Забвение

Адам резко оборачивается к нему, глаза сверкают бешенством в совокупности с раздражением.

– Заткнись!

– А то что? – усмехается Джеймс, губы его в крови. – Грехом меня ударишь?

Уголок губ Адама дергается, и он моментально подходит к Джеймсу и ударяет его.

– И что? Всё, на что ты способен? – Джеймс усмехается, сплевывая в очередной раз кровь. – Тогда, боюсь, ты…

Ещё один удар!

Адам захлебывается собственной яростью, а Хлоя подходит к двери, чтобы, наверное, открыть её, проверить, что происходит по ту сторону, а Ник пользуется предоставленным моментом.

Парень изо всех сил наваливается на бок. Стул скрипит, трещит, дерево не выдерживает веса и удара о пол, одна ножка с треском ломается.

Адам бросает взгляд, но тут Джеймс резко подаётся вперёд, все еще привязанный к стулу, пытаясь боднуть его плечом. Бесполезно, конечно, но Адам всё же реагирует и бьет Джеймса ещё раз.

Хлоя, заметив движение Ника, бросается к чемодану, хватает нож. Металл опасно блестит.

Девушка несется к Нику, замахивается в тот самый момент, когда Ник освобождает одну из ног, ударяя ей в живот.

Секунда, и он переворачивается, а лезвие ножа царапает воздух рядом с ним.

Адам перестает обращать внимание на Джеймса и движется в сторону Ника и Хлои.

Ник освободил уже и вторую ногу, которой врезал девушке прямо в лицо.

Мне сложно успевать за их действиями, но я замечаю, как Ник отталкивается всем телом от пола и уже через секунду стоит на ногах, но со связанными за спиной руками.

Адам замирает, когда Ник едва склоняет голову набок, и в его глазах появляется блеск.

– Убей его, – единственный приказ Адама для Хлои, и девушка уже идёт на него, замахиваясь ножом.

Её движение резкое, без сомнений, будто она всю жизнь ждала именно этого момента. Лезвие сверкает, и Ник едва успевает отшатнуться вбок.

Ещё одно движение ножа, и лезвие скользит по его одежде, оставляя рваный след на ткани.

Замечаю, как Адам отступает на шаг, когда Хлоя в очередной раз бросается на Ника, но её движения хаотичны. В этом и ошибка.

Парень уворачивается и ногой выбивает нож из рук девушки.

Секунда, Ник на полу для того, чтобы с ослабленной веревкой провести руки через ноги. Он делает кувырок и поднимает нож с земли.

Да, руки все ещё связаны, но они уже перед ним, а не за спиной.

Хлоя бросается вперед, а Адам к двери, которую открывает и зовет на помощь.

Хлоя сжимает кулак, собираясь ударить Ника, однако…

Мгновение. И лезвие ножа в руках Ника входит ей в живот.

Девушка тут же замирает и смотрит в лицо парня, а я замечаю не только удивление, но и страх вперемешку с болью на её лице.

Ник не останавливается.

Он вытаскивает нож, когда кровь стремительно начинает вытекать из её живота.

Удар. Прямой и без единой эмоции на лице у Ника.

Вытаскивает и бьет ещё раз. Последний. После чего прокручивает лезвие несколько раз, отходя с ней к стене и вдавливая тело девушки, руки которой обмякают. Она смотрит на него. Глаза в глаза.

Ник замирает, а после ведет нож вверх, тем самым вспаривая ей живот. Кровь вытекает из её рта.

Дыхание Хлои рвётся, превращается в сиплый хрип, а по губам катится алая пена. Она пытается что-то сказать, но из горла вырывается только булькающий звук. Глаза её расширяются, цепляются за Ника, будто она всё ещё надеется… на прощение, на спасение, да на что угодно.

Когда её тело начинает сползать вниз, Ник будто специально медленно вытаскивает нож, стараясь доставить ей ещё большую боль, и отходит на шаг, когда в дверях появляется ещё один мужчина, возможно, сын Адама. Следом – женщина.

Хлоя падает на пол, оставляя кровавый след на стене, а её глаза больше не закрываются.

Я качаю головой, сбрасывая с глаз пелену и дымку, стараясь держаться в сознании.

Адам застывает в дверях, его глаза становятся почти безумными. Он просто смотрит на неподвижное тело внучки… дочери… любовницы… всё сразу.

И переводит этот взгляд на Ника.

Там страх и ненависть.

Ник разрезает кровавым лезвием веревки на руках.

– Убить их всех!!! – кричит Адам, когда в комнату с оружием, но только не огнестрельным, вбегают и остальные члены семьи. – Ты… ты будешь страдать дольше всех, – сквозь зубы выдавливает он, указывая остриём на Ника.

И взгляд последнего всё тот же. Пустой. Чёрный. В нём нет ни страха, ни сомнения. Только голод к смерти.

Ник бросает нож к ногам Джеймса, который все еще сидит связанным.

– Спасибо… и как я его…? – Джеймс не договаривает, когда Ник сжимает кулаки, ведь в его сторону уже бросаются.

Незнакомый мужчина замахивается топором, рассекая воздух, а Ник обходит его со стороны и перехватывает топор, ударяя под колено, когда женщина сзади буквально кидается на Ника, стараясь ударить парня кухонным ножом.

Кажется, она даже ранит его, не могу точно понять из-за быстроты происходящего.

Нику удается вырвать топор и им он с размаха бьет в голову мужчины, проламывая череп. Кровь хлещет в разные стороны, мозг брызжет кусками.

Он так и оставляет топор в черепе мужчины, что уже упал на пол, и перехватывает женщину, выкручивая руку с ножом и протыкая им не с первого раза, а лишь с третьего, вероятно, из-за тупого лезвия, шею.

Джеймс пытается избавиться от веревок, упав вместе со стулом.

В этот момент Адам, всё ещё у двери, будто каменеет, глядя, как его "семья" валится одна за другой. Его глаза слишком бешеные, налитые кровью, и каждый вдох напоминает рычание.

Двое мужчин бросаются сразу на Ника, один с цепью, другой с длинным ржавым ломом.

Цепь взмывает в воздухе, с металлическим звоном хлещет по плечу Ника. Он едва морщится, но хватает её на лету, резко дёргает из-за чего мужчина не удерживается, летит вперёд, и Ник встречает его коленом в лицо. Хруст костей заглушает крики.

Второй вонзает лом в пол, когда Ник уклоняется, и тут же получает удар ногой в висок. Сухой треск, и тело безжизненно обмякает.

Я пытаюсь удержать сознание, но кровь на полу, крики, лязг металла сливаются в один сплошной адский хор.

Адам делает шаг внутрь, больше не отдавая приказы. Его лицо перекошено, губы в крови от того, что он прикусил их. Мужчина берёт один из длинных железных колов из чемодана, крепко сжимает его, как копьё.

Женщины, в том числе, одна его возраста, наверное, жена, стоят позади него.

У Джеймса так и не получается перерезать веревки.

Адам бросается на Ника, на губах последнего замечаю промелькнувшую усмешку.

Ник не отступает, он двигается навстречу, слишком близко, чтобы Адам мог сразу вытащить оружие. Их тела сталкиваются, и слышится глухой удар, когда Ник перехватывает руку с колом и сжимает с такой силой, что Адам стискивает зубы.

Ник бьет головой прямо в голову мужчины, разбивая ему нос и выхватывая кол. Перемещает другую руку ему на шею, сжимая и склоняя голову, смотря на то, как вены вздуваются на лице.

– … ты… ты… не человек, – лицо Адама уже краснеет, когда он выдавливает из себя эти слова.

– … Ник, – мой шепот вырывается, кажется, слишком тихо, когда я вижу, как женщина бросается в его сторону с ножом. Однако, парень моментально смотрит на меня и прослеживает за взглядом.

– Я же обещал, – тихий шёпот Ника, и он всаживает кол в шею Адама, снизу, где находится подбородок.

Глаза Адама расширяются, а женщина ножом задевает Ника, когда первый начинает захлебываться собственной кровью, харкая сгустки прямо на пол.

Ник оборачивается, будто не чувствуя боли, хватает её за запястье и сжимает так, что сустав хрустит. Одним движением Ник перехватывает клинок и тут же вгоняет ей под ребро. Женщина захлёбывается собственным криком, глаза округляются, а Ник, не моргнув, разворачивает лезвие и резким движением рвёт плоть вверх. Внутренности рвутся, кровь брызжет на одежду Ника.

Меня мутит.

Остаются ещё двое мужчин и одна девушка. Все с оружием, кто с железным прутом, кто с ножом. Их лица искажены ужасом и яростью.

Пока все они бросаются на Ника, то в этот момент Джеймс, наконец, освобождается. Парень, шатаясь, бросается ко мне, хватается за нож. С его губ слетает сиплый выдох, и он быстро разрезает верёвки над моей головой, тут же подхватывая меня.

– Шоу… держись, только держись, – почти умоляет парень.

Ник, уже весь в крови, не оборачиваясь, идёт вперёд, за последним, кто с ужасом выбегает в коридор. Его шаги тяжёлые, но уверенные.

Джеймс вместе со мной на руках двигается прямиком за ним, когда мой взгляд улавливает слишком большое количество тел и крови. Она повсюду.

На стенах. На полу. Даже на потолок попала.

Я смотрю на все это с ужасом, не понимая, как человек на такое в принципе способен…

Когда мы оказываемся в той самой комнате, куда изначально и пришли, то Ник уже замечает один из наших рюкзаков. Ник приседает, молча расстёгивает молнию и достает пистолет.

С криком бегущий мужчина оборачивается, но в этот миг раздаётся хлопок выстрела. Пуля входит прямо в затылок, и кровь брызжет на стену. Мужчина падает, будто марионетка с перерезанными нитями.

Спина Ника напряжена, да и не только она, скорее каждая частичка тела.

Джеймс останавливается позади вместе со мной, а взгляд Ника скользит по обстановке, когда все мы обращаем на тихое дыхание и едва различимые всхлипы.

В углу комнаты два мальчика, те самые, которых мы видели раньше. Они стоят прижавшись друг к другу, сжимая в руках вилки и маленькие кухонные ножи. Их пальцы дрожат, глаза полные слёз, но они не двигаются.

– Больше никого не осталось, – говорит Джеймс тихо, когда Ник смотрит на этих двух детей. – И что мы теперь с ними будем…

Джеймс не успевает договорить, когда улавливает движение Ника, а именно то, как он поднимает ту самую руку с пистолетом и…

Хлопок.

Один.

Второй.

Тела детей тут же падают, а кровь расплывается по полу тонкими струйками.

Тишина. Правда, длится она всего несколько мгновений, за которые мы осознаем произошедшее.

– НИК!!! – кажется, что это прорезался мой голос, и крик принадлежит мне. – Что ты, мать твою, наделал?! Они просто стояли! Просто стояли!!! Это же…

Дети.

Они были детьми!

Вот, что Джеймс собирался сказать, но вновь замолчал. Я почувствовала, как его хватка усилилась, рука парня на моей ноге едва сильнее сжалась.

– Я облегчил их страдания. Ты видел раны, Джеймс, – спокойно отзывается Ник и впервые поворачивается к нам, встречаясь глазами, – они уже были мертвы и мучились. Это… вынужденная мера.

– Вынужденная мера?! – Джеймс почти срывается, голос дрожит от ярости и отчаяния. – Ты вообще слышишь себя? Это были… дети… Всего лишь дети, Ник.

Его дыхание рваное, он едва удерживает равновесие со мной на руках.

Ник приближается, тяжёлые шаги отдаются в ушах. Он убирает пистолет вниз, но взгляд его колючий и неотрывный.

– Они держали оружие, – тихо отвечает он, – значит, они сделали свой выбор. Здесь нет невинных. Ни одного. И они были больны.

– Оружие? Это были столовые приборы… Всё-таки ты псих, – шипит Джеймс, сжимая зубы.

Тишина становится невыносимой.

Я чувствую, как Джеймс напрягается, его пальцы впиваются в моё тело, будто он готов встать между нами. Но он так и не делает шаг.

Взгляд Ника перемещается на меня, когда он произносит:

– Мне их тоже жаль, Джеймс, хоть я этого и не показываю. Но в нынешнем мире нет места для жалости, как и нет места для сомнения. А теперь… отдай мне Шоу.

– Нет.

– Нет? – Ник выгибает бровь. – Ей нужна помощь.

Я же смотрю на кровь. Она у него везде. Не только на одежде, но и на руках, и даже на лице.

Джеймс понимает, что сказал и что сейчас не время для выяснения отношений.

– Нужно остановить кровь, – Джеймс так и не передает меня Нику, а кладет на стол, с которого одной рукой скидывает все лишнее. Ножом он разрезает ткань, чтобы частично избавиться от неё, не снимая одежды.

– Раны небольшие. Ничего сложного. Остановим кровь. Шоу, всё будет хорошо. Оставайся в сознании. Будет больно.

Ник достает из рюкзака аптечку и протягивает ему со словами:

– Если ошибешься, то…

– Что? Застрелишь меня также хладнокровно, как и детей?

Ник молчит, лишь кидает в мою сторону обеспокоенный взгляд. Вероятно, парень понимает, что у Джеймса больший опыт в оказании помощи, чем у него, поэтому не спорит, когда в другой ситуации уже добился своего бы.

Джеймс берет в руки определенные предметы и ими начинает… штопать меня, перед этим обработав рану.

Я терплю, вырывается только мычание, а Ник держит меня, чтобы я не дергалась, хотя при всем желании не факт, что получилось бы.

Он смотрит мне прямо в глаза. И я знаю, что парень там ищет. Признаки осуждения. Того поступка, что он сделал.

Да, Джеймс не понимает и был удивлен такому исходу событий с детьми.

А я? Что я?

Я уже знала. Ещё тогда, когда в прошлый раз нас с Ником чуть не застрелил мальчишка и когда Ник признался, что убил бы его.

Я видела сомнения в нем, да, всего лишь капли, но оно было. А ещё решимость и готовность пойти до конца.

Поэтому сейчас я не испытала удивления, лишь страх от осознания, что он всё-таки сделал это.

Пытаюсь понять, правда, и даже частично понимаю… Ведь, ранения у одного из тех мальчиков было слишком ужасным. А что насчет второго? Мы же не знаем наверняка.

И мыслями отвлекаться легче, когда отчетливо чувствуется манипуляции с ранами.

Пальцы Джеймса дрожат, губы плотно сжаты, и он не поднимает взгляда на Ника.

Последний молча прижимает моё плечо к столу, его ладонь тяжёлая и тёплая, и я чувствую, как будто он специально делает это чуть сильнее, чем нужно, чтобы боль отвлекала меня от вопросов. Его взгляд не отрывается от моего лица.

Осуждаю ли я его…?

Не знаю.

Наверное, больше нет, чем да…

Я правда пытаюсь оправдать убийство детей?!

БОЛЬНО!!!

Вздрагиваю всем телом, а руки Ника прижимают меня обратно к столу.

– Осторожнее, – произносит он для Джеймса сквозь зубы. Последний ругается себе под нос и ещё некоторое время мучает меня, останавливая кровотечение, чтобы дальше опустить руки и выдохнуть.

– Всё.

Он переводит взгляд на Ника, и в нём снова вспыхивает ненависть.

– Ты думаешь, я сделал это ради удовольствия, да? – спрашивает вдруг Ник, тихо, почти шёпотом, но так, что слова будто разрезают воздух. – Нет, Джеймс. Я сделал это ради того, чтобы мы выжили. Ради Шоу. Даже ради всех нас.

– Ради нас, Николас? Ты сам себе врёшь, – Джеймс лишь спокойно усмехается и качает головой. – Это была бойня. Ты мог оставить их в живых, но нет… ты решил, что ты… Бог.

Мгновение, и они стоят друг напротив друга. Ник выше, спокойнее, в его глазах только ледяная решимость. Джеймс же дрожит от ярости.

Я пытаюсь подняться или хотя бы пошевелиться, хочу остановить их, но из-за дурацкого наркотика ничего из этого не могу сделать.

Чёрт!

Джеймс бросает взгляд в сторону, туда, где остались трупы и качает головой:

– Нужно уходить.

– Нет. Останемся, пока Шоу окончательно не придет в себя.

– Если ты не можешь, то я понесу её. Но она здесь не останется.

Вижу, как в Нике из-за слов Джеймса всё натягивается, как его глаза темнеют.

– Ты к ней и пальцем не прикоснешься, Джеймс. Здесь безопасно.

– Здесь одни трупы. Если ты чокнутый, можешь спокойно оставаться среди них, это не значит, что все остальные такие же, Николас.

В комнате снова становится так тихо, что слышно, как капли крови падают с ножа на пол.

Ник делает шаг ближе, и воздух сразу тяжелеет. Его голос всё такой же ровный, но от этого только страшнее:

– Я сказал, мы останемся. Здесь. Пока ей не станет лучше.

– Ты думаешь, у тебя есть право решать за неё? За нас?! Ты ничем не лучше этих ублюдков, Ник. Только кровь, только смерть вокруг тебя.

На миг Ник замирает, но потом усмехается краешком губ:

– Может, так и есть. Но именно поэтому мы всё ещё живы.

Джеймс резко хватает Ника за ворот кофты, рывком притягивая к себе. Их лица почти соприкасаются, я слышу тяжёлое дыхание обоих.

А я, чертовски беспомощная, пытаюсь выдавить хоть звук:

– Хватит…

Оба поворачиваются на меня.

Джеймс сквозь зубы ругается, но уступает Нику… Или думает о том, как идти на поверхность, когда я в таком состоянии?

– Ладно. Останемся. После сразу уходим.

Он отходит, а Ник, наоборот, подходит ко мне и его взгляд перемещается на мои ранения. Парень осторожно касается их, проводит пальцами и замирает…

Если бы могла, то спросила бы, о чем он думает. Но могу лишь догадываться.

Замечаю, как Джеймс взял с дивана одеяло и вместе с ним направился к трупам детей, чтобы… прикрыть их.

Его движения резкие, будто каждое прикосновение к мёртвым детям обжигает его. Парень замирает на секунду, кулаки сжимаются, и по его лицу легко прочитать, он едва сдерживает желание врезать Нику.

Ник же будто не замечает. Его пальцы всё ещё лежат на моей коже, слишком медленно, слишком внимательно, словно он не про рану думает. В его взгляде что-то тяжёлое, невыразимое словами: и вина, и холодное оправдание самого себя.

В плане ощущений и мыслей меня бросает из стороны в сторону, но Ник… он всегда, и сейчас, и раньше, мог ловко управлять и направлять меня.

Он наклоняется, после садится на корточки так, что наши лица остаются на одном уровне.

– Прости.

За что он извиняется? За то, что мы попали в такую ситуацию? Тогда это нужно извиняться мне. За то, что сделал всё это? Перерезал здесь всех? Но ведь… я этого сама и пожелала. Хотела, чтобы их семью настигло наказание, чтобы они все сдохли. Я совру самой себе, если буду отрицать это. Или за то, что убил детей?

Вспоминаю, как папа застрелил Мари. Вернее, безумную Мари. Осудил бы он сейчас Ника на моем месте?

Я не могу.

И от этого становится ещё страшнее. Что я в некоторой степени прощаю такую жестокость, даже, вернее, закрываю глаза или смотрю сквозь пальцы?

Ник целует меня в лоб, касается кровавыми губами моей кожи.

Его поцелуй холодный и горячий одновременно. Слишком короткий, но оставляющий след, будто клеймо. И я понимаю, это не нежность, нет. Это обещание. Или напоминание, что теперь мы связаны ещё крепче, чем до всего этого.

Моя грудь сжимается, дыхание сбивается. Я должна чувствовать отвращение, злость, всё что угодно… но вместо этого есть лишь осознание перемешанное со страхом.

– Не смотри так, – тихо шепчет Ник, отводя взгляд в сторону. – Ты знаешь, Шоу, что я это сделал для защиты.

Он неправильно расценивает страх в моих глазах. Не из-за того, что Ник сделал это, а из-за того, как я среагировала.

Джеймс видит этот жест, этот поцелуй, и для него это словно последняя капля. Парень ничего не говорит, но я и так вижу во взгляде всё невысказанное.

Я просто прикрываю глаза и хочу отвлечься от всего, что произошло. От ужаса, что мы пережили.

Глава 6

Примерно через несколько часов я уже начала шевелиться и говорить, поэтому мы уже вот-вот уйдем.

Парни проверили рюкзаки и поняли, что эти люди забрали всю еду и даже испортили наши рации, но оружие трогать не стали. Впрочем, еду мы вернули обратно.

– Точно сможешь идти? – уточнил Джеймс.

– Думаешь, у меня есть выбор? Кровь не течет. А слабость пройдет. Тем более…

Я замолчала, не решаясь озвучивать последнюю мысль вслух.

Не смогу здесь находиться ещё лишний час. Кровь, кажется, въелась даже в воздух.

Мы покидаем это место.

Я на секунду оглядываюсь назад, и перед глазами снова встаёт эта картина: тёмные пятна на полу, неподвижные тела, запах, от которого выворачивает желудок.

Между Ником и Джеймсом напряжение натянуто, как струна… одно слово, и всё может снова сорваться.

Я делаю глубокий вдох и выдыхаю, стараясь отогнать тошноту.

Мы должны уйти. Просто уйти и больше никогда сюда не возвращаться.

Джеймс включает фонарик, как и мы, подсвечивая темноту вокруг.

– Пока нам туда, а дальше… Лучше выберемся сразу на поверхность. Там ориентироваться проще.

– Сколько вообще прошло времени с тех пор, как мы попали сюда? – спрашиваю я, прижимая свободную руку к животу.

Я не жалею о том, что Хлоя мертва. Что Ник убил её таким жестоким способом. Она это заслужила.

– Неизвестно, – отвечает Ник, – планшеты сломаны. Видимо, они помешали им. Полагаю, несколько дней, потому что от газа сложно сразу же проснуться. Тем более такого, которым очищали очаги.

– Это тот самый газ? Ты уверен?

– Да, Шоу. Мой отец его разработал, поэтому я отлечу его от любого другого. Даже если просто вдохну.

– Но как они его раздобыли?

– Не знаю. Возможно, в каком-то месте содержимое с газом, капсула, просто не раскрылась, и они обнаружили её, забрав себе и использовав уже дальше для того, чтобы усыплять людей, которые попадали в их ловушки.

Свет фонарика прыгает по стенам, выхватывая то ржавые балки, то трещины, то следы грязи на полу.

Чувствую напряжение, исходящие от Джеймса.

– Мы выбрались из ада… но, кажется, один демон идёт с нами, – произносит он тихо, почти шёпотом, глядя на спину Ника.

– Хватит, Джеймс, – глухо произношу я. Голос всё ещё слабый, но в этой тишине он звучит слишком отчётливо.

Воздух становится суше, прохладнее. Кажется, мы ближе к выходу. Но с каждой минутой идти труднее, слабость возвращается, голова кружится.

Фонарики скользят по своду тоннеля, и мне чудится, будто в трещинах стены шевелится что-то живое.

– Как нам связаться с другими?

– Закончим здесь и просто вернемся к машинам.

– Если мы не выходили на связь, то они могли и уехать, Ник, – говорю очевидный факт. – Закончили и уехали.

– Значит, найдем другую машину и доберемся уже сами.

Мы идём долго, и каждый шаг отдаётся в висках. Тоннели тянутся бесконечно, одинаковые, сырые, со сводами, будто давящими на плечи.

Здесь холодно. Кожа покрывается мурашками, а обувь даже немного промокает из-за количества воды снизу.

Наконец впереди появляется лестница. Металлическая, ржавая, она уходит в темноту вверх. Ник первым проверяет её, дёргает за перекладины, те дрожат, но держат.

– Я полезу первым, – говорит он коротко, и, не дожидаясь ответа, начинает подниматься. Его шаги отдаются металлическим звоном.

Наверху Ник упирается в крышку люка. Несколько секунд он толкает её плечом, потом медленно приподнимает, впуская сверху ночной воздух. Ник отодвигает крышку в сторону, выбираясь, а Джеймс помогает мне зацепиться за лестницу, которая находится достаточно высоко. Лезу следом, слыша противный скрип железа под ногами. Надеюсь, она не сломается. Не хотелось бы встретиться спиной с бетоном. Отказываюсь оглядываться, чтобы взглянуть на то, как высоко я от пола.

Ник протягивает руку, когда я преодолеваю последнюю перекладину.

– Давай, Шоу.

С усилием, опираясь на его хватку, выбираюсь наружу. Воздух холодный и влажный, как после дождя.

Джеймс поднимается следом, и Ник закрывает люк, чтобы не оставить следов.