Сквозь Элад и туман

Так или иначе, путь до Нермина предстоял долгий. И Вительда знала, что одной в большом, опустевшем доме ей будет невыносимо.

Как только амики-акель закончился, она закрыла «Лей и Эт» и решительным шагом направилась к самому началу Яревелль, к истоку Скорбной. К лачуге Экхи Нойрока.

Нойрок задумчиво глядел на реку, уже в полную силу разгоревшуюся бледно-зелёным, призрачным светом, и изредка кидал в неё небольшие обкатанные камешки, тщательно подбирая время и место, куда их кинуть ― полагаясь на свои ощущения, он старался не задеть и не тревожить николи, в изобилии плывущих по Скорбной. Несмотря на то, что они считались порождениями гор, Экхи не хотел лишний раз причинять им боль. Он всегда им почему-то сочувствовал ― причём не только николи, но и отпрыскам тумана. Каждый раз, когда он слышал потусторонний вой эхильвы или скорбный плач вилемы, у него разрывалось сердце. Рёв эхтары помимо страха вызывал жалость. Визг юскатры ― глубочайшее сострадание.

Последние годы старый лодочник всё с меньшим желанием отправлялся в рейсы именно по той причине, что не хотел больше слушать те пугающие звуки, которые раздавались из плотного, непроглядного тумана, сползающего со скал к поверхности бледно-зелёной воды. При этом всякий раз, как Экхи возвращался обратно в Вальт-Альби, он чувствовал безудержное желание сразу же отправиться обратно вниз по течению Скорбной. Его притягивала атмосфера тех уединённых склонов, его манил загадочный туман, в котором скрывалось множество неразгаданных тайн.

Нойрок кинул ещё один камешек, и тот с тихим всплеском ушёл на дно, распугивая мелких рыбок. Экхи поднял голову, чтобы получше рассмотреть фирр-акель, извивающийся жёлтой змеёй высоко в небесах. Скоро всё решится. Один или нет, Экхи всё же начнёт свой путь искупления, а дойдёт ли он до конца ― на то уже воля Элада. Нойрок примет её, какой бы она ни была, ибо это ― его долг и прямая обязанность. Ему следовало все эти годы плавать вниз и вверх по реке, стоя на коленях и бесконечно воссылая похвалы Эладу, ибо он не заслужил ни малейшей милости от океана. Он собственноручно разрушил и загубил не только свою жизнь, но ещё и жизнь жены и их троих общих детей. Он должен был послужить хорошим примером своим сыновьям, но они, глядя на зависимого отца, пошли его дорогой, и та привела их к ранней смерти. Их кровь ― на его руках. Он тот, кто обрёк их на смерть. Он убийца.

Нойрок со старческим кряхтеньем поднялся на ноги ― суставы его были уже не столь подвижны, как в молодости. За спиной раздались чьи-то шаги ― обувь стучала по дереву, а оно в ответ скрипело на все лады и тональности. Экхи повернулся и ни капли не удивился, увидев Вительду, растрёпанную, взбудораженную и запыхавшуюся.

– Ихталь Лейет, ― Нойрок улыбнулся, но глаза его так и остались печальны. ― Что же привело тебя сюда в столь поздний час?

– Я искала вас, ихт Нойрок, ― робко ответила Вита, вся решимость которой тут же улетучилась, как только она увидела старика и призрачные отблески реки. ― Так вот… Насчёт пути искупления…

– Ты не передумала, ― Экхи не спрашивал. Он знал. Знал и как обычно улыбался, хотя ничего радостного в этом не было. ― Несмотря на всё, что я тебе сказал.

– Я сделала выбор, ― Вительда теперь уже не была уверена, кого она пытается убедить в этом: себя или Нойрока. ― С учётом высокого риска невозвращения, опасностей на пути и последствий для родителей.

– Не мне твой выбор оспаривать. И не мне решать, правильный он или нет.

– А кому? Эладу?

– Тебе самой.

– Я не смогу и дальше жить в неведении. Я должна узнать всё.

– Как скажешь, ― Экхи пожал плечами. ― Пойдём отсюда, я за чашкой свежего, горячего эфлита скажу тебе, что понадобится в пути искупления. Кроме того, я советую поискать ещё одного человека, который бы согласился пойти с нами. Лучше всего ― крепкого юношу, если таковой найдётся. Так или иначе, если не передумаешь, я буду ждать тебя у моего дома послезавтра на исходе лог-акеля. И, Вительда, пока есть время… Подумай ещё раз.

Они закончили обсуждать грядущий поход лишь тогда, когда в небе и в океане в полную силу разгорелся ярт-акель, и Вительда, не слушая уговоры и просьбы Нойрока, в одиночестве направилась домой. Экхи предлагал ей заночевать у него, или хотя бы позволить ему проводить её до дома, но та была столь непреклонна, что умудрилась переспорить старого лодочника. Лейет намеревалась побыть в одиночестве ещё раз, решить окончательно и бесповоротно, как ей поступить. Она чувствовала, что если уйдёт на другую сторону, то предаст родителей, сотрёт осколки их жизней в мелкодисперсную пыль. Как они справятся? Смогут ли вообще пережить потерю обеих дочерей? Но Вительда не могла бросить и Неймару. В каком-то смысле всё это было ради неё: понять наконец, в чём заключался смысл её смерти, и, если что, выплюнуть океану прямо в лицо всё своё отвращение и несогласие с его решением. Почему он забрал её? Почему отнял её будущее?

Вительда сама не заметила. как плотно сжала зубы до боли в челюстях. Нет, нет, нет! Она приняла решение и никогда не отступит от него. Это ради Неймары. Во имя той жизни, что она могла бы прожить, если бы её у неё столь вероломно не отняли.

Из груди Лейет поднимался и рвался наружу яростный крик, и она из последних сил подавляла его, заглушала в себе, тщетно пытаясь проглотить его и переварить. Почему, почему, ПОЧЕМУ это случилось именно с ЕЁ сестрой?! Почему это случилось не с весёлым и разнузданным Якелем, не с печально-унылой Вильмой, не с этим неприятным Алькари, почему с Неймарой?! Чем она отличалась от остальных? Она была хуже или лучше? Можно ли было хоть как-то избежать этого, могла ли лично Вита предотвратить трагедию, или всё было предначертано ещё до рождения Мары, Элики и Лаккера, Керты, до сотворения мира?!

Ещё и Нойрок… Сказал ей сейчас, найди, дескать, кулон Мары, потому что на церемонии прощания Экхи его у Неймары не заметил. Тот самый кулон, который у каждого ныряльщика висел на шее, символ веры в Элад, в стекле которого плескалось несколько капель воды океана. Лодочник сказал, что кулон позволит им в дороге защититься от тварей гор. Вот только Экхи не подозревал, насколько больно Вительде будет перебирать все вещи Неймары, сваленные в угол мастерской и накрытые драным и запачканным покрывалом, чтобы найти в них этот проклятый кулон. «Лучше бы меня сожрала вилема», ― мрачно подумала Вита, понимая, что это не преувеличение, а чистая правда. Она бы и впрямь предпочла стать жертвой хоть яталинга, лишь бы не копаться в вещах Мары. Кроме того, Экхи сам упомянул, что скорее всего его подвели старые, утомившиеся глаза, и Неймару на самом деле отправили по реке вместе с её кулоном. Так был ли тогда смысл мучиться и разрывать себе душу, ища то, что давным-давно уплыло к иному берегу Элада?

Вительда остановилась посреди улицы, как вкопанная, размышляя о злосчастном кулоне. Прямо над её головой вился змеёй ярт, мерцая и переливаясь, и Лейет впервые за всю жизнь ощутила, что это ― не просто свет, танцующий в небе и в воде, а нечто большее. Нечто живое. Страдающее и одинокое, извивающееся в вечной агонии. Сочувствие шевельнулось в её груди, прошептав тихое «как же я тебя понимаю». Внезапно находиться под этим светом, исполненным безмолвной муки, стало невыносимо, и Лейет согнулась, желая скрыться от ярт-акеля, от Элада, от воспоминаний о сестре.

– Да плевать на этот паршивый кулон, ― прорычала Вительда, пряча лицо в руках, искажённое злобой. ― Чтоб его юктер сожрал. Кому он нужен? Сама справлюсь, без всяких кулонов дойду до другого берега. А если и сдохну на полпути ― кому какая разница?

Её сотрясало в беззвучных рыданиях. Даже слёз не было ― просто удушье. Горе ушло, уступив место ярости и бессилию. Что и кому она хотела доказать, отправившись путём искупления? Это попытка загладить вину отречения? Волшебный способ избавления от боли? Отчаянная надежда принятия и смирения со смертью? Или просто хитрая уловка, чтобы сбежать от себя, реальности, памяти?

Вительда усилием воли заставила себя выпрямиться и снова поднять голову наверх. Ярт всё так же молчаливо кричал от боли, извиваясь и пульсируя мягким золотистым светом. Весь мир вокруг перестал существовать, пока Лейет широко распахнутыми глазами вглядывалась в больное, умирающее небо. Как странно ― прежде она и не замечала, как красивы ночные акели, сколько в них едва различимых, переливающихся друг в друга тонких оттенков и фрактальных форм. Лейет из праздного интереса прикрыла живой глаз рукой и посмотрела на ярт-акель правым глазом, глазом мертвеца. Золото акеля приобрело зеленоватый оттенок, заискрилось алым, вспыхнуло белизной. Фрактал распускался каменным цветком, завораживал и гипнотизировал, в нём таились не только всевозможные узоры эбеля, пятнистая чешуя юктера и золотое сечение раковины нифертока, но и нечто большее ― загадки мироздания и мироустройства, математические выкладки Вселенной, прошлое, настоящее и будущее Алеоста, жизнь и смерть, и даже…

Вита испуганно ахнула и открыла левый глаз. Наваждение тут же испарилось, не оставив после себя ни следа в разуме. Увиденное не просто поразило Лейет ― оно привело её в ужас. Там, в акеле, сумев заглянуть за завесу смерти правым глазом погибшей сестры, она разглядела то, что не могла осознать или хотя бы вспомнить, но она точно знала, что это не то, что должно видеть человеку.

Ночь вокруг сгустилась тёмными красками. Из переулков и углов выползали мрачные тени, с гор струился туман, полный призраков. Вительда затравленно оглянулась вокруг ― и побежала в сторону дома, подстёгиваемая страхом и безмолвным криком ярт-акеля, продолжавшего хранить свои тайны.

В эту ночь ей так и не удалось заснуть. Стоило Лейет только прикрыть глаза, как на внутренней стороне век тут же проступали жёлто-зелёные фракталы, перемежающиеся синими пятнами. В конце концов, когда ей надоело ворочаться, она подсыпала в чашу ночника, наполненную водой Элада, нормальное количество светоусилителя, и спальня озарилась мягкими, тёплыми лучами. Вита села в постели, какое-то время поглядела в одну точку, а затем вскочила и твёрдым шагом прошла в мастерскую, чтобы в вещах Неймары отыскать мелкий, едва заметно светящийся голубым кулон на обычном, грубом шнурке.

Она перерыла весь дом, но так и не нашла его. Залезла в родительские шкафчики, все известные ей тайники, в места, где мать хранила самые дорогие её сердцу вещи. Ничего. Кулон как в воду канул ― судя по всему, именно это и случилось. В голову так и лезли жуткие образы растерзанной Неймары, и Вительда изо всех сил старалась вспомнить, был ли на ней кулон, когда Алькари вытащил её на берег, или он уже тогда ушёл на дно океана. В конце концов, когда в небе забрезжил ильт-акель, Вита поняла, что дальнейшие поиски бесполезны, ибо она обыскала всё, до чего только могла дотянуться. Но несмотря на неудачу на успешное завершение пути искупления оставался ещё один шанс.

Вительда поглядела в зеркало, сделанное из застывшей воды Элада, и оттого имеющее лёгкий голубовато-зелёный оттенок. Под глазами залегали круги, кожа приняла отталкивающий серый цвет, все черты лица заострились и ожесточились, волосы выглядели блёклыми и потускневшими. С одной стороны, отражение вызывало жалость. С другой ― скрывало в себе решимость дойти до конца любой ценой, граничащую с умопомрачением.

Лейет озлобленно улыбнулась самой себе. У неё получится. Неважно, чем и кем ради этого придётся пожертвовать ― итог окупит всё. Она докопается до истины.

Вительда не просто предчувствовала ― она заранее знала, что Алькари Ллэрен согласится отправиться вместе с ней.

Она не видела Алькари с того момента, как он сбежал с пристани в момент прощания с Неймарой, бросившись за девушкой, наблюдавшей за происходившим на причале с другого берега Скорбной. Догнал ли он её? Кто она такая и для чего ей было следить за похоронами? Вительда долго была уверена, что Ллэрен после смерти Мары уехал обратно в Кориэл или даже домой, в Верр-Але, но почему-то сегодня ночью она поняла, что он никуда не делся из Вальт-Альби. Он всё ещё был где-то здесь, прятался и ждал нужного часа, чтобы проявиться во всей своей красе. И Вительда собиралась дать ему эту возможность.

Алькари и Неймара недолго были вместе ― их влюблённость в друг друга оборвалась, не успев толком начаться. Из всей семьи старшая Лейет рассказала о Ллэрене только сестре, да и Вита всего трижды пересекалась с ним. И в каждую их короткую встречу она умудрялась начать с ним спор, выйти из душевного равновесия, потерпеть поражение и ещё сильнее разочароваться в выборе Неймары. Элада ради, что Мара в нём нашла? Однако Вительда была вынуждена признать, что взгляд у Алькари был… особенным, манящим. Этим он и отличался от всех остальных ― Лейет никогда прежде не видела таких глаз: голубо-зелёных, искрящихся невидимым магнетизмом, с тем особым блеском, который так и притягивал к себе людей. Даже у донельзя харизматичного Якеля Окойры не было столь обворожительного взгляда. Может, именно глазами Алькари околдовал Неймару?

Первая встреча Виты с возлюбленным её сестры произошла у него дома, если так можно было назвать то место, где он проживал ― простое общежитие в самом низу улицы Ахта-ньок, в котором в основном ютились незадачливые ныряльщики, либо ещё не успевшие накопить на более приличное жильё (в отличие от того же самого Якеля Окойры), либо проигрывающие весь свой заработок в азартные игры, либо счастливо пропивающие его и живущие одним днём. При этом само общежитие не было похоже на притон любителей эфи-эка ― его обитатели проводили влажную уборку по строгому графику и следили за порядком и дисциплиной. У ныряльщиков даже был староста, который обладал непререкаемым авторитетом и заботился о том, чтобы проживание оплачивалось всеми без исключения без задержек, а также приглядывал за тем, чтобы в небольшом, вечно переполненном домике не разгорались конфликты. Якель в течение пары лет прекрасно справлялся с этой ролью и только совсем недавно, к вящему расстройству других ныряльщиков, переселился в отдельное жильё, прихватив с собой Вильму Вейлин. С переездом он тянул, несмотря на то, что давным-давно накопил на него ― привязанность, забота и чувство долга не позволяли ему оставить своих подопечных. Привычка тоже делала своё дело, но с приездом Вильмы Якель почти сразу решился на этот шаг. Слухи об них двоих так и ползли-змеились по полу общежития, витали в воздухе, а кривотолки не прекращались ни днём, ни ночью. Окойра прежде ни разу не был замечен в серьёзных отношениях. Его частенько видели флиртующим, в открытую соблазняющим и нагло заигрывающим, но всё это были развлечения на одну ночь, короткую и мимолётную, словно вспышка молнии. Все девушки мечтали о том, чтобы стать его избранницей, и тратили чуть ли не годы, стараясь привлечь к себе его внимание, и потому, когда взявшаяся буквально из ниоткуда Вильма Вейлин, серая, невразумительная и тихая, вырвала из их рук драгоценный трофей, их возмущению не было предела. Её неизвестное прошлое обрастало домыслами и сплетнями, ветвилось на десятки предположений и небылиц. Кто-то говорил, что она заядлая любительница эфи-эка и пришла в Вальт-Альби, чтобы побороть свою зависимость. Кто-то обвинял её в воровстве. Кто-то ― в торговле своим телом. Так или иначе, у Вильмы Вейлин была дурная слава, и в дружном коллективе ныряльщиков она была изгоем, сумевшим найти поддержку лишь в лице Якеля и Неймары. Вительда искренне считала, что Вильма всей той необоснованной неприязни, что на неё свалилась, не заслужила. «Однако, она её всё же получила», ― мрачно отметила про себя Лейет. Как там говорил старый Экхи Нойрок? «Мы далеко не всегда получаем то, что заслуживаем. И нередко мы склонны думать, что заслуживаем совсем не то, что получаем».

Как же он, всё-таки, был прав.

Вительда шла по улицам родного города не спеша, прогулочным шагом, излучая уверенность всем своим видом. Слабый ветерок, носящийся у самой земли, игриво приподнимал подол лёгкого платья, порхал с одной пряди волос Виты на другую, подобно бабочке. В воздухе так и витал солоноватый привкус океана, вездесущего и всеведущего. Ахта-ньок петляла и дыбилась выступающими булыжниками под ногами Лейет, щерилась трещинами, насмешливо ускользала вперёд, но вечно длиться не могла даже она ― в конце концов, Вительда пришла к обители ныряльщиков, со всей силы трижды постучала в дверь, грозно сдвинула брови и уткнула руки в боки, надеясь на то, что её боевой и угрожающий вид испугает кого угодно.

Почти сразу же дверь открыла хрупкая, миниатюрная девушка, ниже Вительды на полголовы, тонкая, как тростинка, и бледная, как брюхо илакии, с идеально круглым лицом и небольшими, тусклыми глазками. Суровый вид Лейет её не впечатлил ― она чуть ли не фыркнула, окинув Виту то ли снисходительным, то ли презрительным взглядом, и, скрестив руки на груди, опёрлась плечом о дверной проём, сплошь покрытый зазубринами, вмятинами и осыпавшейся побелкой.

– Кого-то ищешь? ― лениво спросила ныряльщица, всем своим видом показывая, что у неё полным-полно куда более увлекательных и захватывающих дел, чем разговоры с Вительдой.

– Да, ищу. Алькари Ллэрена. Высокий, тёмные волосы, очень необычные глаза, смуглая кожа, из Кориэла… ― пустилась было в описания Лейет, но её нахально перебили:

– Знаю, знаю, ― ныряльщица закатила глаза ― белые пятна на круглом белом лице. ― Он здесь.

– Спасибо, ― искренне поблагодарила Вительда и сделала было шаг, чтобы зайти в полумрак, клубящийся за спиной её неприветливой собеседницы, но та резко вытянула руку, преграждая Лейет путь.

– Куда? ― рявкнула она так громко и резко, что Вита дёрнулась от испуга и отступила назад. Вся её решимость и бойкость тут же улетучились. И как в этой небольшой девушке умещалось столько неприязни?

– К Алькари, ― недоумевающе ответила Лейет. ― Я же…

– А он тебя что, звал? ― её снова перебили, только теперь ещё более нагло.

– Я просто хочу с ним поговорить, ― в голос Вительды, к её глубочайшему стыду, закрались нотки оправдания. Она мгновенно одёрнула себя ― перед такими людьми, как эта круглолицая ныряльщица, нельзя выказывать слабость ни на миг ― иначе они начнут наседать и наступать всё сильнее и дальше, до тех пор, пока полностью не сотрут в порошок своего невольного оппонента. Вита вдоволь насмотрелась на таких в «Лей и Эт», они лезли с нападками и на неё, и на её покойную сестру, и на мать, но быстро стушёвывались, стоило им лишь раз получить отпор. Элика хорошо обучила обеих дочерей, как действовать с такими людьми, и попросила их обеих пообещать, что они никому не позволят унижать себя. ― Раз я не могу зайти, то позови его.

– Я не обязана, ― нахально усмехнулась круглолицая.

– Я выше и сильнее тебя, ― холодно произнесла Лейет. Не угроза, не предупреждение. Сухая констатация факта, не более.

– Я передам старосте твои слова, ― гаркнула ныряльщица, в глазах её сверкнула злость и… страх? ― Посмотрим, что он на это скажет!

– Сдаётся мне, он не поймёт, почему неопытная и невоспитанная ныряльщица не пускает в дом сестру Неймары Лейет, когда та хочет всего-то поговорить со своим знакомым, ― видя, что её слова возымели эффект, и вся спесь разом слетела с круглолицей, Вительда в знак превосходства тоже сложила руки на груди.

Ныряльщица скривилась так, будто ей в рот налили бутылёк лимонного сока, и её миловидное круглое личико стало больше походить на сморщенный изюм.

– Сейчас позову Ллэрена, ― сквозь зубы процедила она и круто развернулась на пятках, исчезнув за дверью.

Вительда осталась стоять на пороге, отсчитывая каждое прошедшее мгновение. Про себя она решила, что если досчитает до сотни, и Алькари не появится, то она будет ломиться в дверь или выбивать окна, чтобы добраться до него. К её облегчению, вскоре с обратной стороны двери раздались поспешные шаги, и наружу вышел Ллэрен, явно только что проснувшийся. Сонные глаза с трудом сосредоточились на Лейет, недоверчиво сузились, затем широко распахнулись.

– Что ты здесь делаешь? ― Вита физически ощутила раздражение, исходящее от Алькари.

– Хотела поговорить с тобой, ― она слегка опешила от подобного приветствия. ― Мне нужна твоя помощь.

– Мне бы кто помог, ― под нос себе пробормотал Ллэрен. ― Так и что тебе надо?

Вита оглядела его с головы до ног ― он выглядел намного хуже, чем на церемонии прощания с Неймарой. Под его глазами залегли глубокие тёмные круги, волосы топорщились во все стороны, правое верхнее веко ритмично подёргивалось, кожа стала болезненно-желтушного цвета.

– Я хочу отправиться на другой берег Алеоста, к иной стороне Элада. Хочу спросить у него, почему Неймара умерла. Хочу сбежать из этого города ― здесь всё прямо-таки вопит о ней. Я договорилась с Экхи Нойроком, старым лодочником. Мы вдвоём точно отправимся, но в этой дороге будет слишком опасно вдвоём. Он рекомендовал мне найти третьего, ― разом вывалила Вительда, не отводя взгляда от Алькари.