Райские цепи

"Шесть часов. Шесть часов, и я должна быть готова."

Оставляю автопилот, иду в каюту. Воздух здесь всё ещё пахнет им – одеколоном и дешевым пойлом. Гардероб скрипит, когда я распахиваю створки. Роюсь в вещах, пока не натыкаюсь на простую хлопковую футболку и поношенные шорты. Чужие, но чистые.

Сбрасываю платье, пропитанное потом и брызгами, и замираю перед зеркалом.

"Его руки… они кощунственно касались меня. Но он не успел. Не успел осквернить."

Беру свёрток с окровавленным платьем – и за борт. Пусть море заберёт и это. Вино – следующее. Бутылки одна за другой разбиваются о корпус катера, стекло крошится, тёмно-красные брызги смешиваются с волнами.

"Яд. Предательство. Ложь. Всё – за борт."

Вода портативного душа обжигающе горячая, я стою под ней, пока кожа не покраснеет, пока не исчезнет последний след его прикосновений. Мылю руки снова и снова, натираю мыло между пальцами, под ногтями, там, где его пальцы цеплялись за моё запястье.

"Смыть. Всё смыть."

Ложусь на диван, закрываю глаза. Руки сами складываются в молитве. Не к Богу, нет – к нему.

"Нико… где ты сейчас? Дышишь ли? Чувствуешь ли, что я иду за тобой?"

Мои губы шепчут слова, которым он научил меня в те ночи, когда мы лежали на песке под луной.

"Пусть сталь не коснётся твоей шеи. Пусть огонь не тронет твоих рук. Пусть враги не найдут твоего следа… пока я не найду тебя первой."

Мотор катера ворчит подо мной, волны бьют в корпус.

"Я уже близко. Держись, мой бог. Я иду к тебе."

Глава VI

Индийский океан, порт Момбаса

Я причаливаю в Момбасе – шумном, пахнущем рыбой и специями порту Кении. Здесь говорят на суахили, но английский тоже спасает. Солнце жарит так, будто хочет выжечь из меня последние следы жизни.

В каюте Алексиса нахожу кошелёк – триста долларов, пару евро и складной нож. На еду, одежду и дешёвый телефон хватит.

Торговый центр "Nyali City Mall" встречает меня кондиционером и запахом жареных бананов. Компьютерный клуб в углу, два часа за доллар.

Я вбиваю в поисковик: "Мятеж на Лазурном Балосе" → захват власти террористами, погромы, но силовики уже "стабилизировали ситуацию".

Никаких имён, никаких подробностей.

Вздыхаю и вбиваю ещё один запрос: "Николаос Иоаннидис" → свежее объявление: благотворительный бал в поместье Иоаннидис в Афинах пройдет в эти выходные. Тема: "Помощь жертвам землетрясения на Крите".

Вся европейская элита, полсотни миллионеров и пара министров будут там. Нико жив. Или это ловушка?… Если бы с ним что-то случилось, его семья бы не устраивала балы в своем поместье. Так ведь?…

Выхожу на улицу, покупаю сок из манго и набираю номер, который помню уже шесть лет.

Голос на том конце провода – хриплый, с лёгким французским акцентом. Она всегда говорила, что это наследство от бабушки-парижанки.

– Allô?

– Катрин, это я.

Пауза. Я слышу, как она откладывает сигарету.

– Чёрт возьми… Садэ! Думала, ты сгинула с концами! Ни звонка, ни весточки пять лет. Что случилось? Какой-то олигарх выгнал из рая?

– Что-то типа того. Мне нужна работа. На один вечер. Благотворительный бал в Афинах, поместье Иоаннидис. Туда можно?

– Охренеть. Ты знаешь, что туда даже я не могу просто так попасть? Там будут люди из-за которых у других охрана проверяет ДНК по помаде на бокалах.

– Пожалуйста, Катрин. Мне очень туда надо. Вопрос жизни и смерти. А ещё… Мне нужен билет в Афины, платье и документы. Половину гонорара – по приезду. Вторая половина – после бала.

Она смеётся – звук, похожий на скрип старого дерева.

– Наглая!… Этим ты меня и зацепила тогда, в Париже. Ладно. Надо подумать…

– Спасибо. Буду обязана.

– Естественно!… Хорошо. Запоминай. Ты – графиня Вера Орлова, белая эмигрантка, живёшь в Ницце. Отец – банкир, мать – из рода Трубецких. Училась в Сорбонне. Говоришь на четырёх языках, включая русский, потому что 'ностальгия по корням'. Клиент хочет экзотику? Будет тебе родословная до Петра Первого.

– …Сможешь сделать мне документы за три дня? Благотворительный бал уже в эти выходные.

– Дорогая, я же Катрин Леруа. Мои девочки обслуживали принца Дубая в день его свадьбы. Пришлёшь адрес на этот номер – вышлю билет и доки. Но учти: если тебя раскроют, я тебя не знаю.

– Договорились. Спасибо, Кэт.

Она вешает трубку. Я смотрю на небо – розовое от заката. Ветер с океана пахнет свободой.

Я вернулась в игру.

…

Рынок в Момбасе – это хаос запахов, криков и пыли. Я пробираюсь между лотками с поддельными часами и вонючей рыбой, пока не натыкаюсь на палатку с очками. Сомалиец с золотым зубом и шрамом через бровь развешивает последние Ray-Ban – очевидно, такие же поддельные, как и всё здесь.

– Для красивой иностранки, – смеётся он, протягивая мне модель с тёмными, почти чёрными линзами.

Я примеряю. В отражении в треснувшем зеркале вижу чужое лицо – бледное, с синяками под глазами.

– Идёт, – бросаю ему двадцатку, разворачиваясь.

Он хохочет, золотой зуб сверкает.

Следующая моя остановка – грязный магазинчик с одеждой «second hand». Чёрные джинсы, серое худи без логотипов, кроссовки на плоской подошве. Всё, что нужно, чтобы исчезнуть в толпе. Переодеваюсь в кабинке, завешенной рваной шторкой. Ткань грубая, пахнет дешёвым стиральным порошком.

Два дня в ночлежке за пять долларов в сутки. Комната – каморка с клопами и матрасом, пропитанным потом поколений рыбаков.

Я сплю по двадцать часов в сутки, просыпаюсь от кошмаров, в которых Алексис хватает меня за горло, а Нико кричит где-то в темноте. Потом снова проваливаюсь в тяжёлый, как свинец, сон.

На третий день раздается стук в дверь. Курьер DHL в наглаженной форме, с планшетом в руке.

– Вера Орлова? Подпись вот здесь.

Внутри посылки – паспорт. Фото моё, но имя другое: Вера Орлова, место рождения – Санкт-Петербург. Печати идеальные, даже голограмма на месте. Катрин не пожалела денег…

Под паспортом – билет: Момбаса – Афины, Emirates, через Дубай. И конверт с деньгами. В нём записка: «Не облажайся. Ты теперь аристократка, веди себя соответственно».

Пластиковое кресло в аэропорту Мойи неудобное, но я всё равно засыпаю, прижав рюкзак к животу, будто это последнее, что у меня осталось. Во сне мне чудится, что за спиной стоит Алексис – я чувствую его дыхание на своей шее, горячее и тяжёлое, как в тот момент, когда он прижал меня к стене каюты.

Просыпаюсь от собственного вскрика, резко дёрнувшись, и на секунду мне кажется, что его кровь всё ещё на моих руках. Но нет – только пот, липкий и холодный.

Рейс задерживают на целый час. Я сижу, уставившись в экран с расписанием, и пытаюсь не думать о том, что произошло. Но мысли возвращаются снова и снова, как прилив.

Наконец посадка. Самолёт взлетает, и в тот момент, когда шасси отрываются от земли, меня накрывает волна осознания.

"Я убила человека…"

Раньше я дралась – много, по работе приходилось. Но чтобы вот так… холодно, расчётливо, почти механически. Что мной руководило? В тот момент думала только о нём… О Нико. И ярость поднялась из самой глубины, как цунами, сметая всё на своём пути.

"Алексис виноват. Это он подал нам отравленное вино. Что там было – снотворное? Что-то, чтобы ослабить реакцию? Он знал о мятеже. Кто-то ему сказал. Кто-то заплатил."

В голове прокручивается кадр за кадром, как киноплёнка. Ручка Нико, вошедшая в шею Алексиса. Его глаза – сначала злые, потом испуганные, потом пустые. Звук крови, бьющей по палубе, как капли дождя по стеклу.

Я вскакиваю с кресла и бегу в туалет, захлопываю за собой дверь.

Дышу, как сумасшедшая, но воздуха всё равно не хватает. Пытаюсь заплакать – слёз нет. Только сухие спазмы где-то глубоко в груди, будто кто-то сжал сердце в кулаке.

Минута. Пять. Десять.

Я умываюсь ледяной водой, смотрю в зеркало. Лицо Веры Орловой смотрит на меня с упрёком: "Ты теперь графиня. У графинь не бывает панических атак. У них бывают мигрени и любовники-художники. Соберись."

Возвращаюсь на место. Рядом сидит немец в очках, он косо глядит на меня, но молчит.

Меня вырубает. Дикая усталость наконец берёт своё.

Будит объявление пилота: "Дамы и господа, с вами говорит капитан борта. Мы начинаем наш спуск к Международному аэропорту Афин. Местное время 15:15, температура 28 градусов Цельсия, небо ясное. Пожалуйста, пристегните ремни безопасности и приготовьтесь к посадке. От имени авиакомпании Emirates мы желаем вам приятного пребывания в Греции."

Шасси касаются полосы.

"Ну вот. Я в Афинах. Там, где всё началось."

…

Катрин встречает меня у выхода из аэропорта в огромных солнечных очках и платье, которое больше походит на обертку от дорогого шоколада – узкое, золотое, с разрезом до бедра.

– Mon Dieu, ты выглядишь, как бродяга с вокзала! – она целует меня в щеку, пахнет дорогими духами и коктейлем с мятой. – Ну что, поедем пить вино? Или тебе нужно сначала три дня отсыпаться, как в Момбасе?