В объятиях Морфея. Том 1

Микаэль молчал, продолжая пристально и как-то мрачно смотреть на Кристиана. В отличии от Хонори, он не выглядел воодушевленным, и наоборот, встревожился еще сильнее.

– Не торопи события, Хонори, – медленно проговорил он. – Нужно выяснить, какова природа сновидений у господина Кристиана.

– Да и так ясно, что он сомн! – всплеснула руками девушка. – Всё, как ты говоришь! Он осознает себя, хорошо запоминает сновидения, ощущает ауру соиллюра и видит его эмпирсенс! – она с горящими глазами повернулась к Кристиану, и тот непонимающе моргнул.

–Да что всё это значит? – возмутился Климент, с раздражением переводя взгляд с одного экзорциста на другого. – О чем вы говорите, молодые люди? Я вас не понимаю!

– Что значит «сомн»? – в недоумении спросил Кристиан у Хонори.

– Нам надо с вами поговорить, – всё так же неторопливо, но твердо произнес Микаэль. – Прямо сейчас. Господин, вы позволите нам пройти в дом? – он обернулся к хозяину поместья. – У меня есть особая заживляющая мазь, и я могу помочь обработать раны вашего сына.

– Да, конечно, проходите… – помедлив, кивнул Климент.

– Хонори, ты не могла бы его сжечь? – Микаэль указал рукой на монстра.

– А что сразу я-то? Ладно, минуточку.

Развернувшись, Хонори достала из сумки палочку благовоний и подожгла её. Лунный свет давно померк и угас, вновь скрывшись за плотными тучами, и во тьме затрепетал крохотный огонёк, а в воздухе повеяло сладковатым ароматом ладана. Девушка стремительным шагом обогнула фонтан, наклонилась над трупом и коснулась его палочкой. Останки монстра в мгновение охватили языки пламени, устремившись вверх оранжевыми всполохами. Кристиан вздрогнул и зажмурился от яркого, ослепляющего света, вспыхнувшего по мраке ночи, а его отец шагнул к Хонори, на темную фигуру которой пламя отбрасывало красноватые отсветы.

– Вы что, пожар устроить решили? – возмущенно вскричал он, и тут пламя погасло столь же быстро, как и занялось. Огромный паук рассыпался горкой серого пепла, от которой поднималась к небу струйка ароматно пахнущего дыма. Ветер подхватил пепел с земли, и тот развеялся в воздухе.

– Что вы все такие нервные? – фыркнула Хонори, оборачиваясь к графу. – Эти благовония делает наша исследовательская лаборатория, они позволяют… Эмм… – она подняла глаза к небу. – Устранить последствия нашей работы. Надо же как-то избавляться от трупов.

Она мило улыбнулась Клименту, и тот, смерив ее суровым взглядом, повернулся к дому и поднялся на крыльцо. Кристиан последовал за ним. В дверях по-прежнему стоял Андре, с бледным лицом наблюдающий за происходящим. Отступив в сторону, он придержал дверь для господина, Кристиана и двоих экзорцистов.

– Скажи завтра Бернару, чтобы он убрал весь этот беспорядок, – бросил Климент дворецкому. В отличии от остальных слуг, приехавших издалека, садовник Бернар жил в Страсбурге и вечером, с позволения хозяина, уходил домой.

В холле возле коридора, ведущего в боковое крыло усадьбы, столпились горничные и кухарка в наспех одетых платьях и со свечами в руках. Женщины встревоженно смотрели на вошедших.

– Андре, зажги камин в гостиной на втором этаже, – распорядился Климент. – Элоиза и Виоль, принесите чай, угощения и лекарства. Кристиан сильно поранил лицо.

Служанки поспешно кивнули, бросившись исполнять приказы, а граф степенной походкой направился к лестнице и, высоко подняв канделябр, начал подниматься по ступенькам. Золотая отделка стен с вензелями и гербы рода Дюбуа, изображающие раскидистое яблоневое дерево, мерцали в свете свечей.

– Какая роскошь, – не удержавшись, присвистнула Хонори. – Вы, похоже, очень богаты?

У себя за спиной Кристиан услышал, как Микаэль тихо шикнул на нее. Для женщины Хонори вела себя дерзко и вызывающе, что сбивало Кристиана с толку. Он еще не свыкся с тем, что одним из его спасителей была девушка – девушка с коротко стриженными волосами и умеющая пользоваться оружием! Все женщины, которых он встречал, укладывали локоны в прически, носили пышные платья и падали в обморок при малейшем душевном волнении. Хонори же вела себя так, словно не боялась никого и ничего, а чужое мнение её вовсе не интересовало.

Отец Кристиана прочистил горло и сдержанно произнес:

– Я – глава рода Дюбуа, граф Климент Дюбуа. Вы находитесь в моем фамильном особняке. И да, я богат.

– Прошу прощения за бесцеремонность моей спутницы, Ваша Светлость, – с подчеркнутой вежливостью проговорил Микаэль. – Для нас честь посетить ваш дом. Мы благодарим вас от всей души.

– Вы спасли моего сына и избавили нас от чудовища. Принимать вас в качестве своих гостей – это меньшее, что я могу сделать, – с той же учтивостью ответил ему Климент, и Кристиан, зная характер своего отца, который порой был резким, облегченно выдохнул.

К этому времени они уже поднялись на второй этаж, и граф толкнул дверь в гостиную. Обернувшись, Кристиан заметил, что Микаэль внимательно разглядывает картины на стенах погруженного во мрак коридора. Следом за хозяином дома все прошли в просторную комнату. Большая гостиная отличалась дорогим убранством – потолок подпирали резные деревянные колонны, стены были обшиты дубовыми панелями, с больших окон свисали желтые портьеры. В центре возле низкого столика стояли кресла и диван, обитые золотистым шелком. Андре, вошедший последним, поставил свой канделябр на каминную полку и отодвинул кованую решетку.

Климент разместил подсвечник на столике и опустился в кресло, положив руки на подлокотники и всем своим видом показывая, кто хозяин этого дома. Кристиан снял с себя пальто, испачканное землей и кровью, и в смущении опустил взгляд – ночная сорочка торчала у него из-под свитера на манер юбки. Он бы никогда в жизни не явился бы в таком виде к гостям, но обстоятельства сложились иначе.

Хонори, не снимая своего плаща, похожего на сутану, плюхнулась на диван и, закинув ногу на ногу, облокотилась на спинку. Кристиан, неловко сев в кресло рядом, встретился с ней взглядом, и девушка с улыбкой подмигнула ему, еще больше вогнав юношу в краску.

– Позвольте нам представиться, – поклонился Микаэль. Отблески свечей играли на его волосах, придавая им золотистый оттенок. – Меня зовут Микаэль Морел, я экзорцист третьего ранга. Моя спутница – Хонори Вент, экзорцист второго ранга. Мы члены организации под названием ФОЭС – Французского общества экзорцистов и сомнов, и приехали из штаба в Париже по просьбе служителей Страсбургского собора.

– Ага, эта тварь навела у вас здесь шуму. Хорошо еще, никого не сожрала, – хмыкнула Хонори, а Кристиан почувствовал, как кровь отливает обратно от лица. Опоздай экзорцисты на одну минуту, и он мог быть убит. При мысли об этом юноша чувствовал, как всё его тело начинает бить дрожь.

Микаэль, холодно взглянув на нее, откинул полы плаща и, вернув лицу привычное равнодушное выражение, сел рядом на диван.

– Кстати, месье Кристиан, как вас угораздило выйти ночью на улицу? Это мы по городу гоняем, а вы, обычные люди, должны мирно спать у себя в кроватках, – хихикнула Хонори.

– Я… – юноша замялся, чувствуя на себе пронзительный взгляд отца. Наверняка тот позже сделает ему выговор. – Мне не спалось, поэтому я вышел прогуляться.

– Впредь не советую вам отправляться на ночные прогулки, – склонила голову Хонори. – Ноктюрны активны именно в темное время суток. Нам было бы гораздо проще, если бы во Франции ввели комендантский час, – вздохнула она.

Тем временем Андре разжег камин, и над дровами полыхнули язычки пламени, озарив комнату уютным оранжевым светом. В гостиной сразу стало светлее, тьма отступила по углам, а серебряные кресты на груди экзорцистов загадочно блеснули. Кристиан, успевший продрогнуть от ночного холода и намокнуть после падения на покрытую лужами землю, с наслаждением ощутил, как тепло пледом окутывает его тело.

– И часто вы охотитесь на таких чудовищ? – с мрачным видом поинтересовался граф. – Откуда они вообще берутся?

– Ой, а мы еще не сказали? – приподняла бровь Хонори. – Это кошмары или, как называем их мы, экзорцисты, ноктюрны3. Монстры, которых порождают дурные человеческие чувства, мысли и воспоминания, которые люди видят в своих снах.

В гостиной повисла неловкая тишина, в течение которой граф и его сын с недоумением смотрели на экзорцистов, продолжающих сидеть с непроницаемыми лицами.

– Ночные кошмары? – наконец нарушил безмолвие Кристиан. – Вы хотите сказать, ожившие дурные сны? Но как такое возможно?

– Вы, конечно, подумали, что напавшая на вас тварь – это демон, посланник Дьявола, – сделала жест рукой Хонори. – Это верно, только если считать за дьявольское начало негативные эмоции, зло и пороки, хранящиеся в душах людей. У каждого человека есть свои причины для злости, печали и тревоги, и эти чувства непременно находят выход в их снах. Вы ведь знаете, что сон – это область бессознательного? Так вот, все подавленные эмоции, затаенные обиды и внутренние страхи преобразуются в некие сущности, преследующие людей во снах и питающиеся их страданиями. Они – оживший ужас, пришедший из мира снов и воплотившийся в реальности.

Пока Хонори говорила, в гостиную вошли горничные. Элоиза поставила на стол поднос с плошкой с водой, емкостью со льдом, скрученной в рулон марлевой тканью, ватой и бутылочкой спирта. Шедшая за ней Виоль расставила на столе чашки с чаем и тарелки с бисквитами и печеньем.

Встревоженно поглядывающая на Кристиана Элоиза уже взяла в руки марлю, когда Микаэль обратился к ней:

– Прошу прощения, мадам, но, если молодой господин позволит, я сам обработаю его раны, – аккуратно произнес он и перевел взгляд на Кристиана. – Если вы, конечно, мне доверяете.

– Да, разумеется, – закивал Кристиан. Микаэль поднялся со своего места, изящной походкой обогнул стол и склонился над подносом.

– Можете идти, – обратился Климент к слугам, и те с поклоном удалились за дверь. – Вы хотите сказать, мадмуазель Вент, что на моего сына напали человеческие эмоции, обратившиеся в монстра и… проникнувшие в наш мир?

– Да, именно так, – ответила Хонори, взяв с блюдца шоколадное печенье.

– Но это же какая-то чушь! – выпалил Климент, сурово сдвинув брови. – Причем здесь вообще сны? И с чего вы взяли, что эти монстры приходят из них?

– О-о-о, мы еще как знаем! – протянула Хонори и громко рассмеялась. – Верно, Мика?

Экзорцист, смочив марлю в воде, шагнул к Кристиану и жестом попросил его повернуть голову. Юноша, чувствуя неловкость, прикрыл глаза и ощутил, как Микаэль бережно стирает с его лица кровь и грязь. Вопрос Хонори он старательно проигнорировал.

– Ой, да ну тебя, – энергично жуя печенье, девушка повернулась обратно к графу. – Проблема в том, что ноктюрнов невозможно убить, действуя только снаружи. В реальном мире находится их телесная оболочка, которую уничтожаем мы, экзорцисты, пустив им серебряную пулю в сердце. Но, так скажем… – Хонори замолкла, подбирая слова. – Душа кошмара находится во сне. Если ее не развеять, со временем монстр вновь воплотится в реальности. Чтобы предотвратить это, сомны находят ноктюрнов в мире снов и заставляют их исчезнуть.

Кристиан с трудом понимал то, о чем говорила девушка, но старался внимательно слушать её, приложив к носу холодный компресс, который сделал для него Микаэль. Подбородок, лоб и скулы по-прежнему саднило, а головная боль усилилась, мешая как следует сосредоточиться – виски словно сжимал металлический обруч.

– Вы сказали, что я сомн. Что это значит? – слабым голосом спросил юноша.

Микаэль вылил на кусок ваты спирт и приложил его к скуле Кристиана, заставив юношу громко ахнуть от шипящей, прожигающей кожу насквозь боли.

– Прошу прощения, – шепотом, едва слышно произнес экзорцист.

Его лицо находилось совсем близко, и Кристиан в очередной раз поразился его белой, идеально гладкой коже. Обрабатывая ссадины юноши, Микаэль, ощутив на себе его пристальное внимание, поднял глаза и на мгновение встретился с Кристианом взглядом. Радужки экзорциста были столь темного серого оттенка, что казались почти черными. Несмотря на то, что в его глазах отражались всполохи пламени, они казались безжизненными и пустыми, напоминая сгоревшие угли. Микаэль поспешно отвел взгляд, а Кристиан подумал о том, как у такого красивого человека могут быть такие тусклые, мертвые глаза.

– Это значит, что вы нам очень, очень нужны, – расплылась в довольной ухмылке Хонори и потянулась за еще одним печеньем. – Сомны – единственные, кто может уничтожить нечисть полностью, вырвать зло с корнем. Господин граф, вот вы можете управлять вашими снами?

Климент, держащий в руках чашку с чаем, непонимающе взглянул на нее.

– Я редко вижу сны, мадмуазель. Но, нет, не могу, – отрывисто проговорил он.

– Вот и я такая же, – кивнула Хонори. – А Микаэль и, по всей видимости, ваш сын умеют. Таких людей, как они, называют сомнами, в честь древнеримского бога сновидений Сомнуса. Сомны редко встречаются среди людей, и все они владеют навыком осознанного сна, а значит, могут отыскать в том мире ноктюрна и развеять его, – девушка выпрямилась и подалась к Кристиану. Её изумрудные глаза ярко блестели в свете камина. – Итак, господин Кристиан, расскажите нам, какие они, ваши сны? Можете ли вы их контролировать? Ощущается ли происходящее во сне так, словно происходит на самом деле?

– Да, всё верно. С тех пор, как я вернулся в поместье три месяца назад, мне только такие сны и снятся. Всё очень ярко, красочно, о чем не подумаю – оно тут же предстает перед глазами. Мне кажется, будто все это наяву. Но та безликая женщина… Вы знаете, кто она? И почему она так хотела заключить со мной сделку? – недоумевал Кристиан.

– Кристиан, это, наверное, просто плод твоего воображения… – скептически заметил граф.

– Нет, – внезапно прервал его Микаэль. Он закончил обрабатывать раны и теперь кусочком ваты наносил на ушибы мазь из баночки, которую достал из поясной сумки. – Вдова, которую видел месье Кристиан, не часть его сознания, а оскверненная душа умершего человека.

Кристиан озадаченно уставился на него.

– Значит… она призрак? Перед тем, как она явилась мне во сне, я видел свою маму. Она тоже была настоящей? Я разговаривал с ней? Это была ее душа? – с надеждой спросил он.

Уголки губ Микаэля опустились, и он скользнул по юноше печальным взглядом.

– Нет, – повторил экзорцист. – Ваша матушка была всего лишь осколком ваших воспоминаний. Ее душа уже очистилась и переродилась, а женщины с ее именем больше не существует. Мне очень жаль, – его рука, наносящая мазь на щеку Кристиана, задержалась немного дольше положенного, словно утешая.

Кристиан в смятении взглянул на своего отца, и несмотря на то, что лицо графа не выражало эмоций, юноша заметил в его глазах скорбь. Вместе с ним Кристиан повернул голову к большому портрету, висящему над камином и написанному приглашенным художником семь лет назад. На нем Климент, одетый в элегантный костюм, с выпрямленной спиной и высокомерно поднятым подбородком опирался рукой на спинку стула, на котором сидела Люси, мягко улыбаясь. Десятилетний Кристиан стоял между ними – в матросском костюмчике и с розовыми от смущения щеками.

Отвернувшись, Кристиан обнаружил, что Микаэль, проследив за его взглядом, разглядывает портрет. В его глазах отражались сожаление и тоска, словно он разделял с Кристианом его горе.

– Извините, но я не понимаю… – пробормотал юноша. – Почему моя мама – осколок моих воспоминаний, а Вдова – душа умершего человека? И как души проникают в мир снов?

Чем больше он слушал объяснения экзорцистов, тем меньше что-либо понимал.

Микаэль выпрямился, достал карманные часы и, откинув крышку, посмотрел на циферблат.

– Уже поздно, а мне еще нужно очистить ноктюрн и оскверненную душу, которую встретил месье Кристиан. Предлагаю оставить объяснения до утра, – он обернулся к графу. – Ваша Светлость, можем мы навестить ваше поместье в девять часов? Разговор будет не быстрый, а наш поезд в Париж уходит в полдень.

Климент медленно кивнул.

– Вы позавтракаете с нами? Слуги накроют стол на четверых.

– Просим прощения, граф, но нам хотелось бы поговорить с вашим сыном наедине, – усмехнулась Хонори и скосила взгляд на Кристиана. – Ведь только ему решать, захочет ли он стать экзорцистом после того, как мы расскажем ему всю правду о мире сновидений.

Кристиан удивленно воззрился на нее. Он – и стать экзорцистом? Но ведь всего какой–то час назад он едва избежал смерти от когтей ужасного чудовища!

– Экзорцистом? – Климент повысил тон и наклонился в кресле, сердито сдвинув брови. – Мой сын? Вы с ума сошли? Я не допущу, чтобы Кристиан, потомок знатного рода, рисковал собой и сражался с монстрами! – возмутился он.

– Зря вы так, – подняла брови и скривила уголок рта Хонори. – Быть экзорцистом весьма престижно. Мы работаем одновременно на церковь и государство, поэтому платят нам много. Поверьте мне, как потомственному экзорцисту – это достойная профессия. Титула, как у вас, у моей семьи нет, но мы весьма богаты и имеем большое влияние. А сомны куда чаще не сражаются с ноктюрнами, а оказывают другим экзорцистам поддержку, как Микаэль своим пением. Большую часть своей работы они выполняют во сне, а это по большей мере безопасно. Впрочем, месье Кристиан и сам сейчас всё увидит. Поверьте, вы не хотите стать одержимым, – обращаясь к юноше, усмехнулась Хонори. – Покажи нашему сомну, Микаэль, как происходит очищение оскверненных душ и кошмаров. Заодно проверишь, насколько он владеет осознанным сном.

Микаэль забрал у Кристиана компресс и достал из кармана сумки на широком кожаном поясе стеклянный флакон с прозрачной, мерцающей голубоватым светом жидкостью.

– Месье Кристиан, выпейте это снотворное, – попросил он. – Оно поможет вам быстро заснуть. Одного глотка будет достаточно.

– Что вы собираетесь дать моему сыну? – рассерженно спросил Климент. – Зачем ему пить снотворное?

– Уверяем вас, оно совершенно безопасно! – подняла ладони в успокаивающем жесте Хонори. – Его тоже сделали сотрудники нашей лаборатории. Этот препарат позволяет сомнам мгновенно заснуть, а затем легко и быстро прийти в себя по истечении пятнадцати минут. Чтобы изгнать соиллюра4 – так мы называем оскверненные души – из сна месье Кристиана, нужно, чтобы Мика проник к нему в сон. Поэтому они оба должны заснуть, – пояснила она.

Кристиан несмело взял протянутый Микаэлем флакон.

– Вы запомнили, как выглядела та Вдова? – спросил экзорцист, и когда Кристиан кивнул, продолжил. – Представьте ее после того, как заснете.

– Как же вы проникните ко мне в сон? – с любопытством поинтересовался юноша.

– Объясню позже. Пейте.

Кристиан поднес флакон к губам и осторожно сделал глоток. Снотворное было прохладным, а по вкусу – мягким и свежим, напоминающим мяту. Проглотив жидкость, Кристиан успел лишь вернуть флакон Микаэлю, когда перед его глазами все потемнело, голова стала тяжелой, а веки закрылись сами собой.

Последним, что он запомнил перед тем, как сознание покинуло его, был серебряный крест на груди седовласого юноши, облаченного в черную сутану.

Глава пятая

Колыбельная для мертвеца

Кристиан падал в бесконечную черную пропасть.

Непроницаемая, как окутывающий тело саван, тьма обступила его со всех сторон. На какие-то доли мгновения юноша испугался, что ослеп: он даже не видел своего собственного тела и вытянутых рук, которыми безуспешно пытался ухватиться за бесплотный мрак. Кристиана охватило острое чувство потерянности и одиночества. Он с отчаянием подумал о Микаэле, который дал ему загадочное снотворное. В его сознании возник образ бледного юноши, освещенного струящимся из окон собора светом – и падение внезапно прекратилась.

Тьма посерела и стала медленно рассеиваться, растекаясь по сторонам подобно пролитому на стол чаю. Кристиан упал спиной на твердую поверхность и с удивлением наблюдал за тем, как перед его взором предстает сводчатый потолок, а вверх тянутся изящные колонны. Под потолком мерцали разноцветными бликами витражи, отбрасывая на стены призрачные, как рябь на воде в солнечный день, отсветы.

Вдруг над юношей склонилось усталое лицо Микаэля, глядящего на него из–под полуопущенных век. Длинные волосы водопадом свисали по бокам от его головы. У Кристиана возникло странное чувство дежавю, что когда-то кто-то уже стоял так, склонившись перед ним.

– Я же сказал вам подумать о Вдове, – медленно произнес экзорцист.

Кристиан изумленно моргнул и открыл рот.

– Вы? Но как вы здесь?..

Он подумал о Микаэле, и тот не только возник перед ним, но и заговорил с ним так, словно они по-прежнему находились в реальности!

– Это лишь в очередной раз доказывает, что вы сомн, – равнодушно отозвался Микаэль. – Поднимайтесь, у нас мало времени.

Он отошел в сторону и протянул Кристиану руку. Тот, всё еще пребывая в недоумении, ухватился за его изящные длинные пальцы и поднялся на ноги. Оглядевшись, он обнаружил, что и в самом деле находится в Страсбургском соборе, и они с Микаэлем стоят в проходе между рядами скамеек.

– Мы, сомны, можем являться людям во снах. Для этого мы должны всего лишь представить перед собой нужного человека и мысленно сосредоточиться на его облике. Я подумал о вас, а вы, похоже, обо мне, и мы нашли друг друга в этом измерении, – снисходительно объяснил Микаэль.

– То есть, я могу встретиться во сне с любым знакомым мне человеком? – изумился Кристиан.

– Да. Но сейчас, подумайте, пожалуйста, о Вдове, – Микаэль замолк, а затем добавил. – Не волнуйтесь, я не дам вас в обиду. Нам нужно было заснуть именно для того, чтобы я мог избавить вас от преследования.

Кристиан кивнул. Переход из яви в сон произошел так быстро и незаметно, что юноша не сразу вспомнил, что от него требовалось. Он опустил веки и представил перед собой безликую женщину в траурном платье.

А пару мгновений спустя он услышал шорох крыльев множества насекомых и в испуге распахнул глаза.

В нескольких метрах от него стояла она. Лицо женщины было вновь скрыто вуалью, вокруг нее, шелестя крылышками, вились десятки черных мотыльков с черепами на спинках, а по каменному полу собора стелился густой синий туман, чьи завитки обвивали ножки скамеек.

– О, мой милый мальчик… – прошептала Вдова. – Ты все-таки изменил свое решение и вспомнил обо мне? Теперь ты позволишь мне обнять тебя? – ласково спросила она, медленно раскинув руки в стороны.

Кристиан напряженно сглотнул, но тут вперед него выступил Микаэль, загородив юношу собой. Кристиану сразу стало неловко, ведь он был шире в плечах и на целую голову выше экзорциста.

– А ты кто такой? – холодно спросила женщина, а мотыльки вокруг нее зловеще зашелестели.

– Экзорцист, явившийся очистить вашу душу, – с решимостью сказал Микаэль, вытянул вперед руку и запел.

Сначала его слова звучали тихо и отрывисто, будто бы несмело. Голос юноши слегка подрагивал, и Кристиан чувствовал, что тот волнуется. Однако даже несколько строк, произнесенных им, заставили Вдову замереть. Кристиан ощущал ее настороженный взгляд, пронзающий ткань вуали, слово толщу воды, и поежился, обхватив себя руками за плечи. Он никак не мог уложить в голове, как колыбельная способна изгнать силы зла – юноша привык, что священники и экзорцисты используют для этого молитвы. В то же время, если вся нечисть, известная человечеству – демоны, монстры, призраки, ожившие мертвецы – на самом деле представляют собой воплощения ночных кошмаров, изгнание их с помощью колыбельных имело смысл. Микаэль буквально отправлял их обратно в мир снов.

Песня стала звучать увереннее, а ее слова – отчетливее. Она была такой же протяжной и нежной, как и та колыбельная, что исполнял экзорцист в битве с пауком, но ее смысл был несколько иным. Юноша просил Вдову перестать лить слезы и оставить всю свою боль, обиды, ошибки и переживания позади. Он обещал, что ее душа очистится от скверны и отправится на перерождение, а там, в новом теле, ее ждет счастливая, спокойная, полная радости и гармонии жизнь.

Он протягивал руку к Вдове в спасительном жесте, и в словах его не чувствовалось той суровости и строгости, которые представлял себе Кристиан у священника, изгоняющего Дьявола. Он был ласков, подобно матери, успокаивающей плачущего ребенка поцелуями в лоб, и Кристиан с изумлением обнаружил, что его глаза наполняются слезами. Как бы он хотел, чтобы кто-нибудь так же утешил его самого и даровал душе истинный покой…

Кристиан как зачарованный смотрел на спину Микаэля – худую и узкую, но казавшуюся такой сильной сейчас. Мелодичный голос экзорциста гулким эхо отражался от стен собора – несмотря на то, что это был всего лишь сон. Слова колыбельной пронизывали воздух, превращая его в чистейший хрусталь. Когда Микаэль пел, все вокруг него преображалось – время будто останавливалось, а цвета становились ярче. Стекла в витражах мерцали такими невероятными красками, каких Кристиан никогда не видел в жизни. Но больше всего преображался сам Микаэль – его равнодушие и отстраненность уступали место неподдельным эмоциям. Он пел – и казался по-настоящему живым человеком, а не каменной статуей.