Зов крови

И тогда я учуял его. Другой запах. Дикий, голодный, агрессивный. Не мой. Не из моей стаи. Оборотень-одиночка. Или, что более вероятно, провокатор, подосланный Рейном. Они знали, что она здесь. Они ждали своего часа.

Я зарычал, низко и предупреждающе, надеясь, что он услышит и отступит. Но запах голода лишь усилился. Он был уже близко.

Лия окончательно сбилась с пути. Она остановилась, вращаясь на месте, ее глаза были полны паники.

– Элиас? – позвала она тихо, и это имя обожгло меня, как раскаленное железо. Она звала его. Даже здесь, в моем лесу, она думала о нем.

И тут из тумана выпрыгнул он.

Это был крупный, тощий серый волк с желтыми, полными безумия глазами. Одиночка. Голодный и отчаянный. Он не был похож на нас, он был диким зверем, чей разум был затуманен инстинктами.

Лия вскрикнула и отпрянула, споткнувшись о корень. Волк рыкнул, обнажая длинные, желтые клыки, слюна капала на мох. Он готовился к прыжку.

Во мне все оборвалось. Зверь, которого я так тщательно сдерживал, вырвался на свободу. Я уже не думал, не рассчитывал. Была только ярость. Чистая, всепоглощающая. Он посмел. Посмел угрожать ей.

Я не дал себе времени на трансформацию. Это заняло бы секунды, которых у нас не было. Я просто бросился вперед, выскочив из тумала перед ним, приняв свой истинный облик – не человека, не волка, а нечто среднее, смертоносное и яростное. Мое тело выросло, мышцы налились силой, когти выросли, став стальными кинжалами. Я встал на пути, закрыв ее собой.

Волк отпрянул, удивленный моим появлением. Он почуял Альфу и на мгновение заколебался. Но голод и безумие взяли верх. Он бросился на меня.

Мы сцепились в клубке рычащей плоти, когтей и зубов. Мир сузился до этого боя. До запаха его грязной шерсти, хриплого рыка и хруста костей под моими ударами. Я был сильнее, быстрее, но он был отчаянным. Его клык впился мне в плечо, обжигая болью. Я рыкнул и с силой отшвырнул его от себя. Он ударился о сосну, издав скулящий звук, но тут же вскочил на ноги.

Я видел краем глаза, как Лия прижалась к дереву, ее глаза были огромными от ужаса. Она видела лишь тени, мелькающие в тумане, слышала лишь рыки и звуки борьбы. Для нее это было столкновение двух монстров.

Волк снова пошел в атаку, но теперь я был готов. Я встретил его ударом когтистой лапы по морде. Кости хрустнули. Он отлетел, заскулил и, наконец, поняв свое поражение, бросился бежать, хромая, вглубь леса.

Я стоял, тяжело дыша, чувствуя, как горячая кровь течет по моей шерсти из раны на плече. Боль была острой, но терпимой. Адреналин еще бушевал в крови. Я повернулся к ней.

Она смотрела на меня, не дыша. Ее лицо было белым как мел, губы дрожали. В ее глазах читался чистый, неразбавленный ужас. Перед ней стоял я – огромный, покрытый шерстью зверь с горящими глазами, с кровью на когтях. Ее кошмар во плоти.

И в этот момент что-то в ней переломилось. Ее взгляд упал на мою рану, на темное пятно, расплывающееся по серой шерсти. И ужас в ее глазах на мгновение сменился чем-то другим… пониманием? Жалостью? Нет, не может быть.

Я сделал шаг к ней, и она отпрянула, прижимаясь к дереву. Ее страх снова ударил меня, как физическая пощечина. Вот оно. Правда, которую она видела. Чудовище.

Я не мог оставаться здесь. Не мог позволить ей увидеть больше. Зверь внутри меня выл от боли – не физической, а той, что разрывала душу. Я отступил на шаг, потом на другой, и скрылся в тумане, оставив ее одну.

Я отошел достаточно далеко, чтобы она меня не видела, и рухнул на колени, чувствуя, как трансформация сходит на нет. Тело болело, рана на плече горела огнем. Но это было ничто по сравнению с болью в груди. Я видел ее глаза. Я видел, как она меня боится.

Я сидел, прислонившись к дереву, и слушал. Я слышал, как она, рыдая, поднялась на ноги и побежала прочь, в сторону города. Она была в безопасности. Это было все, что имело значение.

Именно тогда я понял, что потерял свой талисман. Гладкий черный камень с резным знаком луны и клыка, который я всегда носил с собой. Он, должно быть, выпал во время драки. Проклятье.

Я уже собирался уйти, когда почувствовал ее возвращение. Нет, не ее. Ее запах. Она вернулась? Зачем?

Я снова слился с тенью и наблюдал. Она шла медленно, все еще дрожа, и ее глаза искали что-то на земле. И тогда она наткнулась на него. На мой камень. Она наклонилась и подняла его.

Я замер. Она держала его в руках, ее пальцы сжимали теплый от моего тела камень. Я видел, как ее выражение лица меняется. Ужас уступал место смятению. Она поднесла камень к лицу, и я увидел, как ее ноздри вздрагивают. Она чувствовала мой запах. Дым и лес. Мой запах.

На ее лице промелькнула тень чего-то неуловимого… признания? Нет. Этого не может быть. Она отшатнулась, как от огня, и чуть не уронила камень, но в последний момент сжала его в ладони. Она не бросила его. Она забрала с собой.

Она повернулась и на этот раз побежала по-настоящему, скрываясь в ночи.

Я остался один. Истекая кровью, полный ярости и боли. Она ушла. Она забрала мой талисман. И часть моей души вместе с ним.

Где-то вдали завыл ветер. Или, может быть, это был я.

10. Лия

Я бежала, не разбирая дороги. Ветки хлестали меня по лицу, цеплялись за одежду, словно костлявые пальцы леса, пытающиеся удержать, вернуть обратно в туман, к тому месту, где пахло кровью и дикостью. В ушах все еще стоял оглушительный рык, тот самый, что разорвал ночную тишину перед тем, как тени сцепились в смертельной схватке. И глаза… те самые глаза, что смотрели на меня из темноты. Сначала – желтые, полные безумия и голода. Потом… другие. Серые, как зимняя буря, горящие яростью, но в их глубине, в самый последний миг, прежде чем тень поглотила их, я увидела нечто, от чего защемило сердце. Не злость. Не хищнический инстинкт. Боль. Глубокую, невыразимую боль.

Я влетела в свою комнату, захлопнула дверь и прислонилась к ней, пытаясь перевести дыхание. Все тело тряслось мелкой, неконтролируемой дрожью. Я была вся в грязи, волосы растрепаны, на руке темнела ссадина от падения. Но это было ничто по сравнению с тем, что творилось у меня внутри.

В попытке выкинуть из головы эти образы я зажмурилась, но они были выжжены на сетчатке. И запах… Сладковатый запах разложения с фермы смешался с острым, диким ароматом крови и мокрой шерсти. И под ним – другой. Слабый, но устойчивый. Дым и лес. Тот самый, что исходил от теплого камня, который я сейчас сжимала в кармане.

Почему взяла его с собой – я не знала. Это было безумием. Сувенир от кошмара. Но когда мои пальцы сомкнулись вокруг гладкой, нагретой поверхности, что-то внутри утихомирилось. Какая-то часть паники отступила, сменившись странным, тревожным спокойствием.

Я достала камень. Он был черным, отполированным до глянцевого блеска, будто его долго носили в руках. На одной стороне был вырезан сложный символ – клык, охваченный стилизованным полумесяцем. Знак был древним, полным скрытого смысла. Я провела по нему пальцем, и он снова отозвался теплом, словно живой. Он пах им. Каем. Не тем чудовищем из тумана, а тем грубым, яростным мужчиной, который смотрел на меня с такой болью.

Голова шла кругом. Элиас говорил, что они – монстры. Что Кай защищал свою добычу. Но та боль в его глазах… она была настоящей. И этот камень… он не был атрибутом чудовища. Он был личной, почти интимной вещью.

Мне нужно было поговорить с кем-то. Мне нужно было услышать голос разума. И был только один человек, чей голос мог прогнать этот ужас.

Я послала ему сообщение. Всего одно слово: «Помоги».

Он пришел через пятнадцать минут. Когда я открыла дверь, он стоял на пороге, его светлые волосы были растрепаны ветром, а на лице застыло выражение искренней тревоги. Он был одет в простые темные брюки и свитер, и казался таким реальным, таким человечным после призраков леса.

– Лия, боже правый, что случилось? – его голос был низким и полным заботы. Он шагнул внутрь, не дожидаясь приглашения, и его руки взяли меня за плечи, осторожно, будто я могла разбиться.

И я разбилась. Слова хлынули из меня потоком – бессвязные, обрывочные. Я рассказала ему все. О том, как пошла в лес, о тумане, о волке, о второй тени, которая на него набросилась. Я не стала описывать ее подробно, сказала лишь, что это было огромное, темное существо. Я умолчала о глазах и о камне. Камень лежал у меня в кармане, тяжелый и молчаливый, как обвинение.

Элиас слушал, не перебивая, его лицо становилось все мрачнее. Когда я закончила, он тяжело вздохнул и провел рукой по лицу.

– Я так и думал, – прошептал он. Он отвел меня к кровати, усадил и сел рядом, все еще держа мою руку в своей. Его пальцы были теплыми и твердыми. – Они становятся все смелее. Кай… он помешался на тебе. Это уже не просто защита территории. Он демонстрирует силу. Показывает, что даже в своем зверином облике он может быть рядом. Это игра на устрашение, Лия.

Его слова звучали так логично. Они ложились на подготовленную почву страха. Но внутри меня что-то упрямилось.

– Но… он спас меня, – слабо возразила я. – От того волка.

– Он устранил конкурента, – поправил меня Элиас, его голос стал жестче. – В его глазах ты принадлежишь ему. И никто другой не имеет права прикасаться к его собственности. Не обманывай себя, думая, что в этом была какая-то благородность. Ты видела его. Ты видела, на что он способен.

Да, я видела. Я видела ярость, силу, способную разорвать другое существо на части. Но я также видела и рану. И тот последний взгляд…

Я потупила взгляд, и мое молчание он принял за согласие.

– Тебе нельзя оставаться здесь одной, – сказал Элиас, его пальцы слегка сжали мои. – Ты в опасности. Я… я не переживу, если с тобой что-то случится.

Я подняла на него глаза. Он смотрел на меня с такой открытой, искренней нежностью, что у меня перехватило дыхание. В его голубых глазах я видела свое отражение – испуганное, потерянное, и его абсолютную решимость защитить меня.

– Что мне делать? – прошептала я, и мой голос прозвучал как детский лепет.

– Позволь мне позаботиться о тебе, – ответил он. Элиас поднял руку и мягко отодвинул прядь волос с моего лица. Его прикосновение было таким нежным, таким отличным от грубой силы, что царила в лесу. – Пойдем со мной. Сегодня. Я останусь с тобой. Ты не будешь одна.

Это было безумием. Идти с ним, почти незнакомым мужчиной, в его дом? Но в тот момент это не казалось безумием. Это казалось единственным разумным решением. Он был моим спасательным кругом. Единственным светом в надвигающейся тьме.

Я кивнула, не в силах вымолвить ни слова.

Его квартира находилась в старом, отреставрированном здании в самом центре города. Она была такой же, как и он сам – безупречной, элегантной, с налетом старины. Высокие потолки, стены, заставленные книжными шкафами, мягкий ковер, приглушающий шаги, и камин, в котором потрескивали поленья, наполняя комнату теплом и ароматом древесины.

– Здесь тебе нечего бояться, – сказал Элиас, снимая с меня пальто. Его пальцы скользнули по моим плечам, и по спине пробежали мурашки. – Стражи охраняют этот район. Никто из них не посмеет сюда сунуться.

Он принес мне бокал красного вина.

– Выпей. Это поможет успокоить нервы.

Я сделала глоток. Теплая жидкость разлилась по телу, согревая изнутри. Я сидела на огромном кожаном диване перед камином, а он устроился рядом, не близко, но и не далеко. Достаточно, чтобы я чувствовала исходящее от него тепло.

Мы говорили. Вернее, говорил преимущественно он. Элиас рассказывал мне о истории своего рода, о Стражах, которые веками защищали Блэквуд от темных сил, о долге и чести. Он не упоминал оборотней, но намеки были прозрачны. Он рисовал картину мира, где царил порядок, где сильные защищали слабых. И он был воплощением этой силы. Силы разума, традиции, контроля.

Я слушала, завороженная его голосом, теплом вина и огня. Ужас леса постепенно отступал, становясь смутным, далеким кошмаром. Здесь, в этой комнате, пахло кожей, старыми книгами и его дорогим одеколоном. Здесь было безопасно.

– Ты не представляешь, каково это – видеть тебя такой напуганной, – сказал он вдруг, его голос стал тише, интимнее. Он повернулся ко мне, и его колено слегка коснулось моего. Простой, случайный контакт, от которого по моей коже пробежал электрический разряд. – Я хочу быть тем, кто никогда не позволит ничему и никому причинить тебе боль.

Его глаза были темными в свете огня, полными обещаний. Он медленно, давая мне время отстраниться, протянул руку и коснулся моей щеки. Его пальцы были теплыми. Он провел большим пальцем по моей скуле, и мое сердце забилось чаще. Это было не то грубое, животное влечение, что я чувствовала к Каю. Это было нечто иное. Более сложное. Более опасное.

– Элиас… – прошептала я, не зная, что сказать.

– Ты так прекрасна, – сказал он, его взгляд скользнул по моим губам. – Как луна, возглавляющая этот темный мир. И я сделаю все, чтобы твой свет никогда не померк.

Элиас наклонился. Медленно, давая мне каждый миг, чтобы отказаться. Я замерла, парализованная страхом, ожиданием и тем странным успокоением, что он дарил. Его губы коснулись моих. Они были мягкими, теплыми, уверенными. В этом поцелуе не было дикой страсти. В нем была нежность. Обещание. Обет.

Это длилось всего мгновение. Он отстранился, глядя мне в глаза, словно проверяя мою реакцию. Я ничего не сказала. Я просто смотрела на него, чувствуя, как по моим щекам разливается румянец.

Он улыбнулся, мягкой, понимающей улыбкой.

– Прости. Я не должен был. Ты пережила тяжелый вечер.

Но в его глазах я видела, что он ни о чем не сожалеет. И, к своему удивлению, не сожалела и я. Этот поцелуй был глотком воздуха после долгого удушья. Это была печать на моем спасении.

Он проводил меня до гостевой комнаты. Она была такой же безупречной, как и все остальное. Постель была огромной и мягкой.

– Спи спокойно, Лия, – сказал он, останавливаясь в дверях. – Ты в безопасности. Я рядом.

Он закрыл дверь, и я осталась одна. Я разделась и забралась под одеяло. Комната была наполнена его запахом. Я чувствовала себя защищенной. Огражденной от всего зла, что таилось за стенами этого дома.

Но когда я закрыла глаза, меня ждал не покой.

Мне снова снился лес. Но на этот раз не было тумана, не было волка. Был только он. Кай. Он стоял передо мной в человеческом облике, его одежда была разорвана, а на плече темнела свежая рана. Он не смотрел на меня с яростью. Кай просто стоял, и его серые глаза были полны такой бездонной, невыразимой боли, что мне захотелось плакать. Он что-то говорил, но я не могла разобрать слов. Я только видела, как его губы шевелятся, и чувствовала отчаянную, безнадежную тоску, исходящую от него.

Я протянула к нему руку, но он отступил, и тени леса поглотили его. А я осталась стоять с его болью в сердце и теплом камня в руке.

Проснулась я с криком, застывшим в горле. В комнате было темно. За окном все еще была ночь. Я была одна. В безопасности. В убежище.

Но почему же тогда боль из моего сна была реальнее, чем нежность поцелуя Элиаса? И почему камень в кармане моих джинсов, в которых я так и уснула, все еще излучал тепло, словно живое сердце, бьющееся в такт моему собственному?

11. Кай

Боль. Глупая, дергающая, огненная боль в плече, где клыки того голодного шакала пробили плоть и мышечную ткань. Но это была ничто. Сущая ерунда по сравнению с другим, более глубоким шрамом – тем, что горел у меня в груди, в самой глубине души, каждый раз, когда я вспоминал ее глаза. Эти широко распахнутые, прекрасные изумрудные глаза, полные чистого, неразбавленного ужаса. Смотрящие на меня, как на чудовище. Как на дикого зверя, не заслуживающего ничего, кроме страха и отвращения.

Она провела ночь у него. У Торна. Этот факт, эта простая, неоспоримая истина, выжигала мой разум дотла, оставляя после себя лишь горький пепел холодной, всепоглощающей ярости. Мой зверь, этот темный, могущественный зверь, что всегда жил внутри меня, рычал и метался в своей клетке, требуя крови, требуя действий, требуя вырвать ее из этого лживого, позолоченного убежища, доказать ей, кто ее настоящий защитник, кто действительно готов отдать за нее жизнь. Но я был в ловушке. В ловушке собственной сущности, собственной репутации, собственного проклятого долга. Любое мое движение в ее сторону, любой открытый шаг лишь подтвердил бы слова этого ядовитого змея, этого принца-оборотня в сияющих доспехах.

Я стоял на самой окраине леса, в тени древнего, покрытого мхом валуна, и вглядывался в освещенные, гостеприимные окна его проклятого особняка. Отсюда, сквозь холодный ночной воздух, доносился ее запах – тот самый, сладкий, как мед, и острый, как сталь, аромат, что с первой же секунды свел меня с ума. Но теперь он был смешан с его запахом – этим сладким, приторным, искусственным ароматом лжи и манипуляции, прикрытым дорогим одеколоном и пудреной вежливостью. Они были там. Вместе. Под одной крышей. И мое воображение, это предательское, безжалостное оружие, рисовало картины, от которых сжимались кулаки и в жилах стыла кровь. Его руки на ней. Его губы, касающиеся ее кожи… Нет. Черт возьми, нет. Я не мог позволить себе думать об этом. Каждая такая мысль была каплей яда.

– Альфа.

Я не обернулся. Я знал, чей это голос – низкий, хриплый, всегда полный скрытого упрека и старой, как мир, мудрости. Рекс. Мой старый воин, моя правая рука, моя совесть и вечный скептик. Он стоял позади, его тяжелое, размеренное дыхание было мне хорошо знакомо.

– Она все еще там, – бросил я сквозь стиснутые зубы, не отрывая взгляда от того окна, за которым, как мне казалось, я мог разглядеть движение тени.

– И это ее выбор, – отозвался Рекс, подходя ближе. Он пах сталью, старым деревом, дымом костра и правдой, которую я не хотел слышать. – Ты не можешь силой тащить ее оттуда. Ты не можешь заставить ее принять твою защиту. Особенно после, кхм… вчерашнего.

После того, как я показался ей в своем истинном облике. После того, как она увидела не человека, а монстра, покрытого шерстью, с когтями и клыками, разрывающего плоть другого существа. После того, как она убежала от меня, как от чумы, ее сердцебиение было учащенным, как у загнанной лани. Проклятие. Проклятие моей крови, моей судьбы, этого долбаного города и всех его секретов.

– Он отравит ее разум, Рекс. Он уже это делает. Лия верит каждому его слову. Он вплетает ее в свою паутину, и она даже не подозревает, что становится его мухой.

– А ты дал ей повод верить себе? – старый воин фыркнул, и в его голосе прозвучала усталая грусть. – Что ты ей предложил, Кай? Только рычишь, угрожаешь и показываешь клыки. Ты говорил ей бежать, а не остаться. Женщины, даже из нашего мира, ценят слова. Не только грубую силу. Им нужна уверенность. Им нужно чувствовать себя желанными, а не обязанными.

Слова. Какие слова я мог ей сказать? Какую правду? «Ты – моя Истинная Партнерша, судьба, выбранная самой луной, но мы должны скрываться, потому что мой род веками враждует с родом того красавца, в чьих объятиях ты сейчас находишься, и, если мы признаемся в нашей связи, его фанатики убьют и тебя, и мою стаю»? Она сбежала бы еще быстрее. Она бы решила, что я не только чудовище, но и сумасшедший.

Мне нужно было предупредить ее. Найти способ донести до нее крупицу правды, не запугивая ее окончательно. Но как? Мое появление возле ее общежития или, что еще хуже, возле дома Торна, было бы расценено и ею, и Стражами как прямая угроза. Послание через кого-то? Кого? В этом проклятом городе доверять нельзя никому. Доктор Эрвин со своим любопытством? Сара со своей болтливостью? Моргана Блэквуд со своими загадками? Нет. Слишком рискованно.

И тогда мне в голову пришла идея. Безумная. Сентиментальная. Такая, за которую Рекс точно назовет меня щенком, которого заботят не дела стаи, а блеск в глазах какой-то девчонки.

Я медленно повернулся к нему, чувствуя, как рана на плече ноет в такт сердцебиению.

– Лунная роза. Она еще цветет у Черного ручья?

Рекс замер. Его бородатое, испещренное шрамами лицо исказилось гримасой полного недоверия и разочарования. Его глаза, старые и умные, сузились.

– Ты… ты не думаешь… Кай, это безумие. Цветок? Ты хочешь послать ей ЦВЕТОК? После того как она видела тебя, твоего зверя, разрывающего плоть? После твоих угроз?

– Это не просто цветок, – прорычал я, чувствуя, как жар поднимается к моим щекам.

Да, это было глупо. Это было отчаянно. Но это было все, что у меня было.

– Он растет только в священных для нас местах. В местах силы. Он пахнет… лунным светом. Чистотой. Она почувствует его. Она поймет, что не все в моем мире – это кровь и когти.

– Она подумает, что ты помешан на ней! Или что это новая, изощренная угроза! – Рекс с силой провел рукой по лицу, словно пытаясь стереть с него эту безумную идею. – Кай, мы не играем здесь в рыцарские турниры и не посылаем дамам сердца гербарии. Мы воины. Идет война. Теневая, тихая, но от этого не менее смертельная. А ты собираешься бросать к ее ногам букеты, словно влюбленный паж.

– Это будет сообщение, – настаивал я, вкладывая в свой голос всю свою власть, всю свою непоколебимую волю. – Предупреждение. И оно придет не от меня. Оно придет из леса. От самого сердца нашей территории.

Я свистнул, коротко и низко, звуком, который не услышал бы никто, кроме своих. Из тени древних елей, бесшумно, как призрак, вышла Майя. Ее темные, как смоль, волосы были заплетены в тугую, практичную косу, а глаза, холодные и ясные, как горное озеро, смотрели на меня с безоговорочной преданностью и немым вопросом. Она уже все поняла. Всегда понимала.

– Альфа, – кивнула она, ее голос был ровным и глухим.

– Майя. Принеси один цветок. Самый прекрасный. И карту. Самую простую, без опознавательных знаков.

Рекс заворчал что-то себе под нос, разворачиваясь и уходя вглубь леса. Его неодобрение витало в воздухе, густое, как туман.

– Сентиментальность. Она погубит нас всех. Я говорил. Предупреждал. Альфа, который думает сердцем, а не головой, ведет свою стаю к пропасти.

Я проигнорировал его. Майя ждала, неподвижная, как каменное изваяние, ее взгляд был прикован ко мне.

– Напиши на карте… – я заколебался, снова подбирая слова, которые не спугнули бы ее, но донесли бы крупицу правды. Слова, которые предупредили бы об истинной опасности, исходящей не от леса и его теней, а от того, кого она сейчас считает своим спасителем и убежищем. – Напиши: «Держись подальше. Опасность ближе, чем кажется».

Майя медленно кивнула, переваривая информацию. В ее глазах не было ни осуждения, ни вопроса. Только полное понимание и готовность выполнить приказ. Она знала, о ком речь. Она знала цену этой опасной игре, которую мы вели.

– Она прочтет это как угрозу от тебя, – констатировала она факт, без единой эмоции. – Как очередное предупреждение дикаря держаться от него подальше.

– Я знаю, – стиснул я зубы до боли, чувствуя, как знакомое бессилие сжимает мне горло. – Но, может быть… может быть, когда она увидит, КТО на самом деле настоящая опасность, когда маска упадет, она вспомнит эти слова. Вспомнит этот цветок. И поймет.

Майя кивнула еще раз, коротко и четко, и растворилась в лесу, бесшумная, как тень, как сама ночь. Я остался один, с пульсирующей болью в плече и тревогой, что разъедала мне душу. Это был отчаянный, почти детский шаг. Глупый, наивный, бесполезный. Но я не мог просто сидеть сложа руки и наблюдать, как Торн плетет свою паутину, как он день за днем вплетает в нее ее доверие, ее страх, ее невинность.

Я ждал. Часы тянулись мучительно медленно, каждая минута была каплей раскаленного свинца на мою совесть. Я представлял, как Майя, ловкая и невидимая, пробирается через спящий город к дому Торна, как она, подобно ночному духу, оставляет на его холодных каменных ступенях тот хрупкий, серебристый цветок, чьи лепестки, тонкие как шепот, светились в темноте, словно впитали в себя самую суть лунного света. Я представлял, как Лия найдет его утром. Увидит этот странный, неземной росток. Почувствует его аромат – чистый, холодный, свежий, как ночной воздух после грозы, не имеющий ничего общего с гнилью, кровью и смертью, которые она теперь приписывала мне и моему миру.

И наконец, еще до рассвета, Майя вернулась. Так же бесшумно, как и ушла.

– Сделано, – сказала она просто, и в этом одном слове был весь отчет о выполненной миссии.

Я лишь кивнул, не в силах вымолвить слова. Глупая, жалкая надежда, слабый росток, пробивался сквозь толщу ярости, отчаяния и сознания собственного бессилия. Может быть. Просто может быть, это сработает. Может быть, это крошечное семя правды упадет на благодатную почву.

Я снова посмотрел на особняк Торна, на этот оплот лжи и манипуляции. Теперь там, у его самого порога, лежала частичка моего мира. Частичка моей сущности. Маленький, безмолвный крик в ночи, попытка достучаться до того, кто даже не подозревал, что наши души сплетены самой судьбой.