Приговор. Связанные прошлым

На фоне играет мой плейлист, на самом деле, что играет или говорит – мне неважно, мне нужен фон. Не могу жить в тишине, меня это напрягает и тревожит. В общем-то я проспала сегодня и решила, что это знак – значит, судьба решила, что мне лучше остаться дома, точнее я так для себя оправдала прогул. Глупо, да, согласна.

На самом деле, все нормально. Несколько лет назад я поступила в университет и с того момента больше не напрягалась. Я просто плыву по течению, делаю то, что необходимо, не более. Если акцентировать внимание на том, что конкретно я делаю, то уверенно скажу: учусь, создаю видимость, чтобы меня, не дай бог, не отчислили. Очень травмоопасно будет вернуться домой отчисленной. Справедливо. Ненавижу это слово, наверно, потому, что в моей жизни у него извращенное понятие, типа: ошибка – боль, провинился, будь добр, подставь щеку. Глубокая и извращенная мысль.

Телефон не успокаивается, и я все-таки смотрю на него, чтобы понять, кому все-таки я так необходима. Мама. Закатываю глаза. За эти годы мы потеряли всякие точки соприкосновения, подсознательно я виню ее в случившемся, за то, что не уберегла, не защитила, хотя в то же время, понимаю, что ее вины нет. Но итог один: наши отношения стали сухими. Нет, нет обид, злости, я просто в один момент абстрагировалась и отстранилась, благополучно уйдя в себя. Вздыхаю и отвечаю на звонок:

– Рания, будь добра, объясни почему ты не в университете, – сдерживаясь, спрашивает мама.

Ну вот, знакомый тембр, не предвещающий ничего хорошего, а самое интересное – меня поймали на вранье, а мне все равно: пульс не ускорился, в жар не бросило, ничего. Тяжело вздыхаю и не задумываясь отвечаю:

– Мне задали огромный проект, и сейчас я этим занята, срок сдачи совсем скоро.

– Мы возле твоего дома, открывай дверь, – отрезает мама, и я сбрасываю вызов и начинаю прибирать бардак.

Накидываю спортивный костюм и иду к двери. В последний раз я видела родителей три месяца назад, в свой день рождения, этот день и Рождество мне приходится проводить дома, на остальные праздники я ловко придумываю отмазки, чтобы не встречаться с семьей. Но вот, мои любимые родители решили устроить мне сюрприз, и чувствую, что этот день, потерял шанс на благополучный исход.

Ну вот, я же говорила: родители выходят из лифта, и лицо отца подтверждает мое предсказание. Мама очень постарела за эти годы, морщинки на ее лице закрепляют этот факт, их больше на лбу и одна большая между бровей, скорее всего, оттого, что она часто морщит лоб, потому что думает или грустит. Я вижу ее уставшие и погасшие глаза, они погасли одновременно с моими. Отец, наоборот, стал более активным и поправился, диссонанс. Единственное, что не меняется – это его взгляд, не предвещающий ничего хорошего. И собственно это оправдано: он и я знаем, что я соврала.

Итак, мужчина в джинсах и синем поло, с несменяемыми десятилетиями, часами на запястье и женщина в сером пальто, из которого выглядывают темно-зеленая юбка и темно-коричневая рубашка, входят в мою квартиру, меняя своим присутствием непринужденную атмосферу на гнетущую.

– Привет, – с фальшивой улыбкой, здороваюсь и закрываю входную дверь.

Провожаю взглядом отца, силуэт которого исчезает в гостиной, когда мама кладет ладонь мне на плечо и натягивает извиняющуюся улыбку. Видимо, она тоже не знала, что так получится, а предупредить не смогла, ведь я не брала трубку.

– Что за проект? – спокойно спрашивает отец, когда мы входим вслед за ним.

– На конкурс, изучаем журналистские расследования зарубежных стран, – уверенно отвечаю я.

– И это дает тебе право пропускать занятия? – отец поворачивается и смотрит на меня, будьте уверены, если бы взглядом можно было бы убить, я бы была мертва, – ты хочешь закончить как брат?

И это удар ниже пояса. Я уже три года пытаюсь делать вид, что ничего не случилось. Три года, я игнорирую все, что связано с моим братом, оставляя только воспоминания. Но, увы, стена, которую я возводила все это время, сейчас на грани падения. Три года назад пропал мой брат – это факт. Мой отец убежден, что Адам мертв, и я думаю, что у него получилось внушить это и матери, что объясняет ее потерянный взгляд. Но я в это не верю, и пока мне не предоставят факты, я буду считать и стоять на том, что мой брат просто пропал. Исчезновение не так страшно, как факт смерти, правда?

В общем, мои родители до сих пор не в курсе, что Адам собирался приехать на мой день рождения три года назад. Весть о его исчезновении дошла до них лишь спустя пару месяцев. Я просто абстрагировалась, и даже узнавать ничего не стала, несколько раз мне звонила девушка Адама – Шерил, но я отказывалась с ней говорить. Наверно, мне страшно узнать что-то, что подтвердит факт его смерти. Да, я слабая, да, я трусиха, и да, мне стыдно.

«Как пропуск университета может привести к моему исчезновению?», – спросила бы я, если бы хотела снова замазывать синяки, однако, я просто опускаю голову и прошу прощения.

Папа куда-то уезжает, и мы с мамой остаемся одни. Воспользовавшись моментом, узнаю, что они уедут вечером, а приехали для того, чтобы заключить какую-то сделку по бизнесу, точнее папа приехал по этой причине, а мама просто хотела увидеть меня.

Вечером они действительно уезжают, и я облегченно вздыхаю, взглядом провожая удаляющуюся машину. Однако к состоянию до их приезда, я не возвращаюсь. Адам.

Поджимаю губы и достаю сигареты, спрятанные ранее, и выхожу на балкон. Небо проясняется, а вот мысли не спешат за ним, фокусирую взгляд на городской суете. Осень в Нью-Йорке началась с холода и закончится им же. Укрываюсь пледом и тянусь за мобильным. Сжимаю челюсти, смотря на номер телефона, решаясь нажать на вызов. Трясущимися руками подношу телефон к уху и вслушиваюсь в гудки.

– Давай встретимся, – нервно закусываю губу, – сегодня, через час, в Центральном парке.

Отключаюсь и бросаю телефон в гамак. Опираюсь руками об оконную раму и зажмуриваюсь. Сама доламываю стену, выпуская на свободу ноющую боль.

В назначенное время прихожу в парк и иду к пустующим скамейкам. Сгущающаяся ночь давит на и без того напряженные струны моего сознания. Смахиваю случайно выпавшую из-под моих ресниц слезу и поднимаю взгляд к небу.

Темная женская фигура бесшумно садится рядом. Тяжело вздыхаю и поворачиваю голову, встречаясь, с бликующими от фонаря, зелеными глазами девушки:

– Я знала, что рано или поздно ты позвонишь.

– Я бежала от реальности, – сдерживая эмоции, отвечаю брюнетке.

Смешок с намеком на горечь разрезает шум города, и я поджимаю губы.

– Знакомо. Я тоже, – Шерил закусывает губу и отводит взгляд, – три года и три месяца, довольно большой срок, чтобы сейчас попытаться вернуться.

– Прости, если можно, – зажмуриваюсь и сжимаю руки в замок, – давай к делу.

– Рания, я расскажу все, что знаю, – она качает головой и вздыхает, – но, я не уверена, что это ответит на все вопросы.

Ели заметно киваю и опускаю взгляд на свои руки.

– Мы познакомились с Адамом, когда мне было девятнадцать, мне стало плохо в университете, а он оказался рядом, – Шерил мягко улыбается, – он подвез меня, и мы начали общаться. Адам часто говорил о тебе, – девушка многозначительно смотрит на меня, – он очень тебя любил, – до боли закусываю губу, стараясь сдерживать нервозность, – мой отец, он был против наших отношений, но я потеряла голову, мне было плевать. В конце концов, отец вроде смирился, так я думала до того дня, – Шерил запинается, – Адам очень ждал дня твоего рождения и рано утром уехал. Я постоянно ему звонила, но он не брал трубку, тогда я набрала тебе, – девушка закрывает глаза и тяжело вздыхает.

Сглатываю и обдумываю сказанное Шерил:

– Ты, сказала, что думала, что твой отец смирился, до моего дня рождения, – я внимательно смотрю на девушку, – почему ты так сказала?

Шелест деревьев борется за покой с монотонным голосом города, минутное молчание нарушается Шерил, которая все-таки отвечает на мой вопрос:

– Тот день, я никогда не забуду. Я скажу прямо, – киваю ей, и она продолжает, – мой отец связан с криминалом. И у него был мотив, он не любил Адама и был против нас, – она устало закрывает глаза, – я не знаю, почему он был против, он ни разу не объяснял этого, да и я не хотела ничего слышать… Я никогда не интересовалась, чем занимается мой отец, да и он никогда не планировал меня просвещать в это, но мы живем в одном доме, и невольно я становилась свидетельницей разных разговоров, потому и знаю, что он связан с криминалом. И как бы это не выглядело, но думаю, что мой отец мог, – девушка неуверенно смотрит на меня, – причинить вред Адаму…

Я вздрагиваю, и снова предательская слеза вырывается наружу. Качаю головой и отвожу расфокусированый взгляд.

– Должна сказать, – шепчет Шерил, – что не только мой отец был против наших отношений, но и ваш тоже, – поджимаю губы и качаю головой, пытаясь сдержать все то, что накопилось в моей душе за три года, – однажды, ваша мама приехала на награждение Адама, где он познакомил нас. Алекс, ничего не сказала, но я видела, что ей это не понравилось. Через пару дней, Эрик, ваш отец, позвонил Адаму и сказал, что он ему больше не сын. Он был безумно зол, – закусываю губу и замираю, – Адам очень переживал за тебя и маму…

Горечь наполняет мое сердце, заставляя закрыть глаза. Что-то касается моих ладоней, и я встречаюсь взглядом с зелеными глазами Шерил.

– Рания, из всего этого я сделала вывод, что наши родители знакомы, – нахмуриваюсь и озадаченно смотрю на нее, – думаю, у них есть общее прошлое. Я не смогла, – шепчет девушка и смахивает слезы, – не смогла ничего сделать, узнать, ничего. Я просто не смогла.

Как я ее понимаю, ведь я тоже не смогла, не захотела… Облизываю сухие губы и обреченно опускаю голову. Мой отец и криминал – абсурд, он ресторатор… Тяжело, сложно, мой брат может быть мертв, и мой отец убежден в этом. Нет, я отказываюсь в это верить.

– Шерил, почему… Почему ты мне это рассказала? Ты сказала, о своем отце то, что нельзя говорить, об этом опасно даже думать, ты же имела в виду мафию, так? – с сомнением в голосе спрашиваю я.

– Адам, он очень тебя любил, и он мечтал вытащить тебя и Алекс… Он много работал, чтобы накопить денег, я не знаю лучше человека, чем он. И я хочу помочь тебе и себе, – с горечью отвечает она, – и если ты захочешь, мы можем вместе попробовать разобраться в случившемся. И да, ты права, я говорю, о мафии.

Нервный смех вырывается из моей груди, и я вскакиваю со скамейки. Черт, мафия! Что за бред?! Тяжело вздыхаю и поправляю волосы, хаотично рассматривая аллею и закрывая лицо ладонями. Ничего не понимаю. Судорожно поджимаю губы и поворачиваюсь к растерянной Шерил.

Я правильно понимаю: мне сейчас предложили влезть в мафию? Все, что я знаю о мафии это: оружие, наркотики, законы Омерты или как ее там, в целом это незаконно, и ничего хорошего не обещает. Но… мой брат, мой Адам, он может быть мертв, а его палач живет и наслаждается жизнью…

Вздыхаю и поднимаю голову к ночному небу:

– Хорошо, но что мы можем? Я обычная студентка, да и ты, я так понимаю, тоже не…

– Стой, – перебивает она, – мы не будем торопиться. Попробуй что-нибудь вспомнить…

– Что? – хмыкаю я.

– Может быть, ты что-то, когда-то слышала, что-то, что может подтвердить или опровергнуть связь твоего отца с криминалом, – приглушенно говорит Шерил, – мой отец – Рик Эванс, – ты наверно слышала о нем, попробуй вспомнить, не фигурировала ли эта фамилия, может быть еще что-то странное или связанное с… ты поняла, – заканчивает она и встает напротив меня.

Киваю вслед уходящей девушке. Поджимаю губы и опускаю взгляд, исчезновение моего брата может быть связано с криминалом, мой отец может быть связан с ним же, а теперь и я могу быть связанной…

Звоню Ханне, которая живет в кампусе и часто остается у меня на ночь. Через полчаса раздается звонок в дверь, и я впускаю ее, перехватывая сумку.

– Рани, только не говори мне, что ты полезешь в эти дебри, – наливая чай в чашку, кривится Ханна, – я не хочу сказать, что ты слабая, нет, но это бандиты, Рани, и я тебе точно скажу – ничем хорошим, это не кончится.

Отвожу взгляд, перебирая пальцы под кухонным столом:

– Да, я понимаю, но я не могу… Мой отец может оказаться убийцей моего брата, а если не он, то его прошлое, – говорю я и опускаю голову, – я не могу оставить просто так потерю Адама. Я слишком долго отрицала произошедшее, слишком долго не жила. Ханна, я не стану тебя втягивать, будь уверена, поэтому и рассказала тебе все, – поджимаю губы и встречаюсь с серыми глазами подруги, – мы должны прекратить общаться, по крайней мере пока, – Ханна бьет ладонью по столу и зло смотрит на меня.

– Сейчас же замолчи, ты вообще слышишь себя? Я не оставлю тебя, так и знай, – угрожающие качая пальцем, сердито заявляет подруга, – я пойду с тобой и буду следить, чтобы ты не вляпалась, но я прошу тебя еще раз все обдумать, – она закатывает глаза и цокает, – кому я это говорю? Ты уже все решила…

Поджимаю губы и улыбаюсь, Ханна читает меня как открытую книгу:

– Я не могу, – подруга вопросительно смотрит на меня, – я не могу лишать тебя студенческой жизни. Давай я буду просто все тебе рассказывать, чтобы не подвергать опасности, ладно?

Ханна подходит и обнимает меня, её красноречивый взгляд говорит сам за себя. Она качает головой и уходит в душ. Сажусь на подоконник и задумываюсь: фамилию Эванс я не слышала от папы и вообще не слышала её до ссоры отца и Адама, но вот странные разговоры… Однажды я слышала, как отец попросил привезти крыс на склад, я удивилась, зачем папе крысы, если у него ресторанный бизнес и на складе хранятся продукты. Тогда я была маленькая, а сейчас понимаю, что слово «крыса» может иметь несколько значений. Закрываю глаза и хмыкаю, получается, каких-то людей везли на какой-то склад, зачем? Отказываюсь развивать эту мысль. Я буду опираться на факты, точка.

Всю ночь не могу заснуть и перебираю в голове все возможные разговоры, услышанные мной. Беру телефон и подхожу к окну, где читаю сообщение от Шерил: «Через несколько недель вечеринка у Бенедетто, мы должны там быть. Позже скину конкретную информацию», – киваю сама себе и хмыкаю, ну вот, моя размеренная утопичная жизнь становится разнообразнее, через пару недель я, в первый раз за несколько лет, иду на настоящую мажорную тусовку, которая, помимо всего прочего, еще и итальянская, судя по фамилии.

Ложусь в постель и таращусь в потолок, касаясь рукой кулона на своей груди. Если мой брат мертв, я хочу знать, где он похоронен, а если жив, я хочу знать, что у него все в порядке и если получится быть рядом. Я клянусь, что не оставлю его.

Глава 2.

Рания

Противный звонок будильника выдергивает меня из дурмана сна, и я прикладываю трубку к уху. Поднимаюсь с постели и иду открывать дверь. Ханна входит в квартиру и цокает на меня. Быстро привожу себя в порядок и жду оценку подруги, которая кивает и поторапливает меня.

Приезжаем в назначенное место и ждем. Точка, данная нам, привела на Манхэттен. Шерил долго ждать не приходится: она в шикарном, повторяющем каждый изгиб тела, темно-зеленом платье, уверенно идет в нашу сторону. Эта девушка – явный представитель золотой молодежи, и она это признает, не стесняется, а пользуется. Меня впечатляет, что она прямо об этом заявляет, и ей все равно, что о ней подумают, она прямолинейна, и мне показалось, что при этом искренняя. Нужно признать, что она действительно красива, вздернутый носик, пухлые губы, скулы, и бездонные зеленые глаза и все это подчеркивает ее угольная копна волос.

Шерил кивает мне и переводит взгляд на Ханну, которая снова в туфлях и брючном костюме нежно-голубого цвета, идеально подчеркивающем ее глаза. Натягиваю улыбку и достаю руки из карманов любимых черных брюк.

– Шерил, – поприветствую девушку и указываю взглядом на Ханну, – это моя близкая подруга – Ханна.

Шерил протягивает ей руку, и они обмениваются рукопожатием:

– Рада познакомится, – вежливо улыбается Ханна и бросает на меня быстрый взгляд.

Брюнетка возвращает улыбку и смотрит на меня:

– Думаю, что мои комментарии будут лишними, полагаюсь на осознание вами всех рисков, – спокойно произносит она.

– Верно. Объяснишь, что мы здесь делаем? – указываю взглядом на рядом стоящий небоскреб.

– Да, конечно, – Шерил аккуратно смотрит по сторонам, – сегодня, в этот пасмурный ноябрьский вечер – день рождения у Николаса Бенедетто, – девушка возвращает мне внимание, – он и его брат Даниэль устроили в честь этого крутую вечеринку. Итак, отец этих парней – Уберто Бенедетто – близкий друг моего отца и они вместе, когда-то давно, жили в Техасе. Он много знает, уверена, – выделяет Шерил, – что он знает ответы если не на все наши вопросы, то на многие. Я с детства знакома с Ником и Даниэлем, они классные, – девушка быстро улыбается и мельком оценивает наши образы.

Перевожу взгляд на Ханну, которая многозначительно смотрит на ведущую нас к лифту девушку.

– Шерил, мои родители тоже из Техаса, – хмыкаю и нервно поправляю пиджак.

– Занимательно. Честно, это меня не удивляет, – она подмигивает нам в зеркало лифта, – вечеринка будет в пентхаусе. Наша задача просто быть там, я познакомлю вас с братьями, можно попробовать поговорить с ними. Рания, Ханна, из соображений безопасности, после случившегося с Адамом, думаю, что нам не стоит излишне контактировать на людях, поэтому мы просто знакомые, не более, – девушка дарит нам снисходительный взгляд, – я бы не хотела, чтобы вам что-то угрожало…

Как только открываются двери лифта, мы попадаем  в наполненное музыкой и людьми помещение. Разноцветные огни мелькают по пространству в такт мелодии, которой отдаются танцующие. Шерил уверенной походкой ведёт нас через танцпол, кричащие поздравления, люди сливаются с шумом, царящей здесь, атмосферы. Огромная гостиная серых оттенков своим гостеприимством топит цоканье наших каблуков о полированный паркет. Кто-то предлагает выпить, кто-то зовет танцевать, вызывая неловкость, отчего пытаюсь поймать взгляд подруги, которая поджимает губы и уверенно расправляет плечи. Повторяю за ней, когда мы, наконец, доходим до именинника.

Пересекаюсь взглядом с голубыми глазами высокого парня. От чего-то сердце пропускает удар, испуганно отвожу взгляд и ругаю себя, в чем дело? Он что-то говорит рядом стоящему молодому человеку, и тот поворачивается к нам, встречаюсь с такими же голубыми глазами и понимаю: они братья Бенедетто. Братья переводят взгляд на Шерил и тепло улыбаются ей, а затем возвращают внимание нам с Ханной. Первый, замеченный мною, брат задумчиво приподнимает уголок губ, его улыбка, подаренная Шерил, мгновенье назад, быстро исчезает, превращая лицо в безэмоциональную маску, и только сапфировые глаза излучают каплю интереса. Сразу хочется прилепить ярлык: «высокомерный итальянец».

Девушка в тёмно-зелёном платье обнимает парня помладше, который бросает взгляд на Ханну, с которой мы разом переглядываемся. Наконец, неловкое молчание прерывается и Шерил представляет нас:

– Даниэль, – смотря на высокомерного итальянца, говорит она, – Николас, это мои подруги с секции, – Шерил улыбается и подмигивает нам, – между прочим, они учатся в том же университете, что и мы, – Шерил хитро смотрит на братьев, – высокая красотка – Рания, а девушка в голубом – Ханна.

Мы с Ханной одновременно усмехаемся и киваем парням:

– С днём рождения, Николас, – улыбнувшись, обращается к парню помладше она, – надеюсь, что вечеринка в шикарном пентхаусе не истощила весь бюджет на бар, и найдется пара коктейлей для незваных гостей?

Поджимаю губы, чтобы не засмеяться от абсурдности ситуации, но моя улыбка не остается незамеченной. Братья переглядываются и одновременно усмехаются друг другу, а Шерил с ноткой восторга бросает взгляд на Ханну.

– Уверен, что в моем пентхаусе коктейли не кончатся раньше вечеринки, – Николас подмигивает Ханне, – спасибо за поздравление!

– С днём рождения, Николас, – задумчиво смотрю в глаза именинника, мы даже не знаем, сколько лет исполнилось Николасу, какой позор, – надеюсь, ты знаешь свой возраст, чтобы мне не пришлось сейчас угадывать? – кошусь на Ханну, которая теперь так же поджимает губы, сдерживая смех.

Как только наши взгляды все-таки встречаются, мы не сдерживаемся и прыскаем от смеха. Быстро собираемся и поворачиваемся к братьям и Шерил, которые улыбаясь, переглядываются.

– Шерил, ты не перестаешь удивлять, – комментирует Николас и обводит нас взглядом, – в какой секции ты говоришь, такие забавные девушки?

Голубые глаза Даниэля останавливаются на моих, и на мгновение все замирает, а ответ на вопрос именинника не долетает до моего сознания. Осознав ситуацию, возвращаю взгляд к младшему из братьев, который без стеснения рассматривает Ханну. Класс, эта неловкая ситуация закончится или нет?

– Николасу сегодня исполнилось двадцать два года, – наконец вставляет Шерил, и я перевожу на нее благодарный взгляд.

– Ты кажешься мне знакомой, Рания, верно? – обращается ко мне высокомерный итальянец – Даниэль Бенедетто.

Нервно сглатываю и осторожно озираюсь, от чего-то стало неуютно. Глаза, цвета камня-сапфира моего кулона, впиваются в мои, и я чувствую, что теряюсь.

– Позволишь узнать твою фамилию?

Ища спасательный круг, перевожу взгляд на Шерил, которая еле заметно кивает. Собираюсь ответить, как вдруг толпа позади нас начинает скандировать имя именинника, привлекая внимание братьев. Через мгновение мы втроем оказываемся дальше от действия:

– Вы молодцы, не думала, что вы так впишитесь, однако, все в порядке, – перекрикивая толпу, сообщает нам Шерил, – Рания, тебе нечего бояться, ты можешь сказать фамилию. Даниэль и Ник отличные парни, я знаю их всю жизнь, они знали Адама, – Шерил поджимает губы и отводит взгляд, но я успеваю заметить в них горечь, – отдыхайте, все супер.

Брюнетка уходит к компании девчонок, а мы с Ханной переглядываемся:

– Это было фиаско, – смеюсь, и Ханна прикрывает ладонью улыбку, – кажется, именинник оценил твое чувство юмора, – заливаюсь я.

– Замолчи, себя-то слышала? «Надеюсь, ты знаешь свой возраст, чтобы мне не пришлось угадывать», – пародирует меня подруга, и я прыскаю, пихая ее в бок, отчего она смеется.

– Это был позор, глупая ситуация. Теперь братья Бенедетто думают, что мы идиотки, класс, – констатирую и обвожу взглядом помещение, – предлагаю напиться, чтобы забыть этот провал.

– Так и сделаем, – Ханна направляется в сторону бара и я, оглянувшись, иду за ней.

Выпиваем по коктейлю и переглядываемся, вечеринка действительно шикарна. Отдохнув от шума и освежив макияж в уборной, направляюсь обратно, когда моё внимание привлекает большие панорамные окна, открывающие великолепный вид на город и вечернее небо. Здесь и сейчас, меня снова взволновало небо, как будто и не было трёх лет, как будто ничего не случилось. Снова тучи, и без того тёмное, благодаря вечеру, небо приобрело мой любимый черничный оттенок. Подхожу к окну и кладу ладони на раму, когда в отражении вижу знакомое лицо:

– Итак, безумная толпа отвлекла тебя от ответа, – Даниэль подходит ближе и облокачивается на раму, – Рания, – он будто пробует мое имя и сердце пропускает удар от того, как звучит мое имя его голосом, – очень красивое и необычное имя. Позволишь узнать твою фамилию или предпочтешь оставить ее тайной?

Хмыкаю и свожу брови, вглядываясь в отражение силуэта высокомерного итальянца:

– Паркер, мое имя – Рания Паркер, – просто отвечаю, глядя на город, – предполагаю, что ты был знаком с моим братом, – запинаюсь и прикрываю глаза, – Адамом Паркером.

Чувствую взгляд Даниэля и упрямо встречаюсь с ним своим. Он высокий и спортивный, одет в джинсы и поло серого цвета. Он симпатичен, притягательная щетина и голубые глаза, которые так необычно сочетаются с его темными волосами, вызывающими желание коснуться.

– Верно, я знал Адама, – подтверждает он и, наконец, отрывает от меня взгляд, – твоя подруга понравилась моему брату.

Смотрю туда, куда смотрит он, и вижу Ханну, которая мило улыбается стоящему рядом  имениннику.

– Ему придется постараться, – констатирую, пожимая плечами, и возвращаю взгляд обратно на город.

Он хмыкает, и я быстро смотрю на него снова:

– Разве брату не положено сопровождать именинника?

– Ты права, – итальянец поднимает руки, как бы сдаваясь и уходя, подмигивает мне через отражение, на что я закатываю глаза.

Не хватало мне еще внимания мажора-итальянца. Зачем я пришла сюда? Можно достать информацию и другими способами, зачем я согласилась? Я не стану выуживать информацию, которой делится не собираются. Мало того, я даже не знаю, как правильно себя вести с парнями, у меня за двадцать один год ни разу не было отношений, даже дружеских, кроме, конечно, Ханны. Это не для меня.

Оборачиваюсь на смеющуюся подругу и улыбаюсь. За Ханной постоянно кто-то бегал, но она всегда убегала от отношений. Моя лучшая подруга ждет единственного и неповторимого, иными словами факт, закрепившийся в ее голове: все приходит тогда, когда должно прийти, и пока это не пришло. Но проще говоря, она еще ни к кому не испытывала чувств. И сейчас она, кажется, довольна, что оказалась здесь.