Противотанкист. Книга 3. Ополченцы

Противотанкист. Книга 3. Ополченцы

Пролог.

Оперативная сводка за 13 октября 1941 года

Утреннее сообщение 13 октября

В течение ночи на 13 октября наши войска вели бои с противником на всём фронте и особенно напряжённые на Вяземском направлении.

Вечернее сообщение 13 октября

В течение 13 октября наши войска вели бои с противником на всём фронте, особенно упорные на Вяземском и Брянском направлениях. После многодневных ожесточённых боёв, в ходе которых противник понёс огромный урон людьми и вооружением, наши войска оставили г. Вязьму.

За 11 октября уничтожено 122 немецких самолёта, из них 16 в воздушных боях и 106 на аэродромах противника. Наши потери 27 самолётов.

В течение 13 октября под Москвой сбито 7 немецких самолётов.

А вот что происходило на самом деле.

10 октября в 02 часа 10 минут последовала директива Ставки ВГК командующим войсками Западного, Московского Резервного и Резервного фронтов о переброске соединений Западного фронта на Можайскую линию обороны.

«Для организации обороны на Можайской линии СтавкаВерховного Главнокомандования приказывает:10 октября вывести из состава Западного фронта и перебросить:1) 243-ю стр. дивизию по жел. дороге…Дивизию к утру13.10 сосредоточить в районе Холма (25 км. юж. Волоколамска).2) 110 сд по жел. дороге; начало погрузки 9.10 в районе ст. Селижарово; окончание выгрузки 22.00 11.10 в районе станций Балабаново и Башкино. Дивизию к утру12.10 сосредоточить в районе Боровска3) 133 сд по жел. дороге…окончание выгрузки в районе ст. Дорохово к исходу 13 октября. Дивизию сосредоточить в районе Верея.4) 5 сд по жел. дороге… По выгрузке дивизию сосредоточить в районе Звенигорода.5) 119-ю стр. дивизию автотранспортом по маршруту Ржев – Старица – Волоколамск – Можайск – Михайловское…Дивизию к вечеру 13.10 сосредоточить в районе Михайловское, Ваулино (10-15 км юго-зап. Можайска)».

10 Октября Приказом Ставки ВГК Западный и Резервный фронты объединены в Западный фронт. Командующим Западным фронтом назначен Г.К. Жуков. 33, 43 и 49-я армии вошли в состав Западного фронта.Окружённым под Вязьмой войскам приказано выйти из окружения 10-11 октября. Противник прорвал оборону наших частей на калужском и малоярославецком направлениях.Упорные бои развернулись на калининском направлении. 22, 29 и 31-я армии отступали на рубеж Осташков-Ржев-Сычевка.

11 Октября Москва. Началась массовая эвакуация из Москвы и Московской области предприятий тяжелой промышленности, заводов, производивших боевую технику и вооружение.Сформирована 5-я армия Западного фронта. В неё вошли войска Можайской линии обороны.С наступлением темноты, после артподготовки ударная группа войск под Вязьмой начала прорыв из окружения. Был отбит узкий трехкилометровый коридор. Он удерживался до рассвета. Кольцо окружения сомкнулось.Продолжались оборонительные бои войск 29-й и 31-й армий с прорвавшимися в район юго-восточнее Ржева немецкими частями.На калужском направлении вела бои 49-я армия Западного фронта.Курсанты подольских военных училищ заняли главный рубеж обороны на Варшавском шоссе – Ильинский боевой участок.50-я армия пробивалась из окружения в юго-восточном направлении.

Глава 1. Ломаем хребет "Рейху".

Видимо сначала была просто разминка, а может и разведка боем, потому что по нам стало прилетать. Причём хорошо так прилетать. Снаряды рвались как на южной, так и на восточной опушке леса, а потом мне стало не до того, потому что забившись на дно своего окопа, и прикусив сложенную поперёк пилотку, я уже ничего не слышал. Фугасы стопяток, прилетели и к нам, так что целых полчаса, я чувствовал себя очень «несмурфно», так как фрицевские канониры стреляли, периодически перенося огонь. И было не понять, куда в следующий раз прилетит очередь из четырёх фугасных разрывов. Создавалось такое впечатление, что стрелял целый артполк, но скорее всего это был дивизион. После артподготовки приходим в себя и готовимся к бою, связисты побежали восстанавливать порванные линии связи, потому что снаряды прилетали не только по опушкам, но и в глубину леса. Но на этот раз связнюкам повезло, порывы были в основном возле окопов, всё-таки шесть квадратных километров, это не та площадь, которую в состоянии перепахать 12 орудий.

А вот в атаку на нас никто не пошёл, причём как с запада, так и с юга. Зато на востоке слышалась ружейно-пулемётная перестрелка, лязг железа и русско-немецкий мат. Насчёт мата это я погорячился, встречный бой шёл в трёх километрах от нас, но как только Ванька сообщил по телефону, что первый стрелковый батальон нашего полка вступил в бой и контратаковал противника, воображение сразу нарисовало мне эту картину. Позвонил взводный не просто так, а сообщил пренеприятнейшее известие. Первому стрелковому могла потребоваться помощь, поэтому командование нашего батальона собирало пожарную команду, своего рода резерв, который эту помощь сможет оказать. От четвёртой роты выделяли взвод «пешмерги», который усилили двумя пулемётами. А так как лишних пулемётов, а тем более пулемётчиков, у пехоты не было, то всё это нашли у запасливых противотанкистов. А ещё там нашли командира взвода, и этим командиром оказался я. Вот почему известие для меня оказалось не особо радостным, несмотря на моё повышение по службе. Командовать артиллерийским расчётом это одно, а вот командовать пехотным взводом, да ещё в бою, совсем другое, хотя и приходилось в прошлой жизни. Поэтому экипируемся по полной боевой. На ремень со сбруей я цепляю кобуру с люгером, штык-нож от СВТ, пехотную лопатку и подсумки для гранат и барабанного магазина. Противогаз и кобуру с наганом убираю в вещмешок. А вот в противогазную сумку набиваю патронов в пачках и россыпью, а также несколько запасных гранат, вдруг основные плохо сработают. Благо отделений в сумке два, поэтому тёплое с мягким не перепутаю. Кисет с заначкой у меня всегда с собой, так что и к трофеям боезапаса хватит. На голову надеваю каску, от винтовочной пули не защитит, но вот от удара прикладом, или летящего кирпича, вполне. Голову беречь надо, это сейчас моё основное оружие.

Подошёл комроты с каким-то младшим сержантом пехотинцем и, представив нас друг другу, приказал принимать взвод и выходить к шоссе, где нас должны ждать машины. МладшОй оказался ВРИО командира взвода, и теперь становился моим помощником, ну а я занимал его место. Ротный, отдав нам приказ, уходит, а мы продолжаем знакомиться.

– Николай. – Первым представляюсь я и протягиваю руку.

– Афанасий. – Чуть смущаясь, говорит он и отвечает на моё рукопожатие.

– Афоня значит, это хорошо. Ни с кем не перепутаешь. А это наши пулемётчики, Фёдор и Емельян. – Представляю я своих, и пока бойцы обмениваются рукопожатиями, отворачиваюсь в сторону, скрывая гримасу, вспомнив про одноимённый фильм. Но согнав лыбу с лица, продолжаю объяснять "политику партии". – У нас всё по простому, так что в бою сильно не словоблудь, меня зови по имени, или просто сержант, без всяких там «товарищ сержант, разрешите обратиться…». Я тебя так же буду младшИм звать, или Афоней. Но это только в бою, или промеж себя, а так конечно всё по уставу, особенно при старшем командовании. Согласен?

– Не возражаю.

– Тогда пошли за взводом. Кстати, – сколько там людей? И где он?

– Я покажу. А во взводе у нас тридцать восемь красноармейцев, и три младших командира, это вместе со мной. Из вооружения два пулемёта, три автомата, остальное винтовки и карабины. С вами теперь больше будет. – Даёт подробный расклад младший сержант.

– Ясно всё, тогда с выходом чутка погодим. – Спускаюсь в окопчик к связистам и, переговорив по телефону с Ванькой, забираю с собой четверых пришлых артиллеристов. Тридцать восемь «попугаев», это конечно хорошо, – но кто его знает, где они раньше служили? А тут люди технически грамотные, да и обстрелянные. Восьмого числа остатки их батареи вместе с пехотой оборонялись в деревне Никольское, а когда у единственного орудия кончились снаряды, и немцы захватили деревню, все выжившие отошли в небольшой лесок на северо-запад от Никольского. И справедливо рассудив, что от большой дороги нужно держаться подальше, переправились через неглубокую речушку (скорее всего Большую Гжать) протекающую через лес и, перебегая от перелеска к перелеску, стали отходить в общем направлении на север. Надеялись выйти к своим (это со слов рассказчика). Комиссаров и «офицеров» среди отступающих не оказалось, поэтому некоторые в пути отстали. А вот все восемь артиллеристов, причём с личным оружием, прибились к нам. То, что пушку они пролюбили, конечно плохо, но не на себе же её через речку тащить. Лошадей при них не было, бойцы утверждают, что всех побило, а орудие снарядом накрыло. Может и врут, но я им почему-то верю. Вот почему я их на блокпосту и не встретил, потому что вышли они с юга, причём сразу к полевой кухне, найдя её по запаху. Зато Кешка, ошивающийся возле кухни, приметил знаки различия вновь прибывших и доложил взводному. Так что артиллеристов Ванька отжал себе, а всех остальных определили в пехоту. Поначалу я хотел никого кроме своих, проверенных кадров, не брать, но узнав о наличии личного состава и вооружения, решил подстраховаться и создать нештатное отделение тяжёлого оружия.

«Капрала» заодно со всеми припахиваем в подносчики и, прихватив несколько коробов с патронными лентами, а также пару ящиков на девятьсот маузеровских патронов, идём следом за провожатым, по пути выясняю у него про наличие гранат и боеприпасов к оружию, и делаю для себя определённые выводы. Взвод уже находился рядом с шоссе, недалеко от блокпоста, который к тому времени прекратил свою работу (немцы шакалили с двух сторон от нас, поэтому «таможне» больше ничего не перепадало). Бойцы перекуривали и ждали дальнейших указаний. Замечаю несколько самозарядок и автоматов, а также два дегтярёвских ручника, остальное вооружение, винтовки и карабины Мосина. Построив взвод, Афоня представляет меня бойцам, обращаясь ко мне просто, – товарищ командир. Поздоровавшись, распускаю строй, оставив только командиров отделений, и выслушиваю их доклады о наличии боеприпасов и вооружения в подразделениях, а заодно знакомлюсь. Потом мы загружаемся в подошедшие автомобили, и на трёх ЗИСах едем на восточную опушку. Два километра можно было и пробежать, но видимо командование торопилось. Моё место рядом с водилой в переднем грузовике, поэтому голосующего на шоссе капитана Прокудина, я замечаю первым и даю команду остановиться.

– Командир сводного взвода, сержант Доможиров. – Представляюсь я, соскочив с подножки на обочину и подойдя к нашему начштаба.

– Командир сводной роты, капитан Прокудин. – В ответ представляется он. – Как у вас с оружием, боеприпасами.

– Четыре пулемёта, несколько автоматов и винтовки. Патронов по полному бэка, гранат мало.

– Хорошо. Спешивайтесь и занимайте позицию на опушке леса, севернее шоссе. – Показывает он рукой направление. – Я дождусь остальных, потом подойду.

– А много этих остальных? – не удерживаюсь я от вопроса.

– Кроме твоего, ещё два взвода, один из которых разведчики.

– Разведчики, это хорошо. – Размышляю я вслух. – Разрешите идти?

– Да, командуй сержант. Машины рассредоточьте и спрячьте в лесу.

Даю команду.

– К машинам. – И озадачив водителей маскировкой, веду взвод на позицию. Заняв огневой рубеж на опушке леса, пока не окапываемся, ну а, распределив бойцов, возвращаюсь ближе к шоссе и веду наблюдение за полем боя. От опушки до перекрёстка около километра, первый стрелковый отжал фрицев за шоссе, но дальше не пошёл, потому что нарвался на огонь пулемётов (несколько наших убитых, лежали на полотне дороги). Зато теперь вместо неполной роты, оборону вдоль шоссе занимал целый батальон, правда, прихватив неплохой кусок у соседей, которые тоже вернулись на прежнее место. Немцы отошли в лес, и теперь нейтралка составляла от пятидесяти до трехсот метров, в зависимости от того, где проходила опушка, с южной стороны.

Позиция нашей сводной роты была не очень. Нет, если занимать оборону, то тут всё нормально, от реки до опушки семьсот метров, и если даже кто-то сумеет преодолеть реку под ружейно-пулемётным огнём, даже по мосту, то ему ещё нужно эти семь сотен метров пройти. Ну, а если мост заминирован (а я на это надеюсь), то тут вообще без вариантов. А вот как-то помочь первому батальону с этого рубежа мы не могли. Стрелять противнику во фланг с километра, – напрасный перерасход боеприпасов. Выдвинуться на берег? Но ближе к реке местность понижалась, а дорожная насыпь соответственно повышалась. И если в лесу высота полотна дороги не превышала пятьдесят сантиметров над прилегающей местностью, и то за счёт дорожных кюветов, то у моста она достигала полутора метров, а дальше снова сходила на нет, или до тех же пятидесяти. Со своего НП я мог легко просматривать как перекрёсток дорог, так и всё, что творится за ним, а вот спустившись к реке, обзор, а также обстрел ограничивала дорожная насыпь. Единственный вариант заключался в занятии позиций прямо на обочине шоссе. Но стоило немцам занять Сверчково, или перейти автостраду, как наш левый фланг и тыл попадал под раздачу. Был вариант повторно устроить засаду в том колке, с другой стороны дороги, который мы использовали утром, но когда я посмотрел на то, что от него осталось, и представил взвод на месте деревьев, меня аж передёрнуло. Репер пристрелян, перенести на него огонь батареи, дело нескольких секунд, да и одиночные снаряды рвались там с периодичностью в три минуты.

– Что высмотрел? Что надумал? Товарищ сержант. – Слышу я голос капитана Прокудина.

– Да ничего хорошего, товарищ капитан.

– А, поконкретней? – пристраивается он рядом, доставая бинокль.

– Для обороны позиция идеальная. А вот для фланговой контратаки не годится. Надеюсь, вариант с быстрым проскакиванием через мост на грузовиках не рассматривается?

– Н…нет, – после небольшой заминки ответил капитан.

– Вот и я говорю, были бы танки, желательно БТ, на них можно проскочить и ударить. А деревянные борта кузова, плохая защита от пуль и осколков. Всех ещё на мосту покрошат.

– Да, получится как у Пушкина. – Вслух размышляет капитан. – Цыгане пёстрою толпой, толкали жопой паровоз, не потому что он тяжёлый, а потому что без колёс… И что, никаких мыслей нет?

– Есть кое-что. Можно слева от дороги выдвинуться к переправе, а потом атаковать через сам мост, или через реку. Триста метров не километр, внезапно откроем огонь, а потом можно и контратаку затеять во фланг противнику.

– А если заметят наше выдвижение? – Вопросительно смотрит на меня капитан.

– Если ползти по кювету, могут и не заметить, а потом дорога повышается, можно даже пешком идти. – Поясняю я.

– Долго ползти придётся.

– А мы куда-то торопимся?

– Пока нет.

– Значит, чем раньше выползем, тем быстрее на месте будем. – Подытоживаю я.

– Ну, ты понял, разведка, – обращается капитан к лейтенанту Иволгину. – Не один ты у нас такой башковитый. Так что давай, выдвигайся, а мы следом. Если что, на машинах до моста проскочим. И это, пару дегтярей «чёрной пехоте» отдай, а то у них винтовки, да лопаты, а тебе и трофеев хватит.

Разведчики поползли вдоль дороги, а подошедшие «чёрные копатели», сразу стали рыть окопы, на отведённых для них позициях. При наличии БСЛ, у них это получалось довольно споро. Когда разведка проползла первые сто метров до моста, немцы начали артобстрел. И если по позициям первого батальона в лесу, работали лёгкие и средние миномёты противника, то по деревне Сверчково и перекрёстку дорог, стреляли две батареи стопяток. Миномёты первого и второго стрелковых батальонов также открыли огонь, обрабатывая немцев на исходной позиции, и накрывая своими минами гансовские «пятаки», но по лесу ударило ещё две батареи гаубиц противника, нащупывая наших. И скоро «самовары» первого стрелкового замолчали, а в тылу у батальона раздалась ружейно-пулемётная перестрелка. Ещё одна батарея стопяток обрушилась на восточную опушку уже нашего леса, но справа от шоссе. – Походу ещё дивизион подтянулся, так что как бы по нам не прилетело. – Думаю я. А капитан Прокудин озвучивает мои мысли.

– Ну, чего задумался, артиллерия. Разведчики скоро на месте будут, так что забирай своих, и давайте ползите. Минут десять у нас ещё есть, а то как бы фрицы на нас огонь не перенесли. Вон «трудармия» почти окопалась, а вы форсите.

Высвистываю отделения, и по мере прибытия, отправляю бойцов в пешее эротическое путешествие. Чем не камасутра, по грязной, по канаве, да ещё на пузе. Разведчики конечно первыми распечатали эту «женщину нетяжёлого поведения», но и нам от неё перепало «удовольствия» по самые уши. Липкий снег и мокрый дождь сделали своё нехорошее дело, и вся дорожная пыль в канаве превратилась в жидкую грязь, то бишь няшу. Как я не оттягивал конец, своему комфортному пребыванию в полусухом виде, пропуская всех бойцов взвода вперёд, но и самому пришлось воспользоваться услугами «Поканавы», ладно хоть бесплатно. Сначала промокли колени, потом выше, шинель ещё держалась, но плащ-палатка на груди и животе потяжелела, напитавшись влагой. Хорошо хоть ящики с патронами мы оставили чернокопам, потому что на вооружении у них были в основном винтовки, как нашего, так и немецкого образца, два ручника мужикам оставили разведчики, ну а лопаты не стреляют. И если с нашими патронами проблем не возникало, то вот трофейные использовали в основном для пулемётов. Так что бойцам рабочего батальона перепало всего по нескольку обойм. Всё что можно я закинул на горб, будем надеяться, что автомат не зачухается. Ползти пришлось минут пять, потом идём на четырёх костях, а дальше уже на двух. Мы ещё не успеваем добраться до места, как начинается самое интересное.

Я двигаюсь последним, иногда выглядывая, чтобы оценить обстановку, поэтому вовремя замечаю пехоту, проскакивающую по мосту, на наш берег реки, а буквально по пятам за ними, немцев. Ни хрена не понял? Вроде вот выглядывал, были свои, а через пару минут уже фрицы? То, что началась стрельба из винтовок и пулемётов я слышал, но думал, что это наши с фрицами перестреливаются через автостраду, оказалось атака. Успеваю скомандовать.

– Взвод, к бою!!! – и началось.

Нам повезло в том, что разведка была уже готова к бою, причём в ста метрах от моста. Нам же ещё предстояло осмотреть оружие, и пробежать двести метров, поэтому на ходу разворачиваю взвод в цепь, но приказ на открытие огня не отдаю, потому что на линии этого огня разведка, которая уже ведёт бой. Следующая команда.

– Примкнуть штыки! – Хоть разведчикам и удалось первыми залпами притормозить фрицев, но за первыми рядами подбегали вторые, а за ними третьи. Походу не меньше роты, мелькает мысль. Наконец-то очнулись наши миномётчики, поставив заградительный огонь к востоку от моста, авось никто больше не проскочит. Эсэсовцы проскакиваю мост, и спускаются вправо и влево с откоса дороги. Атакуем тех, кто с нашей стороны шоссе. Гансы не зассали, а также выстроившись цепью, идут на нас, стреляя из карабинов.

– Огонь!

Нестройный залп из винтовок, и всё. Пулемёты молчат. Нахожу взглядом Малыша. Он борется с рукояткой затвора, пытаясь его передёрнуть. Всё ясно. Идея с ползаньем по грязи, получилась не очень удачной. Не подвели только Мосинки, вся остальная машинерия глубоко в анусе, чистить надо, однако. Стреляю из своего автомата. Получается. Но магазин всего один, второй – комок грязи, а в рукопашку я сейчас не боец, поэтому отстреляв короткими очередями примерно полмагазина, даю команду.

– В атаку!!!

Всё лишнее, включая плащ-палатку и противогазную сумку с боеприпасами, я оставил на рубеже развёртывания в цепь. Останусь живой найду, а на том свете гранаты мне нафиг не нужны. Малыш ставит пулемёт на землю, и достаёт откуда-то молоток. Вообще-то это кувалда, но смотря с чем сравнивать. До гранат дело не доходит, со ста метров не докинуть, а потом как то быстро расстояние сократилось до минимума, потому что как мы, так и немцы побежали в атаку, и сначала был слитный крик.

– Ур- ра-а!!! – А потом начался ад рукопашной.

Я ещё помню, как расстрелял магазин к автомату, а потом планка опускается, и всплывают чёрно-белые картинки слайд-шоу.

Стволом автомата отбиваю штык винтовки, и на противоходе заряжаю прикладом под каску…

Какая-то неведомая сила вырывает автомат из рук, но выстрелившего в меня фрица, протыкает игольчатым штыком наш боец…

Успеваю достать лопатку, и очередной ганс валится в грязь, зажимая перерезанное горло руками…

В поединке наш падает, и его пришпиливает к земле эсэсман, и тут же получает прикладом по затылку…

Фриц прикрывается винтовкой, но несмотря на препятствие, его голова встречается с кувалдой Малыша, и в измятой каске он падает…

Видя, что не успеваю, метаю лопатку в спину фрица, подкравшемуся к Малышу сзади, и сам валюсь с ног, от удара по каске…

Очнулся я, сидя на трупе, кромсая штык-ножом, лежащую подо мной тушку здорового унтера. Причём не просто так, а от чьего-то крика переходящего в истерику.

– Та-а-нки!!!

Глава 2. Ломаем хребет "Рейху" (продолжение).

Танки это конечно плохо, но не так страшен танк, как паника от таких вот истеричек. Вытираю «режик» об одежду жмура, встаю, убираю в ножны и осматриваюсь вокруг. Лязг гусениц доносится с той стороны моста, наши доколачивают остатки эсэсовцев, а рядом стоит и орёт какой-то недомерок. Подхожу, и отвешиваю ему оплеуху по левому уху, со словами.

– Не ори, не дома. И дома не ори. – И начинаю искать, чем бы раскурочить броню (пушку, ПТР, гранаты, бутылки с зажигательной смесью). Но ничего кроме Малыша и его кувалды не нахожу. Конечно, если Емеля поднатужится, и охерачит по башне, то контузия «екипажу» обеспечена, а может и орудие погнуть, но у танков ещё и гусеницы есть, на которые можно не одного человека намотать. Ещё можно запрыгнуть на танк, и как Максим Перепелица закрыть ему смотровые щели плащ-палаткой, но её я где-то пролюбил, поэтому остаётся только уповать на бога, потому что на мост въехало штурмовое орудие. Не успел я перекреститься, как грянул гром, и самоходка вместе с обломками моста обрушилась в реку. Взрыв окончательно приводит меня в чувство, и я вспоминаю про свои служебные и должностные обязанности.

– Взво-од!!! Слушай мою команду! Подобрать всех раненых, и вынести с поля боя на исходную. Собрать оружие, боеприпасы и вернуться в лес. Командиры отделений ко мне. – Подошли только Афоня, и один из пулемётчиков. Дублирую им приказ, а в конце добавляю.

– И давайте в темпе, мужики, собирайте трофеи и ходу, пока фрицы не прочухали, что к чему. Потом поздно будет. – Нахожу глазами Изотова. – Федя, помоги всё организовать и проконтролируй. Малыш со мной. – Емеля уже обзавёлся новым, а главное рабочим пулемётом, поэтому вооружаюсь и я. Подобрав эмпэху убитого унтера, и найдя у него в подсумке пару снаряжённых магазинов, бегу к переправе. До моста сто метров, и через пару десятков секунд мы на месте.

Это мы удачно зашли. Деревянный мост рухнул, но так как глубина реки была небольшой, всё-таки до весны ещё далеко, а осенний разлив явление достаточно редкое, то и машина, упав вместе с настилом, не утонула полностью, а её рубка торчала из воды, как у подводной лодки. Если бы фриц соблюдал правила дорожного движения, и ехал по правой стороне моста, то он бы кувыркнулся в речку вниз башкой. А он ехал посередине, и упал вместе с прогонами и мостовыми балками из толстых брёвен, да ещё крепко сколоченный настил смягчил падение. Поэтому танкисты, или точнее канониры, скорее всего не убились насмерть, а слегка обосрались, так как люки на крыше рубки начали открываться, видимо кто-то решил подышать свежим воздухом. Наведя оружие на цель, ждём, когда наружу выберется весь экипаж. А то выковыривай их потом из этой консервной банки. Бронегансы как вылезли, так и полегли под кинжальным огнём пулемёта. Тридцать метров это не та дистанция, чтобы промазать. Я тоже отстрелял один магазин, вроде попал, но на закуску кинул ещё парочку одноразовых лимонок. Вещь не автоматическая, поэтому грязевая ванна на гранаты не повлияла, сработали исправно. Целился я в открытый люк, но не попал, эфки разорвались на броне, с гарантией добив экипаж. Была мысль добраться до самоходки, и вдумчиво пошарить внутри, но посмотрев на то месиво из брёвен и досок, которое осталось от моста и обрушилось в реку, от этой мысли пришлось отказаться. С той стороны реки уже прилетали пули, и влипали в землю недалеко от нас, так что на месте уничтоженного экипажа я оказаться не хотел. Риск конечно благородное дело, – но рисковать своей жизнью, ради горстки патронов? А железяка со временем сама утонет, тем более сейчас она не опасна. Поэтому осмотревшись вокруг и немного постреляв для острастки по тому берегу, отползаем под прикрытие кустов ивняка и уходим, прикрывая отход взвода, по пути подбирая своё снаряжение. Правда, вторую половину пути пришлось преодолевать очень быстро, так как первые пристрелочные снаряды начали вспухать разрывами между рекой и опушкой. Поняв, что с захватом моста и плацдарма у них ничего не вышло, немцы сначала поставили заградительный огонь, а потом перенесли его на восточную опушку леса, так что после «лёгкой» пробежки по лугу, начался как обычно бег с препятствиями по лесу. Остановились мы только в двухстах метрах от опушки, задыхаясь от бега. Малыш вообще дышал как кузнечный мех, при его-то комплекции, такие спринтерские забеги не очень… Пройти походным шагом, с грузом на плечах, он мог хоть сколько, а вот быстро бегать был не силён. Помочь полку мы уже ни чем не могли, фрицы прорвались узким клином вдоль дороги, оттеснив первый стрелковый к востоку от Сверчково, и теперь наши окапывались в лесу. Эсесовцы же занимали оборону по противоположному от нас берегу реки, и вдоль Гжатского тракта, от деревни Труфаны на севере, до перекрёстка дорог на юге, ну и район к югу от автострады оставался за ними. Но эту информацию я узнал позже, когда после короткого артобстрела мы с Малышом вернулись на лесную опушку и начали собирать «в кучу» остатки взвода.