Пятикнижие. Рассказы и повести

Что отличает куклу от человека? Конечно, это блестящая душа! У куклы, как известно, душа блестящая, а у человека – матовая. Думайте об этом хотя бы иногда, эксперты утверждают, будто это полезно для нервов.

– Минуту, одну минуту! Извините, что перебиваю, но это важно.

– Что такое?

– Вот вы говорите: обоз. Даже приводите его описание.

– Ну да, да. Обоз.

– Но вы так его описываете, так о нём рассказываете, будто этот обоз… и вправду имел место.

– Да, совершенно так, и я в нём пребывал свой положенный астрономический час.

– Постойте, постойте… Но ведь это невозможно? Как же – Вы – и в обозе?

– Да запросто.

– Я не понимаю.

– По-вашему, я недостаточно подробно описал обоз?

– Да нет, нет, я понял, что он имеет форму шара, что вмещает в себя одного человека, что перемещает в эту вашу “кукольную страну”…

– Заметьте: город. Кукольный город, это принципиально.

– Да пускай хоть кукольную деревню. Я одного не пойму: вы действительно были участником описываемых событий?

– Точно так.

– И в обозе были?

– Был, уважаемый П.

– Тогда продолжайте.

–

С кем только не приходится иметь дело по долгу службы! С шутами, плутами, с мерзавцами. Я вам рассказывал, как мы – люди своего поколения – отличали кукол от живых людей? Очень просто – по душе! У кукол душа блестящая, оно и видно, а у людей – матовая. Глянул на душу – и как открытую книгу читаешь, человек или кукла перед тобой, как открытый модус-оптимум, короче говоря.

Помнится, мне приходилось вам рассказывать, как две блестящие души – Чиполлино и Буратино – снова повидались у Театра. Если вы не возражаете, я продолжу их словесный разговор.

– Простите, одну секунду, милейший, что перебью вас?

– Что ещё, многоуважаемый П.?

– Я всё никак не прекращу думать об обозе. Почему-то в вашем повествовании именно обоз кажется мне самым что ни на есть важным элементом…

– Разве я недостаточно рассказал про обоз, уважаемый П.?

– Меня интересует, например, в каком положении вы пребывали в обозе. То есть, сидя ли, лёжа?

– Хм… Дайте подумать. Наверное, всё-таки, сидя. Или постойте – лёжа? Скажу точнее: полулёжа. А вообще, не помню. Там было очень темно, поэтому я даже вообразить себе повторно этот момент не могу. Может, я там стоял.

– Очень жалко. Такие детали были бы очень кстати. Прошу вас, продолжайте. Ручаюсь вас более не перебивать.

– Да.

Буратино и его… как же его звали-то… А, ну да! И его друг Чиполлино встретились у входа в Театр. Сегодня не было премьеры, да даже и рядового спектакля на сегодня намечено не было, не было ажиотажа, привычной толпы блестящих душ у входа. Было тихо. Сегодня в Театре был выходной. Но несмотря на это обстоятельство, Чиполлино кличил своего деревянного товарища ослиноголовым, а тому было невдомёк.