Книга третья: корона из пепла и тьмы

Александр Макаев

Книга третья: корона из пепла и тьмы

Глава 1. Тишина после Бури

Мир не праздновал. Мир зализывал раны. Победа, если можно было так назвать эту кровавую баню в Туманных Горах, оставила после себя лишь тишину, пропитанную запахом крови и озона. Разлом был запечатан, Пожиратели – разбиты, но цена оказалась чудовищной. Треть армии Каэля осталась лежать на полях, и их погребальные костры горели неделю, смешивая свой дым с вечным туманом.

Твердыня Пепла превратилась в гигантский лазарет и кузницу одновременно. Раненых было так много, что Таль, Бог-Воитель, стал единственной надеждой для сотен умирающих. Он ходил по рядам коек в огромном, мрачном подземелье, и его спокойное присутствие и серебряный свет творили чудеса, затягивая раны, которые были не под силу ни одному лекарю. Он не говорил, он просто делал, и воины – орки, варвары, люди – смотрели на него с благоговейным, суеверным ужасом. Он был чужим, но он спасал их братьев.

А в кузницах, под руководством гномов клана Железного Молота, кипела работа. Осколки зеркальной чешуи Вритры оказались бесценным материалом. Они были легкими, как стекло, но прочнее любой стали, и, что самое главное, они обладали свойством отражать магию. Гномы, матерясь и восхищаясь, начали вплавлять их в щиты и доспехи. Новая эра вооружения рождалась из останков павшего титана.

Но настоящая война теперь велась не на полях сражений, а в тиши залов для совещаний и в полумраке личных покоев.

Часть первая. Шелк и Дерево.

Леди Алариэль не покинула Твердыню Пепла. К всеобщему удивлению, она осталась, заявив, что «лес должен присматривать за своими беспокойными соседями». Но ее истинная цель была иной. Она видела силу, которую продемонстрировал Альянс, и она видела его слабость. И она начала плести свою собственную, изящную паутину.

Ее внимание привлек не Каэль, которого она считала предсказуемым в его ярости и боли. Ее целью стал Таль.

Она начала приходить в лазарет. Не как королева, а как… целительница. Она приносила с собой травы из своего зачарованного леса, которые снимали лихорадку и успокаивали боль. Она говорила с Талем. Не о войне, не о политике. Об энергии. О потоках жизни. О том, как ее древняя, природная магия перекликается с его божественной волей.

– Ваш свет, бог-воин, – говорила она, и ее голос был как музыка ручья, – он исцеляет, но он… навязывает. Он заставляет плоть подчиниться вашей воле. А магия леса – слушает. Она просит рану закрыться, убеждает кровь остановиться.Их беседы были похожи на поединок двух мастеров фехтования, которые вместо клинков используют слова и идеи.

– Воля – это Порядок, леди эльфов, – отвечал Таль, и его серые глаза внимательно изучали ее. – А в мире, где правит Хаос, убеждения бесполезны. Нужны приказы.

Таль, который всю свою короткую божественную жизнь был лишь воином, впервые столкнулся с философией, которая была так же сильна, как и его собственная, но совершенно иной. Он был заинтригован. Мудрость этой древней, прекрасной женщины-эльфа завораживала его. Он начал искать ее общества, их разговоры становились все дольше, все глубже.– Порядок, навязанный силой, – это тирания, – парировала она. – Истинный порядок – это гармония. Естественный баланс.

– О, милый, ты так наивен, – усмехнулась Лисса. – Чем выше существо, тем сложнее его игрушки. Она не соблазняет его тело. Она соблазняет его… душу. Его принципы. Она видит в нем идеальное, могущественное оружие. И она пытается перековать его под себя. Сделать его защитником не Порядка, а ее драгоценного «естественного баланса». То есть, ее леса.Лисса наблюдала за этим с холодным, демоническим весельем и растущей тревогой. Она сидела в тени, в своем «кабинете» – комнате, заваленной донесениями шпионов и алхимическими ретортами, – и видела все. – Она играет с ним, как кошка с мышкой, – сказала она Каэлю, который пришел к ней, чтобы обсудить донесения. – Он – бог. Не думаю, что с ним можно играть, – ответил тот, изучая карту торговых путей.

– У меня нет союзников, Лисса, – Каэль поднял на нее свой уставший взгляд. – У меня есть лишь фигуры на доске. И пока они ходят так, как мне нужно, мне все равно, какого они цвета.– Пусть. Пока он лечит моих воинов, меня это не волнует, – пожал плечами Каэль. – А тебя не волнует, что твой самый могущественный союзник может в любой момент переметнуться на сторону эльфийки, которая считает тебя грязным полукровкой?

Но Лисса видела, что ему не все равно. Она видела тень беспокойства в его глазах. И это ее радовало и злило одновременно.

Часть вторая. Сталь и Тень.

– Тогда, – Каэль посмотрел на свой посох, – мы поговорим с ним по-другому.Мальфас тоже не сидел без дела. Он стал теневым правителем Твердыни Пепла. Каэль был символом, знаменем. А Мальфас был механизмом, который заставлял все работать. Он заключил торговые договоры с вольными городами, и караваны с зерном и сталью потекли на север. Он организовал систему патрулей, которая очистила предгорья от остатков сауриан и диких тварей. Он создал первую в истории объединенную военную академию, где старый орк-ветеран учил молодых варваров тактике строя, а дроу-убийца показывал людям-новобранцам, как бесшумно перерезать глотку. Он был везде. Его холодный, оценивающий взгляд проникал во все. Он знал, сколько копий в арсенале, сколько муки на складах, кто из капитанов пьет, а кто – завел интрижку с женой соседа. И он начал формировать свою собственную, личную гвардию. «Обсидиановый Легион». Он отбирал в него не самых сильных, а самых умных, самых безжалостных, самых амбициозных. Тех, чья верность принадлежала не расе или вождю, а силе. И эффективности. И он щедро платил им – золотом, оружием, властью. – Он строит государство в государстве, – сказал как-то Бьорн Каэлю. – Его легионеры преданы ему, а не тебе. – Я знаю, – ответил Каэль. – Но пока его государство служит моему, я готов это терпеть. – А что будет, когда перестанет?

Он не готовил переворот. Это было бы слишком грубо. Он готовил почву. Чтобы, когда придет время, плод сам упал ему в руки.Мальфас знал, что Каэль за ним наблюдает. И он намеренно демонстрировал свою лояльность. Он приходил к Каэлю с докладами, спрашивал его совета (и никогда ему не следовал), публично превозносил его как спасителя. Он играл роль идеального исполнителя. Но в тени он плел свою паутину. Он встречался с недовольными вождями, намекая, что их старый король слишком устал, слишком увлекся своим горем и своими богами, и что нужна новая, сильная рука. Он отправлял своих агентов в южные города, заключая тайные сделки с купцами и аристократами, которые хотели бы видеть на троне Севера кого-то более… предсказуемого.

Часть третья. Пепел и Бездна.

И никто не знал, чья крепость окажется прочнее. И чей нож – острее.А Каэль… он ушел в себя. Он не вмешивался в управление. Он заперся в библиотеке, и единственной, кто осмеливался его беспокоить, была Лисса. Он погрузился в безумие «Книги Расколотой Тени». Он не просто читал. Он вел диалог. С Падшими. Сделка, которую он заключил в своей душе, начала работать. Это был мучительный, изнурительный процесс. Каждое решение, каждая капля силы, которую он хотел использовать, превращалась в ментальный торг, в борьбу воли с тремя первобытными силами. Но он учился. Он научился брать ярость Мор'Гарота не потоком, а искрой. Он мог теперь, прикоснувшись к обычному мечу, влить в него частицу этой энтропии, делая его способным резать не только плоть, но и магические щиты. Он научился использовать хаос Близнецов не для создания иллюзий, а для… разрушения вражеских. Он мог теперь видеть сквозь любую ложь, любой морок. Он становился чем-то новым. Не воином. Не магом. А… ремесленником самой ткани реальности. Холодным, сосредоточенным, опасным. – Ты меняешься, – сказала ему однажды Лисса, наблюдая, как он, не глядя, превращает кусок свинца в пыль, лишь силой своей воли. – Ты становишься… похожим на них. – Я становлюсь похожим на себя, – ответил он, не отрываясь от книги. – На того, кем я должен был быть. – И кто же это? – Оружие, – просто сказал он. – Оружие, которое само выбирает свою цель. Их близость стала иной. Страсть ушла, выжженная горем и войной. На ее место пришло нечто иное. Мрачное партнерство. Она была его глазами и ушами в мире, пока он путешествовал по безднам своей души. Она приносила ему донесения, а он делился с ней крупицами знаний, которые могли бы свести с ума любого другого. Они были двумя сторонами одной темной монеты. Разум и Тень. Мир замер, и на этой хрупкой, напряженной паузе, каждый из игроков – Каэль, Лисса, Мальфас, Алариэль, Таль – строил свой собственный план на грядущую бурю.

Глава 2. Ход Белой Королевы

Приказ был отдан.В Зале Вечного Сияния царила тревожная гармония. Сияющие наблюдали за миром смертных, и то, что они видели, вызывало у них чувство, близкое к отвращению. Их план провалился. Их меч, Илифия, сломался. А на ее место, в вакуум света, хлынули другие силы. – Он окружен тьмой, – голос Гавриила был подобен треску льда. – Демонесса-любовница. Демон-стратег. Высокомерная эльфийка, чья душа темна, как лесной омут. Даже этот чужой бог, Таль, – он несет в себе не наш чистый свет, а серый свет смертной воли. Каэль тонет. И он утащит за собой весь этот мир. – Мы не можем послать еще одного воина, – сказал Уриэль. – Он воспримет это как агрессию. Его новые союзники – тоже. Нам нужен… иной подход. Не меч, а… рука помощи. – Рука помощи тому, кто пожимает руки демонам? – усмехнулся Гавриил. – Именно, – вмешался Метатрон, и его голос был спокоен и глубок, как ночное небо. – Чтобы вытащить человека из грязи, иногда нужно самому испачкать руки. Мы были слишком прямолинейны. Мы пытались навязать ему наш Порядок. А нужно было… предложить. Он поднял руку, и в воздухе соткался образ. Это была девушка. Ангел. Но не такой, как остальные. В ее облике не было холодного, отстраненного величия Сияющих. Она была… живой. Длинные волосы цвета жидкого золота, которые, казалось, сами светились изнутри. Кожа, теплая, с легким румянцем. А глаза… глаза были цвета летнего неба, и в них плескалось не божественное всеведение, а бесконечное, почти болезненное сострадание. На ее белоснежных крыльях, у самого основания, виднелось одно-единственное темное перо – знак ее греха, ее изгнания. – Амариэль, – с презрением выплюнул Гавриил. – «Сострадательная». Та, что плакала над участью смертных, которых мы приговорили к Очищению. Та, что посмела усомниться в воле Единого. Она – позор. Изгнанница. – Она – наше единственное оружие, – возразил Метатрон. – Каэль окружен хищниками, циниками, стратегами. Они все чего-то от него хотят: власти, знаний, мести. А она… она не захочет ничего. Она просто предложит ему то, чего он лишен. Доброту. Бескорыстную. Чистую. – Он не поверит ей, – сказал Рафаил. – Поначалу – нет. Он будет видеть в ней ловушку. Но ее свет… он подлинен. И он – противоядие от яда, которым пропитана его душа. Она не будет его переделывать. Она просто будет рядом. Исцелять его раненых. Кормить его голодных. Говорить с его народом. Она станет тем светом, который он потерял со смертью своей жрицы. Она станет эхом его утраченной надежды. – Ты хочешь соблазнить его добротой? – спросил Гавриил. – Я хочу напомнить ему, что он – не только монстр. Что в нем еще остался тот мальчик, которого он когда-то пытался спасти, – ответил Метатрон. – Она оттеснит от него демонов не силой, а светом. Она станет его новым моральным компасом. И когда придет время выбирать, он выберет ее путь. Наш путь. – А что, если она сама поддастся его тьме? – спросил Уриэль. – Она всегда была слишком… человечной. – Это – ее испытание, – голос Метатрона стал тверд. – И ее шанс на искупление. Если она сможет вернуть его на путь Света, ее грех будет прощен. Она вернется домой. Если же нет… значит, она недостойна носить крылья.

– Я – Амариэль, – ответила она. – И я пришла служить вашему королю. И вашему народу.Она появилась на границах Твердыни Пепла через несколько недель. Не с неба. Она пришла пешком, как простая странница, в сером дорожном плаще, который, впрочем, не мог скрыть ни ее неземной красоты, ни слабого сияния, исходившего от нее. Ее остановил патруль орков. – Стой, женщина! Дальше пути нет! – прорычал их капитан, огромный орк со шрамом через все лицо. Она не испугалась. Она просто подняла на него свои небесно-голубые глаза, полные сострадания. – Я пришла помочь, – сказала она, и ее голос был как тихая, исцеляющая музыка. Орк замер. Ярость в его глазах сменилась недоумением. Он посмотрел на ее лицо, на ее свет, и его грубое, закаленное в битвах сердце дрогнуло. – Помочь? Чем ты можешь нам помочь, девчонка? Она указала на его руку, изуродованную старой раной, которая так и не зажила до конца. – Твоя боль, – сказала она. – Она мешает тебе спать по ночам. Она протянула свою ладонь и, прежде чем он успел среагировать, коснулась его шрама. Теплый, золотой свет окутал его руку. Боль, которая была его вечной спутницей, ушла. Просто исчезла. На ее месте осталось лишь приятное, пульсирующее тепло. Орк смотрел на свою руку, потом на нее, и его челюсть отвисла. – Кто… ты? – прохрипел он.

И это оружие было нацелено прямо в его истерзанное, одинокое сердце.Слух о ней разнесся по крепости быстрее, чем новость о новой драке в таверне. Ее привели к Каэлю. Он сидел в своем тронном зале, обсуждая с Мальфасом план укрепления восточных границ. Когда она вошла, демон на мгновение замер, и на его лице промелькнула тень отвращения. Он, как и Лисса, чувствовал ее суть. Каэль посмотрел на нее. И его сердце пропустило удар. Она не была похожа на Лию. Но в ее глазах, в ее ауре, в ее тихом, спокойном свете было то же самое… сострадание. Та же самая вера в добро, которую он давно похоронил. – Еще одна святоша, – процедил Мальфас. – У нас уже был перебор с чудесами. – Я пришла не творить чудеса, демон, – ответила Амариэль, и в ее голосе, обращенном к нему, прозвучала сталь. – А исправлять то, что вы, подобные тебе, ломаете. Она повернулась к Каэлю. – Я знаю, кто ты, Король Пепла. Я знаю о твоей боли. И о твоей тьме. Я пришла не судить. И не просить. Я пришла… служить. У тебя есть раненые, которых не исцелить. Есть души, искалеченные войной. Есть дети, которые не помнят ничего, кроме страха. Позволь мне помочь им. Я не прошу ни власти, ни золота. Лишь место, где я могу делать то, для чего была создана. Исцелять. Каэль смотрел на нее, и в его душе бушевала буря. Это была ловушка. Он знал. Это была еще одна фигура, которую Сияющие поставили на его доску. Но он смотрел в ее глаза. И он не видел в них лжи. Он видел лишь искреннее, всепоглощающее желание помочь. – Зачем? – спросил он. – Зачем тебе помогать… нам? Монстрам? – Потому что даже в самой глубокой тьме я верю, что есть искра света, – ответила она. – И потому, что помогая другим, я, возможно, смогу исцелить и свою собственную, изгнанную душу. Это был удар в самое сердце. Он вспомнил Лию. Она говорила почти то же самое. – Хорошо, – сказал он, игнорируя предупреждающий взгляд Мальфаса. – Оставайся. Он не знал, что только что впустил в свою крепость, в свою жизнь, самое опасное оружие, которое только могли придумать Сияющие. Не меч. А сострадание.

Война за душу Каэля только что обрела новое, прекрасное и смертельно опасное лицо. И Лисса знала, что в этой войне она не может проиграть.А в своих покоях Лисса, которой шпионы уже доложили о новой гостье, разбила об стену драгоценный эльфийский кубок. – Нет… – прошипела она, и ее фиолетовые глаза горели яростью. – Только не снова. Я не позволю ему снова утонуть в этой лживой, сладкой надежде.

Глава 3. Позолоченная Клетка

Прошел год. Год хрупкого, напряженного мира, похожего на застывшую перед обвалом лавину. Империя Изгоев, скрепленная волей Каэля и безжалостной логикой Мальфаса, не просто выжила. Она начала расти.

Твердыня Пепла превратилась в бурлящий котел. Гномы, привлеченные богатыми, нетронутыми жилами мифрила, основали под горой целый подземный город, «Железное Сердце», и дым из их кузниц никогда не прекращался. Варвары, которым выделили плодородные долины на юге, с удивлением обнаружили, что сеять зерно иногда бывает выгоднее, чем собирать черепа. Торговые караваны, охраняемые орочьими патрулями и ведомые хитрыми гоблинами, потекли во все стороны, неся на север зерно и шелк, а на юг – сталь, руду и экзотические товары из Подземья.

Мальфас был архитектором этого процветания. Он был как паук в центре гигантской, постоянно растущей паутины. Он создал Совет Гильдий, ввел единую валюту (железный крон с профилем Каэля с одной стороны и изображением дракона с другой), разработал свод законов, суровых, но справедливых. Он превращал хаотичную орду в государство. И с каждым новым указом, с каждым новым построенным фортом, его власть становилась все более реальной, а власть Каэля – все более номинальной. Каэль был символом, иконой, темным божеством, которому молились. Но Мальфас был тем, кто собирал налоги.

А Каэль… он почти не выходил из своей башни. Он погрузился в изучение «Книги Расколотой Тени», и его диалоги с Падшими стали его второй реальностью. Он учился. Он становился сильнее, но эта сила была внутренней, скрытой. Для внешнего мира он был королем-отшельником, который передал бразды правления своему демоническому советнику. И многих это устраивало.

Часть первая. Свет и Шепот.

Амариэль, падший ангел, стала сердцем этого нового мира. Не его мозгом или мускулами, а именно сердцем. Она не вмешивалась в политику. Она просто… была. Ее «Дом Исцеления», выстроенный рядом с лазаретом, стал местом паломничества. Она лечила не только тела, но и души. Она сидела с вдовами варваров, слушая их скорбные песни. Она учила детей-орков читать. Она создала приют для беженцев, которые все еще стекались на север, спасаясь от анархии, царившей в землях Инквизиции.

Ее популярность росла. Люди, простые люди, видели в ней свет. Не холодный, карающий свет Ордена. А теплый, сострадательный. Она стала их «Белой Леди», их заступницей. Когда возникали споры, они шли не к орочьим капитанам или демону-администратору. Они шли к ней. И она судила. Не по законам, а по совести. И ее слово было весомее любого указа.

Она оттесняла от него не только демонов. Она оттесняла его от его собственной тьмы. Она была как чистый, прохладный ручей, который медленно, но верно размывал его ледяную броню.Она часто приходила к Каэлю. Приносила ему простой ужин, который он иногда даже ел. Они говорили. О его народе, об их нуждах. Она никогда не говорила о богах, о небесах, о своей миссии. Она говорила о простых, земных вещах. О том, что у детей-гномов нет теплой одежды на зиму. О том, что старый варвар-сказитель умирает в одиночестве. – Ты построил для них стены, Каэль, – говорила она, и ее небесно-голубые глаза смотрели на него без осуждения. – Но ты забыл построить для них дом. И он, слушая ее, отдавал приказы. Выделить шерсть. Назначить сиделку. Он, сам того не замечая, начал править через нее. Ее сострадание становилось его законом.

Часть вторая. Яд и Ревность.

Их ночи превратились в ссоры. Горькие, ядовитые, полные взаимных упреков. Она видела, как он отдаляется, как между ними вырастает невидимая стена, сотканная из света и сострадания.Лисса видела это. И она ненавидела. Она ненавидела Амариэль не за ее свет, а за ее эффективность. Падший ангел делала то, чего не могла она. Она давала Каэлю… покой. А покой был для таких, как они, ядом. Он делал их слабыми. Ее собственное влияние ослабевало. Каэль все реже приходил к ней по ночам. Их страсть, рожденная из общего горя, угасала, вытесняемая его новой, мучительной работой над собой и тихими беседами с «Белой Леди». Лисса снова становилась лишь главой шпионской сети. Полезной. Но не незаменимой. И ревность, холодная, демоническая, начала точить ее изнутри. Она пыталась бороться. Она приходила к нему, принося с собой не только донесения, но и лучшее вино, и свои самые соблазнительные наряды. – Ты променял огонь на теплую водичку, красавчик, – шипела она, садясь к нему на колени. – Она сделает из тебя ручного зверька. Покорного. Скучного. – Она помогает мне держать равновесие, – отвечал он, мягко, но настойчиво отстраняя ее. – Равновесие?! – она взрывалась. – Мы с тобой – это буря! Мы – хаос! В этом наша сила! А ты хочешь стать… хорошим мальчиком? – Я хочу, чтобы мой народ выжил. – Твой народ выжил благодаря твоей ярости! Твоей тьме! Не смей забывать, кто ты, Каэль!

Она пошла не к Каэлю. Она пошла к Мальфасу.Однажды она не выдержала. Она подкараулила Амариэль, когда та возвращалась из лазарета поздно ночью. – Ты довольна? – прошипела Лисса, выходя из тени. – Ты почти сломала его. – Я? – Амариэль посмотрела на нее, и в ее глазах была лишь спокойная печаль. – Я лишь даю ему то, чего не можешь дать ты. Тишину. – Ты даешь ему иллюзию! Сладкую ложь о прощении и свете! Он – не такой! Он – тьма! Он – мой! – Он – ничей, дитя Преисподней, – ответила Амариэль. – Он – свой собственный. И он сам выберет свой путь. Ты боишься не того, что он выберет свет. Ты боишься, что он выберет не тебя. Это была правда. Жестокая, острая, как кинжал. И эта правда свела Лиссу с ума. – Я уничтожу тебя, святоша, – прошипела она. – Попробуй, – так же спокойно ответила Амариэль и пошла дальше. Лисса смотрела ей вслед, и в ее фиолетовых глазах плескалась ненависть. Она поняла, что не сможет победить в открытую. Нужно было действовать иначе. Хитрее. Подлее.

Часть третья. Сделка в Тени.

Буря назревала не за стенами крепости, а внутри. И она обещала быть самой разрушительной из всех.Она нашла его в его кабинете, заставленном картами и диаграммами. Он даже не поднял головы, когда она вошла. – Проблемы в раю, кузина? – спросил он, делая пометку на плане обороны. – У нас общая проблема, Мальфас. Ее зовут Амариэль, – сказала Лисса, садясь напротив. – Она – не проблема. Она – полезный инструмент, – возразил он. – Она успокаивает быдло. Снижает уровень недовольства. Пока она лечит и кормит, они не бунтуют. Это эффективно. – Она подбирается к королю, – процедила Лисса. – Она влияет на его решения. Она делает его… мягким. Слабым. Это неэффективно. Мальфас наконец поднял на нее свои серые, холодные глаза. – И что ты предлагаешь? Убить ее? Глупо. Он сделает из нее мученицу, а ее культ станет неуправляемым. – Нет. Не убить. Дискредитировать. И она изложила свой план. Жестокий. Подлый. Идеальный. – Ты хочешь подставить ее? – в глазах Мальфаса блеснул огонек профессионального интереса. – Заставить Каэля поверить, что она – шпионка? Предательница? – Я хочу напомнить ему, что ангелы – не всегда друзья. И что их свет может быть таким же лживым, как и наша тьма. Мальфас откинулся на спинку кресла и несколько секунд молча смотрел на нее. – Мне нравится, – наконец сказал он. – Это… изящно. Но что получу я? – Ты получишь Каэля, – ответила Лисса. – Без ее влияния он снова станет тем, кем был. Яростным, непредсказуемым. И он будет нуждаться в твоей холодной логике еще больше. Ты укрепишь свою власть. – А ты? – А я, – на губах Лиссы появилась ее старая, змеиная улыбка, – верну себе свою игрушку. Мальфас усмехнулся. – Хорошо, кузина. Я помогу тебе. Но знай. Если твой план провалится, и он узнает, что за этим стоишь ты… я буду первым, кто вонзит тебе нож в спину. Ничего личного. Просто бизнес. – Я бы и не ожидала от тебя иного, – ответила она. Сделка была заключена. Два самых хитрых, самых коварных демона в Твердыне Пепла объединили свои силы. И их целью была не армия врага. А маленькая, хрупкая падшая ангел, которая осмелилась принести свет в их царство теней.

Глава 4. Совет Голодных Богов

Это было не совещание в привычном смысле. Это была демонстрация мощи и голода. Они не сидели за столом. Их гигантские, постоянно меняющие форму аватары возвышались над выжженной равниной, и сама планета трещала под их весом.Далеко за пределами досягаемости смертных телескопов, в реальности, где само пространство стонало от старости, на мертвой планете, вращающейся вокруг черной, умирающей звезды, собрались они. Ракшасы. Титаны.

Ур-Дарагот, Гнев, был здесь. Его аватара приняла форму горы из дымящегося обсидиана и ярости, и из десятков его пастей вырывался рев, похожий на грохот сталкивающихся галактик. Поражение его авангарда и гибель его «дитя», Вритры, не ослабили его. Они лишь разожгли его гнев до белого каления.

Рядом с ним пульсировала аватара Камы, Похоти. Она не имела четкой формы, постоянно перетекая из образа прекрасной, многорукой богини в массу извивающихся, стонущих тел. От нее исходила аура сладкой гнили, обещание бесконечного, мучительного экстаза.

Третьим был Лобха, Жадность. Его аватара была похожа на гигантского, высохшего паука, сплетенного из чистого золота и драгоценных камней. Он не двигался, но его многочисленные, граненые глаза жадно осматривали остальных, словно прикидывая, что можно будет забрать после их смерти.