Книга третья: корона из пепла и тьмы

Они были не единственными, но они были старейшими. Сильнейшими. Теми, кто пировал, когда их вселенная была еще молода и полна соков.

<МОЙ ПИР БЫЛ ПРЕРВАН!>– прогрохотал Ур-Дарагот, и его ментальный голос был ударом молота. <КУЧКА НАСЕКОМЫХ! В СЛАБОМ, ЗАХУДАЛОМ МИРКЕ! ОНИ УБИЛИ МОЕГО СЫНА! ОНИ ЗАКРЫЛИ ПРОХОД!>

<Твой сын был слаб, Кродха,>– промурлыкал голос Камы, полный яда и соблазна. <А твои воины – просто грубая сила. Ты пытался сожрать их, не попробовав на вкус. Настоящее наслаждение – не в уничтожении, а в развращении. Нужно было послать моих детей. Они бы превратили их мир в прекрасный, стонущий сад боли и удовольствия.>

<Вы оба – глупцы,>– проскрежетал Лобха. <Вы думаете желудком и чреслами. А нужно думать головой. Этот мир… он не просто пища. Он – сокровище. Я чувствую это. Незамутненная, первобытная магия. Ресурсы, которых в нашей умирающей вселенной уже не найти. Его нужно не пожирать и не портить. Его нужно… выдоить. Аккуратно. До последней капли.>

<ДОвольно!>– рев Ур-Дарагота заставил даже их замолчать. <Этот мир – мой! Моя добыча! Я первый его нашел!>

Он был ничтожно мал по сравнению с ними. Пылинка перед горами. Но в его ауре была такая концентрация Порядка, такая несокрушимая, математически выверенная воля, что даже титаны почувствовали укол… уважения. Или, по крайней мере, любопытства.Их спор, который мог бы длиться веками и закончиться очередной войной титанов, прервало новое прибытие. Пространство перед ними исказилось, и из фиолетового разлома, с холодным, отстраненным видом, шагнул Айон. Бог-маг Варна.

<Что нужно муравью от богов?>– пророкотал Ур-Дарагот, с которым Айон вел войну тысячелетия.

– Вы все голодны. Эта вселенная умирает. Вы ищете новые кормушки. И вы нашли ее. Мир, который я называю «Объектом Альфа». Он молод, полон энергии. И он оказал вам неожиданное сопротивление.– Муравей пришел предложить богам сделку, – ответил Айон, и его голос, усиленный магией, звучал ясно и твердо. Он не стал тратить время на прелюдии. Он был прагматиком.

<Мы сокрушим их,>– прошипел Ур-Дарагот.

Титаны молчали. Они знали об этом. Это была главная причина их беспокойства.– Возможно. А возможно, и нет, – Айон оставался спокоен. – Я был там. Я видел их. Они примитивны, да. Но они адаптивны. И у них есть оружие, которого нет у вас. У них есть тот, кого они зовут Каэль. И у него – Сердце Аримана. Артефакт абсолютного распада. Он уже убил одного из ваших, пусть и младшего. Он может убить и вас.

– Кроме того, – продолжал Айон, – у них есть союзники. Драконы, чья мощь сравнима с вашей. Древние боги, которые могут латать дыры в реальности. И они объединяются. Ваша лобовая атака, Ур-Дарагот, была ошибкой. Вы лишь сплотили их.

<Что ты предлагаешь, программист?>– спросил Лобха, и в его голосе прозвучал интерес.

– Вот. Это – ключ. Клинок Рассвета. Древний артефакт, который держит в заточении трех первобытных богов Хаоса. Тех, кто был в этой вселенной до прихода нынешних «хозяев».– Я предлагаю вам ключ. И карту, – Айон поднял руку, и в воздухе перед ним возникла сложная, многомерная диаграмма мира Каэля. – Этот мир защищен не только воинами. Он защищен… парадоксами. В нем одновременно существуют силы Порядка и Хаоса, которые уравновешивают друг друга. Каэль, их чемпион, сам является этим парадоксом. Чтобы победить его, нужно не сломать его, а… разбалансировать. Он указал на одну из точек на диаграмме.

<Мы знаем о них,>– пророкотал Ур-Дарагот. <Старые сказки.>

– Вы не сможете прорваться в их мир силой. Барьер слишком крепок, и его латают. Но вам и не нужно. Вы должны помочь им. Тем, кто внутри. Падшим.– Это не сказки, – ответил Айон. – Они реальны. И они заперты. Но их сила просачивается через их тюремщика – через Каэля. Именно она позволила ему победить вас. План Айона был гениален в своем коварстве.

<Помочь Хаосу?!>– взревел Ур-Дарагот. <Я – воплощение Порядка, доведенного до гнева!>

– И в этом хаосе, когда Барьер рухнет изнутри, когда все защитники будут заняты друг другом… вы просто войдете. И заберете то, что останется. Без единого выстрела.– Временно, – Айон улыбнулся своей холодной улыбкой. – Вы должны найти способ усилить их влияние на Каэля. Искусить его. Сломать его волю. Заставить его добровольно вытащить Клинок и освободить их. – И что тогда? – спросил Кама. – А тогда, – Айон обвел взглядом титанов, – начнется настоящий хаос. Три первобытных бога, обезумевших от эонов заточения, вырвутся на свободу. Они начнут рвать эту реальность на части изнутри. Они вступят в войну с местными богами, с драконами, с самим Каэлем. Начнется всеобщая война всех против всех. Он сделал паузу.

<А что получишь ты, бог-маг?>– спросил Лобха. <Ты помогаешь нам, своим врагам.>Титаны молчали, обдумывая его предложение. План был изящен. И подл. Он идеально соответствовал их природе.

<Ты предашь нас,>– констатировал Ур-Дарагот.– Я получу то, за чем пришел, – ответил Айон. – Пока вы будете делить этот мир, я заберу Сердце Аримана. И вернусь в Варн, чтобы покончить с вашими армиями, которые останутся без своих повелителей.

– Конечно, – кивнул Айон. – Так же, как и вы предадите друг друга, когда придет время делить добычу. Такова природа богов. И голода.

<Хорошо. Мы принимаем твой план, программист. Но как нам усилить влияние Падших? Мы не можем дотянуться до них.><Мне нравится,>– промурлыкал Кама. <Искусить смертного, чтобы он сам разрушил свой мир… В этом есть… стиль.><Это… выгодно,>– проскрежетал Лобха. Ур-Дарагот молчал дольше всех. А затем он кивнул своей обсидиановой головой.

– Вы – нет, – ответил Айон. – Но я могу. Мой «Ткач Реальности» может посылать не только материю, но и чистую энергию. Я направлю на этот мир поток концентрированного, изначального Хаоса. Он не сможет пробить Барьер. Но он просочится. И он будет действовать, как… удобрение. Он усилит любую хаотичную силу в том мире. Скверну. Магию демонов. И, самое главное, он усилит шепот Падших в голове Каэля, делая его громче, слаще, невыносимее. Мы не будем его ломать. Мы просто… поможем ему сломаться самому.

Буря приближалась. И она несла с собой не просто смерть. Она несла с собой искушение.Сделка была заключена. Самый страшный альянс во вселенной был создан. Бог Порядка и Титаны Хаоса. И их общая цель – одна-единственная, сломленная душа, от выбора которой теперь зависела судьба не одного, а сразу нескольких миров. Айон вернулся в Варн и отдал приказ. «Ткач Реальности» был перенастроен. И в мир Каэля, невидимый и неслышимый, хлынул поток. Поток чистого, первобытного безумия, который должен был стать последней каплей, что прорвет плотину его воли.

Глава 5. Шепот Умирающей Вселенной

Сначала это были мелочи. Ночные кошмары, которые стали сниться даже самым стойким оркам. Приступы беспричинной ярости у варваров. Вспышки паранойи среди дроу. Старые обиды, похороненные под общим страхом, начали прорастать, как ядовитые грибы после дождя.Хрупкий мир, выкованный на костях павших, продержался недолго. Он начал гнить. Не снаружи, а изнутри.

Поток Хаоса, направленный Айоном, был невидимым, но его действие ощущалось повсюду. Он был как баритон, низкая, вибрирующая нота, которая заставляла все темное, все скрытое, все хаотичное в душах резонировать и выходить на поверхность.

Скверна, вяло отступавшая на юг, вдруг остановилась. А затем начала снова расти, но иначе. Она стала… умнее. Хитрее. Порождения гнили больше не лезли напролом. Они научились прятаться, устраивать засады, имитировать голоса, заманивая патрули в ловушки.

Магия стала нестабильной. Заклинания магов Атранора иногда давали непредсказуемые, чудовищные эффекты. А магия демонов, наоборот, стала сильнее, первобытнее. Лисса чувствовала это, как прилив силы, темной, пьянящей и пугающей.

Даже природа сходила с ума. В Элдорине, древнем лесу Алариэль, некоторые деревья начали чернеть, их листья сворачивались в уродливые спирали, а из-под коры сочилась темная, маслянистая слизь. Лес болел.

Шепот Падших в его голове перестал быть шепотом. Он стал криком. Их сила, подпитываемая извне, билась о стены его воли, как штормовой прибой о скалы. Его «внутренний совет» превратился в непрекращающуюся пытку. Он почти перестал спать, проводя ночи в медитации, пытаясь удержать равновесие, которое с каждым днем становилось все более хрупким.Но хуже всего было Каэлю.

– Чувствуешь? – спросил он, и его голос был тих. – Мир поет. Песню своего конца.Именно в одну из таких ночей, когда он сидел в своей библиотеке, пытаясь сосредоточиться на рунах «Книги Расколотой Тени», перед ним появился Моргрим. Ведьмак выглядел… серьезным. Исчезла даже тень его обычной иронии. Он просто сел в кресло напротив, и сама его аура, казалось, на мгновение стабилизировала хаос в комнате.

– То, что ты чувствуешь, – это лишь прелюдия. Они накачивают этот мир Хаосом. Усиливают все конфликты. Подпитывают всех монстров. Твою Скверну. Твоих Падших. Гордыню эльфов. Фанатизм инквизиторов. Они хотят, чтобы вы все вцепились друг другу в глотки. Чтобы вы ослабили этот мир изнутри, подготовили его к главному блюду.– Айон, – выдохнул Каэль. – Это его работа. – Не только его, – поправил Моргрим. – Он лишь открыл кран. Но вода, которая течет, – она из другого источника. Титаны не отступили, Каэль. Они просто сменили тактику. Их вселенная мертва. Оскудела. Они – как саранча, сожравшая свое поле и теперь смотрящая на твое, зеленое и сочное. Они не успокоятся, пока не пожрут все. Он посмотрел на Каэля в упор.

– Твой хрупкий альянс… он не выдержит. Когда начнется настоящая паника, все твои «союзники» побегут спасать свои шкуры. Эльфы закроются в своем лесу. Маги – в своих башнях. Тебе нужна не армия, построенная на страхе. Тебе нужна… вера.– И что мне делать? – в голосе Каэля была неприкрытая усталость. – Готовиться, – ответил Моргрим. – Потому что скоро они придут. Не авангард. А настоящая сила. Айон откроет им дорогу, думая, что сможет их контролировать. Идиот. Никто не может контролировать голод. Он обвел взглядом библиотеку, пергаменты, оружие, стоявшее у стены.

– Прекращай прятаться в своей башне. Выйди к ним. Покажи им свою силу. Не разрушительную. А ту, другую. Которую ты пытаешься освоить. Исцели кусок земли, отравленный Скверной. Почини стену, разрушенную ящерами, одним движением руки. Напомни им, почему они пошли за тобой. Не потому, что ты был самым сильным. А потому, что ты был единственным, кто никогда не сдавался.– Вера? – усмехнулся Каэль. – Я убил богов. Какая может быть вера? – Вера в тебя, – серьезно сказал Моргрим. – Ты должен перестать быть просто полководцем или стратегом. Ты должен стать тем, кем они тебя уже считают. Символом. Единственной силой, способной противостоять концу света. Он наклонился вперед.

И этому миру нужен был темный король.Каэль молчал. Слова ведьмака были горькими, но правдивыми. – А ты? – спросил он наконец. – Ты просто будешь стоять и смотреть, как мы умираем? Ты вмешаешься? Моргрим откинулся на спинку кресла, и на его лице впервые за весь разговор появилась тень его обычной, усталой усмешки. – О, я бы с радостью посидел в стороне с бутылкой хорошего вина. Но, боюсь, в этот раз не получится. Он стал серьезным. – Когда такие силы, как титаны, Сияющие и твои Падшие, сойдутся в открытом бою, скорее всего, от этого мира останутся одни осколки. И такая концентрация мощи станет сигнальным костром для всех сущностей из Сумрака, и хороших, и плохих. Это будет пир для стервятников космического масштаба. А я, как-никак, Хранитель Равновесия. И превращение целой реальности в черную дыру – это серьезное нарушение баланса. Он встал. – Так что, да. Когда начнется последняя битва, для спасения мира… я не останусь в стороне. Он посмотрел на Каэля, и в его желтых глазах на мгновение промелькнуло что-то, похожее на… сочувствие. – Но помни, дитя Раскола. Я спасаю не тебя. И не твой народ. Я спасаю шахматную доску. А какие фигуры на ней останутся после – решит сама игра. Он исчез, оставив после себя лишь запах озона и тяжесть надвигающейся, неизбежной тьмы. Каэль остался один. Но теперь он знал, что делать. Хватит прятаться. Хватит сомневаться. Наступали темные времена.

Глава 6. Проповедь на Площади Пепла

И этот гнев был готов сжечь весь мир.На следующее утро Каэль вышел из своей башни. Новость об этом разнеслась по Твердыне Пепла мгновенно. Все – от последнего гоблина-рудокопа до вождей кланов – высыпали на центральную площадь, чтобы посмотреть на своего короля-отшельника. Он был не один. За ним, как две тени, шли Мальфас и Таль. Демон и Бог. Тьма и Свет. Каэль, опираясь на свой посох, поднялся на импровизированный помост. Он не был похож на короля. Постаревший, израненный, с сединой в волосах. Он был похож на ветерана, который видел слишком много войн. Он молча обвел взглядом тысячи лиц, смотрящих на него. Лица, полные страха, надежды, сомнения. И он начал говорить. – Вы боитесь, – его голос был тих, но, усиленный магией, разносился по всей площади. – Я вижу это в ваших глазах. Вы слышите шепот на ветру. Вы чувствуете, как земля дрожит под ногами. Вы думаете, что мир сходит с ума. И вы правы. Толпа зашумела. – Но я здесь не для того, чтобы утешать вас, – продолжал он. – Я здесь не для того, чтобы лгать вам, что все будет хорошо. Не будет. Надвигается буря. Такая, какой не видел ни один из наших предков. И многие из нас не увидят рассвета после нее. Он сделал паузу, давая своим словам впитаться в их души. – Я не могу обещать вам победу. Я не могу обещать вам жизнь. Я могу обещать вам лишь одно. Он выпрямился, отбросив посох. Он встал на свои ноги, прямой и несокрушимый. – Я буду стоять рядом с вами. В первом ряду. Я буду тем щитом, о который разобьются их первые волны. И я буду тем мечом, который нанесет последний удар. Он поднял руку. Ту, что была покрыта узорами Пустоты. – Они называют нас монстрами. Изгоями. Ошибками этого мира. Так пусть! Его голос набрал силу, и в нем зазвенела сталь, закаленная в аду. – Мы покажем им, на что способны ошибки! Мы покажем богам и титанам, как умирают те, кого они списали со счетов! Мы вцепимся в глотку этой бури! И если нам суждено погибнуть, то мы утащим их с собой в бездну! Мы станем тем пеплом, которым они подавятся! Он замолчал. И в ответ ему, после мгновения оглушительной тишины, грянул рев. Это ревели не солдаты. Это ревел народ. Народ, который только что обрел то, чего ему так не хватало. Не надежду. А ярость. Праведную, священную ярость. Каэль стоял, и в его глазах отражалось это море лиц. Он больше не был ни королем, ни героем. Он стал их гневом.

Глава 7. Гниль в Сердце

Проповедь Каэля на площади возымела свой эффект. Ярость, чистая и первобытная, на время заглушила страх. Твердыня Пепла снова превратилась в военный лагерь, но на этот раз в нем не было отчаяния. Была злая, суровая решимость.

Но пока они точили мечи и латали доспехи, враг уже был внутри.

Скверна, подпитываемая потоками Хаоса, перестала быть просто слепой, пожирающей стихией. Она обрела разум. Не единый, как у Спящего, а коллективный, ульевой. Как у стаи волков. Она научилась не только пожирать, но и… проникать.

Первый случай произошел на дальнем южном форпосте, который охранял клан орков-ветеранов. Однажды ночью дозорные заметили одинокую фигуру, бредущую из мертвых земель. Это был один из их разведчиков, Гхар, пропавший неделю назад. Он был изранен, истощен, но жив. Его впустили, накормили, уложили в лазарет. Он рассказывал страшные истории о новых тварях, о том, как он чудом выжил. Никто не заметил крошечную, почти невидимую каплю серой слизи, которая осталась на его сапоге.

Ночью, когда он спал, слизь ожила. Она поползла по его телу, тонкой, как паутина, нитью, и проникла в его тело через ноздрю. Гхар дернулся во сне, но не проснулся. Внутри него началась тихая, невидимая война. Микроскопический паразит добрался до его мозга и начал свою работу. Он не убивал. Он… сливался. Прорастал в его нервную систему, впитывая воспоминания, привычки, эмоции.

Когда на рассвете к форпосту прибыл патруль, они нашли лишь тишину. Гарнизон был вырезан во сне. А Гхар сидел посреди двора и спокойно ел сырое мясо своего капитана. Увидев патруль, он улыбнулся и бросился на них, двигаясь с нечеловеческой скоростью. Его пришлось убить. Когда его тело вскрыли, все его внутренние органы оказались заменены пульсирующей, серой биомассой.На следующую ночь Гхар встал. Это был все еще он. Его тело. Его память. Но его воля… она больше не принадлежала ему. Его глаза были такими же, но в их глубине застыло нечто холодное, чужое. Он бесшумно, с ловкостью, которой у него никогда не было, перерезал глотки часовым на стенах, а затем открыл ворота.

Весть об этом ударила по Твердыне, как таран. Мальфас немедленно ввел карантин. Всех, кто возвращался с границ, теперь помещали в изоляцию. Началась охота на ведьм. Доверие, хрупкое стекло, на котором держался их альянс, начало трескаться.

Она научилась превращать живых существ в свои идеальные «спящие ячейки». Носитель мог неделями жить обычной жизнью, ничем не выдавая себя. Он был самим собой. Он смеялся, пил, сражался. Но внутри него, в его мозгу, сидел паразит, осколок коллективного разума гнили. Он ждал. Ждал приказа, сигнала. А когда получал его, он брал тело под полный контроль, превращая героя в безжалостного убийцу.Это были Носители. Новое, самое страшное оружие Скверны.

– Она бьет не по нашим стенам. Она бьет по нашей душе, – сказал Каэль на экстренном совете. – Она хочет, чтобы мы сами уничтожили себя, погрязнув в паранойе.

– Знака нет, – вмешался Таль, который изучал донесение о вскрытии Гхара. Его лицо было серьезным. – Магически, физически – это все еще тот же орк. Паразит полностью сливается с носителем, маскируясь под его собственную жизненную силу. Это… идеальная инфильтрация.– Мы должны найти способ их вычислять! – прорычал Бьорн. – Должен же быть какой-то знак!

– Но у всего есть слабость, – настаивал Каэль.

Она объяснила. Носители, будучи идеальными шпионами, все же имели изъян. Паразит внутри них постоянно «общался» с коллективным разумом. Это был ментальный шепот, неслышимый для большинства. Но те, кто обладал обостренной эмпатией или жил в постоянной тишине, как гномы в своих шахтах, могли уловить этот «белый шум». Он сводил их с ума, вызывая галлюцинации и паранойю.И слабость нашла их сама. Это случилось в самом сердце Твердыни. Один из гномьих инженеров, работавший в глубоких кузницах, вдруг сошел с ума. Он начал крушить механизмы, крича что-то о «шепоте в камне». Когда его схватили, он был в горячке. Его принесли в лазарет. Амариэль, падший ангел, подошла к нему. – Не трогай его! – крикнул Каэль. – Он может быть носителем! Но она не послушалась. Она положила свою сияющую ладонь ему на лоб. – Он не носитель, – сказала она тихо. – Он… слышит.

Он вспомнил, как дети-беженцы в последнее время стали бояться одного из орков-стражников. Добродушного ветерана Грумша, который всегда угощал их сладостями. Они плакали и убегали, когда он подходил, и никто не мог понять, почему.Это был ключ. – Дети… – прошептал Каэль.

– Это он. Но… не совсем, – прошептала она. – Я чувствую в нем… диссонанс. Как две мелодии, которые пытаются играть одновременно.Каэль, Амариэль и отряд «Обсидианового Легиона» Мальфаса нашли Грумша в казарме. Он сидел на своей койке и чистил топор, насвистывая веселую мелодию. Он выглядел абсолютно нормально. – Грумш, – позвал Каэль. – Подойди. Орк поднял на него свои глаза. В них не было пустоты. В них было обычное, дружелюбное любопытство. – Да, повелитель? – Ты служил мне верой и правдой, – сказал Каэль, и его голос был тяжел. – Ты был в битве у Туманных Гор? – Так точно, повелитель, – кивнул орк. – Дрался рядом с самим Ульфгаром. Жаль, не уберегли вождя. Он говорил правильно. Он помнил. Но Амариэль, стоявшая рядом с Каэлем, покачала головой.

Они нашли еще троих. Одного человека-торговца, одну дроу-ткачиху. Всех их пришлось убить.Каэль сделал знак. Легионеры Мальфаса окружили орка. – Что… что такое? – Грумш растерянно посмотрел на них. – Я что-то сделал не так? – Когда ты в последний раз говорил со своими детьми, Грумш? – спросил Каэль. И тогда, при упоминании детей, лицо орка на долю секунды дернулось. Легкая, почти незаметная судорога. Паразит внутри него отреагировал на слово, которое в его «памяти» было связано с угрозой разоблачения. – Я… я не понимаю, о чем ты, повелитель. – Амариэль. Сейчас, – сказал Каэль. Падший ангел шагнула вперед и положила свою ладонь орку на лоб. Она не стала его лечить. Она влила в него поток чистого, концентрированного света. И Грумш закричал. Это был крик не одного, а двух существ. Крик орка, чей разум внезапно осознал чужеродное присутствие. И визг паразита, которого обожгло светом. – УБЕЙ… МЕНЯ… – прохрипел Грумш, его глаза на мгновение прояснились. – ОНО… ВНУТРИ… А затем его лицо исказилось, и из его рта, носа и ушей хлынули серые, пульсирующие щупальца. Тело орка начало раздуваться, превращаясь в бесформенную, кричащую массу. Паразит, поняв, что его обнаружили, пошел ва-банк, пытаясь превратить носителя в боевую форму. Но легионеры Мальфаса были готовы. Десяток черных клинков одновременно вонзились в пульсирующую плоть. Когда все было кончено, на полу лежало то, что осталось от героя битвы.

Прежде чем их мир окончательно сожрет себя изнутри.Паранойя достигла своего пика. Никто больше не мог доверять даже тем, с кем сражался плечом к плечу. – Мы не можем устраивать такие проверки каждому! – рычал Бьорн на совете. – Мы перережем половину своей армии! – Значит, мы должны ударить по источнику, – сказал Каэль. – Эта новая Скверна умна. У нее есть… лидеры. Альфы. Те, кто координирует атаки. – Но где они? – спросила Лисса. – Они там, где Скверна сильнее всего, – ответил Каэль, и его палец указал на точку на карте. – Развалины Храма Забытых Богов. Ее родина. Он посмотрел на своих вождей. На демона. На бога. На падшего ангела. – Хватит обороняться. Мы объявляем охоту. Он начал формировать ударный отряд. Не армию. А группу специалистов. Каждый из которых обладал уникальным даром, способным противостоять новой угрозе. Таль – его воля была щитом против ментальной атаки. Амариэль – ее свет мог выявлять и выжигать паразита. Лисса – ее иллюзии и яды были идеальны для диверсий. Келенос – его огонь и скорость были их тараном. Мальфас – его холодный ум был их стратегом. И он сам. Каэль. Со своей тьмой и светом, со своими богами в голове. Он был их оружием. – Мы пойдем в самое сердце Гнили, – сказал он. – И мы вырвем его. Это была самоубийственная миссия. Поход в самое логово врага, который мог скрываться под любым лицом. Но это был их единственный шанс.

Глава 8. Путь через Умирающий Мир

Их отряд был похож на процессию обреченных богов, идущих в самое сердце своей преисподней. Семь фигур, двигающихся по выжженным, серым землям, где сам воздух, казалось, был пропитан скорбью. Путь к руинам Храма Забытых Богов был не просто походом. Это было паломничество в эпицентр чумы.

Они шли пешком. Келенос, хоть и мог перенести их на своей спине, был нужен свежим для битвы. А земля… земля была врагом, и ее нужно было чувствовать ногами. Серая, потрескавшаяся почва, покрытая пеплом умерших растений. Мертвые деревья, чьи ветви-крюки царапали свинцовое, безразличное небо. Тишина, нарушаемая лишь скрипом их шагов и тихим, почти неслышным шепотом, который, казалось, исходил от самой земли.

Это была территория Скверны. И она знала, что они идут.

Это была не битва. Это была проверка на прочность нервов. Им приходилось убивать тех, кто еще вчера мог быть простым крестьянином, отцом, ребенком. Каждый удар меча был ударом по собственной душе. Амариэль, падший ангел, отвернулась, не в силах смотреть на это. Ее свет, созданный для исцеления, был бессилен против такой глубокой, экзистенциальной раны.Она не стала встречать их ордой. Она была хитрее. Она играла с ними, как кошка с полумертвой мышью. Первыми пришли тени. На второй день пути, когда они проходили через руины сожженной деревни, из подвалов, из-за обугленных стен, на них бросились они. Плачущие. Это были не Носители. Это были жертвы, чьи тела Скверна не смогла захватить, но чьи души были сломлены. Искалеченные, иссохшие фигуры, двигающиеся рваными, неестественными рывками. Они не атаковали, чтобы убить. Они бежали к ним, протягивая свои костлявые руки и плача. Беззвучно. Из их пустых глазниц текли черные, маслянистые слезы. Они хотели лишь одного – коснуться, передать свою боль, свою гниль. – Не дайте им дотронуться! – крикнул Каэль.

– Зато она есть у них, – Лисса кивнула на Таля и Амариэль, которые сидели поодаль, и их светлые ауры, казалось, съежились в этой проклятой земле. – И у него, – она посмотрела на Каэля. – И это – наша главная уязвимость.– Она ломает нас, – сказала Лисса вечером, когда они сидели у костра, который горел тускло и не давал тепла. – Она бьет не по телам. А по совести. – У меня ее нет, – холодно заметил Мальфас, протирая свой клинок от черной слизи.