Северные врата. В беспокойных снах. Повешенная

Застывшее время пошло в ускоренном темпе. Тёплый вечерний свет начал меняться, превращаясь в яркое алое свечение заходящего солнца, потом – в бледные весенние сумерки. Вместе с тем рисунок на доске стал исчезать. Нет, не весь рисунок – только девочка в центре. Мел словно испарялся с доски, пока не осталось только пустое место, окружённое другими детьми. Они по-прежнему смеялись, но её больше с ними не было. Что это значит? Она умерла, а они остались одни?

Солнце совсем село, и кабинет теперь освещал лишь свет яркой ночной луны. Звуки замолкали постепенно, пока не исчезли совсем. Наступила тишина. Кабинет наполнился призраками. Они сидели за каждой партой, озирались на меня с любопытством, как будто я был здесь лишний. Угрозы от них не исходило, но их мёртвые детские лица были видением из ночного кошмара.

На парте передо мной я увидел детские ручки, рисующие что-то в тетради. Я вскочил со стула, съёжившись, словно коснулся чего-то противного. Ребёнок, рисовавший в тетради, даже не посмотрел на меня – такой серьёзный и сосредоточенный.

Я посмотрел через море призрачных детей к выходу и заметил там девочку-подростка, гораздо старше всех остальных. Она осматривала кабинет, словно прощаясь с ним, готовая покинуть его навсегда.

Дети отвернулись от меня, повернув головы к ней. Она улыбнулась им печально, помахала рукой и выскользнула наружу.

Призраки остались. Сидели какое-то время, смотря на то место, где была девочка-подросток, пока не начали тоже исчезать. Один за одним они растворялись в лунном сиянии, пока не остался последний – одинокий ребёнок, рисовавший что-то в своей тетради. Не спешивший никуда, потому что ему некуда спешить. Его никто не ждёт. Его учили полагаться на себя. Быть самодостаточным. И он неплохо справлялся – если не считать дыры, которая росла внутри. Дыры одиночества, которая так никогда и не исчезнет.

Я прошёл в угол кабинета, упёрся головой в стену, повернулся к ней спиной и сполз вниз. Когда я смотрел на этого мальчика, у меня подступал ком к горлу. Мне не было жалко его. Он ещё надеется. Он ещё не знает, как всё будет. Он лишь маленький корешок, который когда-нибудь вырастет в это жуткое сухое дерево, которым был я.

Я не заметил, как заплакал. Пытался перестать – это было недостойно. Нужно быть сильным. Самодостаточным.

Ребёнок, наконец, заметил меня. Он встал со своего стула и подошёл. Посмотрел сверху вниз, потом молча протянул свой рисунок – и тоже исчез.

Человек в широкополой шляпе на фоне огромного замка. Большая треугольная крыша в центре и несколько маленьких, поменьше, вокруг. Маленькие точки, наверное, символизировали снег.

Рисовал ли я правда что-то такое в детстве, или всё просто перемешалось в этом месте? Была ли эта крепость каким-то связующим звеном между нами? Я не мог вспомнить. Как ни старался – не мог. Она казалась чем-то новым, чем-то незнакомым. И в то же время…

Я не заметил, как начал проваливаться куда-то постепенно. Этот странный опыт, воспоминания измотали меня. Я хотел уснуть. Забыться. Провалиться в благостное небытие.

И оно пришло.

16

Я очнулся на своём диване, в комнате, залитой тусклым осенним светом. Было удивительно тихо, как после бури. Было ощущение, что кошмар закончился.

Я приподнялся. Дверь в её комнату была по-прежнему закрыта.

Потом она открылась резко, и девочка стояла на пороге.

–Ма-а-ам?

Она прошла в мою комнату и остановилась, выглядывая в другой коридор.

Бум! Звук удара. Девочка закричала, вернулась к себе и с грохотом захлопнула дверь.

Я встал, пошёл туда, где она стояла, и с опаской посмотрел, куда она смотрела. Ничего. Пустой коридор, порог, ванная.

Прошёл дальше, остановился у спальни. Дверь закрыта, и во вмятине на стене что-то красное. Из-за двери едва слышно доносились голоса. Слов не разобрать, но было похоже на ссору. Говорили быстро и неровно. Одно слово я разобрал:

– Хватит!

Резко. С яростью. С ненавистью.

Я отпрянул, подёргал входную дверь, но нет – я по-прежнему был заперт здесь.

Кофе и бутерброды на кухне. Сквозь стену я всё ещё слышал их ругань. Мне было не по себе. Мои родители тоже ссорились так иногда, но редко. Я знал, как чувствует себя ребёнок в такой ситуации: старается не шуметь, затаиться, спрятаться. Быть мышкой и забиться в свою норку, надеясь, что они выйдут и всё закончится. Боясь, что они выйдут – и это море гнева разольётся вокруг, утопит и тебя.

Чайник казался слишком громким. Он не заглушал голоса, но я боялся, что они услышат. Придут за мной.

Я взял кофе и бутерброды и ретировался в свою комнату, стараясь поскорее проскочить мимо спальни.

– Маленькая дрянь! – услышал я изнутри, и сердце сжалось.

Это я во всём виновата. Это всё из-за меня.

Я прошла большую комнату и, сквозь ещё один маленький коридор, нырнула в свою. Поставила кофе на стол, разгребла немного места среди тетрадей и бумаг и поставила туда же бутерброды. Попыталась поесть, но кусок не лез в горло. Сделала глоток кофе и вдруг расплакалась. Сидела на стуле, прижав коленки к груди, и не могла справиться с рыданиями. Что я такого сделала? Почему они вдруг стали ненавидеть друг друга? Их злые голоса доносились и до сюда. Сквозь три закрытых двери я слышала злой, быстрый поток их голосов. Низкий голос отца, иногда переходивший на крик, и высокий – матери, срывавшийся на противный визг.

Я ненавидела их. В тот момент я по-настоящему их ненавидела. И себя. Я хотела, чтобы меня здесь не было. Не стало. Мысли о люстре под потолком. О проводе, который мог послужить верёвкой. О лёгком выходе. О бегстве. О-о-о! Эти мысли посещали меня давно – пугающие и заманчивые. Но сейчас? Сейчас я была слишком напугана, чтобы делать такое. Что, если они зайдут? Что, если они увидят?

Даже мысли в голове казались слишком громкими. Они услышат и придут за мной.

Я не заметил, как голоса смолкли. Бутерброды и кофе стояли передо мной на пустом столе, нетронутые. Всхлипы всё ещё были здесь. Она сидела на кровати в углу, поджав колени к груди, обхватив себя руками, и плакала. Мне хотелось обнять её. Утешить. Сказать, что я всё понимаю. Что это не её вина. Что всё будет хорошо. Сладкая ложь. Провод свисал с потолка, на котором раньше висела люстра. Напоминание, что ничего не будет хорошо.

Я забрал еду и вернулся к себе, оставив её одну.

17

Элиза перевоплотилась. Её нежная розовая кожа превратилась в огненно-красную. Платье исчезло, вместо него был тонкий панцирь того же оттенка, что и её новая кожа. За спиной нетерпеливо шевелился тонкий дьявольский хвост. Волосы стали толстыми, как змеи, и тоже шевелились слегка, как будто сами по себе. Была ли это вообще Элиза, или дьяволица давно подменила её, спрятав куда-то мою возлюбленную.

О-о-о-о, это была она.

– Джонни, дорогой, вот и ты. Я так ждала тебя. Ты ведь присоединишься к нам?

Она двигалась, как Элиза, слегка пританцовывая, она говорила, как Элиза. В глазах горел её вечный огонёк возбуждения.

– Джонни, я так ждала тебя. Посмотри, что они сделали со мной. Я чувствую себя так хорошо, но я не уверена, что ты по-прежнему будешь любить меня вот так.

Она развела руками, демонстрируя своё новое демоническое тело.

Король пошевелился на троне позади своей дочери.

– Джон!

Он выглядел человеком, но что-то было не так и с ним. Он словно сделался больше, раздался в плечах. Он больше не выглядел стариком на пороге смерти.

– Джони, – повторил он. – Ты как сын мне, и я надеюсь, что ты поймёшь.

– Пойму что?

Когда он встал с трона, то возвышался надо мной, как гигант. Его глаза горели огнём. Руки казались двумя молотами. Он сделал шаг вперёд, и я выстрелил в него.

Грохот выстрела разбудил меня. Вокруг – всё те же стены коридора. Я отогнал видение из прошлого. Оно не хотело уходить. Я даже не добрался до самого жуткого во сне. Того момента, который продолжал преследовать меня. Их мёртвые тела, снова ставшие нормальными, человеческими, с расплывающимися лужами крови, нашпигованные моими пулями. Элиза. Как я хочу вернуть всё назад. Сделать по-другому. Найти другой путь.

Я встал, накинул рюкзак на плечи – винтовка, шляпа, револьвер на поясе – и отправился вперёд. Не успел пройти и нескольких метров, как увидел – впереди снова появилась она. Лилит. Девочка-призрак. В простых джинсах и футболке. Она преследовала меня уже несколько дней. Появлялась впереди и исчезала. Иногда начинала пританцовывать немного, как Элиза. Никаких рогов и крыльев. Простой ребёнок, непонятно, что хотевший от меня.

Она стояла впереди, и я тоже остановился.

– Эй, – крикнул я.

Она не реагировала. Она смотрела на меня, но как будто сквозь меня.

– Что ты хочешь?

Нет ответа.

Я сдвинулся с места, и она исчезла.

18

Мне снова снился сон. Элиза – с растекающимся красным пятном вокруг груди. Дымящийся револьвер в моей руке. Был ли другой путь? Я не знаю. Демоны уже раздирали город. Король предал своё королевство. У меня не было выбора. Даже если в конце это ничего не изменило. Крики и огонь. Запах горящей плоти. Но её окровавленное платье всё равно отпечаталось во мне сильнее всего. Весь город мог идти к чертям. Я хотел спасти только её. Как бы эгоистично это ни было.

Когда я очнулся, то снова увидел призрака. Только в этот раз она сидела прямо напротив меня. Смотрела на меня. Видела меня.

– Привет, – сказала она.

Я приподнялся, сел, прислонившись спиной к стене напротив неё.

– Что?..

Я не знал, что сказать. Я слишком долго провёл в дороге. Слишком мало людей встречал. Я отвык говорить. И тем более не знал, что сказать ей.

– Я часто вижу тебя во сне, – сказала она.

– Во сне?

– Это ведь сон, – она обвела руками всё вокруг.

– Сон?

Я не понимал, о чём она говорит.

– Для тебя это сон? – спросил я.

– Ну да. Ты мне снишься. Но я не знаю, кто ты.

Всё это казалось таким странным. От неё исходило лёгкое свечение, и я мог видеть сквозь неё, но она сидела и разговаривала со мной. Так просто. И столь необычно.

– Я – Джон Грэм, рыцарь Южного Королевства, – представился я. – Ну, или, по крайней мере, был им несколько лет назад.

Это прозвучало глупо. Неуместно в новом мире. Королевства нет. Король мёртв.

– Теперь я просто бродяга. Шёл на север. Хотел пересечь горы. Но теперь я здесь. Не знаю, как попал сюда.

– Может быть, ты тоже спишь?

– Нет. Думаю, это невозможно. Я набрёл на небольшой шахтёрский городок и…

Я вспомнил про Лилит и… Это ведь была она? В той комнате, за зеркалом, я видел эту девочку в образе Лилит. Что-то не сходится. Круг замкнулся.

– Как тебя зовут? – спросил я.

– Юлия.

– Какое необычное имя.

Она пожала плечами.

– Обычное. У нас обычное.

– Откуда ты?

Она отвела глаза, как будто вопрос был ей неприятен.

– Неважно. Там, откуда я, нет никакого Южного Королевства, – потом она заулыбалась, как будто ей пришло в голову что-то смешное. – Я из Восточного Королевства. Ну, или из восточноевропейского. Не знаю, как правильно.

Я задумчиво кивнул, не совсем понимая, о чём она. Может быть, надо спросить её прямо – Лилит она или нет. Но это казалось рискованным. И к тому же, стоило мне попытаться заговорить вновь, как она вдруг исчезла.

Я продолжил путь. Я уже перестал понимать, куда я иду. Всё место казалось нереальным, словно оживший кошмар. Никто не мог построить такой замок – с километрами коридоров, ведущих в никуда, без дверей и комнат. У него не было смысла.

Ночью, хотя время здесь тоже потеряло смысл, и я не имел ни малейшего понятия, что творится за стенами замка, я снова видел Элизу. Она была в своей демонической форме, но мы были вместе. Лежали в постели, любуясь друг другом. Я привыкал к её новым, гротескным чертам. Её голос почти не изменился. Может быть, стал чуточку ниже. И почти тот же смех. Глаза были немного странными – как будто отливали огнём, но сверкали, как и раньше. И улыбка, которая появлялась сама по себе, всегда искренняя и щедрая, так подходившая к её горящим глазам. Я хотел её прежнюю, но во сне готов был принять её и такую.

Я проснулся со странным чувством… надежды?

Девочка снова была здесь.

– Привет, – сказала она.

Она выглядела беззаботной, но это выглядело слегка наигранным. Словно она прячет что-то.

– Расскажи мне о себе, – сказала она.

– Что?

– Про свой мир. Про своё королевство. Про это место.

– Почему?

– Мне интересно.

Я задумался, не понимая, зачем ей это.

– Если ты расскажешь мне о себе, – сказал я.

Она помрачнела. Когда она заговорила, голос её звучал по-другому – серьёзнее.

– Ладно. Но ты первый.

– Королевство пало. Нет, это не начало. Откуда мне начать?

– Откуда хочешь. Можешь начать с середины.

– Тогда я начну с конца. С того, как я попал сюда.

– Хорошо.

– Я остановился в руинах древнего храма перед входом в ущелье и перед мёртвой рощей…

Я говорил, а она слушала. Я описал ей дьяволицу, нарисованную на сохранившейся стене моего убежища, но она не отреагировала. Я говорил про посёлок и мёртвого священника. Я говорил долго и был сам удивлён, как легко слова льются из меня.

Когда я заговорил про то, что видел в замке, про её комнату и про записку – вот тогда она встрепенулась. Вот тогда она удивилась.

– Это просто дурацкий сон, – пробормотала она себе под нос.

Я закончил нашей с ней встречей. Когда я замолчал, то почувствовал какое-то странное тепло внутри. Говорить отчего-то было приятно. Делиться тем, что скопилось внутри. Захотелось рассказать о том, что было раньше. Об Элизе, о рыцарях, о Южном Королевстве и его тёплых ночах.

– Это просто дурацкий сон, – снова сказала она.

И когда я хотел попросить её рассказать свою историю, она просто исчезла.

19

Я читал, как стрелок встретился с повешенной на экране пер