Чёрный викинг

По вечерам сказания о славных предках сливались с потрескиванием дров и отблесками пламени костра в большом зале. Рассказы могли походить на сказания из «Саги о Хальве» и производили большое впечатление на мальчика. Прапрапрапрадедушка Гейрмунда, Эгвальд, был яркой личностью. Один источник говорит, что у него была корова, которую он обожествлял, украшал золотом, приносил ей жертвы и повсюду возил с собой. Эгвальд считал, что «её молоко очень освежает».[56] Ассоциации с первобытным великаном сразу бросаются в глаза – мы представляем Эгвальда в образе Имира, присосавшегося к Аудумле, чтобы напитаться молоком священной коровы. Возможно, целью этого сказания было создать вокруг рода Эгвальдснеса дополнительный ореол, сравнив одного из предков с героями доисторических времён и силами творения.[57] Дальше вглубь истории нам не уйти. Говорят, что конунга Эгвальда похоронили в Эгвальдснесе в одном кургане, а его корову в соседнем. Монах Одд в своей латинской «Саге об Олаве» утверждает, что Олав Трюггвасон повелел раскопать оба кургана и нашёл в одном человеческие кости, а в другом – коровьи.[58] Если следовать той хронологии, которую мы положили в основу исследования, то можно предположить, что курган в Авальдснесе (Эгвальдснесе), называемый Стурхауг, Большой курган, является захоронением харизматичного Хьёрлейва Женолюба. Хьёрлейв – ещё один предок, которым мог гордиться юный Гейрмунд. Его представляют как великого соблазнителя женщин, но эти представления вполне могут оказаться «отголосками» экономических альянсов, достигнутых путём заключения браков. Если верить «Саге о Хальве», Хьёрлейв вёл жизнь настоящего гангстера: много женщин, много трат, brustu lausafé fyrir örleika. После предательства своей первой жены Эсы он ждёт смерти, связанный собственными обмотками для обуви на пиру у датского конунга Рейдара, отца своей рано умершей датской жены Риньи. Его спасает третья жена, Хильд. Таким образом, любви и ревности в этой истории достаточно для целой мыльной оперы. И несмотря на то что люди Хьёрлейва приговаривают Эсу к утоплению в болоте, он позволяет ей остаться в живых и отсылает её прочь. Автор саги представляет Хьёрлейва довольно гуманным парнем.

И всё же дедушка Гейрмунда превзошёл как Эгвальда, так и Хьёрлейва. Склонный к гуманизму конунг викингов Хальв Хьёрлейвссон – один из наиболее прославленных персонажей древнескандинавской истории. Конунг Хальв был предан одним из соседских конунгов и сожжён со многими своими людьми. Мы знаем, что сказание о его смерти жило в народной памяти в те времена, когда в Норвегии во второй половине IX века были записаны древнейшие скальдические стихи. В «Саге об Инглингах», написанной около 890–900 годов, мы находим парафраз, кеннинг об «убийце Хальва».[59] Это означает «огонь» и отсылает к сюжету о сожжении Хальва. Материал, собранный в «Саге о Хальве», взят из устной традиции, которая была жива как минимум в последние десятилетия IX века.[60]

В «Книге с Плоского острова» описывается волшебное золотое кольцо, которое, как утверждается, принадлежало конунгу Хальву. И хотя мы можем усомниться в существовании такого кольца, источник говорит нам нечто другое, а именно, что люди, которые записывали саги в Средние века, считали дедушку Гейрмунда, конунга Хальва, величайшим из викингских королей. Хальв был большой знаменитостью во времена викингов, а его род принадлежал к числу самых могущественных. Великолепные золотые кольца были найдены в нескольких могильных курганах в Эгвальдснесе, в том числе в Большом кургане. Можно предположить, что в нём находится могила отца Хальва, Хьёрлейва Женолюба.

Когда конунгу Хальву исполнилось 12 лет, он отправился в викингский поход. Он не горел желанием брать с собой на корабль как можно больше людей, только лучших и сильнейших. Их называли воинами Хальва (богатырями Хальва), их число никогда не превышало 60, утверждает «Сага о Хальве», их всегда было не меньше, чем девять раз по шесть, поют фарерцы в своей балладе об этом конунге. Они никогда не нападали на женщин и детей, у них были короткие мечи, чтобы сходиться близко с противником, и каждый из них обладал силой двенадцати обычных людей. Свои раны они перевязывали только на следующий после битвы день. Члены экипажа конунга Хальва настолько сдружились, что в штормовую погоду, когда требовалось облегчить корабль, выбросив за борт кого-то из моряков, им не нужно было тянуть жребий, ибо каждый был готов пожертвовать собой ради товарищей.

Конунга Хальва предали и сожгли, когда ему было около 30 лет.

Но он умер, смеясь.[61]

Чему бы мы ни решили поверить, «Сага о Хальве» рассказывает нам, какие нормы и ценности впитывал в себя взрослеющий Гейрмунд. Викинги вряд ли добились бы больших успехов, если бы не обладали чувством общности и ментальной и физической силой, похожей на ту, что приписывают конунгу Хальву и его воинам. Между членами экипажа должна была существовать крепкая связь, настолько крепкая, что нам, современным индивидуалистам, сложно понять её глубину. Культура викингов понимала, что хорошая армия подобна цепи – она никогда не будет сильнее своего самого слабого звена. И хотя мы полностью отдаём себе отчёт в том, что сага содержит ряд анахронизмов, ею вполне можно воспользоваться для реконструкции жизни человека эпохи викингов.

* * *

Итак, источники представляют нам полную противоречий историю происхождения. События детства нанесли серьёзный удар по психике Гейрмунда. В нём есть какая-то боль. В нём есть величие. Он испытал широкий диапазон эмоций, пережив многое, от унижения до возвышения, от отверженности до внимания, от пренебрежения до любви. Как уже упоминалось, психологи доказали, что дети, от которых в раннем детстве отказались родители или которых разлучили с ними, впоследствии относятся к своим родителям довольно прохладно, даже если отношения в дальнейшем нормализуются. Раны ребёнка настолько глубоки, что доверие и преданность восстановить не так просто. Мы знаем, что если ребёнок в раннем возрасте переживает одиночество, то в будущем ему будет очень сложно полагаться на других и быть им преданным. «Став осторожен,/сам на рожон/на железный / уже не лезу»[62], – сказал Эгиль Скаллагримссон, определяя механизм психологической защиты.

Есть причины думать, что первые годы жизни Гейрмунда наложили глубокий отпечаток на его личность и сформировали в нём черту характера, которую он пронёс через всю жизнь. Он научился рассчитывать в первую очередь на себя самого. У него была определённая закалка, возможно, злоба, злоба отвергнутого, которая ярко проявлялась в тех случаях, когда он должен был продемонстрировать другим, кто он такой. Но у него была и другая сторона, ранимая, в самой глубине его души скрывалось одиночество, и мы никогда не узнаем, открывал ли Гейрмунд эту сторону хоть одному человеку. Всё говорит о том, что аристократический статус лишь усиливал эту сторону его личности.

Литературные источники, саги, рассказывают, что стремление оградить свой внутренний мир от чужих глаз весьма ценилось у викингов, человеку не подобает пускать другого вглубь души. Для того чтобы выжить, необходимо скрывать свои слабости. В то же время человека побуждали открываться другим, совсем как в наши дни, – люди понимали, что в вытеснении чувств кроется опасность: «Скорбь твоё сердце/сожжёт, коль не сможешь/ другу довериться» – говорится в «Речах Высокого». Здесь проходит тончайшая грань, ведь можно перестараться с закалкой характера, и душа человека покроется льдом, искалечится и вызовет психические страдания. Мы знаем, что болевой порог во времена викингов был выше, чем у нас нынешних, – идеалом считалось умереть смеясь.

Современную психологическую литературу викинги восприняли бы как нечто близкое к порнографии: Кормаку-скальду было достаточно увидеть обнажённую лодыжку через дверную щель, чтобы навсегда влюбиться в женщину. Вот как мы можем кратко определить душу викинга: слишком большая открытость – это порок.

Возможно, отказ родителей от Гейрмунда породил в нём ярчайшую черту характера, а именно стремление показать, что человек, который поворачивается к нему спиной, совершает ошибку, как это случилось с его матерью, а позже с отцом. Великие люди любых времён зачастую имеют какие-то сходные черты, как положительные, так и отрицательные, с человеком, силуэт которого мы здесь набросали.

Взросление во времена викингов

Мы имеем все основания думать, что Гейрмунд получил лучшее для своего времени образование. Сказания, мифы, стихосложение было частью его будней, но помимо этого его наверняка обучали искусству войны, а также мореходному делу.

Как королевскому сыну взрослелось в Эгвальдснесе во времена викингов?

Во-первых, ему было трудно.

«Смладу дым не любил / и в стенах просиживать / тёплое гнёздышко, / иль пуховые варежки», – пишет Торбьёрн Хорнклови о Харальде Прекрасноволосом. Скальд показывает нам иного Харальда – быть аристократом означало быть воином и хорошим моряком, мачо, предводителем воинов, тем, кто не станет себя беречь. Когда рабы и работники шли ухаживать за скотиной и косить сено, Гейрмунд отправлялся в другую сторону. Когда первые кормили коров и овец, Гейрмунд тренировался, чтобы научиться «кормить волков и воронов», как это называлось в скальдической поэзии. Пока работники махали косами, Гейрмунд учился размахивать мечом и копьём. Гейрмунд принадлежал к тем, кто обязан защищать не только себя, но и жителей королевской усадьбы и слабейших из своих людей.

Гейрмунд попал в мир, где правит физическая сила. В мир, где к дверям не подходят без топора в руке, где оружие ставят в изголовье кровати перед отходом ко сну, как мы завершаем наш день чисткой зубов. Умение владеть оружием даёт ощущение безопасности в мире, где постоянно надо быть начеку, потому что неизвестно, где недруги подстерегают тебя, как говорится в «Речах Высокого». Банды разбойников свободно орудуют «на севере и юге», написано в одной саге о времени викингов, и если ты и твои союзники не защитите себя сами, никто другой этого не сделает. Мир Гейрмунда – это мир без полиции и конвенций о правах человека, мир, где «виновный в проигрыше», как говорит исландский автор об одном неудачливом викинге.[63] Тот, кто не в состоянии сопротивляться, – лишённый чести неудачник, которого можно назвать живым мертвецом.

Таким образом, взросление и обучение в те времена радикально отличались от дня сегодняшнего. Мы занимаемся спортом, чтобы поддерживать здоровье и хорошо выглядеть, – Гейрмунд делал это ради выживания. Физическая сила и способности были необходимы для того, чтобы справляться с жизненными трудностями, и мальчику следовало трудиться и развивать свои способности. А для того чтобы принимать быстрые и правильные решения, следовало стать выносливым и бдительным. Он должен замечать любые изменения звука и света в лесу и на равнине: это недруг или добыча?

Источники называют Гейрмунда чёрным и уродливым, но одновременно подчёркивают, что в юном возрасте он был «очень высок ростом» и «необычайно силён». Мы не знаем, насколько надёжны эти сведения, но жители Рогаланда, к которым принадлежал его отец, являлись одними из самых высоких людей в Норвегии, поскольку в местах их проживания не было недостатка в пище. Исследования скелетов из викингских захоронений в Ругаланне показали, что мужчины там имели рост до 1,9 м.[64] Потенциального лидера не стали бы уважать, если бы он духовно и физически не превосходил обычных людей: «Ум и оружие / конунгу надобны, / чтоб меж людей / первым он был», говорится в древней песне.[65] Человеку, который находился в тени другого, и хотел продемонстрировать, что он тоже способен стать наследником и лидером, было особенно важно развивать эти стороны своей личности. Мы можем догадываться, что взросление мальчиков сопровождалось духом соперничества.

Должно быть, Гейрмунд обучался боевому искусству, например, умению обращаться с мечом и топором, и в Эгвальдснесе его и брата могли наставлять лучшие из воинов. Гейрмунд наверняка умел наносить противнику различные удары мечом, которые сегодня мы называем прим, терс, кварт и квинта. Он должен был следить за тем, чтобы не слишком крутить мечом, особенно в стороны, этому универсальному правилу следуют все фехтовальщики. Он должен был научиться использовать щит для защиты от всех перечисленных ударов, и знать, что если держать щит под углом, то можно наилучшим образом обезопасить как сам щит, так и его владельца. Топор – рубящее оружие, которое держат обеими руками, топором можно разбить вдребезги всё на своём пути. Скальды называют топор «ведьмой щита», поскольку щиты легко разлетались под ударами топора. Если такой удар прилетал в лицо, зубоскалы говорили, что человек «поцеловал топор в губы». Мальчик должен был научиться читать движения противника и реагировать на них правильно и точно. Одновременно высоко ценилась способность ввести противника в заблуждение и тем самым заставить ошибиться. Не показывать никаких слабостей считалось как физическим, так и психологическим идеалом.

Гейрмунд должен был научиться стрелять из лука, метать копьё и ловить его в полёте, henda á lopti. Если верить скальдам, то стрельба из лука являлась главным спортом у сыновей хёвдингов, и они должны были тренироваться каждый день, отчасти также потому, что это умение могло пригодиться на охоте. В древнескандинавских источниках говорится, что самыми умелыми лучниками были люди с Крайнего Севера, и, если вспомнить родственные связи Гейрмунда с Бьярмаландом, этот навык не стоит недооценивать. Мы можем представить себе, как во дворе расставляли деревянные фигурки и как разлетались опилки, когда стрела достигала цели.

В «Королевском зерцале», написанном около 1250 года, рассказывается, что дружинники обычно проводили тренировку по владению мечом дважды в день, и уж никак не меньше одного раза в день, если хотели держать себя в форме. Тренироваться следовало с утяжелённым оружием в полных доспехах, говорится в этом источнике, но мы не уверены, что всё сказанное можно отнести ко времени викингов. Тренировочное оружие было тупым, чтобы не покалечить партнёра.[66] Если Гейрмунд принадлежал к тем, кто лучше всех владел боевыми искусствами, он должен был уметь стрелять и рубить одинаково хорошо правой и левой рукой.

Гейрмунд растёт в маскулинной культуре, где время от времени вполне нормальным считалось демонстрировать злость, в отличие от идеалов наших дней, в соответствии с которыми нам следует быть «разумными» и держать себя в руках. Сегодня мы зачастую называем злобных людей «взрывными» или «взрывоопасными». Эти метафоры заставляют нас воспринимать защитную реакцию в негативном ключе в любой ситуации[67], но викингу злость могла быть лучшим другом. В нужной ситуации злобность являлась одним из наиболее выдающихся качеств викинга. В бою надо было разить «с изрядной долей гнева», говорится в «Королевском зерцале», то же самое было и во времена викингов. Как подчёркивает скальд-язычник, когда человек злится, он ничего не боится.[68]

В то же время считалось важным, чтобы лидер, который отвечал за принятие важных решений, не позволял гневу затмить рассудок, поставив на кон жизнь и здоровье людей. Про Харальда Прекрасноволосого рассказывают, что он всегда откладывал принятие важных решений до того момента, когда перестанет гневаться. Важной частью воспитания королевских сыновей было обучение управлению своими эмоциями и самоконтролю, а также тому, как «утратить» его в нужный момент.

Сыновья ярла в «Песне о Риге» учились подвижным играм, плаванию и игре в шахматы. Гейрмунду следовало научиться плавать как в пресной, так и в солёной воде. Судя по источникам, это умение было довольно обычным во времена викингов – в некоторых сказаниях говорится о том, что даже рабы умели плавать. В Средние века этот навык исчезнет. Умение плавать – это не только последний путь к спасению после кораблекрушения или захвата корабля, время от времени возникали ситуации, когда кому-то приходилось прыгать за борт, чтобы подлатать корабль.

Гейрмунд должен был уметь бегать быстро и долго, ходить на лыжах и высоко прыгать в полном снаряжении – как викинг на корабль. Можно с уверенностью сказать, что он учился рукопашному бою в старинном стиле, hryggspenning/glíma, участвовал в разнообразных играх с мячом, knattleikar, он должен был уметь сохранять равновесие и наверняка принимал участие во множестве соревнований, в которых молодые мужчины испытывали свои силы и умения (aflraunir), например, поднимать и носить тяжёлые камни («слабак», «полусильный» и «полносильный» – так до сих пор называют камни в Исландии). Всё это мы можем обозначить термином leikar, игры. Такие состязания чаще всего проводились в усадьбах королей или хёвдингов.[69]

Кто-то писал, что участники продолжительных викингских походов по стандартам своего времени являлись настоящими элитными атлетами.[70] Во времена викингов у этого было и этическое измерение, полностью противоположное современному культу спортсменов-чемпионов. Жизни всех членов экипажа зависели от способностей каждого. Если один воин сразу погибнет в бою, остальным будет труднее выжить. Все должны проявлять силу при непогоде на море или в любом другом испытании, и таких испытаний в обществе, где рос Гейрмунд, имелось в избытке. Викинг отвечал не только за собственную жизнь, но и за жизни всех своих товарищей.

Люди, принадлежавшие к более низким классам, должны были ходить по своим делам пешком, элита Эгвальдснеса ездила на лошадях, проносясь мимо сгорбленных фигур в сермяжных одеждах. Умение скакать на лошади разными аллюрами отличало аристократов, глупцы и рабы могли выдать себя, если выяснялось, что они не обладают этим умением. Умение ездить верхом было также необходимой предпосылкой для участия в любимейшей забаве аристократов: охоте на птиц и зверей.

Охота на зверей играет важную роль в рассказах и песнях о древних королях, и многое говорит в пользу того, что речь идёт об аристократической традиции гораздо более старой, чем время записи источников. Мы, однако, не знаем, на кого охотился конунг Хьёр, как не знаем, где он это делал – на острове Кармэй или на материке. Вдоль северного пути тянулись огромные невозделанные территории, в лесах обитало множество зверей и дичи: выдра и бобёр, лиса и волк, медведь и кабан, олень и разные виды птиц. Кое-где на побережье водились тюлени, а вот охоту на моржей и больших китов к моменту появления Гейрмунда на свет в Рогаланде уже давно не вели. Новые раскопки на носу Хельганес на острове Кармэй показывают, что охоту на этих животных вели приблизительно во времена рождения Христа.

В «Саге о Хальве» говорится, что древние конунги Эгвальдснеса ездили á dýraveiði, а об охоте конунга Хальва рассказывается, что мужчины «пошли в лес, а женщины в орешник». Значит, этот народ частично принадлежал к охотникам и собирателям. В дичь не просто метали копьё или пускали стрелы. В песне о конунге Хальве один из богатырей кричит, что «коптят ястребов в палатах конунга»[71]. Эта картина связана с соколиной охотой, которой, как говорят, представители элиты занимались с незапамятных времён. Мы не можем сказать, видел ли Гейрмунд в детстве, как соколы садятся на плечо отца, на «соколиный трон», по выражению скальдов. Если соколиная охота была популярна в среде, где рос Гейрмунд, он, наверное, узнал позже, что «из всех соколов исландские – лучшие», как утверждал император Фридрих II (ум. 1250)[72]. Искусство заключалось в том, чтобы поймать молодых птиц, закрыть им глаза маленькими колпачками из кожи и заставить их голодать до тех пор, пока они не признают своего господина в качестве кормильца.

* * *

Естественно, близнец Хамунд тренировался в паре с Гейрмундом, когда тот совершал первые шаги по тренировочному полю с деревянным мечом и привязанным к руке маленьким щитом. Но источники рассказывают и о другом человеке, к которому Гейрмунд привязался довольно рано. Его звали Ульв Хёгнасон по прозвищу skjálgi, косоглазый. Во время пребывания в Ирландии и Исландии Гейрмунда и Ульва связывали тесные узы, значит, они познакомились ещё в Рогаланде и подружились до того, как их разлучили в подростковом возрасте. Судя по всему, члены большой семьи Хьёрлейва Женолюба селились на берегах залива Кармсунн, но мальчики могли познакомиться и иначе. Во времена викингов существовал обычай, по которому сыновья знатных мужей усыновлялись семьями других важных людей[73]. Такой обмен знатными сыновьями был сродни браку, он скреплял союз между сторонами. Как утверждает сага, одной из хитростей, благодаря которой Харальд Прекрасноволосый добился успеха, было то, что он взял к себе сыновей почти всех крупных конунгов страны.

Существует больше аргументов в пользу того, что Ульва усыновили в Эгвальдснесе, а не Гейрмунда отправили в дом к Ульву. Ульв Косой довольно рано присоединился к походам конунга Хьёра по западному пути и женился на дочери Эйвинда с востока, скрепив крайне важный союз. Мы видим, что Хьёр считает Ульва собственным сыном, как и пристало приёмному отцу. И всё же нам в голову сразу приходит мысль, что для такого серьёзного дела Хьёру стоило бы выбрать собственного сына Гейрмунда. Но у конунга Хьёра, очевидно, имелись другие планы на него.

Родственники по линии Хьёрлейва Женолюба позже займут ключевые посты во время правления Гейрмунда в исландских владениях. И если верно предположение о том, что уродливый и косоглазый побратались в юном возрасте, то наверняка где-то в королевской усадьбе в Эгвальдснесе они соединили окровавленные руки и поклялись отомстить, если какие-нибудь любители козлиной мочи покалечат или убьют одного из них. Так было заведено не только у викингов, но, вероятно, везде, где жизнь отличалась жестокостью. Обычай существовал у монголов, а у современных гангста-хип-хоперов из Бруклина это называется «стать братьями по крови».

Укрощение скакуна моря

Юный Гейрмунд должен был также понимать устройство корабля и всё с этим связанное. Найдено всего несколько игрушек эпохи викингов, но из источников Высокого Возрождения мы знаем, что во все времена происходит одно и то же: дети имитируют мир взрослых. Если мы представим, что мальчишки Эгвальдснеса играли в крестьян, строили из палочек изгороди и превращали камни в коров, то Гейрмунд запускал по воде палку, превращая её в своём воображении в корабль, тряпочка служила ему парусом, а запруда – заливом. Издавна подмечено, что человеческая натура проявляется в раннем возрасте.[74]

Наверняка Гейрмунд был совсем мал, когда его начали брать в недолгие путешествия на отцовском корабле по северному пути. Как только у него появились силёнки, ему разрешили попробовать себя на вёслах вместе с сильнейшими из гребцов. Мальчик должен ощутить корабль и паруса, научиться натягивать переднюю шкаторину, ослаблять шкоты, идти по ветру, укрощая и уважая его, узнать пределы выносливости снастей и команды.

Ему следует уметь читать облака, слышать их сообщения о том, откуда и какой силы ждать ветра, знать секретные фарватеры и опасные для судоходства районы, помнить сказания и строфы, в которых зашифрованы схемы прохода между островами и шхерами. Он должен уметь определять горы и ориентиры на местности (по-древнескандинавски mið) и узнавать всё больше информации о северном пути, чтобы его «взор сквозь все миры проникал», как говорится в «Прорицании вёльвы».

Гейрмунд вблизи наблюдал за работой кораблестроителей, ему следовало усвоить главные правила ухода за корпусом судна, его укрепления и подготовки корабля к плаванию: at búa skip («снарядить корабль»), смазать паруса и такелаж, смешать масло со смолой и пропитать корпус, забить щели между досками бычьей щетиной, укрепить тросы и правильно завязать узлы. Викингский корабль – это живое существо, которое требует постоянной заботы и ухода. Один-единственный слабо завязанный узел или малейший недочёт в уходе могли повлечь фатальные последствия.

Как только мальчики повзрослели, говорят источники, они возглавили огромный флот и стали «величайшими из всех морских конунгов своего времени».[75] Понятие «морской конунг» обозначает того, кто обладает большим флотом, вне зависимости от того, имеет ли он какое-нибудь королевство на суше или нет[76]. Источники, например «Сага о Греттире», подкрепляют утверждения о господстве Гейрмунда на море, но полную ясность в картину вносит изучение владений Гейрмунда в Исландии, тогда он предстаёт перед нами владыкой морей, конунгом-мореходом.

С другой стороны, есть причины усомниться в источниках, которые называют Гейрмунда воинственным человеком, который получал доходы, отправляясь в грабительские походы на запад, как написано, например, в «Книге о занятии земли» или «Пряди о Гейрмунде». Уже упоминалось, что у средневековых авторов прослеживается тенденция объяснять всё богатство викингов грабежами. Чёрный викинг был, скорее, охотником, консолидирующим ресурсы, купцом и, прежде всего, превосходным для своего времени мореходом: корабль – это надёжная основа всей его власти и удачи в дальнейшей жизни.