Зов крови

Его близость снова вызывала во мне ту же смесь ужаса и влечения. Его грудь была всего в сантиметре от меня, я чувствовала исходящее от него тепло. Его взгляд скользнул по моему лицу, по моим губам, и на мгновение в его глазах снова мелькнуло что-то неуловимое – не то голод, не то отчаяние.

– Почему? – выдохнула я, почти не осознавая, что говорю. – Почему ты меня защищаешь? Ты же сказал, что не будешь.

Он сжал челюсти, и я увидела, как вздулась вена на его шее.

– Потому что кто-то должен это делать, раз уж ты сама не способна о себе позаботиться, – бросил он с такой яростью, что это звучало почти как признание. Его рука поднялась, и он с силой ударил кулаком по валуну рядом с моей головой. Я вздрогнула, чувствуя вибрацию камня. – Убирайся отсюда. И если у тебя есть хоть капля разума в этой пустой голове, ты уедешь из Блэквуда с первым утренним поездом.

Он отступил, его взгляд был полон такой боли и гнева, что у меня перехватило дыхание. Он снова превратился в ту неприступную скалу, что я видела в парке.

И тут из темноты появился Элиас.

Он вышел из тени деревьев, его белая рубашка светилась в лунном свете. Его лицо было спокойным, но в глазах я увидела холодную сталь. Он посмотрел на Кая, потом на меня.

– Лия, ты в порядке? – его голос был ровным, но в нем чувствовалась напряженность.

Кай фыркнул, полный презрения.

– Опоздал, принц. Представление окончено.

Элиас проигнорировал его и подошел ко мне.

– Я видел, как ты ушла, и решил проверить. Я слышал крики. – его руки легли на мои плечи, осторожно, но твердо отодвигая меня от Кая. Его прикосновение было знакомым, безопасным. – Все хорошо? Он тебя не тронул? – он бросил взгляд на Кая, и в его глазах читалось нечто большее, чем просто забота – вызов.

– Нет… нет, все в порядке, – пробормотала я, все еще дрожа. Контраст между ними был разительным. Кай – дикий, яростный, пропитанный лесом и опасностью. Элиас – спокойный, контролирующий, со шлейфом дорогого парфюма и безопасности.

– Она в порядке, – резко сказал Кай, его взгляд скользнул по рукам Элиаса на моих плечах, и его губы исказила гримаса. – Пока что. Уведи ее отсюда. И запомни, Торн, если с ней что-то случится… – он не закончил, но угроза висела в воздухе, тяжелая и неоспоримая.

Он бросил на меня последний взгляд – долгий, пронизывающий, полный невысказанной боли и ярости – и скрылся в лесу так же бесшумно, как и появился.

Я осталась стоять с Элиасом, все еще дрожа, как осиновый лист. Он не отпускал мои плечи, а его пальцы слегка сжались.

– Прости, что не подошел раньше, – прошептал он, его губы почти касались моего виска. Его дыхание было теплым на моей коже. – Я не должен был позволять тебе оставаться одной. Этот лес… он полон опасностей.

Он был так близко. Я чувствовала тепло его тела, его запах, который теперь казался таким знакомым и успокаивающим. После адреналина и страха его присутствие было бальзамом на мои израненные нервы. Я невольно прижалась к нему, ища опоры.

– Он спас меня, – прошептала я, все еще не в силах поверить в произошедшее. – От того… человека.

– Каем движут инстинкты, Лия, – голос Элиаса был тихим, но твердым. – Он не спасал тебя. Он защищал свою территорию. Свою добычу. Не обманывайся его грубой силой. Она не делает его героем.

Его слова звучали разумно. Логично. Но в памяти всплыл взгляд Кая, полый неконтролируемой ярости, когда он встал между мной и тем парнем. Это был не взгляд человека, защищающего территорию. Это был взгляд человека, защищающего что-то… важное.

Но я была слишком напугана и сбита с толку, чтобы спорить. Я просто кивнула, позволяя Элиасу обнять меня за плечи и повести обратно к огням вечеринки. Его рука была твердой и надежной на моей спине.

Когда мы вышли на свет, Сара бросилась к нам.

– Боже мой, Лия! Я слышала какие-то крики! Что случилось?

– Все в порядке, Сара, – мягко сказал Элиас, все еще не отпуская меня. – Небольшое недоразумение. Лия немного напугана. Я отведу ее домой.

Сара смотрела на нас с обожанием и легкой завистью.

– Конечно! Да, конечно! Береги ее, Элиас.

Он кивнул и повел меня прочь от озера, от шума, в сторону города. Я шла рядом с ним, чувствуя, как дрожь понемногу отступает, сменяясь странной, оглушенной пустотой.

Элиас был прав. Он был безопасным портом в бушующем море. Он был тем, кто пришел на помощь, кто уводил меня от опасности. Кай был самой бурей – непредсказуемой, разрушительной, пугающей.

Но почему же тогда, когда Элиас крепче сжал мою руку, а его плечо коснулось моего, я почувствовала не радость, а легкое разочарование? Почему моя кожа, все еще помнившая дикий запах Кая и ярость его взгляда, скучала именно по этому, а не по безопасному теплу Элиаса?

Я украдкой посмотрела на профиль Элиаса. Он был сосредоточен, его губы были сжаты. Он был прекрасен. Идеален. И в тот момент я поняла, что боюсь не Кая. Я боялась себя. Потому что самая большая опасность таилась не в лесу, а во мне самой – в той части меня, которая тянулась к буре, а не к тихой гавани.

7. Элиас

Она вошла в «Заброшенную Страницу» с таким видом, будто несла на своих хрупких плечах все тяжести этого мира. За последние несколько дней что-то изменилось в Лии. Испуганная девочка, бегущая от теней, уступила место женщине, охваченной глубоким, неотступным беспокойством. Ее глаза, эти прекрасные изумруды, теперь постоянно искали что-то вдали, а пальцы беспокойно теребили край свитера. После инцидента у озера стены ее страха дали трещину, и сквозь них проглядывало упрямое, опасное любопытство.

Это было неприемлемо. План требовал ее пассивности, ее доверия. А доверие, подпитанное сомнениями, – ненадежный инструмент.

Я поднялся ей навстречу, позволив своему лицу озариться теплой, облегченной улыбкой.

– Лия. Я начал волноваться.

Она улыбнулась в ответ, но улыбка не дошла до глаз.

– Прости, задержалась после лекции. У нас… появилось новое задание.

Мы устроились за нашим привычным столиком в углу. Моргана Блэквуд, эта старая карга, бросила на нас оценивающий взгляд из-за стойки, прежде чем погрузиться в полировку какого-то серебряного кубка. Ее присутствие всегда было словно заноза в плоти – она слишком много видела, слишком много знала. Но пока что она хранила свои и чужие секреты.

– Задание? – я сделал вид, что заинтересовался, наклоняясь вперед. Этот жест всегда сокращал дистанцию, создавая иллюзию доверительной беседы.

Лия вздохнула, запустив пальцы в свои каштановые пряди. Ее волосы пахли дождем и яблоками.

– Да. На фермах на окраине города. Находят… останки скота. Растерзанные туши. Местные шерифы разводят руками, а университет, в лице доктора Эрвина, решил, что это отличный полевой опыт для студентов-биологов.

Доктор Эрвин. Еще один любопытный ум, который лучше бы держал свой нос подальше от чужих дел. Я нахмурился, изображая озабоченность.

– Растерзанные туши? Это звучит… жутко.

– Именно, – она посмотрела на меня, и в ее глазах читалась беспомощность. – Элиас, я… я не знаю, с чего начать. Я не криминолог, не ветеринар. Я изучаю фотосинтез и клеточное деление, а не… это.

Ее уязвимость была восхитительна. Она была как чистый холст, и сейчас настал момент нанести на него первые, направляющие мазки.

Я осторожно протянул руку и накрыл ее ладонь своей. Ее пальцы были холодными. Я согревал их своим теплом, чувствуя, как под кожей пульсирует ее быстрый, нервный ритм.

– Лия, послушай меня. Ты не должна бояться. Но ты должна быть осторожна. Блэквуд… у него есть темные секреты.

Она замерла, ее глаза расширились.

– Что ты имеешь в виду?

Я сделал паузу, словно колеблясь, подбирая слова. Истина, смешанная с ложью, – самый изощренный яд.

– То, что случилось с тем скотом… это не работа обычных хищников, – начал я, понизив голос до доверительного шепота. Мои пальцы слегка сжали ее руку. – Местные… они шепчутся. Говорят о стае. Дикой, неконтролируемой. Они живут в глубине леса, отвергают все законы, и человеческие, и свои собственные.

Я видел, как она замирает, как ее взгляд становится все более сосредоточенным.

– Стая? Ты имеешь в виду… волков?

– Не совсем волков, – я покачал головой, глядя прямо в ее глаза, вкладывая в свой взгляд всю возможную искренность. – Людей, Лия. Но не таких, как мы. Они… ближе к зверю. Они называют себя «Одинокими Клыками». А возглавляет их… Кай Варг.

Она ахнула, резко отдернув руку. Ее лицо побелело.

– Кай? Но… он…

– Он что? Спас тебя? – я позволил легкой, грустной улыбке тронуть мои губы. – Охотник всегда защищает свою добычу от других хищников. То, что произошло у озера… это не было спасением. Это был акт собственничества. Он пометил тебя. И теперь любая тварь, которая посмеет к тебе приблизиться, будет иметь дело с ним. Но это не делает его твоим защитником, Лия. Это делает тебя его пленницей.

Я видел, как мои слова падали на благодатную почву. Она вспоминала ярость Кая, его грубость, его угрозы. Я помогал ей сложить пазл, но в нужном мне порядке.

– Но… нападения на скот… почему?

– Сила, – пожал я плечами, откинувшись на спинку стула. Я позволил своему взгляду стать отстраненным, полным мнимой печали. – Их Альфа, Кай, жаждет ее. Говорят, он использует древние, темные ритуалы. Кровь невинных существ… она дает им мощь. Делает их сильнее, быстрее, опаснее. Они теряют последние остатки человечности с каждой новой жертвой.

Ложь лилась с моих губ, сладкая и густая, как мед. Я наблюдал, как ее вера в Кая, та хрупкая, едва зародившаяся ниточка, рвется под тяжестью моих слов. Ее доверие ко мне, напротив, крепло. Я был тем, кто раскрывал ей глаза. Спасителем.

– Я не знала… – прошептала она, и в ее голосе звучало предательство. Предательство по отношению к тому, кто, как ей казалось, спас ее. Идеально.

– Мало кто знает, – сказал я мягко. – Стражи… мой клан… мы годами пытаемся сдержать их, не допустить кровопролития. Но они хитры и жестоки. Будь осторожна, Лия. Твое задание… оно может привести тебя слишком близко к их логову. Доктор Эрвин, со своим научным любопытством, не понимает, с чем имеет дело.

В этот момент дверь в кафе открылась, и на пороге появился он. Кай. Словно призванный самой матерью черной магии к нашему разговору. Он стоял там, огромный и мрачный, его взгляд, горящий, как раскаленный уголь, был прикован к нам. К нашей близости, к моей руке, которая снова лежала на руке Лии.

Я почувствовал, как Лия вздрогнула, почувствовав его присутствие прежде, чем увидела. Она медленно обернулась, и я увидел, как по ее спине пробежала дрожь.

Нашелся момент. Последний штрих.

Я поднялся, встал между ней и Каем, принимая защитную позу. Я не смотрел на него, я смотрел на нее, прикрывая ее своим телом.

– Все в порядке, – прошептал я ей, глядя прямо в ее испуганные глаза. – Я здесь. Он не посмеет тебя тронуть.

Холодом по позвоночнику пробегала ярость, которую испытывал Кай. Я чувствовал ее, исходящую волнами и разбивающуюся о мою спину. Он стоял, сжав кулаки, и его лицо было искажено такой болью и гневом, что, будь он менее диким существом, я бы почти почувствовал к нему жалость. Он видел, как я манипулирую его Истинной Партнершей, как я вплетаю ее в паутину лжи, и был бессилен что-либо сделать. Любое его слово, любой жест только подтвердили бы мою историю.

Он простоял так несколько секунд, его грудь тяжело вздымалась, а потом, с тихим, сдавленным рыком, который больше походил на стон, он развернулся, вышел из кафе и исчез в темноте улицы, как призрак.

Лия выдохнула, дрожа всем телом.

– Боже… его глаза…

– Он не тронет тебя, пока я рядом, – повторил я, поворачиваясь к ней и беря ее за обе руки. Ее пальцы цеплялись за мои, как утопающий за соломинку. – Я обещаю.

Она смотрела на меня, и в ее взгляде было столько благодарности и доверия, что это было почти физически ощутимо. Я поднял ее руку к своим губам и мягко прикоснулся к ее костяшкам. Ее кожа была прохладной и шелковистой. Она вздохнула, и ее губы приоткрылись.

– Спасибо, Элиас, – прошептала она. – Я… я не знаю, что бы я без тебя делала.

– Тебе не придется это узнавать, – пообещал я, глядя в ее глаза. Я видел отражение в них – идеального рыцаря, защитника. И глубоко внутри, в самых потаенных глубинах моей души, что-то холодное и удовлетворенное улыбнулось.

Я проводил ее до общежития, ее рука лежала на моем согнутом локте. Она была тихой, погруженной в мысли. Мои слова делали свою работу, сея семена страха и недоверия к Каю и его стае.

У двери она остановилась и посмотрела на меня. Лунный свет падал на ее лицо, делая его бледным и нереальным.

– Элиас… о Стражах… ты никогда не рассказывал.

– Это долгая история, – улыбнулся я, мягко отодвигая прядь ее волос с лица. Мои пальцы на мгновение задержались на ее щеке. Ее кожа была такой мягкой. – История о долге, чести и защите тех, кто не может защитить себя. Когда-нибудь я расскажу тебе. Когда ты будешь готова.

Она кивнула, и в ее глазах читалась готовность. Полная и безоговорочная.

– Спокойной ночи, Лия, – прошептал я, наклоняясь и целуя ее в лоб. Мой поцелуй был нежным, почти отеческим, но в нем был намек на нечто большее. На обещание.

– Спокойной ночи, Элиас, – ее голос был тихим, как шелест листьев.

Я наблюдал, как она скрывается за дверью, и только тогда позволил маске упасть. Улыбка сползла с моего лица, сменившись холодной, расчетливой удовлетворенностью. Первый ход был сделан. Она поверила. Она боялась Кая и доверяла мне.

Я повернулся и зашагал по пустынной улице. Где-то вдали, в лесу, выл волк. Его вой был полон боли и ярости. Музыка для моих ушей. Пусть воет. Скоро у него и его стаи не останется ничего. Ни территории. Ни силы. Ни их драгоценной Лии.

Лия была моим ключом. И я медленно, нежно, неумолимо поворачивал его в замке, ведущем к абсолютной власти. И самое прекрасное было в том, что она сама помогала мне это делать, с полным доверием глядя мне в глаза.

8. Лия

Слова Элиаса преследовали меня, как навязчивая мелодия. «Дикая стая». «Темные ритуалы». «Кровь невинных». Они вплетались в мои сны, превращая их в кошмары, где Кай с горящими глазами преследовал меня по лесу, а его облик плыл и менялся, обретая звериные черты. Я просыпалась в холодном поту, сердце колотилось, а в ушах стоял тот самый, услышанный на опушке, вой – полный тоски и ярости.

И теперь, стоя на пороге ветеринарной клиники, куда нас, группу студентов-биологов, привез доктор Эрвин, я чувствовала, как эти слова обретают ужасающую реальность.

Воздух внутри пахнет формалином, антисептиком и сладковатым, тошнотворным запахом разложения. Доктор Эрвин, худощавый мужчина с живыми глазами за очками в тонкой оправе, жестом приглашает нас пройти дальше.

– Коллеги, то, что вы сейчас увидите, выходит за рамки обычной зоологии, – говорит он, и в его голосе слышны не страх, а жгучий, ненасытный интерес. – Это – вызов. Загадка, которую нам предстоит разгадать.

Он отдергивает белую простыню, и кто-то из девушек позади меня сдавленно ахает. Я чувствую, как подкашиваются ноги.

На столе лежит туша овцы. Вернее, то, что от нее осталось. Это не просто убитое животное – оно было разорвано на части с нечеловеческой, чудовищной силой. Ребра сломаны и торчат наружу, словно спички, внутренности размазаны по металлической поверхности, шея почти полностью перекушена. Но самое жуткое – это отсутствие крови. Ее почти нет, словно ее… выпили.

Мой желудок предательски сжимается. Я отвожу взгляд, но картина уже врезалась в сетчатку.

– Обратите внимание на характер повреждений, – продолжает Эрвин, тыча указкой в раны. – Это не волк. У волка иная манера нападения, иная сила укуса. И уж тем более не медведь. Смотрите – здесь, на плече, следы когтей. Глубокие, рассекающие плоть до кости. Расстояние между ними… оно слишком велико для любого известного нам хищника в этой местности.

Сара, бледная как полотно, хватает меня за руку.

– Лия, это ужасно…

Я киваю, не в силах вымолвить ни слова. Но помимо ужаса, во мне просыпается биолог. Любопытство, холодное и отстраненное, берет верх над отвращением. Я делаю шаг вперед, заставляя себя смотреть.

– Можно ли… осмотреть место, где нашли животное? – слышу я свой собственный голос, дрожащий, но настойчивый.

Эрвин смотрит на меня с одобрением.

– Отличный вопрос, мисс Картер. Именно туда мы и направляемся.

Ферма находится на самом краю города, там, где поля упираются в темную, непроходимую стену леса. Место оцеплено желтой лентой, но доктор Эрвин, кажется, имеет некое особое разрешение. Местный шериф, угрюмый мужчина, лишь кивает ему и отходит в сторону.

Земля здесь мягкая, влажная от недавнего дождя. И на ней… боги, на ней остались следы.

Я опускаюсь на колени, не обращая внимания на грязь, зачарованная. Это не следы волка. Они слишком большие, слишком глубокие, с отчетливыми отпечатками четырех мощных когтей. Они принадлежат чему-то огромному, тяжелому и невероятно сильному. Я достаю телефон и делаю несколько снимков, а затем, повинуясь внезапному импульсу, осторожно прикасаюсь пальцами к краю одного из отпечатков.

И мир взрывается болью.

Не моей, чужой. Острой, пронзительной, животной. Панический ужас, темнота, тяжелое дыхание, запах собственной крови. Я вижу вспышки – огромную тень, падающую на меня, горячее дыхание на шее, сокрушительную боль в горле. Последний, беззвучный крик.

Я с визгом отдергиваю руку, падая назад в грязь. Сердце бешено колотится, в глазах темно. Я чувствую вкус крови и страха на своем языке.

– Лия! – надо мной склоняется Эрвин. – Что случилось? Вы в порядке?

– Я… я просто поскользнулась, – лгу я, с трудом переводя дыхание. Рука, которой я касалась следа, горит, как обожженная. Что это было? Эмпатия? Галлюцинация? Или… эхо?

Пока Эрвин и другие студенты осматривают место, я замечаю кое-что еще. В траве, недалеко от следов, лежит клочок шерсти. Темно-серая, почти черная, невероятно густая и жесткая на ощупь. Я никогда не видела подобной шерсти. Я осторожно, не прикасаясь к ней голой кожей, с помощью пинцета и пробирки, которые всегда ношу с собой, кладу образец в карман. Улика.

Именно в этот момент я чувствую ее, женщину. Наблюдение. Тяжелое, пристальное. Я поднимаю голову и вглядываюсь в линию леса. И вижу ее.

Женщину, я сразу поняла, что это женщина. Она стоит между деревьями, совершенно неподвижная, закутанная в темный плащ. Ее лицо скрыто в тени, но я чувствую ее взгляд на себе. Холодный, оценивающий, без единой эмоции. И в ее позе, в самой ее неподвижности, читается смертельная опасность, как у кобры, готовой к броску.

Наши взгляды встречаются на секунду. Кажется, она понимает, что я ее заметила. Затем она плавно, бесшумно отступает вглубь леса и исчезает. Я замечаю, как трава на том месте, где она только что стояла, шевелится, словно кто-то только что забрал что-то с земли. Улики? Те самые, что могли бы привести меня к правде?

– Лия, пошли, – зовет меня Сара. – Здесь жутко.

Мы возвращаемся в университет, и я вся в странном, лихорадочном возбуждении. У меня есть образец. Улика. Я должна показать ее Элиасу. Он поймет. Он поможет.

Я нахожу его в библиотеке, в его любимом кресле у окна. Солнечный свет играет в его светлых волосах, и он кажется таким спокойным, таким… чистым. Ангелом во плоти. Увидев меня, он откладывает книгу, и его лицо озаряется улыбкой, которая заставляет мое сердце биться чаще.

– Лия? Что-то случилось? Ты выглядишь взволнованной.

Я опускаюсь в кресло напротив и, запинаясь, рассказываю ему все. О растерзанном животном, о следах, о странной шерсти. Я опускаю лишь часть с видением и ту женщину. Я достаю пробирку и протягиваю ему.

– Посмотри. Я никогда не видела ничего подобного. Это… это не похоже на обычное животное.

Элиас берет пробирку, и его лицо становится серьезным. Он подносит ее к свету, внимательно изучая.

– Да… это похоже на их шерсть. – он тяжело вздыхает и возвращает мне пробирку. Его пальцы слегка касаются моих, и по моей руке разливается тепло. – Одинокие Клыки. Они сбрасывают шкуру после трансформации. Это доказывает, что они были там.

Трансформации? Значит, истории о людях-волках… они правдивы? Ледяной ужас сковал меня.

– Но что мне делать с этим? – прошептала я. – С этим знанием?

Элиас наклоняется ко мне через стол. Его голубые глаза становятся глубокими, как океан.

– Храни это в секрете, Лия. Никому не показывай. Доктор Эрвин… его любопытство может привести его к гибели. А ты… – он протягивает руку и мягко касается моей щеки. Его прикосновение заставляет меня вздрогнуть. – Ты должна быть осторожна. Теперь у тебя есть доказательство их существования. И если они узнают…

Он не заканчивает, но я понимаю. Кай и его стая. Они убьют за такие улики. За то, если я заговорю.

– Я боюсь, – признаюсь я ему, и в этот момент это чистая правда.

– Я знаю, – его голос тихий, как шепот. – Но ты не одна. Я здесь. Я всегда буду здесь, чтобы защитить тебя.

Он смотрит на меня с такой нежностью, с такой преданностью, что у меня перехватывает дыхание. Он – воплощение безопасности в этом безумном мире. Он – тот, кто держит меня, пока все остальное рушится.

– Позволь мне отвезти тебя домой, – говорит он, вставая. Его рука лежит на моем плече, тяжелая и успокаивающая. – Ты выглядишь измученной.

Я киваю, не в силах говорить. Мы выходим из библиотеки, и его присутствие рядом кажется единственной твердой почвой под ногами. Он доводит меня до самого порога общежития, и его рука не покидает моей спины.

– Отдохни, – говорит он, глядя мне в глаза. – И помни – доверяй только мне.

Он наклоняется, и я замираю, думая, что он поцелует меня. Но вместо этого его губы снова мягко касаются моего лба. Этот поцелуй одновременно успокаивает и разжигает во мне огонь. Он полон обещания, заботы и чего-то еще… чего-то, что заставляет мое тело смутно откликаться теплом в самых потаенных местах.

– Спокойной ночи, Лия, – шепчет он мне вслед.

– Спокойной ночи, Элиас, – мой голос дрожит.

Я захожу внутрь, прислоняюсь спиной к закрытой двери и закрываю глаза. В одной руке я сжимаю пробирку с шерстью – доказательство кошмара, который становится реальностью. А в памяти всплывает другое лицо – не ангельское и спокойное, а искаженное болью и яростью. Кай. Его грубость. Его дикая сила. И тот взгляд, полный такой невыразимой муки, когда он смотрел на меня с Элиасом.

Элиас предлагал безопасность, свет, разум. Кай – опасность, тьму, животные инстинкты, но меня тянет к нему с невероятной силой.

И все же, когда я вспоминаю то эхо боли от прикосновения к следу, меня преследует одна мысль. Боль того животного была настоящей. А боль в глазах Кая? Она тоже была настоящей? Или это просто игра моего воображения, сплетающая паутину там, где ее нет?

Я открываю глаза и смотрю на пробирку в своей руке. Ключ. Но к какой двери он ведет? К спасению? Или к моей погибели?

9. Кай

Весь день она пахла страхом. Этот сладковатый, терпкий запах тревоги доносился до меня даже сквозь стены университета, где она пыталась спрятаться. Я чуял его на себе, как клеймо. Она держала в руках доказательство – тот клочок шерсти, который Майя не успела убрать. И теперь этот запах страха смешивался с другим – запахом Элиаса Торна. Он был на ней повсюду. Его ложь, его ядовитое присутствие, его прикосновения. Это сводило меня с ума.

Мой зверь рвался наружу, требуя вырвать ему глотку, стереть с лица земли этот фальшивый, слащавый смрад. Но я сжимал зубы до хруста и держался. Потому что любое мое движение в его сторону означало бы верную смерть для нее. Стражи только и ждали предлога.

А потом, ближе к вечеру, ее запах изменился. Страх сменился решимостью. Глупой, отчаянной, самоубийственной решимостью. Она вышла из общежития и направилась к лесу. Одна. В сумерках.

– Идиотка, – прошипел я, наблюдая за ней из тени. – Самоубийца. Бестолковая, упрямая…

Но мое сердце бешено колотилось в груди, а инстинкт кричал, требуя следовать за ней, защитить. Она шла быстро, почти бежала, оглядываясь через плечо, словно боялась, что ее преследуют. Или что ее кто-то или что-то остановит.

Я знал этот лес как свои пять пальцев. Каждый корень, каждую ловушку, каждое место, где земля уходила из-под ног. Я двигался бесшумно, как тень, сливаясь с наступающей ночью, держась на расстоянии, достаточном, чтобы не спугнуть, но и не упустить. Она шла без цели, движимая тем самым проклятым любопытством, что могло ее погубить. Она искала ответы. А в этом лесу обитали только вопросы, за которыми следовала смерть.

Туман спустился с холмов, густой и молочный, поглощая звуки и очертания деревьев. Она замедлила шаг, дезориентированная. Я слышал, как участилось ее дыхание, как забилось ее сердце – быстрый, испуганный барабанный бой. Она пыталась свернуть на тропинку, которую считала знакомой, но это была ловушка. Она вела вглубь, к старым болотам, куда даже мои сородичи без нужды не суются.