Здесь и сейчас

Я не знаю, вернусь ли однажды в тот мир, где я появился. Да и как я пойму, что это именно он? Не знаю, когда начал перепрыгивать из одной реальности в другую, каждый раз успевая прожить кусочек чьей-то жизни. Или всё-таки своей? Дополнить память событиями, происходящими со мной здесь и сейчас, чтобы позже унести своё знание туда, где его сочтут игрой памяти и воображения.

Кстати, сегодня я много ходил, проверяя свои «вешки»: места которые не меняются нигде и никогда. Гранитные атланты по-прежнему держат над собой груз истории. Величественная императрица возвышается над своими подданными. Ангел-флюгер венчает золотую иглу шпиля, окружённого бастионами и равелинами. Царь-реформатор давит змею, сидя на вздыбленном коне. Усталый баснописец сидит в кресле на постаменте из своих выдумок. Сёстры-сфинксы, стойко переносящие холодные зимы чужбины, до сих пор не избавились от своего проклятия. Верный долгу матрос тянется к кингстону. Улица великого зодчего, как и всегда, состоит только из двух домов.

На площади у вокзала я оказался сильно озадачен. Хорошо помню строку из песни одного барда, где он сетует на то, что «…в горло проспекта шестигранный штык воткнули…» Не мог он ошибиться, любящий свой город, поэт! Сегодня, несколько раз обойдя этот несуразный обелиск вокруг, я насчитал только пять граней. Надо послушать песню. Наверняка ТУТ текст соответствует действительности. И в этом проблема…

До сих пор мне везло. Несоответствия никогда не оказывались радикальными, особенно касающиеся лично меня и моих близких. Но тогда все «вешки» оставались неизменны. Первый раз я оказался в реальности, где отличия затрагивали то, что я привык считать незыблемым. Чем ещё озадачит меня день сегодняшний?

Я огляделся по сторонам. В эту пивную я раньше не заходил. Вспоминать мне тут нечего. Однако именно здесь я узнал о втором несоответствии этого мира от тех, где доводилось оказываться волею судьбы. Шестигранный-пятигранный штык, вонзённый там, где когда-то росла сирень. И смерть любимца бездумной молодёжи, случившаяся для всех здешних вчера, а для меня два года назад.

Нужно было возвращаться домой. Сегодня я опасался этого больше обычного. Не страшно, если в прихожей окажутся другие обои. Хуже, если домашние окажутся другими людьми, незнакомыми, но однозначно узнающими меня, обращающимися ко мне по имени или называя папой. Или вообще – ключ не подойдёт к двери, а на звонок выглянет совершенно незнакомый мужик с вопросом: «Вам кого?». Где тогда искать свой дом? Позвонить по мобильнику и сказать, что я забыл адрес. Здравствуй, амнезия! Острый приступ Альцгеймера? Доигрался! Альц… цво… драй!

Дождь всё накрапывал. Я взял вторую кружечку того же пива. Посижу ещё немного, пусть взбудораженный рассудок немного успокоится. И сердце перестанет частить. Нормальный ритм способствует здравому мышлению и трезвым выводам, несмотря на выпитое. Есть такая штука – вероятность. Если всё время выпадает чёт, то считается, что растёт вероятность выпадения нечета. С чего это он растёт? Если вариантов всего два, то в каждой следующей попытке шансы всё равно будут равны. А если число вариантов неизвестно? И я, словно вечный жид, обречён бродить по вееру реальностей, ложась каждый раз, неизменной картой в меняющийся пасьянс. Кто раскладывает эти бесчисленные пасьянсы? Какой-нибудь древний и могущественный бог по имени Дьяус, прикидывающийся карликом-джокером?*

Смешать ему стройные ряды карт? Выкинуть что-нибудь из ряда вон… И пусть потом тащат в ближайшее отделение охраны порядка или сразу в психушку. И я уже придумал, что сделаю. Буквально вижу то, что должно произойти в следующую секунду при моём участии в качестве главного возмутителя общественного спокойствия…

Не в это ли мгновение я соскальзываю в другой мир, где наваждение рассеивается. Никакого представления не будет. Бенефициант пришёл в себя. Но ТАМ, в мире, где меня уже нет, мой двойник совершит-таки задуманное мной, навлекая на себя кучу неприятностей. А я уже далеко. Не достать.

Судьба снова тащит меня за шкирку, выбирая самые заурядные кусочки из всех возможных. Нанизывает, словно бусины чёток на нить жизни, начало которой я не помню, а конец не вижу. Пёстренько получается и скучно. Видимо этого и добивается.

Вместо отчаянного и безрассудного поступка, я допиваю пиво, ставлю кружку на стол, поднимаюсь и выхожу под моросящий дождик. Иду к последней «вешке» на набережную, чтобы удостовериться, что застывший в бронзе молодой флотский лейтенант стоит у прежнего моста. Значит не всё так плохо. Я дома. Я опять дома. Самое дорогое осталось неизменным. Остальное не имеет значения. Только в памяти время от времени всплывает ехидная фраза литературного героя, постоянно утверждавшего, что не так это было, совсем не так. У него, выдуманного ироничными братьями, как и у меня, абсолютная память.

май 2019.

ПРОРОЧЕСТВО

Когда падает косой луч – это хорошо. По нему можно скользнуть вверх или вниз. Прямой же луч пагубен. Он не несёт ничего позитивного ни оттуда где возник, ни туда, куда направлен. Упираясь в сплетение нитей, пересекающее его путь, растрачивает всю энергию на разрушение, словно нет других возможностей. А когда он ложится по касательной или под острым углом, то способен, дотронувшись лишь на мгновение, оставить след, гаснущий блик. Именно эти мгновения Кэйра считала лучшими для реализации Цио, несмотря на то, что обычно его энергия тратилась на иное. Для начала требовалось залатать все бреши, оставленные прямыми лучами. Затем, следовало разобрать нити, спутавшиеся вокруг очагов повреждения. И, самое главное, нужно успеть скользнуть по лучу, пока его блик не угас и способен отразиться в её глазах.

За время сна Цио восстановилось полностью. Его энергии достаточно, даже с избытком, чтобы починить разрывы, беспощадно проделанные прямыми лучами. Новые дыры в плетении появились, пока Кэйра спала и, как чудесный сон, рассматривала блик, пойманный в прошлый раз. А ещё Цио должно хватить, чтобы сплести кружево вокруг того места, что впитает новый косой луч. Такое редкое событие не должно просто так пропасть.

Правила придумала не она, Кэйра лишь делала то, что умела. Вместе с дюжиной других, её создали именно для этого: восстанавливать и плести. А потом смотреть сны про то, как сбываются Пророчества, которые никогда не стали бы таковыми, если бы ни она или кто-нибудь из сестёр. Слова, как и блики, гаснут быстро, ничего не оставляя после себя, если не связать вокруг новое кружево из тончайшей пряжи событий, обстоятельств, случайностей, надежд, стремлений.

Люди – странные существа. Лучше всего у них получается хотеть. Чего угодно, не задумываясь о последствиях своих хотелок. Цари, воины, священники, торговцы, мастеровые, знать и простолюдины. Все постоянно рождают новые и новые желания, способные сбыться и несбыточные. Но это только рябь, слабое трепетание, неспособное навредить всему тому, что творит, сохраняет и о чём заботится Кэйра. Если чьё-то желание становится общим для большого количества людей – возникает прямой луч, оставляющий брешь в Ткани вероятных событий. Некоторые возможности исчезают, когда там, далеко-далеко толпа получает желаемое. И Кэйре приходится заново переплетать узор вокруг вырванных фрагментов возможного будущего, утраченного ради того, чтобы лишь одна маленькая ниточка стала свершившимся прошлым. Если бы эти недалёкие существа могли хотя бы представить, чего лишились, получив опрометчиво вожделенное здесь и сейчас. Сколько всего утрачено разом того, что не сбудется больше никогда. Но выбор сделан. Желаемое получено. И ей остаётся только терпеливо разбирать уцелевшие волокна, переплетая в новый рисунок.

Обычно Кэйра старалась не вглядываться в причины повреждений, просто перебирала уцелевшие нити, сохранившиеся возможности, соединяла их в новый орнамент. Для кого-то эти узоры окажутся судьбой. События будут складываться так, что многие проживут свои жизни, довольствуясь малым. Никогда их желания не перерастут в стремления толпы, не появятся соратники, приносящие свои души на алтарь общей идеи. Не появится луч, вонзающийся в Ткань, сплетённую из потенциально возможного, и рвущий в клочья несостоявшееся будущее.

Но сейчас Кэйру не покидало тревожное чувство. Так бывает, когда слишком много людей одновременно становятся лидерами, обретают сторонников, а их идеи поглощают надежды последователей. А потом, перенасыщаясь общими стремлениями непременно достичь цели, взрывают переплетения причин и возможных следствий. Вспыхивает луч, стремительно летящий к той части узора, где спрятаны нужные нити вожделенных событий. Вероятное становится на мгновение свершившимся настоящим, и тут же – прошлым. Но сколько при этом гибнет других возможностей, которые уже никогда не станут чьей-то судьбой.

Вот маленький мальчик Пиррисий, герой, рождённый смертным царём мирмидонян и морской богиней. Он желает воинской славы. Ему мало предначертанных личных подвигов, его манит величие победоносного предводителя армии воинов, готовых принести в жертву собственные мечты ради воли господина. Его ещё не назвали Ахиллом, победителем других героев и предводителем собственного войска.

Патрокл, будучи ребёнком, неумышленно явился причиной гибели своего товарища. Позже он прошёл обряд очищения, успешно проведённый одним из героев-аргонавтов, другом отца. Но душа не успокоилась. Самым важным стремлением в жизни стало желание быть верным товарищем. Надёжным до самого конца, даже если придётся встать между своим другом и самой смертью. Славное желание и безопасное для Ткани судеб. Однако Кэйра не могла не заметить, что вокруг судьбы Патрокла переплетено множество других нитей, которые будут беспощадно оборваны, если его мечта осуществится.

Эант Теламонид и Эант Оилид, такие разные, но похожие своим буйным нравом. Два царевича, ставшие друзьями и прозванные – два Аякса. Один из них мечтал быть лучшим в состязаниях, чему способствовали его огромный рост и мощное телосложение. Второй – так же был превосходным атлетом, хоть и не таким большим, как его друг, но очень быстрым. Перегнать его мог разве только Ахилл. Но даже Ахилл не мог сравниться с Малым Аяксом в количестве женщин и способах их обольщения. Впрочем, обольщение шло в ход далеко не всегда.

Судьбы этих двух друзей сплетались в замысловатый узор, дополненный овациями стадионов, восторгами зрителей, желающих победы своих кумиров. А ещё, в тонкое кружево возможных событий вплетались жажда неги и страсти добровольных подруг и слёзы и проклятия тех, чьи тела удовлетворяли похоть Аякса Малого, вопреки их собственной воле. Тонкие нити множества судеб готовы были легко оборваться под напором прямого луча желаний двух Аяксов, усиленных жаждой зрелищ и пересудов толпы почитателей.

Рядом с этим затейливым рисунком Кэйра обнаружила ещё одно переплетение, готовое разлететься в клочья. В центре находились нити, связанные с Агамемноном. Долгие годы сын Атрея вынашивал планы свержения своего дяди-братоубийцы и возвращения микенского трона законному наследнику… себе. Его стремления поддерживали, как собственный брат Менелай, так и армия желающих поживиться на войне.

Ещё один прямой луч, способный оставить брешь, и очень близко к другим возможным разрывам.

Нестор, царь Пилоса. За свою долгую жизнь не раз вплетал нити собственной судьбы в судьбы других героев. Участие в битве кентавров и лапифов, когда-то оставившее огромную брешь в узоре возможностей. Поход с Язоном за золотым руном, участие в калидонской охоте. Этот человек всегда был рядом с людьми, одержимыми желаниями. Теперь же готовился реализовать собственные, пусть и связанные с будущим сына. Косвенный виновник нескольких повреждений Ткани, мог теперь стать причиной ещё одного.

Калхас, считавшийся прорицателем, к кому прислушивались с уважением, и Диомед, склоняющий к верному решению мудрым советом и демонстрирующий небывалую доблесть личным примером – оба всегда имели множество сторонников. Эней, сын прекраснейшей из богинь и потомок рода Дарданидов, мечтающий о благополучии и процветании подвластных ему городов. Его последователи, с надеждой взирали на деяния своего повелителя. Гектор, талантливый тактик и стратег, способный объединить воинов в один разящий кулак, поборник чести, никогда не прячущийся за спины, чем заслужил любовь и почтение. Мудрый Приам, главным желанием которого всегда было благополучие родного города. Терпеливый царь потратил всю жизнь, чтобы превратить захудалое поселение в великую Трою, обнесённую неприступными стенами. Многочисленные жертвы богам, и даже собственный сын, маленький Парис, оставленный умирать в лесу – всё ради блага города и подданных. Хитроумный и изворотливый Улисс, единственный из людей, способный сам плести узоры вокруг своих желаний. Но его плетение больше похоже на сети, в которые попадаются те, кто не так умён и расторопен.

Список имён людей, способных подчинить своим стремлениям многих других, казалось, уходил в бесконечность.

Кэйра с ужасом смотрела на Ткань, вернее на ту её часть, где концентрация человеческих желаний оказалась столь велика, что возникшие лучи, просто порвут её так, что восстанавливать будет нечего. Столько нереализованных судеб поглотит небытие… Даже если сёстры придут на помощь, делясь энергией собственных Цио, общих усилий всё равно не хватит, чтобы восстановить однажды созданный рисунок.

Впервые Кэйра почувствовала себя беспомощной. Но, вдруг, она услышала негромкий шёпот юной сивиллы. Девушка, вначале тихо, потом громче и громче повторяла одну и ту же фразу: «Троя падёт…»

Это был шанс! Косой луч, по которому Кэйра скользнула вниз, ближе к произнесённому пророчеству, оставил перламутровый блик. Теперь надо быстро переплести нити вокруг сказанного, чтобы слова из обычного неопределённого прорицания превратились в истинное и неминуемое Пророчество. Все разрушительные желания должны слиться в одно. Пусть часть из людей будет желать падения Трои, а их противники – наоборот, будут надеяться на то, что предсказанное не сбудется. Но, так или иначе, вся энергия человеческих страстей будет заплетена вокруг единственного события. Прямой луч невероятной разрушительной силы будет рождён и оставит чудовищную брешь.

Пусть, лучше один, чем множество множеств. С одним разрывом Кэйра справится и сама.

Пальцы пришли в движение, расплетая одни нити и вплетая на их место другие. Случайности, возможности, стечения обстоятельств формировали вокруг Пророчества другой рисунок.

Вот, вопреки всей логике, маленький Парис не погиб в лесу, спасся и вернулся в дом отца, когда-то согласившегося на эту жертву ради своего города. Вот, Приам, несущий бремя вины, потакает любому капризу сына, даже тогда, когда оскорблённый Агамемнон требует своё по праву. Вот, Фетида пытается спрятать сына от войны, зная о трагическом предначертании. Однако, Кэйра вплетает в новый узор нити волевого решения отца Ахилла и уловки царя Итаки, надевшего личину торговца. Герою не остаётся иного выбора, как отправиться к стенам Трои, истово желая её падения.

Вот, вокруг нитей желания Патрокла сплетён узор, напрочь связывающий все его личные стремления с одержимостью исполнить пророчество безумной сивиллы. Аякс Великий и Аякс Малый легко меняют шум стадионов и оргий на раздирающие слух звуки войны, тем более, что свидетелей доблести и пленниц будет в избытке. Нити тщеславия, вожделения и буйного нрава вплетены в желание оказаться на берегу, где высадятся и встанут лагерем ахейцы.

Царь Пилоса и Калхас – их нити Кэйра использовала, чтобы вселять уверенность в многочисленных союзников. А Диомед, кроме советов другим, и сам постоянно являл высшую доблесть. Только обстоятельства переплелись так, что единственным возможным местом реализации его потенциала стала узкая полоска земли между морем и неприступными стенами Трои.

Желания Энея и Гектора, и до того связанные с благополучием подвластных земель, теперь переплелись не только со стремлениями спасти великий город, но, что важнее всего, они стали частью рисунка, связанного с Пророчеством. И не важно, веришь ты в него или нет, мечтаешь, чтобы сбылось или оказалось пустышкой. Каждый день из долгих и мимолётных военных лет все, оказавшиеся в точке формирования разрушительного луча будут повторять слова отвергнутой сивиллы: «Троя падёт…» Веря и не веря, приближая и отдаляя назначенный час, молясь, чтобы свершилось или было опровергнуто.

Закончив свою работу, Кэйра погрузилась в глубокий сон. Ей снилась молодая женщина, впервые произнёсшая слова будущего Пророчества. Снились баталии, где герои бились один на один или во главе своих войск.

Вот, от руки Ахилла пало множество героев. Вот, сам Ахилл погибает от стрелы Париса. Аякс Великий выносит бездыханное тело с поля боя под прикрытием отряда Одиссея. Позже проигрывает в споре царём Итаки, затеянного ради обладания доспехом павшего героя, выкованного самим Гефестом. В порыве ярости убивает невинных, а придя с себя – кончает с собой, не дождавшись исхода войны. Аякс Малый доживает до падения Трои, но прельщается юной прорицательницей, совершая бесчинство в храме, за что его карает сам Посейдон.

Вот Гектор совершает дерзкие вылазки в стан врага, но позже и он оказывается повержен. Его тело, привязанное к колеснице, тащат вокруг осаждённого города. Приам, скорбя, вымаливает вернуть тело мёртвого сына. Одиссей, одержимый желанием победить любой ценой, предлагает построить деревянного коня.

Герои гибнут, сжигая дотла свои мечты и стремления ради одного – тихих слов, ставших Пророчеством.

Лишь некоторым удаётся вернуться домой. Их желания теперь намного скромнее. Больше нет тех, кто мог стать причиной возникновения лучей, разрушительных для Ткани судеб. И не скоро появятся. Кэйра может спать спокойно, улыбаясь во сне образу юной сивиллы. Кэйре снится, как она всё время произносит одну и ту же фразу, про падение неприступной Трои. Перед пробуждением Кэйра находит нужные слова: «Спасибо тебе, Кассандра, ты дала шанс спасти столько возможностей, которые теперь обязательно станут чьими-то свершениями. Сбудется то, что могло быть утрачено. Теперь каждое желание сможет встретиться со своей судьбой».

июль 2019.

ШЕСТЬ ГРАНЕЙ МИРА И ВОЙНЫ

ГРАНЬ ПЕРВАЯ

Брошенный кубик катится по плоской поверхности, замедляется, натужно переваливается последний раз, прежде чем замереть. На верхней грани одна закрашенная белым лунка.

Крдык раскроил череп очередному наглецу, уже восьмому за год, осмелившемуся бросить вызов ему, мэйру самого большого в саванне поселения. Когда, много лет назад, Крдык сам сместил таким же образом предшественника и занял его хижину, достаточно было пять раз согнуть и разогнуть все пальцы на руках, чтобы пересчитать всё подвластное население. Это не считая детей, потому, что их считать нет никакого смысла. Часть всё равно сожрут хищники, часть уцелеет и неминуемо повзрослеет. Взамен сожранных народятся ещё.

Первым делом, новый мэйр выгнал двух жён из семи доставшихся ему от прежнего правителя, самых старых, разумеется. А самую молодую, с младенцем на руках, сменял на двух буйволов в соседнем поселении. И первые годы своего правления вполне обходился четырьмя оставшимися.

Удачливый охотник, сильный защитник от врагов и мудрый хозяин, Крдык за первые пять лет своего мэйерства увеличил число жителей подвластного поселения ещё на три раза согнуть и разогнуть пальцы на руках. К нему приходили из других деревень, убегая от бедности и слабой защиты. При нём реже терялись и пропадали дети, дорастая до возраста, когда их уже можно и сосчитать. Он вызвал на поединок и убил всех других членов совета общины, став этим советом сам, единолично. А как ещё можно управлять разрастающимся поселением? Члены прежнего совета теряли кучу времени, споря и пытаясь договориться. Но каждый тянул в свою сторону. Теперь на камнях совета, кроме самого большого, лежат их посеревшие черепа, и никогда не возражают мэйру, когда он принимает решения сидя на том, главном камне.

Собравшиеся селяне ждали, когда мэйр Крдык, расправившись с конкурентом, вернётся на своё место, усядется поудобнее и скажет, какую часть проигравшего поединок он съест сам, а что можно взять остальным. Детей уже послали за дровами для праздничных костров, ещё до поединка. Зачем тянуть, один из двух в любом случае оказался бы победителем, а проигравший – ритуальным обедом. Да и никто особо не сомневался в исходе дебатлов, зная опыт, хитрость и силу аргументов своего мейра.

Больше других, победе радовалась, пожалуй, старшая жена, опасавшаяся за своё будущее. В её годы менять обжитую хижину на хлипкий шалаш у реки вниз по течению совсем не хотелось. Теперь же, к её искреннему удовольствию, ей, как и всем, достанется кусочек неудачника. Пожалуй, она предпочла бы часть лёгкого или глаз. Лёгкое лучше всего немного подкоптить, а глаз сварить, а потом запечь с одной стороны на раскалённом камне.

Мэйр думал не долго и сказал, чтобы ему зажарили левое плечо побеждённого, а пока идут приготовления к празднику, нужно сделать пару дел. Во-первых, раздать жён убитого достойным охотникам или землепашцам. Поскольку бывший претендент жил в этом же поселении, то обязанность победителя – позаботиться о его семье. Пристроить троих молодых женщин, даже с детьми, в другие хижины не так уж и сложно. Желающие пополнить свои семьи найдутся. Крдык даже подумал, не взять ли одну себе, но решил, что не в этот раз, сперва надо сделать новую пристройку к хижине, или две, про запас. Жить в тесноте, да не в обиде, обычно не получается. Во-вторых, появилось свободное жилище вернее появится, как решится вопрос с женщинами. Кажется, кто-то из соседнего селения интересовался, можно ли перебраться сюда. Теперь можно. Надо отправить гонца с весточкой. Пусть переселяется, только мзду для мэйра приготовит, как полагается. И лучше всего, если переселенцем станет глиномаз. Тогда в качестве мзды как раз новая пристройка и появится. Решено.

Следующие три дня прошли спокойно, если не считать отбитого львицами от стада буйвола. И уже сожранного, включая большую часть костей. С пастухов, конечно, придётся спросить по всей строгости. Буйвол хоть и был староват, негож как производитель, но жилист изрядно. Где теперь столько буйволиных жил взять? Впрочем, пусть об этом голова у сельского складовника болит. Ему больше других жилы потребны. Пусть сам теперь с охотниками договаривается. Мэйру сейчас о другом думать надлежит. Дожди скоро. Это, знамо дело, всем и так известно, что дожди. А, вот, когда лить начнёт, когда перестанет и высоко ли вода поднимется – только колдунец у своих духов выведать способен.

Когда дожди недолгие и в заводь воды не слишком прибывает, то и сетями обойтись можно. Всё равно крупной рыбы будет не особо. А, ежели долго льёт и щедро, то такая рыба приходит, что сетями никак. Только острогой бить да по двое, по трое на берег выволакивать. И соли тогда надобно больше обычного впрок заготовить, чтобы всю пойманную рыбу завялить. А потом вяленную рыбку, да с бражкой… Мэйр глаза закрыл от предвкушения и даже представил, как две младшие жены стоят перед ним. Одна жбан бражки в руках держит, а другая рыбку вяленую ломтями, пока остальные по хозяйству, да с детьми. Неплохо бы, чтоб ещё одна с опахалом за спиной. Вот, для этого и нужна пристройка, а для пристройки глиномаз надобен.

Помечтав вволю, Крдык вышел из хижины и крикнул пробегавшему мимо мальцу, чтобы сбегал и позвал сюда коллунца. Малец застыл, пока мэйра слушал, затем стремглав умчался на окраину селения гордый важным поручением.

Вскоре, посыльный примчался обратно, голося, что колдунец ушёл к своим духам совсем и больше не вернётся.

– Это как это, – не совсем понял мэйр, – как не вернётся?

– Обычно! Как ещё? – Продолжал визгливо голосить малец. – Видать, с духами заболтался, теперь в своей хижине дохлый лежит.

– Как дохлый? Кто позволил?

– Духи и позволили, кто ж ещё?

– Духи… – задумался Крдык. – Эти могут. Только как же теперь поселению без колдунца? Кто заменит? Ученика колдунец себе не брал, говорил, что ещё тьма тьмущая лун на небе народится и состарится, прежде чем его духи к себе позовут. Успеется с учеником.

Ага, успелось! Мэйр Крдык пошёл сам посмотреть на дохлого колдунца, размышляя по дороге как теперь быть. В соседнее селение на поклон идти, чтобы их колдунец в ученики какого-нибудь селянина взял? Долго это, с обучением-то. Да и ихний мэйр мзды потребует гору целую, что разорительно. А самое обидное, что потешаться, шакал, станет. Видано ли, сам Крдык на поклон пришёл… умора! Череп бы ему раскроить…

Финальная мысль мэйру пришлась по душе. На то и черепа, чтобы их дубиной, да в дребезги. Весь обратный путь перед глазами стояла заманчивая картинка: мэйр-сосед лежит бездыханный у своего камня, на котором ему больше не сидеть, голова – всмятку, как яйцо раздавленное, глаза к ушам разбежались. Красота, одним словом! Члены совета друг к дружке жмутся, дебатлов с Крдыком опасаются.