Ловец тьмы

Всё мимо. Затем несмелый вопрос:

– Вы хотите найти этого вампира?

– Да, – подтвердил Кедер. – Скорее всего, уже ищем.

– Зачем? – удивленно поднял он глаза.

– Чтобы убить, конечно.

– Но… почему?

– Странный вопрос, – усмехнулся граф. – Давай я тебе лучше покажу, чтобы ты понял. Пойдем на второй этаж, там есть зеркало в твой рост.

Они поднялись в гардеробную графа. Кедер тут же сел на небольшой диванчик, а Дайтану приказал:

– Снимай рубаху, становись возле зеркала.

– З-зачем снимать? – зубы парня начали выстукивать дробь.

– Затем, что ты ее порвешь, если не снимешь. Рубашек не напасешься. Снимай.

Дайтан послушался. Помявшись, положил одежду на диван и снова встал возле зеркала, сжавшись. Шонгкор заметил, что мышц у него почти нет, худой, ребра торчат. Сразу видно – писарь. Но теперь это никакого значения не имеет.

– Не зажимайся, – велел граф, но парень как будто еще сильнее съежился. Тогда Кедер спросил: – Есть хочешь?

И Дайтана будто тряхнуло:

– Да! – ответил он громко, вскидывая голову. Глаза полыхнули алым.

И тут же парень закричал, потому что на спине в районе лопаток словно два клубка змей зашевелилось под кожей. Она уже не белела – сначала стала тусклой, будто серой, а потом стремительно потемнела, пока не приняла цвет глинисто-рыжей степной земли, у человека такой не бывает. На нижнюю губу выдвинулись клыки величиной с ладонь. Дайтан удивленно посмотрел на руки – они удлинились, пальцы скрючились, на них выросли острые когти.

А потом снова мучительный крик разрывает тишину дома: кожа на спинет лопается и оттуда вылетают окровавленные, осклизлые кости, словно стрелы. Еще мгновение – и они раскрываются баканским веером, открывая влажную кожистую складку между пальцами крыла.

Дайтан еще какое-то время наблюдает в зеркале, как крылья чуть колышутся куполом позади него, высушивая сукровицу. Тело дрожит мелкой дрожью.

– Как тебе? – интересуется граф. – Нужны такие твари Гоште?

По охристой щеке катится слеза, и всё происходит в обратном порядке: закрываются крылья, втягивается в спину их остов, укорачиваются ногти, пальцы рук и клыки, бледнеет кожа, полные слез глаза снова карие.

Но Дайтан не плачет, стискивает зубы изо всех сил. Цедит чуть слышно:

– И меня убьете?

– Посмотрим, – пожимает плечами граф. – Одевайся.

Парень торопливо натягивает рубаху и потерянно стоит возле зеркала, опустив глаза в пол.

И тут Шонгкор вспоминает, что забыл спросить кое о чем.

– А что за аристократ тебя на работу принял, Дайтан? У кого в лавке должен был работать?

– Лавка тканей виконта Бадави, – почти беззвучно отвечает он.

Глава 5. Выбор

Легко ли вычислить вампира? На самом деле не очень. Особенно, если он стал тварью десятки лет назад и уже научился скрываться и прятаться. Это тебе не оборотни, у которых в темноте глаза светятся. В большинстве случаев, пока вампир не захочет показать свой истинный облик, ты и не узнаешь, кто он. Еще можно, конечно, подходить и всех кинжалом тыкать. Если не ранил, то либо оборотень, либо вампир. Но способ, прямо скажем, так себе.

Кедер припомнил вечер, когда ранили Дайтана. Виконт Бадави присутствовал на балу княжны Агунды. Они в тот день познакомились.

Парень примерно в это время беседовал с секретарем виконта. Встретились они засветло, но Дайтану устроили настоящую проверку, изобретали новые и новые задания. Пришлось задержаться в магазине. Когда часы на ратуше пробили десять по полудню, появился сам виконт. Тоже задал несколько вопросов и удовлетворенно кивнул. Молодой человек закончил работу и отправился домой.

Граф никому слепо не доверял. Потребовалась кропотливая работа, чтобы выяснить, действительно ли виконт ушел с бала раньше. Слова новообращенного вампира подтвердились: около девяти часов по полудню Бадави покинул гостеприимный дом Агунды, сославшись на нездоровье.

И всё же это не подтверждало его виновность, как и не опровергало. За домом установили слежку. Почти месяц его люди по очереди наблюдали за перемещениями Щаба, но пока ничего подозрительного не заметили. Ачилле, кроме всего прочего, стал ухаживать за кухаркой, осторожно выспрашивая всё о причудах ее господина и других людях, живущих в доме. Подозрения усилились: некоторые слуги неожиданно заболели, чувствовали слабость, сонливость. Но и это не было доказательством. Мало ли болезней на свете?

Смущало и еще одно. Расклад получался слишком похожим на тот, что сложился почти пятьдесят лет назад в Энгарне: злодей и прекрасная дева. Возможно ли, чтобы всё повторилось? Кто знает… Вампиром, кстати, мог быть вовсе не виконт, а его секретарь. На всякий случай следили и за ним.

Иногда Кедер встречался с Бадави, но старался, чтобы в особняк больше не приезжал: каждый визит будет сеять слухи, будто он жених его дочери.

Виконт выплатил оговоренную стоимость почти всех товаров и, по слухам, очень успешно их сбывал. Бадави намекал, что не прочь продолжить сотрудничество, но Шонгкору поступили и другие предложения. Поэтому он ничего не пообещал, но поддержал дружеское общение.

Щаб Юмсан мог оказаться обыкновенным мерзавцем, а вовсе не вампиром. И граф посещал званые вечера, чтобы стать своим среди аристократов Давира и искать следы монстра в других домах. Но тварь как будто чувствовала, что за ней охотятся. Затаилась. Ни в столице, ни в окрестностях больше не находили высушенные жертвы.

Чтобы накормить семью, разведчики похищали людей издалека. Последним оказался молодой купец из прибрежного городка, отравивший родителей и старшего брата, чтобы завладеть наследством. Вина его не вызывала сомнений. Его опоили и привезли в арендованный особняк. Хватило всем.

Лишь Дайтан по-прежнему пил кровь животных. Кедер еще раз побеседовал с парнем, и тот принял решение остаться в семье.

Они снова встретились в гостиной у камина. Сели в кресла напротив друг друга, Энье подал вино и бокалы и оставил их наедине.

– У нас есть три простых правила: мы не обращаем людей в вампиров, не убиваем случайных людей и охотимся на вампиров, которые эти правила не соблюдают, – Кедер говорил это, глядя на огонь сквозь бокал.

Этот диалог напоминал прием на работу. Разница лишь в том, что если Дайтану не понравятся их законы, его убьют. Правда, сам претендент об этом не знает.

– И всё? – удивленно вскидывает голову парень.

– Это самое важное. У тебя будет еще одно дополнительное условие: ты не будешь пить кровь людей. Никогда не узнаешь, каково это.

– Это, скорее, преимущество, – губы тронула слабая улыбка. – Как будто и не совсем монстр.

– Хорошо, что ты именно так это воспринимаешь, – граф был предельно серьезен. – Ты можешь жить и самостоятельно, без нас. Но помни: если станешь убийцей, мы за тобой придем.

Наглая ложь. Отпустить кого-то, кто знает их в лицо, но не согласен с их правилами? Так рисковать никто не будет. Хорошо, что у вампиров нет дара оборотней: те ложь сразу чуют. Кедер выждал немного, смакуя вино и пристально всматриваясь в новообращенного. Дайтан открыл рот, но Шонгкор перебил:

– Молчи. Думай хорошенько, потому что обратной дороги не будет. Все люди, которых ты видел в поместье, – неприкосновенны, – он сделал паузу, чтобы убедиться: Дайтан его понял. – Все вампиры, которых ты уже знаешь и кого тебе еще предстоит узнать, станут твоей семьей навеки в буквальном смысле. Как говорится, пока смерть не разлучит нас. Если кто-то из них тебе не понравится, возможности жить отдельно у тебя не будет. Хотя я стараюсь покупать большие дома, чтобы у каждого была своя комната.

Снова длинная пауза, чтобы парнишка осмыслил всё, взвесил за и против. Дайтан исследовал собственные пальцы, словно пытаясь понять, откуда вылезают при обращении длиннющие скрюченные ногти, если сейчас они аккуратно пострижены. Чувствовалось, что решение принято, и ему не терпится об этом сообщить.

– Я глава клана, – завершил Кедер. – Вопросы суда, переезда, заработка и трат решаю я. Да и любые другие вопросы, если они касаются всей семьи. Мое слово последнее, ему подчиняются либо умирают. Я не собираюсь специально кого-то обижать или причинять боль. Но если это будет нужно для благополучия большинства, я сделаю это, не колеблясь. Ты должен быть к этому готов.

Вот тут парень задумался. Хороший признак. Войти сейчас в семью Кедера – всё равно что шагнуть с обрыва. Что он знает о графе Иецере, чтобы настолько ему довериться? (Никакой он не граф на самом деле, поместье Иецер уже дважды передано другим аристократам, но Шонгкора по привычке продолжают звать так).

Наконец Кедер услышал тяжелый вздох, и Дайтан озвучил то, что граф проговорил про себя:

– Наверное, это самое тяжелое… Я вас почти не знаю, но должен доверить жизнь и согласиться с любым решением. Но есть ли у меня выбор? – он сжал руки в кулаки и тут же разжал пальцы. – Сомневаюсь, что смогу долго скрываться, если буду жить в одиночку. Однажды придется переезжать, а это деньги. Заработаю ли я достаточно? Как устроюсь на новом месте? Вы предлагаете взять все эти вопросы на себя. И еще защитить. Вы предлагаете то, что может меня примирить с жизнью в теле чудовища. Я согласен. Что я должен делать?

– Пока ничего, – Шонгкор испытующе смотрел на молодого человека. – Я дам время, чтобы прийти в себя, познакомиться со всеми и выбрать занятие по душе, – Дайтан поправил волосы, разметавшиеся по его плечам. – Обычно вампиры делают то, что и раньше, в прежней жизни. Поэтому лакеем или конюхом ты не будешь. Думаю, ты будешь хорош в заключении сделок, подсчете прибыли и других деловых вопросах. Это то, что будут знать люди, не подозревающие о наших… особенностях, – он залпом допил вино, поставил бокал на стол. – А только для членов семьи… У нас есть разведчики, стража, охотники… Можешь попробовать все роли и выбрать, чем больше нравится заниматься. Не спеши. Не страшно, если выберешь, а потом передумаешь. Это не приговор, в отличие от яда в нашей крови.

– Благодарю! – парень расслабился, глаза блеснули надеждой.

Ему предстояло еще многое узнать о себе. Ни у кого не получается быстро привыкнуть к новой жизни, но кому-то потребовался для этого год, а кому-то и пятидесяти лет не хватило. Граф не первый раз беседовал с новообращенными, поэтому точно знал: сегодняшнее воодушевление временное. На смену придет отчаяние, желание умереть. Потом снова появится надежда. И никто не знает, сколько будет раскачиваться этот маятник.

Например, он сам: только покажется, что привык, смирился. И вдруг – бац! – захочется нормальной жизни, семью, детей… А нормальной жизни не будет никогда. Обратной дороги ни у кого нет.

Сорок семь лет назад

В следующий раз Кедер встретил вдову Карсен через полгода. Заметив его среди гостей, Вера на мгновение замерла, а потом улыбнулась одними уголками губ, как улыбаются из вежливости дальним знакомым: «Ты снова здесь? Хорошо!»

Кедера это вполне устроило. Для него в этой истории всё было ясно.

Каково же было удивление, когда, застав его в одиночестве, женщина подошла и произнесла скороговоркой:

– Вы любите прямоту. Пригласите меня на контрданс? Мне нужно поговорить с вами, не привлекая внимания.

И исчезла до того, как он произнес «нет».

Он честно поразмышлял, не спрятаться ли куда-нибудь, пока все танцы не закончатся? Но потом, усмехнувшись, понял, что виконтессе удалось его зацепить. Не понятно, что будет дальше, а это пробуждает любопытство.

То ли Вера подобрала к нему ключик, то ли она действительно отбросила маски, но диалог с ней увлек.

– Мне нужна помощь, – сообщила она быстро, когда они сошлись в танце. – Могу я на вас рассчитывать?

Несколько шагов в сторону и новая встреча через несколько вдохов.

– Не могу ответить, пока не узнаю, в чем дело.

Поворот, прыжок влево, снова встали лицом к лицу.

– Я не успею объяснить всё сейчас, – голос еле слышен, соседняя пара не разберет ни слова, даже если захочет вникнуть.

Поменялись партнерами, снова встретились.

– Что вы предлагаете?

Леди Таур сжимает его ладонь, он чувствует уголок записки и как можно незаметнее прячет ее за рукав. Ловит одобрительный взгляд.

Музыка закончилась, она склоняется в реверансе, Кедер кланяется и еле различает:

– Благодарю вас!

После этого Вера пропадает: ее нет ни среди танцующих, ни среди беседующих о чем-то женщин, не видно на балконе… Он, выбрав удобное время, читает послание: «Дом вдовы Борз, квартира на третьем этаже. Второго абрила, десять часов пополудни».

Губы невольно тронула мечтательная улыбка:

«Ох, Вера! Ты назначаешь мне свидание. Надеюсь, меня ждет либо засада, либо горячие ласки. Иначе придется отомстить за столь жестокую шутку. Чтобы другим неповадно было».

И тут же кольнуло воспоминание.

Похороны года в Бакане на этот раз прошли не так, как обычно. Завершающий ритуал, который предсказывал, чего опасаться в будущем году, проходил со свечами. В центре пумоми – молитвенной комнаты – всегда изображен причудливый узор в виде диковинного цветка. Такие комнаты были во всех семьях Бакане. У знатных по размерам сопоставимые со спальней, у бедняков – небольшие: не самый высокий человек руки раскинет и стен коснется. Но в каждом доме свой цветок изображен на полу. Расспрашивать о нем не принято. Кедер пока узнал лишь то, что обитатели дома уединялись в пумоми, если хотели услышать голос Всевышнего.

Один из ритуалов Похорон года тоже проходил здесь. На лепестках цветка в определенном порядке выставляли свечи: белые, черные, красные, зеленые, синие, желтые, золотые и серебряные. Причем для каждого, кто участвует в празднике, по-своему. У одних свечи горели спокойно, у других – взблескивали разноцветными искрами. Где-то за дверями звучало нежное женское пение, а причудливый дым, такого же цвета, как и сама свеча, клубясь, поднимался вверх, создавая причудливые узоры. В воздухе ткались удивительные картины, в которых можно было увидеть судьбу.

Кедер уже пять раз участвовал в этом празднике и точно знал, что это не выдумки. В первый ритуал из дыма соткалось видение: шторм на море и парусник, тонущий в бездне. Когда он рассказал об этом другу, тот посоветовал не отправляться в морское путешествие в новом году. А между тем корабль уже ожидал в порту, чтобы сразу после праздников отправиться в Гучин.

Граф посмеялся, но… прислушался. Месяц он провел в Бакане, а потом узнал, что корабль не добрался до другого материка…

На последнем ритуале свечи вдруг начали чадить. Вместо разноцветного фимиама пумоми наполнилась черным дымом. Кедер задохнулся, закашлялся и вылетел из комнаты, а потом и из дома, потому что кашлял до тех пор, пока его не стошнило. После этого с ним еще и обморок приключился в первый раз в жизни.

Когда он пришел в себя, у постели сидел друг – хозяин дома – и смотрел печально и строго. Прежде чем Кедер произнес хоть слово, он сообщил:

– Я знаю, что у некоторых народов принято спрашивать разрешения, прежде чем сообщить плохие новости, но в Бакане считается, что если ты уважаешь человека, то говоришь ему правду, какой бы она ни была. Я уважаю тебя, Кедар, поэтому говорю: мы больше никогда с тобой не увидимся. В этом году ты умрешь.

Граф пытался узнать подробности, но баканец ничего не объяснил. В одном он был непреклонен: если бы опасности можно было хоть как-то избежать, Кедер бы увидел это. Но его участь уже определена Всевышним. Ничего тут не изменишь, нужно просто принять это и завершить, по возможности, все дела.

Подобное предсказание не сильно напугало Кедера. Он научился у баканцев к любым известиям относиться философски.

Поначалу во всем, что происходило после Похорон года, он видел признак конца: вот сейчас его убьют. Но через месяц выбросил всё из головы, подумав, что убить могут и в дисамбире, а значит, не стоит отравлять последние дни напрасными тревогами и страхами. Напротив, лучше жить, как обычно, не меняя планов. Лишь разобраться с делами, как ему и рекомендовали.

Сейчас, когда Кедер прочитал записку и подумал о засаде, вновь вспомнилось предсказание. Его убьют на свидании? Возможно. Но это не значит, что он превратится в жертвенную овцу. Он сделает всё, чтобы его запомнили.

…Кедер заранее узнал, что вход в квартиру располагался в саду вдовы Борз, причем лестница вела только на третий этаж, других дверей не было. То есть случайная встреча с кем-либо исключалась. В квартире обнаружилась небольшая прихожая, дверь из которой выходила в гостиную, а уже в этой комнате располагалось еще два выхода в спальни – справа и слева. В левой комнате существовал потайной ход, ведущий к парадному крыльцу.

Кедер тщательно обдумал, во сколько лучше прийти на тайное свидание. По этикету женщина не должна его ждать. Она даже имела право опоздать (не более чем на час). Но, придя раньше, можно встретить не леди Веру, а банду отморозков, вооруженную до зубов. Кедер решил, что лучше оказаться невежливым, чем мертвым, поэтому загодя обосновался для наблюдения недалеко от особняка Таур.

И едва не упустил момент, когда с заднего хода выскользнула служанка. Если бы он так не приглядывался, ожидая подвоха, мог бы и не заметить. По наитию Кедер решил проследить за ней, а через пару улиц осознал, что никакая это не служанка, а сама виконтесса Таур, тайно покинувшая дом.

И всё равно он еще с полчаса понаблюдал за местом, где им предстояло встретиться. Мало ли, кто придет вслед за женщиной. Заодно проверил, нет ли слежки. Благо Вера дала ему форы, придя на свидание раньше.

Вскоре убедился, что опасения были напрасны. Он поднялся на третий этаж. Когда вошел в гостиную, женщина стояла у окна. Но тут же повернулась, и в глазах, в несколько нервном движении сквозил пусть не страх, но совершенно точно тревога или волнение.

Он склонил голову в приветствии:

– Добрый вечер, моя леди!

И, прежде чем она вымолвила хоть слово, обследовал спальню справа, затем пересек гостиную и посмотрел, что творится в противоположной. Комнаты были пусты, причем возле потайной двери стоял тяжеленный сундук.

Кедер откинул крышку и убедился, что внутри никого нет, а дверь теперь снаружи не открыть. Вновь прошел в прихожую, повернул ключ в замке дважды и оставил его в скважине. Теперь гости точно внезапно не нагрянут.

Снова вернулся в гостиную.

Вера в платье служанки казалась еще прекрасней. Взгляд скользил по шелковистым пепельно-русым волосам, уложенным ракушкой с помощью невидимых шпилек, по изысканно бледному лицу, темным, красиво очерченным бровям и розовым губам, которые она нервно прикусила. Хороша!

Но тут он обратил внимание на ее руки: пальцы тискали кружевной платок. Даже не видя ее зрачков, Кедер понял, что она близка к панике. Может, и вправду раньше у нее не было любовников? Или она нервничает, потому что своей бдительностью, он нарушил ее планы?

– Простите за опоздание и за эту суету, – он улыбнулся как можно мягче.

Объяснять свое поведение не стал. Лишнее.

– Добрый вечер, граф! – в ответ губ коснулась слабая улыбка. – Спасибо, что пришли. Я боялась, вы сочтете мою просьбу слишком дерзкой… Давайте сядем? – последнее полувопросительно, будто опасалась отказа.

– Конечно! – он подошел к Вере и подал руку.

Она оперлась почти невесомо и опустилась на самый краешек дивана. Алый камень на перстне вновь подмигнул радостно, совсем не чувствуя настроения хозяйки. Она что, никогда с этим перстнем не расстается?

Женщина сцепила пальцы в замок судорожным движением, словно не могла их разомкнуть, даже если бы захотела. Спина прямая, глаза отпущены, а дыхание быстрое, будто бежала.

– Господин граф…

– Если не возражаешь, давай начнем с того, что будем обращаться друг ко другу на ты и по имени, – он говорил очень ласково, успокаивающе, как с перепуганной кобылкой, впервые принявшей седока. – Думаю, ты помнишь, что меня зовут Кедер, – пошутил он.

– Хорошо… Кедер, – она слегка запнулась и нисколько не расслабилась. – Помнишь… когда мы столкнулись на хорах, я рассказала о некоторых обстоятельствах моей жизни…

– Отлично помню, – заверил граф. – Ты сказала, что находишься во власти какого-то мужчины, с которым мне не стоит связываться, потому что он заведомо намного сильнее.

– Да, всё так, – кивнула она, не поднимая глаз. – Но я подумала… Может быть, вы… – увидела, как он поднял брови, и поправилась: – ты поможешь мне бежать? Поможешь сменить имя, город или даже страну. Сколько денег для этого нужно?

Вместо ответа Кедер осторожно обнял ее за талию. Вера вздрогнула и одеревенела, а он зашептал:

– Тише, тише, тише… Чтобы помочь тебе, мне нужно, чтобы ты перестала говорить загадками. Перестала так нервничать. Я клянусь, что сделаю лишь то, что ты мне позволишь. Не причиню боль, не напугаю. Откинься на спинку, – он легко подвинул ее в глубь дивана.

Левая ладонь накрыла сцепленные пальцы, скользнула по ним, еле ощутимо поглаживая, а правая уже освобождала волосы от шпилек.

Вера дернулась, а он снова зашептал:

– Тише! Я, конечно, не сделаю такую прическу, но ты после накинешь капюшон, и никто не заметит распущенных волос. Пожалуйста, закрой глаза и чувствуй. Если будет неприятно, скажи.

Он нежно касался пальцами ее затылка, перебирая волосы, потом рука скользнула к шее, плечам, почти невесомо погладила, вернулась к затылку.

Напряжение под его пальцами постепенно уходило. По щекам женщины вдруг покатились слезы.

Кедер придвинулся ближе, опалил дыханием ушко.

– Плачь, милая, плачь. Это можно. Тебе ведь не больно?

Дождался слабого лепета:

– Нет…

– Приятно? – робкий кивок. – Вот и поплачь. Иногда нужно плакать, чтобы легче было дышать.

Вера будто ждала, чтобы ей разрешили, – зарыдала, уже не сдерживаясь. Кедер легко притянул ее, уложил красивую голову себе на плечо. Женщина плакала, горько и безнадежно, а он баюкал, легко лаская, почти не дотрагиваясь до волос, плеч, спины, приговаривая шепотом:

– Красивая, сладкая, смелая… Лучшая! Сейчас всё решим. Поплачь.

Ему было не тяжело снова и снова произносить милые глупости, а Вера будто чувствовала это. Вскоре руки обвились вокруг его шеи, губы робко прикоснулись к щеке.

Кедер чуть отстранился.

– Подожди, моя хорошая. Сначала дело, потом радость. Если выплакалась, рассказывай. Меня в первую очередь интересует кто и почему?

Он намеренно задал самые общие вопросы. Пусть говорит всё, что придет в голову, он попробует собрать картинку.

Рассказ получился путаный, с большими лакунами. Вера так и не назвала имени, только снова и снова повторяла одно и то же:

– Не могу сказать! Он сильный, очень сильный! Всегда следит. Всё знает. Если я скажу, он меня убьет! И тебя убьет. Он за тобой тоже следит. Всегда следит!

– Погоди, милая, – Кедер попытался внести в этот поток отчаяния нотку здравого смысла. – Он всегда следит. Но ты здесь.

– Он уехал. Платье выброшу, сама буду полдня сидеть в ванной. Слуги не знают. Обману!

– Хорошо. Он следит за мной, – Кедер в это верил. Не случайно же постоянное ощущение враждебного взгляда, которое исчезло, стоило уехать из Сальмана. И сегодня не появилось, потому что Вера сказала, что таинственный «он» уехал. – Он следит, – повторил граф, – и он сильный. Почему он меня не тронул?

– Я думала, он охотник. Но ему просто нравится мучить. Он выжидает, – шептала она будто в лихорадке. – Ему хочется, чтобы ты страдал. Он не отпустит. Он всех убивает…

– Хорошо. Но тогда, чтобы спастись от него, нужно уезжать далеко, на другой континент.

– Хоть в Бакане! – воскликнула Вера.

– Нет, – рассмеялся Кедер, – в Бакане нельзя, если ты не хочешь работать в… хм, не хочешь развлекать скучающих мужчин. Там иностранцев не любят.

– Но ты ездишь, – глаза ее удивленно округлились.

– У меня там друзья, – пояснил он, чуть смелее гладя тонкую спину. – Одинокой женщине везде непросто, но в Бакане иностранке найти приют просто невозможно.

Она ведь не рассчитывала, что они вместе сбегут куда-нибудь? Кедер очень надеялся, что виконтесса не настолько самоуверенна, чтобы ожидать подобного.

– А где можно найти убежище? – покрасневшие от слез глаза смотрели по-детски доверчиво.

– В Шумафе, например. Но там намного холоднее. Другой климат, культура. На какое-то время ты окажешься в изоляции. Ты готова к этому?

– Что угодно! – Вера решительно тряхнула головой, и копна волос так красиво колыхнулась, что у него сбилось дыхание. – Я больше не могу так.

– Хорошо, – он прикинул, во сколько это может обойтись и как всё устроить лучшим образом. Руки уже машинально ласкали женщину. – Как ты покинешь дом, если он всё время следит и всё знает? – уточнил Кедер самое важное.