Фара. Путь вожака

«Спасибо, Семен», – тихо, почти беззвучно, выдохнул Салем.

Тот кивнул, еще раз мельком взглянул на него, затем на Леру, и, неловко попрощавшись, вышел, притворив за собой дверь.

В комнате воцарилась гробовая тишина, нарушаемая лишь тяжелым дыханием Салема. Он медленно опустился на край кровати, не выпуская из руки злосчастный листок. Он был таким маленьким и легким, но весил в его ладони как гиря.

Лера не двигалась, не говоря ни слова, просто наблюдая, став молчаливым свидетелем его крушения.

С трепетом, который он давно в себе не признавал, Салем начал разворачивать бумагу. Она была исписана ровным, узнаваемым почерком Алисы. Но в некоторых местах чернила расплылись в синеватые кляксы, превратив отдельные слова в неузнаваемые пятна. Слезы, – снова с болью подумал он. Она плакала, когда писала это.

И он начал читать. И с каждой строчкой стены, которые он так тщательно выстраивал вокруг своего сердца, рушились, погребая его под обломками тоски, вины и той самой, запретной нежности, от которой он бежал сюда, в Бухту.

Салем.

Пишу тебе, хотя не знаю, дойдут ли эти строки. Пишу, потому что молчание становится невыносимым. Потому что стены «Фары», которые ты сделал нашим домом, сегодня кажутся слишком тонкими, а тишина – слишком громкой.

Здесь все… живы. Физически. Лев стал еще больше, его забота о Насте похожа на попытку медведя защитить хрустальную вазу. Николай и Павел держатся, как скалы, но и на скалах появляются трещины от постоянного напряжения. Ольга пытается быть нашей совестью и нашим якорем, но я вижу тень в ее глазах, когда она смотрит на Аню. Девочка… она разговаривает с куклой. И кажется, та ей отвечает. Ты бы нашел этому объяснение. А я просто боюсь.

Мы пытаемся двигаться вперед. Ника и я продолжаем исследования. Мы близки к чему-то важному, я чувствую. Иногда мне кажется, что я держу в руках осколки разбитого зеркала и пытаюсь разглядеть в них целое небо.

Рея скучает. Она часто садится у ворот и смотрит на юго-восток. Ее взгляд… он такой человеческий, такой понимающий, что становится больно. Щенки подрастают. Они не просто щенки. Иногда кажется, что они видят мир сквозь дымку, недоступную нам

Я не знаю, зачем пишу все это. Наверное, чтобы ты помнил. Что ты не просто строил убежище. Ты создал семью. Хрупкую, испуганную, но – семью. И эта семья по тебе скучает.

Мы справимся. Мы должны справиться. Но…

(Здесь чернила расплываются в большое, совсем неаккуратное пятно, стирающее несколько слов.)

…без тебя здесь слишком тихо. И слишком пусто.

Возвращайся. Когда сможешь. Мы будем ждать.

Твоя Алиса.

Салем дочитал письмо. Слово «семья» ударило его, как обухом по голове. Он сжал здоровую руку в кулак, костяшки побелели. Каждая строчка кричала об одном: они нуждаются в нем. Сейчас.

Он посмотрел на гипс на своей руке, на карты Бухты, разложенные на столе. Да, «Сердце» уничтожено. Но его контракт с Майором далек от завершения. Картографирование, анализ новых угроз, обучение команды – все это он обещал. Все это было нужно Бухте, чтобы выжить. Бросить сейчас – значит не просто нарушить слово. Это значит оставить дело незавершенным и потерять все, чего он здесь добился.

Салем перечитал письмо. Все строки, все жалобы и тревоги слились в один тяжелый комок вины в его груди. Но последние два слова – «Твоя Алиса» – вонзились в него, как отточенный клинок.

«Твоя…»

Это слово повисло в тишине комнаты не нежным признанием, а безмолвным укором. Ожогом на совести.

Он сидел, и ему казалось, что со лба у него стекает не пот, а та самая ледяная вода, что омывала камни в катакомбах. Он чувствовал на своей коже не взгляд Леры, а взгляд Алисы – тот самый, полный тихого вопроса и невысказанной надежды, который он ловил на себе все последние недели на «Фаре». Он знал. Он видел, как она смотрела на него. И он… он сделал вид, что не понимает. А потом была Лера.

Страсть с Лерой в ту ночь была взрывом отчаяния, боли и животного желания забыться. Но сейчас, глядя на эти два слова, он с болезненной ясностью понимал – для Алисы, написавшей их, это было предательством. Пусть и невольным. Пусть она ничего не знала. Но он-то знал.

Он не просто оставил их. Он оставил ее, зная о ее чувствах, и испытывая похожие чувства позволил себе увлечься другой в порыве слабости. И теперь эти слова «Твоя Алиса» горели на бумаге, как клеймо. Они напоминали ему, что он не просто стратег, застрявший в Бухте. Он человек, поступивший подло с той, что доверяла ему.

Он сглотнул, чувствуя, как желудок сжимается в тугой, тошнотворный узел. Тоска по дому теперь была отравлена едким привкусом стыда. Его миссия в Бухте обрела новый, горький смысл. Это была не только цена за возвращение. Это было наказание. Искупление. Он должен был отработать здесь все до последней запятой, чтобы однажды, вернувшись, суметь посмотреть в глаза той, что назвала себя его, пока он своим поступком сделал это слово ложью.

Глава 23

Книга 2. Глава 23. Чужие игры

Стук в дверь прозвучал нарочито четко, отмеряя ритм не терпящей возражений власти. Прежде чем Салем успел отозваться, дверь распахнулась, и в проеме возникла сухая, подтянутая фигура Майора. Его лицо, обычно являвшее собой маску холодной невозмутимости, сегодня было отмечено легкой, но явной тревогой. Он вошел, не спрашивая разрешения, и его взгляд, тяжелый и оценивающий, скользнул по Салему, все еще прикованному к кровати гипсом, затем по Лере, застывшей у стола с чашкой в руках.

«Отдохнул?» – голос Майора был лишен всяких приветственных интонаций. Это был не вопрос, а констатация факта, за которой следовало нечто более важное.

Салем медленно кивнул, откладывая блокнот. Он чувствовал, как по спине пробегает холодок. Майор не из тех, кто наносит визиты вежливости.

«Разведка принесла новости с «Последнего Причала»». Майор прошелся по комнате, его сапоги отбивали на полу неторопливый, дробный стук. «Активность у границ Мирного. Город побольше, до сих пор не контактировал ни с нами, ни с ними. Андрей, судя по всему, решил исправить это упущение. Силовым методом».

Он остановился, повернувшись к Салему. В его глазах читалась не просто озабоченность, а холодная ярость. «Если они там укрепятся, получат доступ к ресурсам и производственным мощностям… Это изменит баланс сил в регионе. Нам такого соседа не нужно».

В голове у Салема, отточенной днями вынужденного бездействия, тут же начали щелкать шестеренки. Он провел здоровой рукой по гипсу, ощущая под ним зудящую кожу. Карта района мысленно развернулась перед ним. Мирный. Крупный, индустриальный, изолированный. Лакомый кусок. И одновременно – идеальный щит.

Идея родилась мгновенно – блестящая, отчаянная и на грани безумия. Он мысленно видел уже все: свой визит в «Причал» под легендой перебежчика, нашедшего приют в Мирном. Леру в роли его «сопровождения» из нового места. И главный козырь – намек на то, что в Мирном знают о Тауме и считают его своим стратегическим активом. Это могло сработать. Страх – вечный двигатель дипломатии в этом мире.

«У меня есть идея, – тихо, но четко произнес Салем, опираясь здоровой рукой о тумбочку и приподнимаясь. – Но для нее мне нужно съездить в «Причал».

Майор резко поднял бровь. «С одной рукой? Чтобы тебя там прикончили при первой же возможности? Андрей тебя на порог не пустит».

«Пустит, – с ледяной уверенностью сказал Салем, его пальцы сжали край простыни. – У меня есть на них свои рычаги давления. Личные».

«Какие?» – Майор пристально вглядывался в него, пытаясь разгадать загадку.

«Доверьтесь, – уклонился от ответа Салем, отводя взгляд к запотевшему окну. – Это сработает. Я посею у них сомнения, заставлю дважды подумать, прежде чем лезть к Мирному. И мы останемся в тени».

Майор смерил его долгим, испытующим взглядом. Он ненавидел неопределенность, но доверял результатам. А Салем свои результаты уже не раз доказывал.

«Лера поедет со мной, – добавил Салем, кивком указывая на девушку, которая внимательно слушала, обхватив руками кружку. – Как прикрытие и дополнительный аргумент».

Майор медленно кивнул, его жесткое лицо смягчилось тенью уважения. «Хитро. Рискованно, но хитро. Берите «Патриот» из гаража, поедете на нем. Он повернулся к выходу, но на пороге задержался. «Действуй. Но если твои «рычаги» не сработают…»

«Они сработают», – без тени сомнения заверил Салем, сжимая кулак здоровой руки.

Почти новый УАЗ «Патриот» уверенно шел по разбитой дороге. Лера, сжимая руль, ловко объезжала самые глубокие колдобины, но все равно подвеска регулярно отзывалась глухими ударами. Салем сидел, откинув голову на подголовник, глаза закрыты, пальцы непроизвольно барабанили по гипсу. Ему нужно было быть «чистым», готовым к встрече.

Когда знакомые ворота «Причала» выросли из-за поворота, у Салема похолодело внутри. Но лицо его оставалось каменным. Лера сжала руль так, что костяшки побелели, но подъехала к КПП плавно, без лишней резкости. Новый УАЗ сразу привлек внимание – такие машины были редкостью.

На КПП их остановил усатый охранник, лицо которого тут же расплылось в наглой ухмылке при виде Леры. Он лениво подошел к окну, запах перегара и пота предшествовал ему.

«Новенькая? Да и тачка ничего… – сипло процедил он, наклоняясь в окно и заглядывая Лере в декольте. – Давай ка проверим тебя, краса…»

Он не успел закончить. Дверь со стороны пассажира открылась, и на асфальт ступил Салем. Он не сказал ни слова, просто выпрямился во весь свой невысокий рост и уставился на охранника. Тот, узнав его, побледнел так, будто увидел призрака. Ухмылка сползла с его лица, сменяясь животным страхом. В памяти всплыли кадры расправы над бандитами и о сером монстре, следующем за этим человеком.

«П-проходите», – пробормотал он, отскакивая от машины и судорожно отдавая честь.

Лера, бледная, но собранная, тронула с места. «Принимают радушно», – сквозь зубы бросила она, провожая взглядом отступающего охранника.

Салем не ответил, снова уткнувшись в окно. Он уже собирал волю в кулак, готовясь к главной битве. По улицам «Причала» сновали люди, бросая на их машину настороженные взгляды. Воздух пах дымом, вареной капустой и немытой толпой.

Андрей встретил их в том же кабинете. Он сидел за массивным столом, его лицо было темной тучей. В углу стоял другой охранник, положив руку на кобуру. «Что ж, – начал Андрей, не предлагая сесть и жестом отпуская охранника. – Мирный, оказывается, не только молчал, но и плодил делегации. Вторую за два дня присылаете. Вчера вечером одни, сегодня вы. На что надеетесь?»

Салем и Лера переглянулись. Первая же фраза едва не похоронила их план. Но Салем не дрогнул. Он сделал шаг вперед, его тень упала на стол.

«Ошибаетесь, Андрей, – его голос прозвучал спокойно и властно. – Я приехал не как вторая делегация. Я приехал по личной просьбе руководства Мирного. Чтобы уравновесить шансы на адекватные переговоры и не допустить… ненужного кровопролития».

Он сделал паузу, давая словам просочиться в сознание. Андрей смотрел на него с нескрываемым подозрением, его пальцы принялись теребить край карты, лежащей на столе.

«И что вы можете предложить?» – язвительно спросил он, откидываясь на спинку кресла.

«Трезвый расчет, – парировал Салем, его взгляд скользнул по запыленному окну, за которым копошилась жизнь «Причала». – И понимание, что некоторые действия… неподконтрольны даже вам».

Лера, будто дожидаясь своей очереди, мягко, но весомо добавила, скрестив руки на груди: «Например, те, что связаны с вашим серым знакомым. В Мирном об этом наслышаны. И ценят».

Андрей замер. Его пальцы сжали край стола так, что побелели костяшки. В кабинете повисла тягостная пауза, нарушаемая лишь доносящимся с улицы криком торговца. Блеф работал. Салем почувствовал, как потаенная струна страха задрожала в атмосфере.

И в этот момент, почувствовав спокойствие, он мысленно опустил щит, который ограждал его от внешних проявлений нового мира. Его восприятие, долгое время сжатое в кулак, распахнулось.

И его накрыло.

Волна чужих эмоций, запахов, звуков – хаотичный гул «Причала». И среди этого гула – тонкая, прочная нить Таума где-то за периметром. Но прямо здесь, в самом сердце поселения, пульсировала ярким, теплым и до боли знакомым сигналом, была… Рея. Она была здесь, совсем рядом, в нескольких сотнях метров.

Не в силах сдержаться, Салем резко подскочил, выронив из рук свою роль, свои планы. Стул с грохотом отъехал назад. Единственное слово сорвалось с его губ непроизвольным, полным изумления и надежды криком:

«Рея!»

В следующее мгновение он опомнился. Перед ним были перепуганные глаза Андрея и широко раскрытые, полные немого вопроса глаза Леры. Он грубо ошибся, поддавшись чувству. Воздух в кабинете стал густым и тягучим.

«Прошу прощения, – голос его снова стал жестким и ровным, маскируя внутреннюю бурю. Он поправил воротник рубашки, пытаясь вернуть себе самообладание. – Просто задумался о прошлом. Официальную часть, я полагаю, мы можем перенести на завтра. Я знаю, где расположилась наша делегация. Мы пойдем к ним».

Не дожидаясь ответа, он резко кивком Лере направился к выходу. Андрей, ошеломленный и сбитый с толку, не стал его останавливать, лишь проводил их тяжелым взглядом.

Выйдя на улицу, Салем, не оглядываясь, зашагал прочь от здания, туда, откуда тянулся тот самый, яркий и родной сигнал. Лера поспешила за ним, ее ботинки отбивали частый ритм по щебню. Его сердце бешено колотилось. Он шел, почти не видя дороги, ведомый одним лишь жгучим, невероятным вопросом: как Рея оказалась здесь, в самом логове врага? И что это значило для них всех?

Задолго до того, как УАЗ с Салемом и Лерой покинул Бухту, «Паджеро» Салема, ведомое Павлом, бесшумно выскользнуло с «Фары». В его салоне царила гнетущая тишина, нарушаемая лишь натужным рычанием мотора и сдержанным дыханием четверых пассажиров. Алиса, сжимая в холодных пальцах оружие, смотрела на убегающую в темноту дорогу. Их план был прост и дерзок: проникнуть в «неисследованную» часть «Причала», используя старые карты Салема, и найти хоть какие-то ресурсы в виде жестких дисков и учебных пособий.

«Еще километров пять», – глухо проговорил Павел, и его слова повисли в воздухе тяжелым предзнаменованием.

Но подъезжать к «Причалу» им не пришлось. Из-за поворота, словно из-под земли, выросли тени блокпоста.

Сердце Алисы на мгновение остановилось. Укрепления… Так близко к границам…

Двери уазиков распахнулись, и на дорогу высыпали вооруженные люди. Их движения были выверенными, а стволы автоматов смотрели прямо на них. Один, коренастый, с шрамом через бровь, грубо постучал прикладом по лобовому стеклу.

«Выходи! Руки на виду!» – его голос был обезличено-жестоким.

Павел медленно поднял руки, его взгляд метнулся к Ване. Ника застыла, вжавшись в сиденье. Мысли Алисы понеслись вихрем. И тут, словно вспышка, в сознании возникла карта Салема, лежавшая у нее на коленях. Город «Мирный». Крупный, неизвестный, способный внушать страх.

Коренастый уже тянулся к ручке двери, когда Алиса резко распахнула ее изнутри, выходя навстречу дулам автоматов. Ночной воздух ударил в лицо, холодный и влажный.

«Вы кто?» – рявкнул шрамированный, его палец лег на спусковой крючок.

Голос Алисы прозвучал на удивление ровно, будто не ее собственный:

«Из Мирного. С важным делом к вашему предводителю».

Тишина на блокпосте стала абсолютной. Люди переглядывались, стволы чуть опустились. Шрамированный сузил глаза, изучая ее лицо, потом заглянул в салон.

«Из Мирного? – с нескрываемым подозрением переспросил он. – Какое дело? Нас никто не предупреждал».

«Дело, которое не терпит отлагательств, – продолжила Алиса, чувствуя, как Ника невидимой нитью поддержки впивается ей в спину. – Андрей будет недоволен, узнав, что его люди задержали посланников из Мирного из-за… излишней бдительности».

Она сделала шаг вперед, заставляя себя смотреть прямо в глаза человеку с автоматом, ее собственное оружие безвольно висело на ремне.

«Вы готовы взять на себя ответственность за срыв переговоров?»

Шрамированный задумался. Его взгляд скользнул по знакомым чертам Павла, по испуганному, но узнаваемому лицу Вани. Легенда работала – они были не безликими чужаками, а «переехавшими в Мирный» торговцами и охотниками, некогда работавшими в причале по договоренности. Стрелять в них сейчас значило подписать себе и всему «Причалу» смертный приговор.

«Конвоировать их, – буркнул он, наконец, опуская ствол. – Без оружия. Пусть Андрей решает».

Когда их грубо обыскали и, вернув оружие разряженным, указали путь, по которому нужно продолжать движение. Алиса почувствовала, как с нее градом льет пот. Пока все шло не так плохо. Но, глядя на укрепления и готовые к бою лица вокруг, она понимала – их самодеятельная вылазка обернулась ловушкой. Теперь все зависело от того, поверит ли Андрей в хрупкую легенду о "важном деле"…

Их привели в кабинет. Воздух здесь, казалось, навсегда впитал запах власти и непримиримости. Андрей сидел за своим массивным столом, и его лицо было гранитной маской, в которой читалось лишь холодное любопытство, смешанное с раздражением. Он обвел взглядом четверых пленников.

«Мирный, говорите?» – его голос был ровным, но в нем слышалось лезвие ножа. «И какое же «важное дело» привело вас ко мне в столь неподходящий час и в столь… своеобразном составе?»

Павел молчал, сжимая кулаки. Ваня не поднимал глаз, чувствуя на себе тяжелый взгляд. Ника, бледная как полотно, инстинктивно прижалась к сестре. Но Алиса стояла прямо, ее темные глаза встречали взгляд Андрея без страха, лишь с деловой холодностью.

«Дело, которое требует подготовки, Андрей, – ее голос звучал четко, заполняя гнетущую тишину кабинета. – Мы не дипломаты, мы – гонцы. Наше руководство поручило нам передать, что готово к диалогу. Но диалогу обстоятельному, подкрепленному документами, а не импровизацией у вас в кабинете».

Она сделала небольшую паузу, давая словам осесть.

«Я не могу изложить все детали с ходу. Нам нужно время, чтобы связаться с Мирным, получить окончательный список вопросов и предложений, составить официальный меморандум. Без этого любые переговоры будут пустой тратой времени и вашего, и нашего».

Андрей медленно откинулся на спинку кресла, сложив пальцы домиком. Его взгляд изучал Алису с новым, более пристальным интересом. Он видел блеф, но логика в ее словах была. Слишком уж нелепо выглядели бы «посланники», не способные внятно изложить позицию своего города.

«Вы просите отсрочки, находясь в самом сердце моего поселения, – заметил он, и в его голосе зазвучала легкая насмешка. – Довольно смело».

«Мы просим времени на качественную работу, – парировала Алиса, не моргнув глазом. – Вы ведь не хотите получить на стол бесполезную бумажку с парой общих фраз? Речь идет о будущем двух поселений. Это того стоит».

В кабинете повисла тягостная пауза. Андрей переводил взгляд с Алисы на молчаливого Павла, на испуганного Ваню, на хрупкую Нику. Легенда трещала по швам, но не рассыпалась. Идея получить официальный документ из более крупного и сильного поселения явно будоражила его амбиции.

«Два дня, – отрубил он наконец. – Вас разместят в гостевом доме. Без оружия. Под охраной. Связывайтесь со своим «Мирным». Готовьте ваш «меморандум». – Он усмехнулся, произнося это слово. – Послезавтра в это же время я выслушаю вас. Если, конечно, вам есть что сказать».

Когда их под конвоем вывели из кабинета, Алиса почувствовала, как подкашиваются ноги. Они выиграли передышку. Два дня. Целых двое суток, чтобы понять, куда они попали, и найти способ либо бежать, либо превратить свою ложь в оружие. Но, глядя на усиленные патрули и готовящуюся технику в грузовом дворе, она понимала – отсрочка была лишь иллюзией. Буря собиралась, и они оказались в самом ее эпицентре.

Андрей остался в кабинете один, и тяжелые дубовые двери захлопнулись, отсекая суетливый мир. Он прошелся к окну, глядя на сумеречные улицы «Причала». В голове, холодной и расчетливой, складывалась мозаика, и картина вырисовывалась тревожная и неоспоримая.

Сначала – эта четверка. Разведка, посланная на ощупь, чтобы оценить обстановку. И их легенда о «Мирном»… Он почти что поверил. Почти.

А потом, на следующий день – Салем. Появившийся словно из-под земли, с той же самой легендой на устах, но несущий ее с леденящей душу уверенностью. Он уже не был гонцом, он был оружием. Взрывная мощь, присланная вдогонку к слабым посланникам, когда в «Мирном» поняли, что первых не восприняли всерьез.

Андрей сжал кулаки, костяшки побелели. Он мысленно переигрывал вчерашний разговор. Лера, намекнувшая, что в «Мирном» знают о звере. Это было подтверждение. Подтверждение того, что связь с тварями – их общий, стратегический актив. Что «Мирный» не просто знает о звере, а интегрировал его, как и самого Салема, в свою оборону.

Сначала послали лазутчиков. Увидели, что я не поддаюсь на блеф. И тогда, не теряя ни дня, прислали ему. Этого… проводника. Блеф, который минуту назад казался хрупким, вдруг обрел железобетонную прочность. Два визита подряд, подкрепленные реальной, пугающей силой Салема. Это был уже не вопрос, а утверждение. «Мирный» силен. И он действует стремительно.

Он отвернулся от окна, его взгляд упал на пустой стол, где уже завтра должен был лежать тот самый «меморандум». Раньше он думал, что это лист бумаги с ничего не значащими словами. Теперь он видел в нем ультиматум. Возможно, последнее предупреждение перед тем, как Салем и его зверь перейдут от слов к делу. Сроки, которые они сами же и назначили, внезапно стали дамокловым мечом.

«Черт возьми», – тихо выругался он, проводя рукой по лицу. Гордость кричала ему, что его водят за нос. Но прагматизм, тот самый, что позволил «Причалу» выжить, шептал иное. Шептал, что игра изменилась. Что противник оказался умнее, сильнее и быстрее, чем он предполагал.

Он медленно вернулся к столу и опустился в кресло. У него оставалась одна ночь. Всего одна ночь, чтобы подготовиться. Не к пустым переговорам с испуганными гонцами, а к серьезному разговору с представителем силы, с которой придется считаться. Силы, которая уже стояла у его порога.

«Придется, – прошептал он в тишину кабинета, глядя на часы. – Придется отнестись к их меморандуму завтра со всей серьезностью»

Он больше не сомневался в намерениях «Мирного». Он сомневался лишь в том, сколько именно свободы действий этот меморандум у него отнимет. И какую цену он за это заплатит. Цену, которую объявят ему уже утром.

Глава 24

Книга 2. Глава 24. Нежданная встреча

Свинцовая тяжесть висела в воздухе тесной комнаты, наполненной тревожным дыханием четырёх людей. Двое суток. Всего сорок восемь часов, в течение которых их хрупкая легенда о "посланниках из Мирного" должна была либо обрести плоть и кровь, либо рассыпаться в прах, погребя их под обломками последствий.

– Не можем же мы просто сидеть, сложа руки! – вырвалось у Ники, её пальцы бессознательно комкали край свитера. Голос звучал сдавленно, почти шёпотом, но в нём слышалась настоящая паника. – Нам нужен предлог. Половина отведенного времени уже прошла. Серьёзная причина, чтобы отложить эти переговоры и уехать.

– Согласна, – Алиса скрестила руки на груди, её тёмные глаза, обычно такие ясные и решительные, сейчас метались по карте, разложенной на столе, будто пытаясь найти на ней ответ. – Но какой? Внезапная болезнь выглядит фарсом. Нехватка полномочий – признанием нашего поражения.

– Болезнь – слишком прозрачно, – мрачно проговорил Павел, его испитое лицо казалось ещё более осунувшимся при тусклом свете лампы. – Андрей просто пришлёт своего костоправа. А недостаток полномочий… Он уже в это не поверит. Видит же, что мы не дипломаты.

– Тогда… экстренная ситуация в самом Мирном, – голос Ники дрогнул от слабой надежды. – Скажем, что получили зашифрованный сигнал – техногенная авария, угроза безопасности извне… Нас срочно отзывают.

«Слишком рискованно, – тут же пронеслось в голове у Алисы, – Андрей может предложить помощь, захотеть установить прямой контакт, отправить своих наблюдателей… И наш карточный домик рухнет в одно мгновение». Она провела рукой по волосам, чувствуя, как влажные пряди прилипают ко лбу.

– А что, если не откладывать, а перенести переговоры? – вдруг выдохнула она, сама удивляясь собственной дерзости. – Сказать, что получены новые инструкции – обсуждать соглашение должны не здесь, а на нейтральной территории. Или даже в самом Мирном. Это будет выглядеть не как слабость, а как усиление наших позиций.

– Слишком самоуверенно, – покачал головой Павел, его взгляд был тяжёлым и усталым. – Он может счесть это за наглость и просто отказаться от диалога. Словно пешка, возомнившая себя ферзём.