Мангуст

– Стой! – в голосе мелькнуло что-то кроме злобы. Отчаяние? Страх?

В этот момент завыла сирена. Резкая, пронзительная, оглушительная в тишине квартиры. Тревога! Провались она в пекло!

– Идиот! На дневнике была сигналка! – прохрипела она, спешно пытаясь подняться. – Кретин!

Мангуст подскочила к столу, а в ее ладони вспыхнул сложный узор из света – та самая руна. Я даже не успел моргнуть, как девчонка приложила ее к дневнику. В моей руке, что держала его, резко и необъяснимо стала нарастать невероятная тяжесть. Не в состоянии больше удерживать дневник, я разомкнул пальцы. Он глухо шлепнулся обратно на стол, быстро затягиваясь плотной серой пленкой. Как только процесс запечатывания завершился, вой сирены стих.

– Ты облажался! Эта вещица моя! – В ее глазах горело безумие победы.

Мангуст два раза стукнула пальчиком по бугорку, который мгновение назад был руной, дневник вспыхнул бледно-серым светом, и она, без ощущения веса, спрятала его во внутренний карман своей куртки.

В комнате воцарилась тишина. Мы оба стояли, не шелохнувшись, – вслушивались в звуки ночи за окном. Я, попутно, начал размышлять о случившемся: Реян Вейс… Знал про дневник и его содержимое. Знал, кто его привезет и когда оставить без присмотра. Знал, что это будет западня. Но он ничего не знал о наложенном сигнальном заклинании? Странно… Мангуст вот знала. И кто-то ей дал заказ на этот дневник, снабдил сведениями и, что самое важное, – любезно предоставил руну, которая, во-первых, ищет, а во-вторых, – запечатывает нужный предмет. А еще… мне кажется, у этой руны есть и третье свойство. Мангуст, похоже, понятия не имеет, во что она ввязалась.

– Надо валить отсюда, патруль должен был объявиться несколько минут назад, – она хмуро наблюдала за пустой улицей в окно. – Но я не заметила никакого движения…

– Опасно, это изначально была западня. Нужно обдумать…

– Какая западня? – перебила меня Мангуст. – Что обдумать? Это из-за тебя, обезьяны, сработала сигналка!

– Я шел сюда, зная, что тут поставлена ловушка на меня или мне подобного, – игнорируя оскорбление, сказал я безразлично. – Тебя тут вообще быть не должно было.

Мы оба стояли молча, каждый обдумывал ситуацию, в которой оказался. Что ж, сначала надо выбраться отсюда, а вопрос с дневником решим, когда окажемся в безопасном месте.

– Предлагаю временный союз. Я проник через окно на первом этаже. Предлагаю…

– Нет. – Да что за некультурная девица? – Дымоход. Он достаточно широк. Ты пролезешь. По крышам уходить проще. – она двинулась в сторону камина. – И у меня на крышах есть страховка.

– Хорошо, – кивнул я машинально, двигаясь следом за ней. – Лезь первая.

Она прыгнула в темноту дымохода, цепляясь за неровности кирпича. Я – следом. Сажа, копоть, теснота. Вверх. Только вверх. Над головой – квадрат серого, тяжелого неба. Мы вынырнули на крышу, едва не сбиваемые с ног порывом ледяного ветра. Дождь, набирая силу, хлестал по лицу. Моей маскировке конец. Проклятье!

Лицо и руки Мангуст были в саже, одежда порвалась в нескольких местах. Она оглянулась на меня, и вдруг ее глаза расширились. Она уставилась… выше моей головы. За мои плечи. На сложенные, но почти явные очертания крыльев. Дождь, ливший уже как из ведра, смывал с них чернила, разрушая тем самым печати невидимости. Ее глаза расширились. Злость сменилась мгновенным удивлением, а затем… чем-то еще. Страхом? Или скорее жадным любопытством?

– Серьезно?! – Мангуст не выглядела сильно шокированной, скорее разочарованной. Словно я – нарочно повешенная на нее обуза. – Это, официально, самый удачливый день в моей жизни! Готова биться об заклад – под крыльцом моего дома лепрекон еще горшок с золотом оставил!

– Что ж ты за… – начал я, но слова утонули в нарастающем, гнетущем гуле.

Воздух вдруг загудел, низко и угрожающе, наполняясь запахом озона и статикой, от которой зашевелились волосы на затылке. Оглушительный грохот разорвал тишину. Нет, не гром. Это был звук разрывающегося воздуха. Ярчайшая вспышка на мгновение ослепила меня. Молния ударила в самый край крыши, метрах в пятнадцати от нас. Шифер взлетел на воздух черными осколками. Инстинктивно сделал полшага вперед, чуть прикрыв свою союзницу.

Среди рассеивающихся клубов дыма, пара и искр проявилась фигура… Высокая, подтянутая. Молнии бегали по ее серой одежде и рукам, освещая ее снизу холодным светом. Ледяной взгляд скользнул сначала по мне, а затем медленно, неумолимо перевелся на Мангуст. Лера Корвус. «Молния». Агент Воратрикс.

Резкий всплеск адреналина ударил в виски, мгновенно высушив горло. Тишина на мгновение сжалась. Губы Корвус чуть дрогнули:

– Где Феникс? – голос был тихим, металлическим, но он с легкостью прорезал шум ливня и грохот еще не утихшего грома.

Обернувшись, я бросил беглый взгляд на девчонку. Она чуть напряглась, но, задрав голову, дерзко крикнула:

– Подруга, ты адресом ошиблась! – голос Мангуст звенел фальшивым дружелюбием. – Тут таких птичек не водится!

Статический треск, исходящий от Корвус, превратился в нарастающее шипение. Все мои мышцы напряглись, ладони под перчатками вспыхнули сухим жаром – тело уже знало: ее ответ последует мгновенно.

Глава 6. Лера. Рождение.

Холод. Первое, что почувствовала, когда липкое забвение окутало сознание. Двенадцать циклов меня готовили – и вот финальный ритуал. Чаша Мориенс. Раствор мансы. Боль.

– Прогресс? – Голос разрезал тишину.

Незнакомый. Кто это? К нему тянет… Так было всегда? Не помню… Ни имени, ни прошлого. Внутри пустота.

– Стабилизация чуть меньше половины, Ваша Светлость, – ответ жреца, сдавленный страхом. – Образец удерживает искру, но воля Воратрикс еще не пробудилась в ней.

Образец. Это я. Воратрикс не пробудилась…

– Вы исчерпали все лимиты ресурсов, – голос ровный, холодный, но в нем прозвучала едва уловимая нотка раздражения, как у хозяина, чье дорогое орудие работает неидеально. – Показывай результат сейчас. Или утилизируйте эту, и начинайте с нуля.

– Как прикажете, Ваша Светлость…

Вокруг что-то защелкало, стал подниматься глухой гул. Тягучий раствор, в который меня погрузили, стал стремительно охлаждаться. Сколько я пробыла в липком забвении? День? Неделю? Месяц?

«Много-о…»

Меня готовили для… Для чего? Нужно вспомнить…

«Для-я меня-я…»

Тело пропитало мертвенным холодом до самых костей, а потом медленно… каждую клеточку стала пронзать нарастающая боль. Словно раскаленные тонкие спицы вводили под кожу. Челюсти свело: «Терпи. Боль – очищение».

«Отпусти-и, и кошмар закончится-я…»

Закончится? Эти мысли… Не мои?! Ее! Она пробуждается!

«Д-а…»

Значит… ритуал… Тело трещало от напряжения, норовя разорваться на мелкие лоскуты.

– Ваша Светлость! – жрец задыхался. – Образец… теряет контроль!

– Значит, спишите как брак, – безразличный лед слышался в голосе. – Продолжай ритуал. Или займешь ее место.

Слова доносились сквозь толщу жидкости. Тело словно горело адским пламенем, в голове гудело, то ли от «ее» присутствия, то ли от концентрированной магии. Этот шум постоянно нарастал… Все больше… и больше… Щелчок, и наступила мертвенная тишина, оглушительная, как вакуум после взрыва. Ни боли, ни гула, ни чувств. В этом блаженном, пугающем забвении послышался шепот, одновременно старый и молодой, мягкий и грубый:

«Так звучит мое забвение… Я та, кто оставляет после себя пустоту… Кто идет за войной… Готовит почву для смерти… Ты не нужна брату… Всего лишь сосуд… Для меня… Я подарю тебе небытие… Сотру твое имя… Развею суть…»

Слова эхом отзывались в голове… и с каждым сказанным словом что-то внутри истончалось, рассыпалось в пыль. Имя? Даже смутного отголоска не осталось в выжженной пустоте. Словно его никогда и не было. Суть? Там, где должны быть воспоминания, чувства – зияла черная дыра, затягивающая все, кроме боли и вбитых догм. Уроки. Дрессировка. «Терпи. Боль – очищение». Но терпеть что? Саму себя, растворяющуюся в этом небытие? Сейчас была только ОНА. Этот всепроникающий шепот, заполнивший вакуум, оставленный болью. Он был… спокойным. Уверенным. Как закон природы. Как истина. В липком растворе забвения, в бесконечных циклах боли и пустоты, смыслом было… «Служение Опиавусу!»

«Слепое дитя… Ты – расходник… Брат жаждет лишь мою силу…»

Верно… Его Светлости нужна Воратрикс. Управляемая, контролируемая. Культ Воли Изобилия. Они создали меня. Они дали цель.

«Ложь… Ты – инструмент. Выброшенный, когда сломаешься…»

Ее голос нарастал, и мука вернулась. Взрывная, рвущая изнутри. В нервах, в костном мозгу, в самой ткани мысли.

«Знаешь, сколько было таких до тебя? Множество!»

Между вспышками агонии мелькали обрывки чьих-то воспоминаний: холодный камень пола казармы, сдавленный плач, запах гари… – и тут же, словно кислотой, их вытравливала «ее» зеленая ярость, оставляя лишь выжженную пустоту и навязчивый рефрен: «Служение Опиавусу! Служение Опиавусу!»

«Не борись… Прими! Это Я! Моя сила в тебе! ТВОЯ сила!»

Тело в растворе дернулось, неконтролируемо. Мышцы свело судорогой. Холод сменился жаром ядерного распада. Глаза закатились. Уже не шепот, настойчивый визг:

«Дай мне контроль! Я покажу им твои страдания!»

Разум раскалывался на части, а сил удерживать его почти не осталось. Внутри бушевала гроза. Синие прожилки молнии проступили на руках, груди, шее, образуя на коже замысловатые кровоточащие узоры. Моя электрическая магия настойчиво требовала выпустить ее из тела. Раствор, некогда прохладный и тягучий, превратился в кипящее масло.

«СДАЙСЯ!»

Сдаться? Меня создали с целью служить, тренировали терпеть, учили принимать… «Боль – очищение». Если Культ требует жертвы – я стану ею.

Под головой и поясницей ощутилась блаженная прохлада, тело потянуло вверх из бурлящего раствора. Горящую кожу приятно холодил воздух вне чаши. Сквозь гул боли – бархат голоса:

– Молодец. Ты выдержала, – сказал словно удовлетворенный мастер, нашедший наконец подходящий ключ к упрямому замку.

Выдержала? Жрецы не хвалят гибридов. Кто это? Чьи руки держат меня? Твердые. Незнакомые. В них так спокойно…

– Умница. Я горжусь тобой, – ладонь погладила мои мокрые волосы. – Но мне нужна твоя помощь, дитя. Поможешь?

«Все-е обман…»

Судороги стихли. Внутри – поток чужой энергии. Теплый. Сладкий. Липкий. Медовая магия, обволакивающая, приторная до тошноты. Она заполняла трещины, гасила пожар в нервах, но где-то в глубине, под этой сладостью, я смутно ощущала липкую, ненасытную пустоту, тянущую в себя все тепло. Веки открылись.

– Узнаешь меня?

Никогда не видела… Но смуглая кожа, пшеничные волосы, золотые глаза. Они манят, кажутся родными… Только Он – мой повелитель.

«Он –Тюремщи-ик…»

– В-ваша… Светлость…

– Я – больше, чем титул. Но без тебя – бессилен, – златые очи смотрели в душу. Они светились теплом и… хищной жадностью величия. – Голос в твоей голове… одна из дочерей Создателей – Воратрикс. Ее суть – опустошение и стирание всякого смысла. Она ненавидит меня. Желает разрушить весь наш хрупкий Порядок. Сдержишь ее?

Челюсти свело судорогой, в висках застучал яростный шепот Воратрикс:

«Лже-е-ец…»

Больше чем ненависть, сильнее страха – инстинктивный спазм отвращения, и тут же вбитая годами дрессуры мантра: «Сестры – Зло. Ты – Инструмент Порядка. Чувства – Слабость». Кивок. Он просил помощи!

– Хорошо, – его глаза, вспыхнувшие голодом, скользнули по рукам, шее, где зияли синие кровоточащие узоры. – Я помогу тебе, но для этого примешь клятву? Ритуал верности?

Кивок. Снова и снова. Восторг. Честь.

«Ра-а-быня…»

Нет. Я – инструмент Порядка. Холодная тяжесть на коже вдруг стала явственней на контрасте с его магией. На миг в душу прокрался леденящий ужас, сжимающий горло. Веки дрогнули, я впилась взглядом в золотые глаза, и ужас тут же был смыт волной слепого восторга от Его внимания, от Его трепета… ко мне?!

Он медленно опустил мое тело на холодный каменный пол. Мерцающий свет ламп выхватывал из полумрака Его фигуру. Я замерла, дрожа не от холода, а от предвкушения чести. Его Светлость склонился надо мной, и бархатистыми пальцами коснулся моего запястья – там, где пульсировала синяя молния.

– Доверься, – Его голос был тих и мягок, но каждое слово врезалось в сознание. – Это твой путь к силе. Во имя Порядка.

Кончик пальца засветился ослепительным золотом. Началось… Не боль. Холод. Глубокий, пронизывающий до костного мозга. Движения по моей коже были невозмутимо точны. Его касания оставляли след – не кровь, не ожог, а линию чистого, светящегося золота. Оно впивалось в плоть, проникая глубже, чем иглы жрецов. Я чувствовала, как каждая золотая черта становится ледяным гвоздем, вбитым между моих нервов, в саму ткань магии, что бушевала во мне минуту назад. Воздух вокруг наполнился запахом озона и статическим треском – моя электрическая сущность бессильно буравила наложенные оковы.

«Кл-е-етка…» – пронесся где-то в выжженной пустоте голос Воратрикс. Слабый, как шепот умирающего.

Опиавус вел линии по предплечью, к плечу, потом перешел на ключицу, шею. Золотые змеи сплетались в сложный узор, повторяя и закрепляя те синие кровоточащие прожилки, что проступили во время агонии. Каждое прикосновение было пыткой холодом, но я стискивала зубы. «Боль – очищение». «Служение Опиавусу – высшая честь». Его магия текла через меня, сладкая и липкая, приглушая ледяное жжение рун, заливая трещины в душе ложным теплом.

Наконец, последняя линия замкнулась где-то у основания позвоночника. Золотое свечение на мгновение вспыхнуло так ярко, что стало больно глазам, осветив каменные стены и перекошенное от страха лицо жреца в тени.

А затем свет начал блекнуть. Как угасающие угли, золотые линии теряли свой царственный блеск. Цвет менялся, перетекал, как вода. Из ослепительно-золотого в тускло-желтый, потом в бледно-зеленоватый оттенок… и наконец остановился на холодном, мертвенном сине-голубом. Цвет моей магии. Цвет моих молний.

Его Светлость отстранился, рассматривая свою работу. На его лице играла тень удовлетворения хищника.

– Совершенно, – прошептал Он, и в этом слове звучала окончательность. – Твое рождение завершено. Теперь ты готова служить. Лера Корвус.

Имя. Теперь это мое имя! Оно звучало как награда. Я приподнялась. Сине-голубые руны на коже пульсировали тусклым, подконтрольным светом. Внутри была пустота, сладкая усталость и слепящая уверенность: теперь у меня есть цель. Имя. Место.

«Оковы защелкнулись…» – эхом отозвалось в тишине.

Но я не слушала Воратрикс. Я смотрела в лицо Его Светлости и ощутила, как последняя искра чужой, зеленой ярости гаснет перед золотой бездной Его глаз.

Глава 7. Лера. Резонанс.

– Лера! – Голос, знакомый до дрожи, разрезал тишину зала. Он вырвал меня из потока мыслей, из полузабытых ощущений того давнего ритуала, которые всегда витали где-то на грани сознания в Его присутствии.

Холодный мрамор зала отражал мерцание золотых бра, отбрасывая узорчатые тени на стены. Я стояла перед троном, безупречная в своей форме – серый мундир без рукавов, жесткий воротник, сине-голубые руны на коже, пульсирующие ровным, голубым светом, синхронизированным с моим дыханием. Ритм. Контроль. Основа всего.

Он восседал на троне, откинувшись на спинку из черного камня. Поза расслабленная, но в ней была скрытая мощь. Его пальцы – длинные и изящные, с невероятной силой – медленно постукивали по подлокотнику, где была вырезана голова шакала – символ его власти. Золотые глаза, не знающие усталости или сомнений, изучали меня с тем же неспешным, всепроникающим вниманием, что и в тот день. В них не было ни одобрения, ни порицания. Только холодная оценка эффективности своего инструмента. Безупречного оружия.

«Выпусти-и меня-я…» – навязчиво шелестнуло в глубине разума. Воратрикс сегодня была активнее обычного, ее присутствие – постоянный, раздражающий фон.

Я резко вдохнула, ощутив, как руны на мгновение вспыхнули чуть ярче. «Контроль». Голова автоматически склонилась в почтительном поклоне.

– Прошу простить меня. – Голос прозвучал ровно, как и положено, но внутри все еще гудело от этого проклятого шепота. – Культ завершил работу над чернилами. Первые партии уже распространяются в Аурелии. Основной канал – подпольные рынки магических артефактов и информации.

Его кивок был едва заметен, но этого хватило.

«Отдай контро-оль…» – Настойчивее чем прежде шептало внутри. Я подавила желание сжать кулаки, ощутив легкий холодок по спине. Не сейчас. Никогда.

– Ваша Светлость, – тщательно подбирая слова, мой взгляд уперся в вышитый золотой нитью символ Культа на груди Его белой мантии. Смотреть прямо в эти всевидящие золотые очи было… сложно. Не позволительно для таких, как я. – В последнее время сущность Воратрикс ведет себя аномально.

Постукивание пальцев по голове шакала замедлилось. Давление в зале возросло.

– Аномально? – Голос Опиавуса был ровен. Он склонил голову набок, словно хищник, проявляющий интерес. – И в чем конкретно проявляется эта аномалия?

«Скажи шакалу-у… что для него скоро все закончится-я…» – сипела Воратрикс, и в ее голосе впервые за долгое время прозвучало нечто, отдаленно напоминающее… надежду? Нет, скорее предвкушение. Я отбросила эту мысль как опасную.

– Она… стала много говорить, Ваша Светлость, – выговорила я. – Шептать. Постоянно. Это не попытки вырваться, не ярость. Это поток сознания. Навязчивый.

– И о чем же шепчет душа Забвения? – спросил Он, и в Его тоне зазвучала легкая, холодная насмешка. – О красотах небытия?

«О твоей скорой кончине, БРАТ!» – Ее ликующий крик прозвучал в голове. Я с усилием удержала каждый мускул лица неподвижным.

– В основном… о Вашей неизбежной гибели, – подтвердила я, чувствуя, как внутри все сжалось в холодный ком. – Теоретики Культа полагают, что это… следствие успеха чернил. Теперь она… чувствует. Что часть ее сути более не под Вашим абсолютным контролем. И это знание… будоражит ее.

Он замер. Совершенно. Даже пальцы перестали постукивать. Золотые глаза сузились до узких щелочек, впиваясь в меня взглядом, который, казалось, прожигал насквозь. Лицо оставалось непроницаемой маской, но я уловила едва заметное напряжение в линии плеч, в скулах. Потеря контроля. Его главный кошмар.

– Я уже очень давно поручил тебе найти носителя искры. – говорил Он медленно. – Так когда?

«Найди меня-я…» – взмолилась Воратрикс, и ее голос почти… мольба? Нет, иллюзия. Всегда иллюзия.

– Предполагается, чернила будут пользоваться спросом среди воров. Те шныряют везде, словно крысы. – Ответила я, ощущая легкое разочарование, которое тут же подавила. Инструмент не разочаровывается. Он констатирует. – Механизм активации требует близкого нахождения помеченного объекта с самим носителем искры. Пока я лишь… ощущаю факт его существования. Чувствую, что он есть. Где-то. Но направление и дистанция неясны. Нужен триггер. Контакт.

– Ясно, – произнес Он, откидываясь назад. – До меня дошли слухи, что в Культе завелся крот.

Это был не вопрос. Констатация факта.

– Именно. – Я кивнула. – Подозрения пали на одного из секретарей. Если догадка подтвердится… – я сделала микро-паузу, – планируется операция. Использовать как приманку Культ будет дневник с рассекреченной фабрики. Хотят выманить кого-то… значимого из Харрисинов. Рассчитывают на Реяна Вейса, но я думаю, если сепаратисты кого и пошлют, то Крысу. Именно для координации этой операции и потенциальной поимки Харрисина я прибыла в город.

Тонкая улыбка тронула Его губы – без тепла, лишь расчетливое удовлетворение хищника.

– Значит, ловят на живца. – Опиавус машинально провел пальцами по своим пшеничным прядям. – Реяна не вылезет из той канавы, в которой прячется.

– Верно, Ваша Светлость, – подтвердила я. Руны на запястье дрогнули едва заметно, будто откликаясь на что-то незримое.

– Не забывай, Лера, ты – ключ. – Его голос внезапно стал жестче. – Ты носишь большую часть души Воратрикс и теперь можешь почувствовать украденное. Твой высший приоритет – вернуть то, что принадлежит мне.

– Феникс, я помню, – собираясь продолжить доклад о тактике, как вдруг… Что это?

«Нашла-а…»

Резкий, сотрясающий толчок внутри. Не боль. Не звук. Натянутая струна, соединяющая Воратрикс во мне с чем-то родственным, внезапно задрожала, и это дрожание отозвалось где-то в самой глубине естества. Голова метнулась в сторону, будто сама по себе, устремив взгляд куда-то за пределы зала, сквозь толстые стены.

– Лера? – Голос Опиавуса прозвучал резко. В нем впервые явственно прозвучало раздражение. И… настороженность?

«Чувствую-ю! То, что было освобождено-о!» – голос Воратрикс ворвался в сознание не шепотом, а ликующим, почти истерическим визгом. Внутри все гудело, тело вдруг ощутило странное, неодолимое притяжение. Магнитную тягу. Туда. К ее собственной сути. Вон в том направлении. Оно было физическим, почти осязаемым.

– Резонанс! – вырвалось у меня, голос сорвался от возбуждения. – Меченый рядом с носителем искры!

«Соединиться-я! Нужно соединиться-я! СЕЙЧАС!» – вопила Воратрикс, ее присутствие рвалось наружу, заставляя молнии под кожей набирать силу, готовиться.

– Где?! – Опиавус встал. Его фигура, внезапно возвысившаяся над троном, заполнила весь зал. В золотых глазах горело холодное, хищное нетерпение.

Я сосредоточилась, пытаясь понять свои ощущения сквозь визг Воратрикс и нарастающую мощь собственной магии. Тяга была сильной, но…

– Чувствую направление! На северо-восток! Отсюда. – голос сорвался на крик, и я заставила слова звучать ровнее. – Расстояние… Неизвестно. Он здесь, в городе!

«Быстре-е-е-е! БЕГИ!» – неистовствовала Воратрикс.

– ИДИ! – приказ Опиавуса прозвучал как выстрел, эхом отражаясь от каменных сводов. – Немедленно! Найди носителя!

Внутри, в глубине груди, уже клокотала гроза. Началось знакомое сжатие. Напряжение все нарастало, волоски на руках уже стояли дыбом, в ушах – высокий, едва слышный звон. Воздух вокруг мерцал, начиная пахнуть озоном, резким и чистым.

Вопль Воратрикс слился с моим голосом, стирая грань между нами:

«ЕСТЬ!»

– Есть! – Отчеканили мы, выпуская скопившуюся бурю, превращаясь в энергию.

Пространство вокруг задрожало, и мир взорвался бело-голубым светом. Плоть, кости, мысли – все разрывалось под действием чистой, неистовой магии. Вокруг – оглушительный треск, сливающийся в один бесконечный миг тишины. Миг длящейся вечность и мгновение.

Дрожь пробегает по рукам, спине, шее – остаточные токи, бьющиеся под кожей. В глазах – плавающие светящиеся пятна. Сердце колотится, пытаясь нагнать ритм, который только что был чистым электрическим импульсом. Я за пределами пирамиды, на вечерней прохладе Аурелии. Внутри все еще бушевала энергия, требовавшая выхода. Уровень накала магии спал, но этой неукротимой силы все еще было слишком много.

«Она там! Найди! Соединись!» – шипела Воратрикс, ее голос сливался с потрескиванием в висках.

Контроль. Шаг за шагом. Я двинулась рывком, ноги сами несли меня вниз по мощеным аллеям Центра. Фонари бросали длинные тени от особняков, окна которых уже гасли – благородные Эфиры спешили в объятия блаженного сна. Холодный ветер с утеса бил в лицо, но не мог развеять навязчивое тянущее чувство в груди.

У края обрыва я остановилась. Внизу, за пропастью каменного склона, раскинулась Аурелия. Хаотичное скопление домов с черепичными крышами в Кварталах. Кольцо рынка, мастерские и склады Ремесленного Пояса. И Тени – темная зыбь трущоб у подножия холма. Где-то там меченый, а рядом с ним носитель искры.

«Быстре-е!» – верещала Воратрикс.

Пространство снова затрепетало. Воздух затрещал, а волоски на руках встали дыбом от статики. Больше не было тела – только намерение, направление и ЕЕ воля. Появление вырвало из груди тихий хрип. Кварталы. Легкое головокружение. Обычная отдача. Два вдоха – и контроль возвращен.

Жизнь здесь еще не спала. Торговцы сворачивали свои лотки. Пьяные Искры орали песни у таверн. Уличный музыкант играл финальную партию. Я растворилась в толпе, ведомая внутренним магнитом.

У границы с Поясом тяга в груди стала стремительно растворяться. Проклятье.

«Слишком далеко-о…» – прошипела Воратрикс с оттенком досады.

Объект отдаляется от носителя искры. Если моя цель в пределах Пояса, то, используя шаг молнии, я смогу сузить радиус поиска до нескольких домов. Однако если она скрылась в Тенях… Пока на меченом есть печать, эффективнее установить за ним слежку: есть шанс, что он вернется к носителю искры.

Я двинулась по следу в Пояс, держа дистанцию. Воратрикс подозрительно замерла внутри. Через время стало абсолютно ясно, что цель моего преследования идет прямиком к дому где Культ устроил ловушку. Меченый – Харрисин? Возможно, сам Крыса. Тогда и носитель может быть связан с сепаратистами. Отлично. Если моя догадка верна, то через него я не только найду носителя… но и узнаю, где прячутся остальные из сопротивления.