто пытаясь прощупать слабое место в доспехах.

Заранее подготовленная легенда сработала без запинки, отточенная, как клинок.

«С северо-запада. Из лесов, что темны, как чернила. Выживал один, с собакой. Приноровился к новым реалиям. Наблюдал, запоминал. Понял, что в одиночку долго не протянуть – рано или поздно споткнешься, и некому будет подать руку. Нужны люди». Он сделал паузу, давая словам впитаться, как дождю в иссохшую землю. «Ваша Бухта… впечатляет. Чувствуется, что здесь умеют держать удар».

Тихий молча кивнул, принимая ответ, как принимают данность. Салем решил воспользоваться моментом, пока проводник был настроен на откровенность.