Редактор. Закулисье успеха и революция в книжном мире

На следующий день Джудит пошла к специалисту по репродуктивным вопросам, доктору Джексону. Изнурительные боли, рвота и сильные кровотечения, которые начались с ее первым менструальным циклом, так и не прекратились. Она вытерпела массу попыток облегчить ее симптомы, включая курс «уколов между ног большими шприцами неизвестно с чем» от врача, который помогал парам завести детей. Каждый месяц она сидела рядом с «взволнованными невестами, которых зачастую сопровождали их пристыженные мужья», – писала Джудит Рётке в 1947 году. Но лечение не помогло.

На приеме в декабре 1951 года доктор Джексон сказал Джудит, что он ничего не может сделать. Джудит было почти 28 лет – уже поздновато для того, чтобы заводить детей. В ту эпоху большинство американских матерей рожали первого ребенка к 23 годам[275]. Врач не сказал, что им с Диком не стоит продолжать попытки, но дал понять, что ее надежды на зачатие тщетны. На следующих выходных Джудит с тяжелым сердцем села в утренний поезд до Бостона – Дик решил познакомить свою новую жену с дочерями.

Первым делом, вернувшись в США, Дик поехал в Кембридж. Он сразу отправился выше по холму от Гарвардской площади, на Уокер-стрит, где поселилась Барбара с их дочками младшего школьного возраста. У них с Джоном Шарником, ради которого Барбара оставила Дика, только что родился сын. Они назвали его Джоном в честь отца, который сам предпочитал прозвище Пит. Мать Барбары, миссис Бюсс, переехала в Кембридж, чтобы им помогать, пока Шарник ездил в Нью-Йорк на работу.

22 декабря 1951 года Дику и Джудит, прибывшим к ним домой, открыла мать Барбары. Девочки подбежали к отцу, а Барбара стояла с сыном на руках на безопасном расстоянии. Джудит надела стильный костюм и повязала на шею шелковый шарф. Ее светлые волосы были собраны в пучок, а в ушах сверкали сережки с лунным камнем. Впоследствии Бронвин сказала мне, что, увидев свою новоиспеченную мачеху, ахнула от того, насколько красивой она была. «Я влюбилась в нее в ту же секунду», – призналась мне она[276].

Дик и Джудит отвели девочек на ужин в «Гурмана» (Le Gourmet) в центре Кембриджа. Джонсы пили вино, а дети с идеально ровными спинами и скрещенными в лодыжках ногами попивали воду. Джудит спросила у Памелы и Бронвин, чем они любят заниматься, и те рассказали ей о рисовании и пианино, школе и поэзии. Джудит слушала, наблюдала за тем, как в присутствии девочек ее муж сам становится ребенком, и радовалась остроумию и очаровательности его дочерей.

На следующий день они вернулись на Уокер-стрит, чтобы обменяться подарками и помочь украсить рождественскую елку. Когда вся семья села за ужин, в доме пахло хвоей и в темноте в окнах отражались мерцающие гирлянды. Позднее тем же вечером Джудит и Дик попрощались и пообещали скоро снова приехать в гости. Направляясь на вокзал по замерзшим улицам, Джудит почувствовала, как у нее снова ноет сердце. Девочки Дика были такими милыми, такими милыми. Но они уже почти выросли, и у них была мать, которая жила с ними и любила их. Они никогда не смогли бы стать дочерями Джудит.

К маю 1952 года Джудит и Дик переехали в анфиладную квартиру в доме из коричневого песчаника на 48-й Восточной улице манхэттенского района Тёртл-Бэй. У Дика было несколько статей в разработке и идея для исторической книги о реке Миннесота, которая протекала через его родной штат[277]. (Дик опубликовал «Миннесота. Забытая река» (The Minnesota: Forgotten River) под псевдонимом Эван Джонс. В то время в похожих кругах публиковался другой Дик Джонс, поэтому он решил использовать в профессиональной деятельности свое второе имя. Он публиковался под именем Эван Джонс до конца своей жизни и в итоге стал все чаще использовать его и в неформальном общении.) В январе он уехал по работе во Вьетнам (на тот момент Индокитай) и по пути остановился в Париже. Спустя всего два дня Джудит написала ему: «Я ужасно по тебе скучаю и твердо решила, что ты никогда не согласишься на работу, для которой будешь уезжать хоть на 10 % времени, даже если мы будем голодать. Это того не стоит»[278]. В его отсутствие Джудит продолжила искать работу. Она откликнулась на вакансию в юридической библиотеке. «Я смогу уходить в пять часов и забывать о работе, – писала она Дику. – И в долгосрочной перспективе тебе будет со мной гораздо веселее»[279]. Но Джудит не взяли на эту должность.

Чтобы отвлечься, Джудит уехала в Принстон, штат Нью-Джерси. Там жила ее сестра Сьюзен, беременная четвертым ребенком. У нее были осложнения, а ее муж Джон на несколько недель уехал из города, поэтому Джудит отправилась помочь ей. «В конце концов, я не занята, – писала она Дику, – и не помочь было бы свинством. Но надеюсь, не произойдет ничего серьезного, ведь, чтобы ты знал, я даже не умею менять подгузники»[280]. Спустя два дня после приезда она снова написала ему: «Я уже настоящий эксперт по замене подгузников и успокоению рыдающего младенца, у которого режутся зубки. Одновременно с этим я играю в “Одинокого рейнджера” (The Lone Ranger) с Джоди и отбиваюсь от Салли, которая просто обожает меня кусать»[281]. Для Джудит беспрестанность детских нужд оказалась в новинку. Но, как она отметила, «это приятная усталость, а не кошмарное удручающее психологическое утомление, которое накрыло меня в последнее время из-за бесконечных поисков работы. Так что мне это идет на пользу». Время, проведенное с детьми Сьюзен, лишь усилило желание Джудит стать матерью. «По-моему, дети – бесконечный источник радости», – писала она Дику. Но каждый месяц у нее начинались месячные, которые приносили очередную волну разочарования и потерю надежды.[282]

В середине апреля Джудит написала Рётке, что наконец нашла работу, но, «слава богу, не в “Даблдее”», а в литературном агентстве «Гарольд Обер и партнеры» (Harold Ober Associates). «Это невероятно приятная работа. У меня небольшой кабинет с удобным креслом, в котором я могу целый день, забравшись с ногами, читать рукописи, и для неамбициозной девушки вроде меня нельзя придумать ничего лучше». То, как она писала о себе, было правдой лишь отчасти. Работа в «Обере» была для нее временной остановкой, пока она с нетерпением ждала, когда же забеременеет, – «Я умирала от желания иметь детей», сказала мне Джудит, – и закидывала другие удочки в профессиональном плане. Джудит старалась казаться удовлетворенной и скромной, но на самом деле ей хотелось большего.

Летом 1952 года, когда «Дневник Анны Франк» с большим успехом был опубликован в Штатах, Джудит решила, что ей пора рассказать о своей роли в судьбе книги. Она надеялась, что это поможет ей вернуться в издательский мир. Она пошла в «Даблдей» и «сообщила, что это полностью моя заслуга», – писала она Дику, который в тот момент собирал материал для своей книги в Миннесоте[283]. «Это по-настоящему потрясающая книга, хотя иногда я злюсь на перевод и чертовски жалею, что у меня не было возможности его отредактировать». Она писала, что вышестоящий сотрудник издательства сказал ей: «Я слышал, Прайс никогда ничего не делает, и решил, что де-факто тем офисом управляете вы» (имея в виду офис в Париже). Несмотря на это, в «Даблдее» Джудит не предложили работу[284]. После этого она окончательно порвала с издательством.

Джудит начала беспокоиться и скучать. «Должна признаться, после Европы Нью-Йорк кажется мне довольно унылым», – писала она Рётке в ноябре 1952 года[285]. Охота на коммунистов консервативного сенатора Джозефа Маккарти была в самом разгаре, и любой хоть немного творческий или интеллигентный человек попадал под подозрение. В то время было опасно работать в сфере журнализма и любой области, связанной с искусством. Джудит и Дик наблюдали за тем, как многие американцы терпели унижения, попадая в черные списки, теряя работу и репутацию. Никто не знал, сколько продлится эта истерия, но стратегия пережидания в тени казалась осмотрительной. «Думаю, скоро мне придется и самой все бросить и заняться домашним хозяйством, пока я не сломалась», – писала Джудит.

Ей также было тяжело находиться в Нью-Йорке из-за политических волнений и успехов друзей. Казалось, все коллеги Дика из Weekend добились успеха. Стерлинг Лорд открыл свое агентство, фотографы Ганс Губман и Тони Вакаро были очень востребованы, а Энди Руни наняли в штат сценаристов Колумбийской широковещательной компании (Columbia Broadcasting System, CBS). Дик невольно начал ворошить прошлое и чувствовал себя неудачником по сравнению с товарищами. Но не только ему было неприятно от подобных сравнений.

Джудит знала, что родные наблюдают за ней и сопоставляют ее жизненный путь с судьбой Сьюзен и их кузины Джейн. Сьюзен обустроилась в Принстоне с хорошим мужем и небольшим выводком детей. А Джейн и Джон Гантер нашли золотую жилу: книга Джона «За железным занавесом» (Behind the Curtain) 1949 года стала хитом, и супруги использовали доход от нее, чтобы купить дом из коричневого песчаника под номером 216 на 62-й Восточной улице. Они также усыновили ребенка. Джейн, которая до свадьбы с «Большим Джоном Г.» работала, теперь забыла про свои амбиции, поддерживала успех мужа и воспитывала сына. Внешне Джудит презрительно относилась к роли жены, на которую согласились Джейн и Сьюзен. Но она также завидовала им из-за того, насколько легко – по крайней мере, на первый взгляд – у них все сложилось в жизни. Джудит нужно было от всего этого дистанцироваться.

Они с Диком не впервые задумались над тем, чтобы уехать из Нью-Йорка. В Париже они обсуждали возможность обосноваться где-нибудь за городом, например в университетском городке в Новой Англии. Джудит хотела жить в тихом и недорогом месте. «Мысль о крысиных бегах в “Радио-сити”, заоблачной стоимости жизни в Нью-Йорке и общественных обязательствах работы в журнале или издательстве, а также о том, как трудно воспитывать детей в Нью-Йорке, вгоняет нас в невероятную тоску», – писала она родителям в начале 1951 года[286]. Дик хотел зарабатывать на жизнь писательством, и Джудит верила в него. «Знаешь, сколько платят эти журналы? 750 долларов – это норма для первой статьи, и с каждой последующей ставка повышается, – писала она матери, выражающей неодобрение. – Я пишу тебе это, – добавила она, – только потому, что пытаюсь доказать тебе, что писательство наиболее логичный выход, более того, оно кажется единственным вариантом».

К лету 1953 года Джонсы остановили свой выбор на Олстеде, штат Нью-Гэмпшир. С помощью друзей они нашли обставленный дом рядом со штабом журнала Yankee. Дик собирался писать статьи на заказ и искать издателя для своего романа, а Джудит планировала подрабатывать и, возможно, тоже что-нибудь писать. Но ее главной целью было материнство. Несмотря на неудачные медицинские манипуляции, она надеялась, что менее нервная жизнь за городом окажется чудотворным решением ее проблемы[287].[288]

Дик начал писать и смог опубликовать несколько статей в крупных глянцевых журналах вроде Cosmopolitan. Джудит тоже написала пару текстов для Yankee – поверхностные вещи о модных трендах для девушек[289]. Ее наняли учительницей на подмену в местной школе, а еще она работала диспетчером грузовиков за границей штата, в Вермонте[290]. В свободное время она занималась фотографией и даже устроила с помощью штор в сарае на заднем дворе самодельную темную комнату.

Однажды в апреле 1954 года, когда во дворе еще лежали заплатки снега, спустя несколько дней после того, как Джудит подменяла заболевшего учителя, к ней заглянул их сосед, слесарь и член школьного совета. Он громко постучал в дверь. Джудит открыла и пригласила его пройти, но он отказался и остался в дверях.

«Он сказал: “Я бы хотел с вами поговорить”, – вспоминала эту сцену Джудит. – И спросил: “Что вы сказали нашим детям о союзниках и о том, что русские якобы наши друзья?”» Джудит ответила: «Ну, я просто объясняла им, как слово “союзник” использовалось во время Второй мировой войны, и…» У мужчины было суровое выражение лица. «Он сказал: “Что ж, называть их нашими друзьями – это странно!” и добавил: “И почему у вас там всегда задернуты шторы?”» Он указал на сарай, окна которого занавесила Джудит. «Я фотографирую и проявляю там снимки». Но мужчина все равно покачал головой и спросил: «Почему у вас такие длинные волосы, если вы замужем?» Его вопросы были абсурдными. Но Джудит была все равно сбита с толку.

В том месяце деятельность Комитета Маккарти по правительственным операциям в сенате (Senate Committee on Government Operations) достигла точки кипения, и его слушания показывали по телевизору в прямом эфире. «Имя любого человека, названного <…> опасным для благополучия этой страны, должно поступить в различные разведывательные службы, которые обязаны провести полноценное расследование. Это не очень большая просьба», – заявил Маккарти в 1953 году[291]. Он полагал, что диверсанты-коммунисты повсюду и прячутся на виду среди американцев. В Новой Англии Дик и Джудит бросались в глаза, и слесарю показалось, что он почуял что-то неладное.

Джудит знала, что они с Диком ни в чем не виноваты, но этот случай потряс ее. Она понимала, что ей пора задуматься над тем, что они делают в этой глуши. Жизнь, которую она представляла для них с мужем в этом месте, была завязана на появлении детей и полном погружении в домашнюю жизнь. «Я была убеждена, что у меня будет куча детишек и хорошая жизнь», – сказала мне Джудит. Но она не смогла повернуть судьбу в свою пользу. «Я так и не родила детей. И ни разу не забеременела», – грустно смеясь, говорила она. Джудит оплакивала крах своей мечты, но также понимала, что в этом маленьком городе в Нью-Гэмпшире они с Диком были изгоями. Она сказала, что после инцидента с мнительным соседом и «когда на второй год на вечеринки в честь дней рождения стали приходить те же [люди] и все начали пить в четыре часа при заходе солнца», «мы подумали: “[Нам] нужно бежать отсюда. Это не для нас!”» Пришло время вернуться в Нью-Йорк. И на этот раз Джудит была намерена найти способ там остаться.

6

Джудит встала перед своей начальницей Бланш Кнопф и откашлялась. Только что полученный ими перевод сборника рассказов Альбера Камю «Изгнание и царство» (L’Exil et le Royaume), который «Кнопф» собирался выпустить в следующем, 1958-м, году, нуждался в доработке. Бланш попросила Джудит прочитать его и написать полноценный отзыв менее чем за сутки. Джудит взяла перевод домой и читала его всю ночь. «Я хотела проявить себя», – сказала она мне. На следующий день она сообщила миссис Кнопф, что, по ее мнению, перевод «слишком сухой и академичный, и его необходимо уравновесить с помощью более точного и разговорного языка». Бланш, которая недавно стала директором издательства, поджала губы. Джудит видела, что она недовольна. Бланш Кнопф часто бывала недовольна[292]. «Тогда избавься от него!» – воскликнула начальница. «Мне было ужасно стыдно, – призналась мне Джудит. – Этот человек работал на “Кнопф” много лет». Но когда миссис Кнопф принимала решение, ее уже было не переубедить. Джудит пришлось дать бедному переводчику от ворот поворот.

В конце 1956 года Джудит услышала от знакомых, что Бланш Кнопф ищет себе помощника. На тот момент «Альфред Абрахам Кнопф» считался самым престижным издательством в США и одним из самых уважаемых в мире[293]. «Кнопф» выпустил свой первый хит «Зеленые поместья» (Green Mansions) Уильяма Генри Хадсона в 1916 году, а первую Пулитцеровскую премию получил в 1923 году за роман Уиллы Кэсер «Один из наших» (One of Ours)[294]. «Кнопф» издавал Томаса Манна, Рэймонда Чэндлера, Максима Горького и Николая Гоголя, Дэшила Хэммета, Халиля Джубрана, Генри Луиса Менкена и Джона Херси, Дэвида Герберта Лоуренса, Франца Кафку, Эдварда Моргана Форстера, Уоллеса Стивенса и дебютный сборник стихотворений бывшего возлюбленного Джудит, Теодора Рётке. Как заявил «Кнопф» в рекламе в Atlantic Monthly в 1957 году, главным в работе издательства была любовь к книгам, понимание литературы и преданная служба своим авторам. Оно не стремилось быть популярным – по словам Альфреда Кнопфа, книжный бизнес был не местом для «шумихи Мэдисон-авеню[295][296]»[297], – оно стремилось быть лучшим. Вакансии в «Кнопфе» появлялись редко, и Джудит с нетерпением выдвинула свою кандидатуру.

Бланш не собиралась нанимать на позицию редактора женщину: не считая секретарш, она всегда была единственной женщиной в издательстве[298]. Однако она увидела, что Джудит квалифицированна, и пригласила девушку на собеседование. Бланш была общеизвестно придирчива, но, когда Джудит рассказала ей о своей роли в публикации «Дневника Анны Франк», миссис Кнопф заинтересовалась. Она убеждала «Кнопф» приобрести права на книгу, поскольку, как и Джудит, была растрогана искренностью и индивидуальным голосом девочки. К тому же было бы логично, если бы «Дневник» вышел в «Кнопфе»: на тот момент это было единственное издательство с еврейским руководством. Но коллеги Бланш – в том числе Гарольд Страусс, Уильям Кошленд и муж Бланш и сооснователь издательства Альфред Кнопф – не согласились с ней. Они посчитали, что книга Франк не будет продаваться. Когда она снискала ошеломительный успех, выйдя в «Даблдее», а не в «Кнопфе», Бланш была вне себя от ярости. Джудит вспоминала, как в день собеседования миссис Кнопф «открыла ящик в столе и вытащила папку с данными о редакторах, которые забраковали “Дневник Анны Франк”». Бланш предложила ей работу. Джудит сказала мне, что ее роль в решении «Даблдея» издать дневник «несомненно, определила исход собеседования».

Бланш Кнопф (в девичестве Вулф) и Альфред Кнопф вместе основали «Альфред Абрахам Кнопф» в 1915 году. Муж пообещал Бланш полноценное партнерство. Любой другой распорядок был для нее неприемлем: она отказывалась выходить замуж за Альфреда, пока он не дал ей слово. Миссис Кнопф помогла выстроить их компанию с нуля и привела в нее многих из самых знаменитых авторов издательства. Именно она подписала контракт с Джеймсом Болдуином – в 1953 году «Кнопф» выпустил «Иди, вещай с горы» (Go Tell It on the Mountain) – и Лэнгстоном Хьюзом. В 1926 году «Кнопф» издал его первый сборник поэзии «Усталый блюз» (The Weary Blues), а в 1930-м – его первый роман «Не без смеха» (Not Without Laughter), который получил золотую медаль Хармона по литературе. Хьюз до конца жизни оставался верен издательству.[299]

Большинство самых известных авторов Бланш Кнопф были мужчинами, и львиная доля издающихся писателей тоже. Однако женщины, с которыми она работала, были выдающимися писательницами. Среди них – Эдит Ситуэлл, Кэтрин Мэнсфилд и Элизабет Боуэн. Бланш первой в 1921 году издала норвежскую писательницу Сигрид Унсет, которая в 1928 году получила Нобелевскую премию по литературе. Она стала лишь третьей женщиной, которой это удалось.

Особенно Бланш Кнопф славилась своей впечатляющей коллекцией зарубежных авторов. Она убедила Зигмунда Фрейда продать «Кнопфу» права на публикацию его труда «Моисей и монотеизм» (Der Mann Moses und die monotheistische Religion) и отхватила для издательства бразильских авторов Жоржи Амаду и Жилберту Фрейре. Она стала американской издательницей французских богов экзистенциализма эпохи, в которую Джудит жила в Сен-Жермен: Сартра, Камю, Жида и Симоны де Бовуар. В 1948 году «Кнопф» выпустил «Кровь других» (Le Sang des autres) Бовуар, а в 1953-м – «Второй пол» (Le deuxième sexe). Издательство одним из первых в Америке стало посылать своих скаутов в поисках авторов за границу, и Бланш Кнопф делала это на каблуках, терпя шокированные взгляды окружающих и гендерные стереотипы. «Я не считаю, что издатель-женщина чем-либо отличается от издателя-мужчины, – сказала она однажды в интервью. – И я не вижу в этом ничего интересного. Я готова обсуждать мои книги и авторов, но о себе я говорить не собираюсь»[300].

В расцвете сил Бланш Кнопф была известна как остроумная и чрезвычайно независимая женщина[301]. Ее темные с медным отливом волосы, крупные украшения и дизайнерская одежда привлекали внимание везде, куда бы она ни пошла. Дерзость позволила ей создать невероятный каталог «Кнопфа». Джон Херси говорил, что смелость миссис Кнопф «граничила с упрямством»[302], Элизабет Боуэн отмечала «дерзость» литературного вкуса ее издательницы[303], а Томас Манн называл Бланш Кнопф «душой фирмы»[304]. Но ее огромное влияние не принесло ей признания настоящей партнерши ни в браке с Кнопфом, ни в офисе[305].

За долгие годы, которые Бланш сопротивлялась течению, с трудом совмещала работу с материнскими обязанностями и состояла в публично нестабильном браке с Альфредом, она ожесточилась. К тому моменту, когда в феврале 1957 года в «Кнопф» пришла Джудит, соосновательница издательства стала вспыльчивой и нетерпеливой. Если Джудит надеялась на солидарность от начальницы, с которой они были единственными женщинами в «Кнопфе», то она полностью разочаровалась. «Думаю, я ей не нравилась, – говорила Джудит впоследствии. – Думаю, ей в принципе не нравились женщины». Но Бланш нуждалась в Джудит больше, чем была готова признать.

С юного возраста Бланш страдала от телесной дисморфии[306]. Она курила, а потом начала пользоваться таблетками для похудения, чтобы снизить аппетит. В период между мировыми войнами она стала принимать, как она их называла, «волшебные» таблетки, которые содержали 2,4-Динитрофенол (или ДНФ), химикат, который французы использовали во время Первой мировой войны для производства динамита. К 1935 году более 100 000 американцев употребляли подобные препараты для похудения, но в 1939-м их главный ингредиент был запрещен в США. За этим последовала волна смертей и высокий процент катаракт у выживших потребителей. Когда Джудит начала работать в издательстве, миссис Кнопф было 62 года и она слепла. Бланш нуждалась не столько в мудром ассистенте, сколько в том, чтобы кто-то стал ее глазами. Джудит научилась все читать вслух. Она рассказывала мне: «Я очень осторожно говорила: “Не хотите услышать, как это звучит?”» Для Бланш, чья идентичность была завязана на текстах, потеря зрения была унизительным ударом. Рассудительная и тактичная Джудит помогла Бланш сохранить чувство собственного достоинства.[307]

Джудит надеялась, что работа в «Кнопфе» подарит ей чувство осмысленности жизни и возможность взаимодействовать с быстро меняющимся обществом, в котором писатели играли ключевую роль. В послевоенные годы в американской литературе произошел бум новых голосов, которые выражали разные точки зрения и задевали читателей за живое. В тот год, когда Джудит пришла в «Кнопф», Аллена Гинзберга, лидера антиноменклатурного бит-поколения, судили за нарушение приличий сборником «Вопль и другие стихотворения» (Howl and Other Poems), вышедшим в «Сити Лайтс Букс» (City Lights Books) в Сан-Франциско. «Атлант расправил плечи» (Atlas Shrugged) Айн Рэнд восхвалял капитализм и права индивида, а скандальные «Воспоминания о католическом девичестве» (Memories of a Catholic Girlhood) Мэри Маккарти заслужили звание одних из «самых гениальных и шокирующих мемуаров, написанных американкой»[308]. В том же году вышла книга «В дороге» (On the Road) Джека Керуака[309]. Стерлинг Лорд продал ее Малькольму Каули в «Вайкинг Пресс» (Viking Press). Другу Дика и Джудит потребовалось четыре года на то, чтобы найти издателя для пока неизвестного писателя, который забрел в его офис с улицы. «В дороге» одновременно запустило как карьеру ее автора, так и агента.

Менялся и сам процесс книгоиздания. В 1953 году молодой Джейсон Эпштейн – на тот момент только что выпустившийся из Колумбийского университета (Columbia University) и проходящий стажировку в редакторском отделе «Даблдея» – создал «Энкор Букс» (Anchor Books), первый в Америке импринт книг в мягких обложках. «Энкор» перепечатал многие из интеллектуальных и классических позиций «Даблдея», продолжая улучшать репутацию книг в мягких обложках вслед за Военным книжным советом во время Второй мировой войны. Такие книги обходились гораздо дешевле, чем те, что печатались в твердых обложках, как издателям, так и покупателям. Впервые представители американского среднего класса могли позволить себе собрать домашнюю библиотеку.

Альфред Абрахам Пэт Кнопф – младший, единственный ребенок Бланш и Альфреда, считал создание «Энкора» гениальным шагом со стороны «Даблдея» и решил, что «Кнопф» должен последовать его примеру. В 1954 году издательство запустило свою линейку книг в мягких обложках, «Винтедж Букс» (Vintage Books).

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Джудит Джонс в письме к Сильвии Плат, 22 августа 1961 года. Центр Гарри Рэнсома, Техасский университет в Остине.

2

Теодор Рётке в письме к Джудит Джонс, 23 февраля 1960 года. Коллекция Теодора Рётке в Особых коллекциях Библиотек Вашингтонского университета.