Противотанкист. Книга 3. Ополченцы

На этот раз, противник сначала занял плацдарм на нашем берегу реки и, переправившись по злополучному мосту, стал его расширять, наступая параллельно шоссе на посёлок Русиново. Деморализованные артобстрелом, а потом внезапной атакой красноармейцы, быстро отступили, а попросту разбежались в разные стороны, остановившись только на второй оборонительной позиции за Боровским трактом, но некоторые так и продолжили свой драп. Немцы тоже далеко не продвинулись, а захватив как Ермолино так и Русиново, дальше не пошли, а стали закрепляться на достигнутом рубеже и подтягивать резервы. Танков у них на этот раз не было, зато артиллерия и миномёты свирепствовали вовсю, подавляя малейшие попытки к сопротивлению, причём как ротные, так и батальонные, а дальше в дело вступали уже штурмовые группы.

Может быть первый батальон и оказал бы более организованное сопротивление, но большая часть командиров погибла ещё при отражении первой атаки, а также когда отбивали село Ермолино у противника. И хоть победа в бою и воодушевила людей, но последовавший за этим артобстрел и понесённые потери, стойкости в обороне бойцам не добавили. Сыграли свою роль и оборонительные позиции, состоящие из индивидуальных стрелковых ячеек, местами соединённых неглубоким ходом сообщения, о сплошной траншее с отсечными позициями даже речи не было, хотя времени для создания более-менее нормальной обороны хватало, а копать траншеи и противотанковые рвы ополченцы за три месяца научились. Ров копать нужды не было, противотанковым препятствием являлась река, но оборудовать опорный пункт, нужно было сразу. Видимо сказалось отсутствие должного боевого опыта, убыль командного состава в бестолковых атаках, желание поспать, отсюда надежда на авось, поэтому как всегда не успели. Зато немцы успели.

Чем-то помочь отступающему батальону мы не могли, высота насыпи не позволяла нам стрелять через шоссе, но пока махра убегала, мы успели одним орудием сменить позицию и ударить, по выскочившим на дорогу гансам, осколочными гранатами. Так что хвосты мы обрубили, не дав немецким пулемётчикам с удобной позиции, безнаказанно расстреливать наших пехотинцев. Сами мы смотались, буквально с первыми пристрелочными миномётными разрывами, по тому месту, откуда вели огонь. Благо запряжка с передком была рядом, и как только мы отстреляли самых шустрых «шуцев», то сразу прицепили пушку и галопом погнали от дороги, догоняя отступающих, и чуть ли не пинками, загоняя их в лесной массив, справа по ходу движения. Сами же, свернув за ближайшую рощу и скрывшись от глаз возможных наблюдателей, сделали крюк и вернулись к своим, но уже шагом.

Я ехал на передке орудия вместе с ездовым, в очередной раз изображая бегущую мишень, а бойцы моего расчёта, догоняли и конвоировали «бегунков», придавая им правильное направление движения. Когда мы доставили сорокапятку к нашему леску, то отцепив её, с помощью припаханных пехотинцев, покатили по опушке на позицию, а бойцы моего расчёта, несли укупорки с оставшимися снарядами. Поначалу, некоторые попытались возражать, поэтому пришлось провести с ними, воспитательные мероприятия.

– Вы что, сукины дети, до Москвы собрались драпать? Так вот она, уже рядом. До Наро-Фоминска двадцать километров, а там и до столицы рукой подать. Или кто-то домой, под бабскую юбку захотел? Тогда идите, никого не держу. Бросай оружие и вперёд, точнее назад, к мамке или к жане, а мы тут за вас повоюем. Но первый, кто это сделает, получит от меня пулю в башку, да и второй тоже. – Достаю из кармана наган и взвожу курок. Желающих не нашлось, поэтому против моего дальнейшего командования, уже никто не возражал. Ну а когда совместными усилиями, доставили орудие и боеприпасы на огневую, то увидев спокойную и несуетливую работу расчётов, а также командовавшего «офицера» в звании лейтенанта, красноармейцы как-то сразу взбодрились и подтянулись.

На этих бойцов, у меня были свои планы, всё-таки хоть они и отступили, но оружие не бросили, и среди них был даже один пулемётчик с ручником. Правда, сначала я подумал, что это автоматическая винтовка, но когда пригляделся и увидел примкнутые сошки, а также пистолетную рукоятку, понял, что это какой-то пулемёт. Я и раньше видел бойцов с подобными стволами, но в суете сборов и перемещений поинтересоваться, что это за оружие и откуда, у меня не было возможности, да и желания. Так что между делом решаю прояснить этот вопрос.

– Пулемётик-то как, нормально работает?

– Работает-то нормально, правда ёмкость магазина маловата, да и патроны все кончились, а наши, от трёхлинеек не подходят. – Отвечает мне красноармеец.

– А что за патроны?

– Вот, последний. – Достав из кармана шинели магазин и, выщелкнув из него патрон, боец протягивает его мне.

– Так это же обыкновенный, немецкий винтовочный патрон, у нас таких хоть жопой ешь.

– А нам сказали, что это польские пулемёты, и патроны чуть ли не поштучно выдавали. – Ну, йо-пе-ре-се-те и другие буквы, слов нет, одни нецензурные выражения.

– У кого ещё польские винтовки? – «Польские» винтовки системы «Маузера» оказались у четверых из присутствующих, трое были вооружены французскими «лебелями» и двое нашими мосинками. Патронов не было ни у кого, так что распределяем десяток «потеряшек» на позиции, и выдаём им боеприпасы, будут нашим пехотным прикрытием. Народу теперь хватало, так что после разговора со взводным, беру одного подносчика-заряжающего, а также пару пехотинцев, и пробираемся вместе с ними к подбитой трёшке, так как артобстрел закончился, а на западе, со стороны Русиново, раздавался звук двигателей немецких панцеров.

Командира батареи Ванька предупредил по телефону о том, что в одном из подбитых танков будут находиться специально обученные люди, поэтому дружественного огня с тыла мы не опасались. Окопавшихся поблизости пехотинцев предупредил уже я. Боевые порядки оборонявшейся здесь роты, за счёт отступивших уплотнились, а когда бойцы узнали, что их будет поддерживать ещё и танк, то сразу повеселели, и эта радостная весть мигом разнеслась по цепи. Мы теперь находились на самом передке, так что особо рассусоливать, было некогда, поэтому снимаю курсовой пулемёт и, вытащив почти все патроны из боеукладки, передаём всё потеряшкам и отправляем обратно на батарею. Свои «лебели» бойцы оставили на огневой позиции, так что должны утащить всё, думаю, они уже поняли, что патронов много не бывает. Потом быстро осматриваю снаряды и, определив методом научного тыка, где какой, объясняю заряжающему некоторые особенности «салютационной» стрельбы из танкового орудия.– Смотри, Васёк, если я показываю кулак, то это не значит, что я хочу тебе вмазать, а просто заряжаешь бронебойный, вот этот черноголовый.– Если растопыренную пятерню, то – осколочный.– Ну а если ничего не показываю и не матерюсь, то мне писец. Бери ноги в руки и вали отсюда на батарею.– Понял, товарищ сержант, – отвечает боец.– Всё, занимай своё место и приноравливайся тут, а я пока огляжусь.Высовываюсь из командирской башенки по пояс и, накинув на плечи шинель, оглядываю в бинокль прилегающую местность, наметив ориентиры в своём секторе стрельбы. Когда залезали в башню, шинели пришлось оставить снаружи, так как это не самая удобная одежда для работы внутри тесной коробки. Было конечно не жарко, всё-таки конец октября не май месяц, но ещё и не зима, так что пока не замёрзнем, а бой начнётся, так и вспотеем. А вот снаружи прохладно, плюс к тому ветер, хорошо, что дождь кончился, а то было бы ещё и мокро. Перед тем как мы его подбили, танк прошёл линию окопов и остановился в трёхстах с лишним метрах от шоссе, остальные проехали дальше, поэтому до дороги траекторию выстрела мне ничего не перекрывало. Высота насыпи позволяла рассмотреть с моего места на башне всё, что творится за ней, а вот стрелять можно было только по целям, поднявшимся на полотно дороги, или переехавшим на нашу сторону.Спустившись внутрь, я занял место наводчика, и уже глядя в оптику, стал наводить орудие на намеченные мной ориентиры и определять до них расстояние по шкале прицела. Справа, на четыре часа, стояла деревня Инютино, на расстоянии около километра от меня. На два часа был расположен перекрёсток дорог, ну и на десять видимость мне перекрывал лесок с нашими пушками. Вот в этом секторе, составлявшем угол в 180 градусов, нам и предстояло работать. Можно было крутить башней и на все триста шестьдесят, но это если доживём, и нас окончательно не сожгут. Хорошо, что танк развернуло мордой лица к противнику, всё-таки как я успел заметить, на лобовую броню был приварен дополнительный броневой лист, поэтому навожу орудие на ориентир номер два, он же перекрёсток и, выставив по шкале семьсот метров, ждём гостей.Верхний люк я не закрывал, во-первых, будет хоть немного светлее, а так как вентиляция не работала, не так душно, да и слышать, что творилось снаружи, мы могли. Освещение в танке было, но я его без надобности не включал. Кто знает, на сколько хватит аккумулятора? А тут и спусковой механизм – электрический, да и подсветка шкалы прицела не помешает. Рёв моторов становится интенсивнее, и в визир моего прицела из-за насыпи дороги вползает танк. Нужный снаряд уже заряжен, поэтому остаётся только совместить риску с целью и нажать на спуск.– Бах. Дзынь. – Грохнула пушка и звякнула об отбойник гильза.– Бронебойным. – Сую кулак под нос заряжающему, дублируя команду, не отрываясь от оптики.– Есть контакт! – Не сдерживаясь, ору я, когда снаряд влетает в борт танка и взрывается внутри. Ищу в прицеле следующий панцер, так как этому правка уже не требуется. Поворачиваю башню правее. С теми, которые ближе, разберутся наши сорокапятки, а вот те, что дальше, уже моя прерогатива. Второй танк я также подловил на шоссе, но с этим пришлось повозиться, потратив на него три снаряда. Первый ушёл выше, вторым я попал, а вот третьим, проконтролировал полученный результат. Прилетело также и по нам, правда, с недолётом, но тревожный звонок прозвенел, поэтому быстро кручу маховик поворотного механизма, наводя пушку на новую цель. А вот тут лимит отпущенного нам на сегодня везения закончился, нас заметили, и в ответ стали прилетать снаряды из нескольких орудий, поэтому привожу в действие план «Б».