Нити судьбы. Новый мир

Фенрис тихо выдохнул, окончательно понимая, что это не дурной сон, что это не какая-то ошибка. Он почувствовал себя так, словно на него приземлилась глыба. Это же надо было быть таким глупцом. Мог же догадаться…

– Этого не может быть, – хрипло прошептала Тэруми и резко вскочила, ловко освобождаясь от объятий Чонсока и от хватки Фенриса.

Дарий накинул на Исалиэль защитный купол, но Тэруми на эльфийку даже не посмотрела. Она отбежала в сторону и опустилась на пол, приложила ладони к камню и замерла. Она закрыла глаза и погрузилась в себя, мечтая снова почувствовать знакомое покалывание в руках, мечтая снова ощутить осторожные, едва ощутимые давящие прикосновения лап к своей спине и плечам.

Проходили минуты, но всё, что она чувствовала, это её собственная тьма, та, что дана ей по праву рождения от матери-ведьмы. И эта тьма сейчас радостно встречала отчаяние своей хозяйки и утягивала её душу в ещё более глубокую и черную бездну.

Тэруми крепко зажмурилась, часто дыша, чтобы сдержать тьму, жаждущую смерти, но понимание, что ничего уже не исправить, выжигало её изнутри. Её Кыт. Для неё это были не просто души. Это была семья. Как Лайя, Чонсок, Фенрис. Кыт был её частью, а она была частью его. Кыт был живым. Разным. Настоящим. Её.

И теперь он мертв.

Они забрали его.

Тэруми со временем сама отпустила бы эти души, если бы они захотели. Они заслуживали покой. Покой, а не смерть. Не небытие.

Темная магия вырвалась на волю и стала жадно обнимать её тело, оставляя на теле черные отметины. Как звали её Лайя, Чонсок и Фенрис, Тэруми слышала, но не хотела ни с кем говорить. Она хотела исчезнуть, хотела утонуть в своём горе. Она хотела забиться в угол, лечь, свернувшись калачиком, и плакать. Долго. Пока слезы не унесут боль собственной души, которая теперь в её теле одна. Одна…

Слезы заструились по её лицу. Тэруми упрямо вытерла их, заставила себя подняться и выпрямиться. Она не покажет своей слабости перед врагом. Глаза нашли испуганную Исалиэль, которую Дарий закрыл не только магическим куполом, но и своим телом.

Эльфийка. Убила. Её. Семью.

Ненависть не оставила месту горю. Не сводя взгляда с Исалиэль, Тэруми сначала разжала кулаки, а потом резко сжала, силой воли убирая разросшиеся щупальца тьмы. Как только что растаяла темная магия, так растаяла и ненависть в душе, сменяясь холодной решимостью.

Убить Исалиэль будет слишком просто.

Тэруми полностью вернула контроль над собой и уже спокойно посмотрела на Лайю, Фенриса и Чонсока, что стояли в стороне под защитой светлого заклинания. Они опасались её? Зря. Ни она, ни её магия не навредит им. Она танэри, умение держать свои эмоции под контролем – главное и определяющее качество. Те «слабости», которые они могли бы ей припомнить из прошлого, были явлены миру только потому, что она сама позволила им вырваться, а не потому, что не справилась.

Едва последний темный вихрь растворился в пространстве, Чонсок рванул к ней и крепко прижал к себе.

– Мне так жаль, – зашептал он. – Мне так жаль…

– Всё в порядке, амэнэ, – насмешливо проговорила Тэруми, не реагируя на его объятия. – Ты всегда был в ужасе от подобного соседства, поэтому получилось даже лучше, чем можно было представить.

– Не говори так. Ты же знаешь, что я принял бы и твоего Кыта. Эти души делали тебя счастливой, а твоё счастье для меня всегда было важнее, чем собственные предубеждения.

– Знаю, – прошептала она и несмело обняла его в ответ, словно заново пытаясь научиться чувствовать.

Чон тихо-тихо зашептал ей в самое ухо.

Самый нужный голос, родная речь, нежные слова и стук его сердца, живого, который с ней здесь и сейчас, проник в её восприятие мира и всколыхнул охватившее опустошение своей любовью.

Тэруми разрешила себе слабость быть в его объятиях совсем немного. Нельзя, чтобы враги видели её такой… с обнаженной душой. Враги… Да. Эльфы – враги. В эту секунду она, на одно короткое мгновение, вдруг поняла Лоран и её ненависть к эльфам. Мысли об этой женщине всегда стремительно лишали её выдержки, поэтому Тэруми поспешила отбросить их. Она отстранилась от любимого и улыбнулась сестре, которая почему-то плакала. Наверное, понимала, что Тэруми такого себе тоже позволить не может, вот и плакала вместо неё.

– Не нужно слез, – укорила её Тэруми, подошла ближе и принялась вытирать щеки Лайи, не давая себя обнять. – Со мной всё нормально. Я всё ещё танэри и темная ведьма, поэтому не так слаба и беззащитна. А Кыта всё равно отпустила бы. Просто это случилось чуть раньше.

Фенрис не верил её словам – Тэруми видела, но убеждать хоть в чем-то не собиралась. Тем более при свидетелях. Видела она и его беспокойство за Исалиэль.

– Да не буду я её убивать, не бойся, – насмешливо проговорила она и добавила тише, приглушеннее: – Обещаю.

В полумраке каменного дома её глаза зло сверкнули, а тьма сильнее проступила на коже черными полосами. Но никто этого не заметил.

Глава 4

Тэруми покинула дом, едва утихли звуки ночи. Она хотела побыть одна, хоть немного – стены их убежища давили на неё, а эльфийка, которая спала в такой близости от неё, была постоянным напоминанием о потере. Зима встретила её замёрзшее за ночь тело ещё большим холодом и промозглым ветром. Тэруми вдруг вспомнила, что в минуты горя и отчаяния Лайя искала утешения у своей стихии, у леса, но представить, что ей, самой Тэруми, могло бы принести покой, не вышло. В чем черпают силу темные ведьмы? По телу побежали мурашки. И вызваны они были не холодом, а ответом на свой вопрос. Сила темной ведьмы в ненависти, в ярости, в жажде убивать. Поэтому они и гораздо могущественнее светлых ведьм. Ненавидеть легче, чем любить.

Тэруми подернула плечами, сердясь на себя за столь угнетающие мысли. Она отошла в сторону и стала разминать тело, рассчитывая, что движение прогонит не только тяжесть на душе, но и разгонит застывающую от холода кровь. Глаза ухватили показавшегося Фенриса, который, легко ступая по сугробам, шел к ней.

– Это место для девочек, – провозгласила она, не оборачиваясь. – Иди в другую сторону.

Как она и думала, Фенрис не послушал и подошел.

– Со мной всё нормально, – предвосхищая возможные разговоры, чуть раздраженно сказала Тэруми и добавила: – Драгоценную Исалиэль я убивать не стану. Так что расслабься и выдохни. Следующую ночь можешь спокойно спать.

– Как ты узнала, что я не спал, если с тобой всё нормально и ты спала? – спросил Фенрис.

И хоть вопрос явно имел ироничный подтекст, его голос был серьезным, а глаза внимательными, считывающими каждую её промелькнувшую эмоцию. Тэруми поежилась от такого изучения, но повернулась к нему и стала рассматривать в ответ. Специально. Понимала, что вряд ли смутит его или заставит отвернуться, но всё равно не хотела так просто сдавать позиции. И конечно, не выдержала первой.

– Что ты хочешь от меня услышать? – рассердилась она.

– Почему отреагировала относительно спокойно? Почему не попыталась убить?

Тэруми захохотала. Фенрис её веселья не поддержал, стоял и смотрел на неё, ожидая окончания приступа. Хотя после Лайи и её привычки люто хохотать в самых непредсказуемых ситуациях, его трудно было чем-то таким удивить. Это развеселило Тэруми уже по-настоящему, заодно и развеяло недавнее раздражение и злость.

– Слушай, угрюмый, я же не идиотка и понимаю, что убийство Верховной жрицы, повлечет за собой последствия. Мы только что добились мира с эльфами и потерять его сразу, было бы крахом всего. Не думаю, что эльфы в этот раз прислушались бы к воле своего Магистра. А один ты, даже с драконом, с ними не справишься. Изимцы… Горстка людей, которые не смогут дать отпор. Теперь, когда мы были в Дэйлоре и воочию видели число эльфов, это вообще не подлежит сомнению.

– Прошлый раз тебя это не остановило, – напомнил он ей.

– Прошлый раз она посягнула на Чона.

– Лайя рассказывала мне подробно о том случае. Исалиэль лишь показала ему вариант будущего, и твоя реакция была слишком бурной, хоть находились вы в более шатком положении, а сейчас…

– А сейчас дело не касается Чона! – резко перебила она его. – А только Кыта! Искаженных тьмой душ! Всё! Они просто оружие! Ты сильно бы убивался, если бы у тебя забрали меч? – Собственные слова рвали душу, оставляя шрамы, но Тэруми смотрела на эльфа зло и решительно, ничем не выдавая свою боль. – Я просто злюсь, но не более!

И снова Тэруми увидела, что он не верил ей, и приготовилась к спору, заготовила ещё аргументов, но проклятый всевидящий эльф молчал. Он словно читал её душу, и это поднимало у неё волну протеста. Какого черта он к ней пристал? Она тихо зарычала от ярости и со всей силы врезалась в него, собираясь завалить в снег и бить, пока он не взмолится о пощаде.

Фенрис, хоть и пропустил первый удар, на ногах устоял и второй уже ловко парировал, уворачиваясь. Это распалило её злость сильнее. Тэруми снова метнулась к нему и произвела череду ударов, но ни один цели не достиг. Фенрис был всегда на шаг впереди и умудрялся ловко уходить от самых, казалось бы, непредсказуемых атак. Когда злость Тэруми стала ещё более яркой, а удары стремительнее, Фенрис совершил обманный выпад, а после подсек её ноги и опрокинул на землю. Драгоценные секунды дезориентации девушки он не потратил впустую – забросал снегом.

Тэруми разразилась ругательствами и вскочила на ноги. В голову тут же снова прилетел большой увесистый снежок. Когда Тэруми смогла нормально смотреть, то увидела Фенриса, который стоял на отдалении и с чувством легкого превосходства лепил новый ком снега. Он вполне мог создать его и при помощи магии, но использовал для этого обычную физическую силу. Новый бросок был неожиданным – Тэруми чуть успела увернуться.

– Ах ты, гад, – зашипела она, наклоняясь и зачерпывая снег, готовясь к атаке.

Фенрис усмехнулся и, как хищник, пригнувшись, стал медленно кружить вокруг своей жертвы, формируя в руках новый снаряд.

На шум выбежали остальные. Первая волна испуга, что происходит что-то плохое, сменилась удивлением. Чонсок замер возле Лайи и пораженно смотрел, как Тэруми с азартом забрасывает эльфа снегом. Шапка Тэруми валялась в снегу, потерянная и забытая. Впрочем, как и плащ Фенриса, который эльф сбросил сам, чтобы тот не мешал.

– Ты тоже это видишь? – тихо спросил Чонсок, чуть толкая Лайю локтем.

– Ты про Фенриса, который играет в снежки с Тэруми? – оторопело проговорила она, не сводя глаз с полностью поглощенного своим занятием возлюбленного.

Большой увесистый снежок прилетел в Лайю, а следом ещё один, но уже от Фенриса, прилетел в Чонсока. Воин возмущенно воскликнул и поднял руки:

– Что вы тут устроили?

Последовали ещё два залпа. Теперь уже действуя сообща, Тэруми и Фенрис, хищно улыбаясь, приближались с заготовленными припасами снега. Лайя засмеялась и тут же включилась в игру. Небольшой снежный комок полетел в Тэруми.

– Не заставите! – попятился от них Чонсок, но тут же понял, что зря он это сказал. Азарт был уже на лицах всех трех. Приходилось использовать все свои боевые навыки, но уклоняться от всех снежков не получалось, в тело раз от раза прилетал ощутимый подарок зимы. И тогда пришлось жестоко мстить…

Мориан стоял у дома и взирал на разворачивающееся ребячество с нескрываемым презрением. И снова к нему вернулось чувство, которое было с ним в первые дни знакомства с Эарендилом. Недоумение. И этот эльф их Магистр? Тот, кого столько времени все ждали? Разве может эльф, который обладает мудростью всех предков, вот так бегать по лесу, смеяться и играть с людьми? Это не просто странно, это… В его голове так и не нашлось нужного определения подобному безумству. Конечно, в силу своего достаточно небольшого возраста Мориан не видел прошлого Магистра, но точно знал, что Муилькорх был достоин своей чести. А этот…

Мориан вспомнил об остальных своих спутниках и перевел на них взгляд, невольно желая узнать, как они к этому относятся. Почему-то был уверен, что Верховная жрица осуждает так же, как это делает он. Но увиденное привело его в замешательство. Исалиэль смотрела лишь на своего мага. В глазах юной девушки Мориан распознал боль и… злость… Да, Верховная жрица злилась… В поисках причины Мориан скользнул взглядом на стоящего рядом с ней человека. Тот не сводил восхищенных глаз с… рыжей ведьмы. Брови эльфа в удивлении поползли вверх. Жена Магистра, этот маг и Верховная жрица… Как интересно. И проблематично. Он поспешил отвернуться. Что бы ни происходило, нельзя касаться тех, кто у власти. Всегда потом страдают те, кто ниже.

Мориан вернулся в дом, собираясь неторопливо позавтракать, да там и теплее. Ненамного, но всё же. Хорошо б ещё маг снова в дом огня запустил, но привлекать к себе внимание просьбой не рискнул. Пусть там все хоть сгинут. Лишь бы тот здоровяк, Чонсок, остался. Правитель Лим обещал ему кров и защиту в городе людей. И тут же губы скривились, словно Мориан только что съел очень кислую ягоду. Город людей… Как же так получилось в его жизни, что придется жить среди них? И почему Кларис? Он ведь столько раз говорил себе, что в ней ничего такого нет, что она обычная женщина, и каждый раз был не в силах держаться от неё подальше. Как заколдованный возвращался к стенам проклятого города, чтобы увидеть её. А когда впервые коснулся её губ, то пропал окончательно.

Он в раздражении убрал то, что уже успел достать себе на завтрак. Аппетит окончательно пропал. Сначала Магистр, теперь вот Кларис. При мысли об этой изимке у него всегда так. Он ненавидел её, но не мог отказаться. И, наверное, любил. Иначе, как можно было ещё назвать свою странную зависимость от нее?

Веселье за пределами дома стихло, и Мориан снова достал еду. Хочешь-не хочешь, а скоро снова в путь…

***

Исалиэль старательно гнала от себя чувство вины, но то раз от раза возвращалось. Она понимала: оно ненастоящее, навязанное остальными, – но справиться с ним окончательно всё же не могла. Всеобщее осуждение, которое витало последние несколько дней пути, порождало вопросы, заставляя сомневаться. Неужели она поступила неправильно? А как тогда было правильно? Надо было перечить матери? Предупредить Фенриса и предать свой народ? Оставить угрозу, способную уничтожить всех эльфов, в темной ведьме? Исалиэль решительно сжала в кулаках ткань платья. Нет. Они с матерью правильно поступили. Если Магистр не может защитить свой народ, то это сделает она.

Исалиэль плелась в конце отряда. Хоть все вещи нес на себе Дарий, идти было всё равно безумно тяжело. Сапоги утопали в снегу и периодически разъезжались на скрытых неровностях. Низ платья намок и оттягивал ткань к земле, затруднял движения, путаясь в ногах. Волосы утратили шелковистость и невкусно пахли землей, пылью и сыростью – последствия ночевок в грязных, затхлых землянках. Нежная кожа на ступнях покрылась мозолями и саднила по ночам, а днем всё время покалывала от мороза.

Несмотря на всё это, Исалиэль старалась не отставать и не жаловаться. Она не просила остановиться и отдохнуть. Не хотела ещё больше всех раздражать. Она уговаривала себя потерпеть, убеждала, что скоро всё закончится, но… как же она устала. Морально и физически. Она хотела принять ванну, хотела сменить одежду, хотела отведать горячей пищи, хотела посидеть в саду и почитать книгу.

Исалиэль споткнулась обо что-то сокрытое в рыхлом снегу, и пальцам на ногах стало нестерпимо больно. Из глаз брызнули слезы. Она прижала ладонь ко рту, чтобы сдержать рыдания, которые давно уже просились на волю. Её спутники бодро шли вперед и несли свои тяжелые сумки, так и не заметив, что она отстала и стоит одна.

Желание вернуться в Дэйлор предательски вторглось в сознание, там и осталось. Зачем она вообще отправилась с ними? К чужим. К врагам, хоть и бывшим. Вслед за мужчиной, который осудил её, так же как и остальные, который всё ещё питает чувства к другой. Она же не слепая, видит, какие он порой бросает взгляды на ведьму.

Понимание, что она лишняя и не должна быть здесь, накрыло. Исалиэль опустилась на землю и закрыла лицо руками. Вспомнилась мама: она бы обняла её, выслушала, пожалела, успокоила, сказала, как правильно, как нужно поступить, как нужно себя вести. Она спрятала бы и укрыла от всех разочарований.

Исалиэль услышала шаги, но рук от лица убирать не стала: не хотела прочитать в его глазах осуждение и боялась увидеть там безразличие.

– Лиэль, ты чего?

Она покачала головой, не в силах посмотреть на него и хоть что-то ответить. Иначе заплачет, и это будет выглядеть слишком жалко.

Дарий присел рядом и сам отвел её руки, а затем приподнял её голову за подбородок, заставляя посмотреть на него.

– Что случилось?

– Я… всем мешаю, задерживаю, и… меня все ненавидят… – тихо проговорила она, отворачиваясь и смотря куда угодно, лишь бы не на него.

– Ты не мешаешь мне, – ответил он с теплой улыбкой, – и я тебя не ненавижу.

– Остальные…

– Какое тебе дело до остальных? – мягко перебил он, снова касаясь её лица, чтобы она посмотрела на него. – Ты со мной. Это главное. Остальные могут катиться к черту.

Она невольно хлюпнула носом и тут же стыдливо спрятала лицо. Он и так видит её такой… грязной, уставшей, некрасивой… а ещё и слезы…

– Лиэль, – ласково позвал он, – пойдем, нам нельзя отставать от остальных. Нас с тобой вряд ли ждать будут.

Он помог ей подняться, а потом стал поднимать оставленные на снегу сумки.

– Слушай, ты уверена, что нам всё это нужно? – решился спросить он, устраивая у себя на плечах горы вещей. – Может, что-то можно оставить? – В глазах Исалиэль промелькнул испуг, и Дарий добродушно рассмеялся, понимая, что в сумках лежат только вещи крайней необходимости. – Ладно, идем.

Исалиэль предприняла попытку идти, но платье окончательно намокло, пропитавшись рыхлым снегом. Раздраженный выдох невольно вырвался из груди, а глаза снова стало печь от желания заплакать.

Дарий обернулся и сразу понял, в чем дело. Он снова снял с себя сумки, подошел к эльфийке, выхватил кинжал и принялся отрезать у платья снизу довольно широкую полосу. Когда Исалиэль отошла от замешательства, то схватила его руку и воскликнула:

– Что ты делаешь?!

– Так тебе будет легче идти, – невозмутимо ответил он, освобождая свою руку от её хватки, и опять наклонился, собираясь продолжить.

– Дарий, нет! Ты и так испортил платье! – Она стала сопротивляться и даже отбежала от него в сторону.

– Не глупи, – наигранно строго посмотрел на неё Дарий. – Мы отрежем только совсем немного.

– Нет! – упрямо возразила она и сокрушенно выдохнула, осматривая масштаб бедствия и надеясь, что в городе людей найдутся мастерицы, которые смогут исправить это недоразумение.

Видя непреклонность Исалиэль, Дарий чуть сдержался, чтобы не ругнуться. Он обернулся и, не увидев остальных, скрестил руки на груди и уставился на девушку. Впрочем, разозлиться на неё основательно не получилось. Её несчастный из-за такого пустяка вид вызвал у него внутри волну нежности. Он подошел и обнял её. Губы нашли её губы. Застигнутая врасплох переменой Исалиэль сначала оторопела, а потом поддалась его ласке и расслабилась, обнимая в ответ. Почувствовав её отклик, Дарий перешел в наступление. Поцелуй стал глубоким, откровенным, распаляющим. Когда обоюдная жажда близости сделала их нетерпеливыми и жадными, когда дыхание стало сбиваться, Дарий резко отстранился. Почти неуловимое движение, и Дарий держит в руке оторванную полосу надрезанного платья.

– Ты… – только и смогла вымолвить Исалиэль, часто моргая.

– Этого не пришлось бы делать, если бы ты послушалась Лайю и переоделась сразу, – с улыбкой сказал он и тут же пожалел о своих словах, но было уже поздно.

Лицо Исалиэль залила краска гнева. Глаза стали зло блестеть. Изящные руки сжались в кулаки.

– Вот и иди к своей Лайе, будешь её слушаться, а меня оставь в покое! Вперед! Ещё успеешь догнать!

Она развернулась и, гордо расправив плечи, отправилась назад. Дарий потрясенно смотрел ей вслед. Когда способность говорить к нему вернулась, он окликнул:

– Вернись, глупая!

Эльфийка гневно воскликнула, услышав такое обращение, и пошла ещё быстрее.

– Ты забыла свои сумки! – снова крикнул он ей, уже окончательно приходя в себя и начиная злиться.

Исалиэль по инерции прошла ещё несколько метров, а потом развернулась и отправилась к лежащим возле Дария вещам. Она так злилась, что в эти минуты была точно уверена: с неё довольно! Всего этого. Осуждения. Холода. Дороги. Рыжей ведьмы. Чонсок Лима. Его невесты. И Дария…

Подобрав одну из сумок, Исалиэль снова отправилась в сторону Дэйлора.

– А говорила, что любишь! – насмешливо напомнил он ей.

– Ты тоже много чего говорил! – ответила она ему не оборачиваясь.

Дарий стоял и ждал, когда вспышка гнева Исалиэль пройдет и когда она одумается и вернется. Он знал, что женщины часто так себя ведут. Они обижаются и делают вид, что уходят, но не по-настоящему. Это был весьма популярный способ манипулирования. Дарий на такое никогда не покупался. Он вообще не любил подобные игры и не понимал их. Уходишь? Уходи. А если хочешь быть с человеком, то просто поговори и выясни всё сразу, а не играй в догонялки.

Шло время, а Исалиэль не возвращалась. Легкое беспокойство стало подтачивать Дария. Она же не может уйти? Или может? А если потеряется? А если монстры? Воображение стало рисовать страшные картины. Дарий сорвался с места и побежал.

– Лиэль! Лиэль!

Исалиэль шла и плакала. Услышав его голос, она закрыла уши руками и продолжила идти. Она хотела вернуться к нему, но не могла. Видеть, как он смотрит на другую, было невыносимо. Ревность съедала её. Возможно, она не так бы остро реагировала, но сама порой испытывала сложные чувства по отношению к Чонсоку, поэтому могла в красках представить, что испытывает Дарий к рыжеволосой ведьме. В Дэйлоре они были разделены расстоянием с Чонсоком и Лайей и виделись редко, а сейчас…

Дарий догнал её и прижал к себе.

– Прости! – взволнованным голосом проговорил он.

Его руки согревали спину, а родные глаза с таким беспокойством и любовью смотрели. Исалиэль вдруг почувствовала себя такой глупой. Как она могла подумать, что сможет быть без него?

– И ты меня, – прошептала она.

– Насчет Лайи… – попытался объяснить он, понимая, почему она разозлилась тогда. Знал, что рано или поздно его моменты слабости, когда он не мог себя контролировать, поддаваясь отголоскам былой навязанной связи, приведут его и Исалиэль к этому разговору. – Дай мне время, пожалуйста. Я справлюсь… Я…

– Я люблю тебя, – тихо сказала она.

«И не отдам этой женщине». Но вместо этого поцеловала.

Дарий прервал поцелуй и прижался щекой к её щеке, прикрывая глаза. Его красивая и нежная малышка, его принцесса… Он чуть всё не испортил. И далась ему эта ведьма, когда у него есть этот необыкновенный цветок!

– И я люблю тебя, моя Лиэль, – прошептал он тихим, счастливым голосом.

***

– Надеюсь, земля разверзлась и упыря с его эльфийкой поглотила тьма, – тихо проговорила Тэруми.

– Их давно нет, – проигнорировав слова сестры, сказала Лайя Фенрису. – Может, вернемся?

– Если бы им грозила опасность, Дарий бы атаковал магией, – ответил Фенрис. – Был бы след.

– Тогда что они там так долго делают? – беспокоилась Лайя. Доводы мужа не были убедительными.

– Могу накинуть несколько вариантов, – с насмешкой предложила Тэруми.

– И как бы они это делали в такой холод?

– Ведьмочка, а кто сказал, что мои варианты предполагали это? – хитро сощурившись, поддела её Тэруми. – Что за фантазии?!

Лайя тихо ругнулась и смутилась, отчего Тэруми захохотала.

Мориан указал рукой назад – все обернулись. Дарий и Исалиэль шли, влюбленно улыбаясь друг другу, и что-то обсуждали. Тэруми скривилась.

– Жаль. Вариант с землей и тьмой мне так нравился, – прокомментировала она.

Чонсок одарил мага и эльфийку выразительным взглядом, показывая, что он думает про их задержки. Дарий чуть не вспылил – остановила порыв Исалиэль, сильнее сжав его руку.

– Простите, мне нужно было укоротить платье, – мелодично произнесла она, всем видом выражая благодушие.

Все невольно скользнули взглядом по низу платья. Исалиэль это мужественно вытерпела, внутреннее смущение и протест выдали лишь пальцы, которые снова сильнее сжали руку Дария, но уже по другой причине. Комментировать это никто не стал. И Исалиэль впервые за последние дни обрадовалась, что они её игнорирует, потому что слышать колкие высказывания была не готова.

***

Они дошли до разлома, в который когда-то упали драконы и Фенрис, слегка за полдень. Времени, чтобы дойти до следующего укрытия хватало с запасом, поэтому решили сделать остановку. Больше, конечно, из-за Исалиэль, которая выглядела откровенно измученной.

Фенрис отошел подальше от пропасти, а Тэруми, наоборот, подошла к самому краю и уставилась в зияющую бездну.