Последний маг полуночи: Шепот песков

– Никаких знаков, никаких комбинаций, – начал Марадей, его голос звучал ровно, как поверхность воды в безветренный день, – просто связь со стихией. Вытяни руку.

Эдария поспешно подняла ладонь, но пальцы дрожали, а взгляд упорно избегал Марадея. Она чувствовала себя самозванкой – будто ворвалась в чужой мир, где ей не место.

– Позволишь помочь? – Марадей подошел так близко, что тепло его дыхания коснулось ее виска, а запах древесных духов окутал напоминанием о чем-то старом, надежном.

Она кивнула, сделав шаг вбок, и тут же ощутила его ладонь – широкую, шершавую от множества шрамов, но неожиданно аккуратную. Марадей выпрямил ее руку, будто поправляя ветку молодого дерева, и в этот момент Эдария думала о чем угодно, только не о магии. О том, как неловко близко он стоит, что Марк наблюдает, и как громко стучит сердце – точно вырвется из груди и плюхнется в воду.

– Морские маги, – прошептал Марадей так близко к уху, что мурашки побежали по шее, – могут чувствовать течения лучше, чем собственное дыхание. Тебе нужно лишь ухватиться за него и позвать.

Он медленно повел ее рукой, словно водя слепого по невидимой нити, а Эдария затаила дыхание, боясь спугнуть то, что должно было прийти.

И вдруг – остановка.

Не Марадей замер, а что-то другое – огромное, древнее – схватило ее за руку из-под воды, словно вцепившись в запястье невидимыми когтями. Марадей резко отпустил, отступив, и вода вокруг взорвалась кипением.

Темно-синяя гладь вспенилась, переливаясь в бирюзовый, а волны разбежались в панике, как стадо испуганных зверей. Катер дернулся, Эдария пошатнулась – и тут же ощутила крепкие руки Марка, вцепившиеся в нее с такой силой, будто он был готов прыгнуть за ней в пучину.

Горячая волна прокатилась по ее телу – не стыд, не страх, а что-то другое, острое и сладкое. Эдария инстинктивно напряглась, но тут же расслабилась, потому что его хватка была твердой, как скала, и она знала – не упадет.

Катер рванул вперед, в этот раз волны выстроились в четкие ряды, толкая судно с невероятной силой. Скорость удали в лицо ветром, заставив Эдарию зажмуриться.

– Что ты чувствуешь? – крикнул Марадей, перекрывая шум.

Она повернулась. В глазах горел восторг, ярче солнца на воде.

– Оно говорит со мной! – ее голос звучал как первый крик птицы после зимы. – Оно… радо, что я коснулась его! И оно согласно помочь!

Марадей улыбнулся, медленно опускаясь на сиденье, пока ветер играл с его седыми прядями.

– Можешь отпустить, течение теперь с нами.

– Что случилось?! – Тина выскочила на палубу с выражением лица человека, увидевшего призрака.

– Эдария договорилась с океаном! – Марадей засмеялся, и этот звук перекрыл рев волн. – Доберемся до Калахарии быстрее!

– Но нам нужно в Талласарион! – Тина резко повернулась к Сариду, и тот нахмурился, будто уже предвкушал ссору.

– Через норы из Калахарии доберемся мгновенно, – Марадей махнул рукой – это быстрее, чем плыть через весь океан, даже с магией.

Сарид молча поднял бровь, но возражать не стал. Слова опытного мага звучали убедительнее его сомнений.

– Надеюсь, экологи архари спишут это на шторм, – пробормотал Марадей, прищурившись от бликов на воде.

И вдруг его взгляд застыл.

Что-то белело под поверхностью – не всплески живых рыб, а безжизненная рябь. Одна, другая, третья… Целые косяки всплывали брюхом вверх, их серебристые тела неподвижно покачивались на волнах, словно кто-то выключил саму жизнь в этом океане.

Марадей молчал. Его пальцы сжали поручень так, что побелели суставы. Он видел подобное лишь однажды – десятилетия назад, когда маги Галдуриона загнали в ловушку Левиафана. Тогда море ответило так же: внезапной, неестественной смертью.

Марк и Эдария стояли, обнявшись – неловко, но крепко, будто боялись, что малейшее движение разрушит этот хрупкий момент. Ее пальцы впились в его спину, цепляясь за складки одежды, а он притянул ее ближе, чувствуя, как сердце бьется в унисон с его собственным. Их объятия говорили больше, чем слова – все те невысказанные взгляды, случайные прикосновения, украденные улыбки, наконец, сложились в одно целое, будто волны, нашедшие берег.

Тина, бросив на них взгляд, резко развернулась и скрылась в каюте, хлопнув дверью с таким звуком, будто хотела отрезать себя от этого зрелища. Сарид же оставался неподвижным у руля, его взгляд был прикован к горизонту – не потому, что не замечал происходящего, а потому что делал вид. Он слишком хорошо знал, что значит – быть свидетелем чужих чувств, когда собственное сердце просило того же.

А Марадей… Марадей молча наблюдал за мертвыми рыбами. Они всплывали одна за другой, серебристые тела, еще не успевшие потерять блеск, безвольно покачивались на волнах, словно обвиняя его. Он почувствовал тяжесть этого выбора – как нож в груди. Прервать магию Эдарии – значит обречь своих. Позволить ей продолжать – убить море.

Но океан простит. Он должен простить. Ведь он вечен, а люди – нет.

– Пусть будет так, – прошептал он, сжимая кулаки. Пусть океан злится. Пусть он мстит потом. Но сегодня он выберет живых.

– Итак… – Тина выдохнула, смахивая со лба выбившуюся прядь волос, – две хорошие новости и одна…

– Давай с плохой, – Сарид зевнул во весь рот и на секунду опустил руль, растягивая затекшие плечи.

– Плохой нет, – Тина устало провела ладонью по лицу, – одна просто… неудобная.

– Что случилось? – встрял Марк. Его пальцы переплелись с пальцами Эдарии так крепко, будто он боялся, что, если разожмет хватку – все это окажется сном, исчезнет, как морская пена на ветру.

– Топливо самовосполняется, – Тина опустилась на сиденье рядом с Марадеем, потирая переносицу, – белье чистое, в каютах тепло…

– Но… – Сарид нетерпеливо постучал пальцами по штурвалу.

– Спальных мест – три, – выпалила Тина быстро, словно проглотила горькую пилюлю, – если кто-то согласится спать вдвоем… – ее взгляд скользнул на Сарида, – то спать могут четверо, а один – на дежурстве.

– Лучше дежурить по двое, – спокойно вмешался Марадей, поправляя закатанные рукава, – мы все устали, но море не прощает ошибок.

– Тогда мы с Марадеем останемся, – поспешно предложил Марк и тут же замялся, осознав, что решил за дядю, который выглядел так, будто мог рухнуть от недосыпа. – Сколько нам плыть?

– Все умеют управлять катером? – Сарид обвел взглядом остальных, останавливаясь на каждом лице с немым вопросом.

– Хотела сказать сразу, – Тина прикусила губу, но уголки ее рта предательски дернулись, – это не обязательно… Катер сам идет.

Тишина.

Марадей медленно перевел взгляд с Сарида на Тину, его брови поползли вверх, и внезапно – громовой хриплый смех разорвал напряжение, как парус в шторм. Марк тоже не сдержался, залившись звонким смехом. Даже Эдария, до сих пор непонимающе хлопавшая глазами, расплылась в улыбке. Тина сжала губы, пытаясь сохранить строгость, но волна веселья накрыла и ее – она закрыла лицо ладонями, но плечи предательски тряслись.

Сарид встал, тяжело вздохнул, сжал кулаки… и внезапно его лицо расплылось в редкой, искренней улыбке.

– Ладно, черт возьми, – пробормотал он, отводя взгляд, – кто здесь вообще взрослый?

Смех раскатился по воде, смешиваясь с ревом мотора, и на мгновенье даже море показалось добрее.

– Прежде чем кто-то пойдет спать, – голос Марадея стал серьезным, как сталь, вынутая из ножен, – проверим, кто следует за нами, пошлем весточку в Таргинор и… конечно, перекусим.

Он сложил руки за спиной в странном жесте – пальцы переплелись в замысловатый узел, будто собирались не просто колдовать, а творить нечто особенное. Губы его едва шевелились, шепча слова на языке, который звучал так, будто его произносили впервые за сотни лет. Все вокруг ладоней начало мерцать, как раскаленный воздух над пламенем.

И тогда – взмах рук, резкий, как удар крыла. На его раскрытых ладонях материализовались перья. Не простые – сгустки самой ночи, темные, как глубины океана, но легкие, как утренний туман. Они трепетали на ветру, словно живые, а затем…

Перья взметнулись вверх, кружась в странном танце, и вдруг расправились в мощные крылья. Два ястреба возникли в воздухе с едва слышным хлопком, будто кто-то разорвал саму ткань реальности. Их желто-оранжевые глаза горели, как расплавленное золото, а крючковатые клювы казались выкованными из бронзы. Каждое перо на их телах было идеально прорисовано: темно-коричневые с черными кончиками, будто обожженные по краям.

Марк замер, впитывая детали. В этих птицах действительно было что-то от Марадея – такая же хищная грация, тот же пронзительный взгляд, что видел насквозь. Когда ястребы перебирали когтями, казалось, они вот-вот вырвут кусок плоти из невидимой добычи.

Марадей поднес пальцы ко рту и издал свист – высокий, чистый, будто флейта из другого мира. Ястребы вздрогнули, как солдаты, получившие приказ. Один – резко развернулся в сторону Нафаркона, его крылья рассекли воздух с хлопком паруса. Второй – рванул вперед, к Талласариону, исчезая в дымке горизонта быстрее, что глаз мог проследить.

– Они найдут кого нужно, – пробормотал Марадей, вытирая ладони о плащ. На мгновенье в его глазах мелькнуло что-то древнее – знание, которое не должно было принадлежать человеку. – А теперь… кто голоден?

Не прошло и секунды, как перед ними материализовался стол, словно сотканный из самого воздуха. Он прогибался под тяжестью яств: золотистая печеная картошка, истекающая маслом, хрустящая курочка с медовым отливом кожицы. Дымящиеся овощи, налитые соком фрукты, рассыпчатые орехи. Теплый хлеб наполнил воздух уютным ароматом, перебивая даже соленый запах моря. И среди всего этого великолепия, словно кровавый рубин, возвышался графин с густым гранатовым соком.

Марк непроизвольно облизал пересохшие губы, но рука замерла в воздухе. Воспоминания вспыхнули ярко – точно такие же графины стояли на том роковом пиру… Он резко отдернул пальцы, будто обжегся.

Остальные же набросились на еду с жадностью заблудившихся в пустыне. Воздух наполнили чавканье, смешанные возгласы и довольные стоны. Марадей наблюдал за ними с теплой улыбкой, как отец, устроивший пир своим детям.

– Откуда столько еды? – проговорила Тина, запихивая в рот кусок рыбы. – Такое ощущение, будто мы на королевском приеме.

– Старый друг, – Марадей разлил по бокалам рубиновую жидкость, – проверенный временем. Видите – я еще жив.

Марк, наконец, сделал глоток, но его стакан оставался подозрительно полным. Тина заметила это – ее брови дрогнули, но вопрос застрял в горле.

Эдария же поглощала еду с детской жадностью, хватаясь то за одно, то за другое. Алая капля повисла на кончике ее носа, затем упала на ткань платья. Еще одна… Никто не обратил внимания – все списали на гранатовый сок. Пока она не рухнула на Тину, бледная, как морская пена.

Марк рванулся вперед, но руки его дрожали – он не знал, что делать. Эдария шептала что-то несвязное, пальцы судорожно цеплялись за воздух. Тина уже готовилась к реанимации, но Марадей резко перехватил ее запястье.

– Она слишком долго держала океан на поводке, – его голос звучал спокойно, как гладкая поверхность воды перед штормом, – и теперь он забрал свое.

Марадей присел рядом, аккуратно приподнял ее голову. Пальцы сложились в странный знак, засветились холодным синим светом. Кровь поползла обратно в ноздри, как отлив после прилива. Цвет вернулся к щекам так же быстро, как уходит тень от облака.

Эдария открыла глаза с выражением ребенка, разбуженного среди ночи. Она не понимала, почему все смотрят на нее так испуганно.

– Тебе нужен отдых, – Марадей помог ей подняться, передавая Тине, – слишком много магии за последние дни. Проводишь ее?

Тина кивнула, понимая, что перед ней разыгралась сцена из тех книг, которые она читала в детстве и считала вымыслом. Марк же стоял бледный, будто из него тоже вытянули всю кровь. Марадей подмигнул ему, отхлебнул сока и вернулся к еде, словно ничего не произошло. Сарид и вовсе не отрывался от картошки, лишь изредка озадаченно поглядывая на графин, который, казалось, никогда не опустеет.

– Этот день такой… длинный и такой насыщенный, – проговорил Марк, когда перекус закончился, а ребята ушли отдыхать. Они остались вдвоем с Марадеем, как он и хотел. И сейчас, когда, наконец, появилась возможность поговорить, слова застревали в горле.

– Ну… у нас есть что обсудить, – Марадей резко вытянул руку вперед, напрягая предплечье.

Воздух разрезал взмах крыльев – ястреб уселся на подготовленное место. Марадей осторожно провел пальцами по голове, угостил остатком курицы и прислушался. Марк не слышал ничего, кроме шума волн и рева мотора. Птица потопталась на руке, расправила крылья – и схлопнулась обратно в перо.

– У нас есть неделя, – задумчиво сказал Марадей, убирая перо в Карман, – канцлер послал новую армию.

– За нами? – Марк нахмурился. – Это уже перебор…

– Не за вами, – губы Марадея дрогнули в попытке улыбнуться. – Он знает, что ты едешь в Талласарион. И решил, что ты будешь его защищать.

– От чего?

– От вторжения, – Марадей резко посмотрел на него, оценивая реакцию, – пока вы гуляли с Тиной, канцлер решил силой подчинить Талласарион.

– Но зачем? Они же хорошо общались с… – Марк запнулся, пытаясь вспомнить имя.

– Надиром Халидом, – подсказал Марадей, – Губернатор приезжал не с поклоном. Талласарион выходит из-под контроля канцелярии.

– И что это значит?

– Значит, будет война, – Марадей присел, будто тяжесть слов согнула его. – И мы в самом ее эпицентре…

– Камиран знал? – по спине Марка пробежали мурашки.

– Скорее всего, да. Он точно знал, что ты поедешь. Хотел показать жестокость канцлера.

– Откуда ты знаешь, что хотел Камиран? – глаза Марка сузились. Мелькнула мысль: а не сговорились ли они?

– Нам известно о родителях Сарида и приманке Камирана, – взгляд Марадея был чист. – Мы лучшие шпионы Галдуриона.

– Ты поэтому с нами? Чтобы снова сразиться с ним?

– Я здесь, чтобы защитить тебя, – в улыбке Марадея было что-то родное. – Дал клятву твоей матери. Обещал защищать тебя, если ее не станет…

– Но я видел… Вы не говорили об этом! – Марк не сдавался.

– Я показал не все. – Спокойствие Марадея начинало раздражать. – Мы общались с твоей матерью. Даже в день… – он закрыл глаза, пряча влагу в уголках.

– Почему не сказал сразу? – в голосе Марка зазвучала обида.

– Вспомни себя в первые дни в Галдурионе, – Марадей потер переносицу. – Яд канцлера проник так глубоко, что ты верил всему, кроме правды.

– Говоришь, как мой отец, – буркнул Марк. – Что мне было делать, если вы оставили меня?

– Мы не оставляли. Канцлер не пускал нас к тебе.

– Почему я снова чувствую себя инструментом?

– Потому что с тобой не говорят прямо, – глаза Марадея вспыхнули. – Ты универсальное оружие. Можешь закончить любой конфликт, поработить мир, сжечь его и отстроить заново к обеду. Маг полуночи – опасный, если не приручен.

– Ты тоже хочешь приручить?

– Даже если хотел бы – не смог бы, – Марадей потер ладони, – ты слишком чутко чувствуешь ложь. Особенно теперь, после такого предательства.

– И что нам делать? – Марк посмотрел вдаль, будто в волнах скрывались ответы.

– Сражаться или уйти, – Марадей был спокоен, будто обсуждали погоду. – Ты не обязан защищать Талласарион. Я пойду за тобой, даже если решишь спрятаться.

– Зачем? Боишься, что сорвусь?

– Боюсь навсегда потерять эти глаза, – взгляд Марадея стал теплым. – Мы семья. Ты – самое ценное, что было у твоей матери. А она – моя главная ценность. Я не буду вести тебя за руку, но я дам тот толчок, который ты ждешь – чтобы жил самостоятельно, не оглядываясь назад.

– Сначала мы спасем родителей Сарида, – твердо произнес Марк, наблюдая, как солнце, словно раскаленная монета, тонет в кровавых волнах. – Если придется драться, будем драться. Договариваться – будем договариваться, – его глаза горели в отсветах заката. – И мне понадобится твоя помощь. Согласен?

Он резко шагнул к Марадею вплотную, чтобы видеть каждую морщинку у его глаз, каждый отблеск заката в зрачках. Его рука дрогнула, прежде чем неуверенно протянуться для рукопожатия.

Марадей не заставил ждать. Его широкие ладони, исчерненные старыми волдырчатыми шрамами, сжали пальцы Марка с силой, в которой чувствовалась и гордость, и облегчение, и что-то еще – возможно, страх.

– Ты все больше похож на мать, – прошептал он, и его голос дрогнул, будто впервые за десятилетия.

Марк неожиданно улыбнулся – по-юношески, беззащитно. Его взгляд скользнул по глубокому шраму под глазом Марадея, по седым прозрачным на свету волосам, выцветшим не от возраста, а от потерь… Потом оторвался и устремился к горизонту, где волны теперь плескались багровыми языками, словно раны на теле океана. Что-то в это было зловещее. Что-то знакомое… Но Марк отогнал мысль. Просто закат. Всего лишь закат.

– Кто-то из вас может пойти поспать, – голос Сарида резко ворвался в тишину, образовавшуюся между ними, – я выспался и готов посторожить вас.

Марк выпустил руку Марадея и посмотрел на Сарида. Спать хотелось сильно, но он понимал, что старому магу это нужнее.

– Разбужу Тину, – предложил Марк, – мы с ног валимся, какие из нас сторожи.

– А я уже не сплю, – Тина появилась так же внезапно, как и Сарид, – можете идти спать. Эдарию будить не будем?

– Пусть спит, – устало проговорил Марадей, – если вы позволяете, я тоже посплю… Немного.

Тина и Сарид остались вдвоем после того, как Марк и Марадей ушли спать. Тишина между ними становилась все плотнее, наполняясь невысказанными словами и украденными взглядами. Сарид нервно отковыривал кусочки облупившейся краски с поручней, а Тина теребила край своего плаща, будто пытаясь найти в складках ткани ответ на заданный вопрос.

Луна, медленно поднимаясь над горизонтом, заливала палубу серебристым светом, превращая все вокруг в черно-белую гравюру. Ее холодное сияние скользило по волнам, контурам катера, лицу Сарида, захватывая из темноты резкие скулы и глубокую тень подбородка. Тина украдкой смотрела на него, замечая, как лунный свет играет в его темных глазах, делая их прозрачными.

– Я тут подумал… – начал Сарид, но его голос сорвался, будто застрял где-то в горле.

– Я подумала… – одновременно вырвалось у Тины, и они оба замолчали, улыбнувшись в этой нелепой синхронности.

– Почему ты сразу не сказала? – спросил он, и в его взгляде появилась та самая дерзкая искра, которая всегда заставляла Тину злиться… и восхищаться им одновременно.

– А почему ты вел себя, как… – она резко оборвала себя на полуслове, чувствуя, как горячая волна поднимается к щекам.

Сарид усмехнулся, откинув голову назад, и лунный свет лег ему на горло, подчеркивая линию напряженным мышц.

– Лихо Марк все подстроил, – пробормотал он. В его голосе звучало что-то между досадой и восхищением.

– О чем ты? – Тина нахмурилась, но сердце бешено колотилось, будто предчувствуя, что сейчас произойдет.

Сарид повернулся к ней. Сейчас в его взгляде появилось что-то новое – не привычная насмешка, а что-то хрупкое, почти беззащитное.

– О том, что давно в тебя влюблен…

Эти слова повисли в воздухе, такие простые и такие оглушительные. Сердце Сарида колотилось так сильно, что он почти не слышал рев мотора, а в горле пересохло, будто он проглотил песок.

Тина замерла. Ее глаз расширились, наполняясь теплом, нежностью и чем-то еще – чем-то таким, что она годами прятала где-то глубоко внутри. Она ждала этого момента с тех самых пор, как впервые заметила, как его смех заставляет ее улыбаться, как его присутствие делает мир ярче.

– Мы выбрали не лучшее время для признаний, – прошептал Сарид дрогнувшим голосом, – мчимся в неизвестность, даже не зная, что нас ждет…

– Но если не сейчас, то когда? – перебила его Тина. Ее слова прозвучали так тихо, что тут же потерялись в шуме волн.

Сарид резко опустился перед ней на колени, его руки сжали ее ладони с такой силой, будто он боялся, что она исчезнет, если отпустит. Он не говорил ничего – только смотрел. Смотрела так, словно видел не просто ее, а все мысли, все страхи, все те моменты, когда она тайно наблюдала за ним, надеясь, что он посмотрит в ее сторону.

Спинка сиденья недовольно хрустнула, словно не хотела быть эти свидетелем близости, когда Тина наклонилась ближе. Так близко, что почувствовала дыхание Сарида – теплое, неровное, слегка дрожащее. В груди все сжалось, сердце пропустило удар, а потом забилось так быстро, что она едва могла дышать.

И потом…

Потом было только это: его губы, мягкие и теплые, легкий привкус соли от морского ветра, его пальцы, вцепившиеся в ее руки, будто он боялся, что это сон. Она закрыла глаза, мир сузился до этого мгновения – до его дыхания, смешивающегося с ее, до дрожи, пробежавшей по ее спине, до странного, но такого знакомого чувства, будто она наконец-то нашла то, что так долго искала.

Когда они разомкнули губы, Сарид не отпустил ее. Его лоб прижался к ее, и он прошептал так тихо, что слова почти потерялись в шуме волн:

– Я не знаю, что будет завтра. Но теперь мне все равно.

Тина не ответила. Она просто прижала его руку к своей груди, туда – где сердце все еще бешено колотилось, и кивнула.

Луна, холодная и безмолвная свидетельница, продолжала свой путь по небу, но теперь ее свет казался мягче, теплее, будто даже она не смогла остаться равнодушной.

Глава 5. Тревожная Калахария

Утро ворвалось на катер неприятным, но неотвратимым визитером так же быстро, как катер двигался к берегам Калахарии. Очертания суши уже проступали на горизонте – размытые, дрожащие в мареве, но неумолимо приближающиеся. С каждым метром сокращавшегося расстояния в воздухе сгущалась тревога. Ястреб Марадея не вернулся, и эта неизвестность висела над всеми плотнее утреннего тумана. Спокойствие же самого старшего из них не вселяло уверенности – скорее раздражало.

Марадей вел себя как тот, кто отправился на воскресный пикник. Размеренными движениями призвал завтрак, умылся морской водой и растянулся на сиденье, подставив лицо солнцу. Мертвые тушки морских существ, всплывающие за бортом, больше не вызывали у него реакции, а остальные, казалось, вообще их не замечали.

– Может, стоит сказать остальным про армию? – прошептал Марк, опускаясь рядом с дядей. – Они имеют право знать.

– Всему свое время, – не открывая глаз, ответил Марадей. – Пусть пока побудут в блаженном неведении.

– Мне кажется, это неправильно, – Марк нахмурился, – последний раз, когда мы что-то скрывали друг от друга, меня чуть не принесли в жертву…

– Ты переживаешь за них или за свой образ в их глазах? – Марадей приоткрыл один глаз, изучая племянника.

– Они поверили мне и пошли за мной…

– Ах, вот ты кто – наш новый мессия? Капитан? – голос Марадея оставался ровным, но в уголках губ дрогнула усмешка.

– Раньше я хотя бы представлял, что будет завтра… – Марк сжал кулаки, – теперь не знаю, что случится к вечеру.

Крупная ладонь легла на его плечо.

– Я обещал защитить. И тех, кто тебе дорог, – Марадей подмигнул и снова откинул голову, подставляя шею солнцу.

На носу катера Эдария с Тиной, словно две школьницы перед выпускным, перебирали наряды. Жара позволяла сбросить тяжелые плащи, а почти сложившиеся отношения делали их движения легкими, почти воздушными. Сарид, как важный кот, забравшийся на трон, дремал, нахлобучив на лицо найденную капитанскую фуражку. И только Марк не мог избавиться от гнетущего предчувствия, сжимающего грудь стальными пальцами.

Радужная полупрозрачная стена приняла катер без сопротивления, словно давно ждала. Берег встретил их пустынностью: ни души, ни следов, только бирюзовая вода, прозрачная до самого дна, золотой песок и бескрайняя береговая линия, нетронутая человеческой ногой. Природа здесь дышала первозданной красотой – такой же жаркой, неприступной и одинокой, как сама Калахария.

Катер замедлил ход сам собой, будто ощущая опасность. Волны слегка били по бортам, изучая чужака. Марадей взял управление на себя – резкий взмах руки, и судно остановилось с таким толчком, что всех швырнуло вперед. До берега оставалось еще метров сто – дальше мель.

Спокойно закатав брюки, скинув ботинки, Марадей перевалился за борт. Вода взметнулась фонтаном, оседая на его жилете крупными каплями. Плащ через плечо колыхался, как погребальный шлейф, контрастируя с сединой волос.

– Спускайтесь, – бросил он через плечо, уже бредя к берегу, оставляя за собой цепочку следов, которые тут же поглощала вода.

Марк неуверенно снял обувь, словно специально тянул время, давая возможность Сариду первым спуститься в воду. Но тот не торопился, и потому пришлось шагнуть в эту неизвестность первому. Глубоко вздохнув, словно готовясь к погружению, он спрыгнул за борт, ожидая неприятные ощущения.