Нити судьбы. Новый мир

– Он ушел, сказал «будет позже», – ответил Мориан, успокаиваясь и пряча оружие.

Они замерли друг напротив друга. Кларис и Мориан.

Враг, которому не место в городе, в её жизни. Враг, которого должна была убить. Враг, который не смел касаться её. Ненавистная раса.

Презренный человек. Обычная женщина. Одна из тех, кто обрек его клан на изгнание. Виновата, как и остальные.

Её безумие…

Его сумасшествие…

Её тайна, которая может обернуться для неё смертью…

Его погибель…

Кларис заскользила по нему взглядом, не веря, что рядом, вот так открыто, в шаге от неё. Не веря, что весь город знает: он здесь. Больше не тайна… больше не враг… Теперь просто… любимый? Любимый…

Мориан видел её взгляд и волновался – сердце часто стучало, а желание коснуться её и убедиться, что она всё ещё его, покалывало на кончиках пальцев. Любимая…

Кларис подалась к нему, и Мориан не смог себя остановить. Он крепко прижал её к себе и впился поцелуем в губы. Сомнения и трусливые решения, которые терзали его ещё совсем недавно, были забыты. Он сходил с ума, горя от своей страсти, как было всегда в их редкие, но такие упоительные встречи. Она теряла разум в его руках и таяла от его губ. Она любила, и это было самым невероятным.

– Я скучала, – прошептала она, на секунду отрываясь от его губ.

Он подхватил её под бедра, подсаживая на себя. Кларис обняла его ногами и ещё крепче стиснула руками.

– Я тоже, – выдохнул он на эльфийском.

Больше они ничего не говорили, ведь для этого нужно будет оторваться от губ друг друга.

– Э-э-э-э…

Они вздрогнули. Кларис тут же опустила ноги на пол и обернулась, невольно закрывая собой Мориана и холодея от ужаса. Давид, который вернулся в комнату в неподходящий момент, медленно толкнул дверь, закрывая за собой. Он ошарашенно смотрел на Кларис, потом переводил взгляд на настороженного, готового к атаке эльфа, и снова возвращался к Кларис.

Нужно было что-то сказать, но Кларис ничего в голову не приходило.

– Так и знал, что ты не просто так тогда смогла сбежать, – подобрав свою отвисшую челюсть, наконец-то проговорил Давид. Кларис открыла рот, чтобы оправдаться, но мужчина вдруг усмехнулся и с укором добавил: – А если б не я зашел?

– Давид… – оторопело вымолвила Кларис, чувствуя, как от пережитого у неё подкашиваются ноги. Видимо, она всё-таки пошатнулась, потому что Мориан обхватил её за талию и прижал к себе, давая опору.

Давид перевел взгляд на его руку и нахмурился, а потом грозно сказал, обращаясь к эльфу:

– Обидишь её – из-под земли достану. – Он повернулся, собираясь уйти, но напоследок бросил: – Дверь заприте. Буду через два часа. Чтобы к этому моменту разошлись уже.

Кларис изумленно ахнула и уставилась на него, а Мориан впервые искренне улыбнулся человеку.

– Давид, нельзя чтобы остальные… – начала она, но Давид её перебил:

– Да понятно, не дурак.

Он ушел, а Мориан вдруг подумал, что, может, и не все люди такие отвратительные…

***

Исалиэль сидела и обнимала колени руками, устроив на них подбородок. Дарий мирно спал на соседней кровати, точнее, на их кровати. Ту, на которой она сейчас сидит, Катрин сказала, что заберут для кого-то. Завтра… А сегодня Исалиэль пользовалась возможностью сидеть отдельно и не тревожить своей бессонницей любимого.

Почему-то всю дорогу до города людей Исалиэль думала: её испытания закончатся, как только она дойдет, а оказалось, что они только начались. Она сидела и прокручивала раз от раза всё, что видела и слышала сегодня, всё, что испытала. Фенрис предупреждал её, что будет непросто, но её фантазия всё равно не могла такого нарисовать.

Вещи, которые им выдали… Подобные она видела только на родном клане. Но почему-то не думала, что и люди живут так… плохо? Нет. Ужасно!

Эта комната и этот дом… Нет личной ванной. Нет столика, где можно попить чай. Нет шкафа, куда она могла повесить те несколько платьев, которые взяла с собой. Нет туалетного столика, куда бы она разложила свои заколки и украшения, у которого она бы сидела и прихорашивалась. Великие силы, здесь всё одно сплошное «нет». И это убивало её…

Купальня красивая, но… общая. И это тоже ужасно. Там нет диванчиков, нет ароматного мыла, нет белоснежных полотенец… И снова это «нет».

А столовая… Это отдельный элемент её составляющей отчаяния. Посуда, из которой люди едят… В Дэйлоре для животных и то изящнее делают. И грубые скамьи, где она должна сидеть рядом с кем-то, практически соприкасаясь бедром. Ладно с одной стороны от неё сидел Дарий, но с другой стороны… Про салфетки и набор столовых приборов вообще речи не шло. Исалиэль могла поспорить, что люди даже не знают, какое многообразие вилок, ложек и ножей существует. А еда… До того, как попала сюда, Исалиэль и не думала, что оказывается это важно.

Завершил её день, полный впечатлений, не менее впечатляющий вечер, который люди назвали праздником. Сначала был ужин – он у них совместный, что тоже её вначале поразило. Её, Дария и Мориана посадили за общий стол к Фенрису, Лайе, Чонсоку и Тэруми. Там были ещё какие-то люди, имена не запомнились, но судя по дружеским беседам, которые часто сменялись на деловые, эти люди были приближенными Правителя Лима.

После ужина последовали долгие официальные разговоры Чонсока уже со всеми изимцами. Дарий предложил ей уйти, но Исалиэль отказалась: хотела поскорее вникнуть в жизнь города, думала, что так ей будет легче и она быстрее привыкнет. Довольно скоро она поняла, что это было ошибкой, но момент, когда можно было покинуть столовую, упущен. Чонсок Лим много говорил, потом терпеливо отвечал на не всегда простые вопросы. Несколько раз всё выходило из-под контроля, но довольно быстро возвращалось в мирное русло.

Исалиэль всё это время рассматривала обещанного ей судьбой суженного и невольно восхищалась его силой духа и мастерством – умение увести в сторону от конфликта и вернуть разговор в прежнее, нужное ему русло, несомненно, было талантом, который оценила бы даже мама. Чонсок умудрялся преподносить непростые для жителей вещи в таком ключе, что даже ей, хотелось всё бросить и побежать исполнять прямо сейчас, потому что так нужно, потому что потом результат будет настолько впечатляющим, что жизнь станет похожей на сказку.

А ещё Исалиэль в полной мере осознала то, что поняла её Анкалумэ уже давно. Фенрис действительно выбрал людей. Возможно, не всех, а только трех, но всё равно… Магистр, эльф, несущий в себе наследие предков, тенью стоял чуть позади Чонсока. Не вмешивался, не встревал в разговор, не осаживал особо крикливых и недовольных, но при этом четко складывалось впечатление, что, если потребуется, он всех здесь уничтожит. Он был стеной, опорой, силой… а может, всем этим одновременно. Так, по крайней мере, Исалиэль показалось. И это рождало у неё внутри обиду. Так он должен был защищать свой народ. Так он должен был соблюдать интересы эльфов.

Когда наконец-то и с этой частью вечера было покончено, заиграла музыка. Исалиэль стыдливо прикрыла глаза руками, вспоминая. Мужчины и женщины танцевали подобно… Она не могла найти этому подходящее слово… Странно. Как умели… Точнее, как не умели… И это стало финальной точкой, после которой Исалиэль попросила Дария уйти.

А пока они ждали Катрин, без которой перемещаться по городу им было запрещено, она случайно стала свидетелем ещё одной очень неприятной сцены. Женщина в маске и с платком на голове подошла к Тэруми и попросила о разговоре, на что темная ведьма ответила очень грубо, пожалуй, даже грубее, чем Исалиэль раньше от неё когда-либо слышала. А после слов Дария: «Насколько я понял, это мать её и Лайи», – и вовсе пришла в ужас. Разве можно так говорить с матерью? Исалиэль и раньше-то не очень хорошо относилась к темной ведьме, но после увиденного и вовсе утвердилась во мнении, что такому человеку, как Тэруми, нельзя давать власть над темной силой.

А дальше… Дарий согрел комнату магией, обнял её, Исалиэль, и сладко уснул, явно утомленный долгим днем не меньше, а может, даже больше. Ведь настороженность и готовность в случае необходимости защитить её Исалиэль видела и безмерно любила его за это. Её красивое, красноволосое счастье… Тот, ради кого она вытерпит всё что угодно.

Исалиэль тяжко вздохнула, вспоминая о предстоящем дне. Ей завтра нужно будет трудиться на кухне. Не то чтобы она боялась работы, но именно в готовке ничего не смыслила. Ещё и в качестве охраны и поддержки ей дали рыжую ведьму. Как будто мало в жизни расстройств, так ещё и это. Хотя, может, это и не самый плохой вариант. Могла бы быть и Тэруми.

Откуда-то из глубины дома донесся плач. Сначала Исалиэль подумала, что ей показалось, но потом плач стал громче. Она тихонечко спустилась с кровати, натянула сапоги и выглянула из комнаты. Да, внизу определенно плакали. Эльфийка аккуратно прикрыла за собой дверь и стала спускаться. Её соседка, Катрин, сидела на самых нижних ступеньках, завернутая в большой теплый платок, и горько плакала. Исалиэль поспешила к ней.

– Что случилось? – участливо спросила она, присаживаясь рядом с женщиной.

– Ветал… он… он… за-забыл… – всхлипывая, запричитала Катрин.

– Мужчины часто не придают внимания каким-то событиям, которые нам могут быть важны, – попыталась утешить её Исалиэль, вспоминая о разговоре Кларис и Катрин и о годовщине этой изимки.

– Ты не по-понимаешь! – воскликнула изимка.

Исалиэль не понимала, но видеть несчастье другого не могла. Она осторожно опустила свою руку на её плечи и замерла в ожидании: разозлится эта женщина такому участию или нет? Катрин вдруг легла ей на колени и окончательно разрыдалась. Исалиэль растерянно принялась гладить её по руке, но это возымело обратный эффект: плач стал ещё более жалостливым и горьким.

– Он… он… он… снова был с этой потаскухой! А ведь обещал, что больше не будет с ней! И вот… в нашу годовщину… Скотина! Ненавижу-у-у-у…

На такой случай у Исалиэль не было слов утешений и оправданий поступку. Сама она и представить не могла, что было бы с ней, если бы увидела Дария вдруг с другой… Это же ведь даже не взгляды на другую, это… Тело покрылось мурашками, а сердце часто застучало, отзываясь на яркие картины в воображении, где Дарий целует Лайю. Ночь, усталость, ужасы пережитого дня и чужое отчаяние окончательно разрушили выдержку эльфийки. Слезы побежали по щекам.

Катрин почувствовала неладное и села.

– Ты-то чего плачешь? Обидел кто? Или поссорилась со своим?

– Нет, – выдавила из себя Исалиэль. – Просто… просто… – Она не знала, что ей сказать, чтобы не обидеть её саму, их образ жизни, город в целом.

– Пойдем чай пить, – поднялась Катрин, окончательно приходя в себя и утирая слезы. – Я тебе пожалуюсь, а ты про своё горе расскажешь. Перемоем им косточки.