Тени за волнами

– Почему меня поведёт не мама, а ты… – заворчал брат с унылой рожей.

– У мамы сегодня куча дел! Она познакомится с твоей учительницей завтра, на школьном собрании после обеда. Бери рюкзак, я его за тебя тащить не буду.

Мы взяли вещи и обулись, вышли на крыльцо и дружно посмотрели в сторону соседского дома. Мама вела оживлённую беседу с каким-то высоким мужчиной с широкой спиной и гордым профилем. Его вид не вызвал у меня никакого интереса, хотя сосед и выглядел довольно прилично и неплохо для своего возраста. Я молча взяла Кайла под руку, и мы направились в школу города Браннелэй. Она была в двух кварталах от нашего дома, расположившись на холме. Идти в гору, хоть и недолго, и я заткнула уши наушниками, включая любимый плейлист. Кайл шёл рядышком вприпрыжку, то и дело дёргая меня по каждому пустяку. Он расспрашивал обо всём подряд, когда натыкался взглядом на то, что его хоть как-то заинтересовало, будь то соседский дом, или местные заведения и люди. Я всякий раз со злостью высовывала из уха один наушник, чтобы выслушать его новую глупость.

– Оставишь ты меня когда-нибудь в покое или нет?

Нашей очередной перепалке не суждено было состояться, когда возле дома напротив появился знакомый силуэт. Парень, игравший музыку на пирсе. Он что, местный музыкант-скрипач?

Я не подавала виду, что узнала его. Он заметил меня и брата, но и бровью не повёл. Я исподлобья начала наблюдать за ним, и тем, как он копается у себя в саду.

Каштановые недлинные волосы с пробором набок, чётко очерченный профиль и аккуратные черты лица – уже знакомые тёмно-карие глаза взглянули в мою сторону лишь раз, и тут же потеряли всякую увлечённость. Я вздёрнула подбородок, проходя мимо его дома с назойливым братом. Он вечно дёргал меня за руку, и я не выдержала и закричала на него:

– Убери свои потные ладошки, не то я сброшу тебя с обрыва, и поминай как звали!

Кайл обиженно на меня посмотрел, но на какое-то недолгое время успокоился. Погода стояла тёплая для этих краёв, но на мне с братом были лёгкие ветровки, а на ногах джинсы. Ветер давал о себе знать, и я с раздражением каждый раз убирала рыжие пряди с лица.

Не сдержавшись, я напоследок обернулась и ещё раз посмотрела на дом соседа, чудно игравшего на скрипке в день моего приезда. Он поймал мой взгляд, с непонятным намёком подмигнув. Я тут же разозлилась и отвернулась, чувствуя, как к щекам приливает странный жар.

Кайл не обращал на мои утренние переглядывания никакого внимания – его волновал только мир, распростирающийся вокруг. Каждый новый пейзаж вызывал у него восхищение, а пасущиеся животные сильный ажиотаж. Он с детства любил таскать в дом всяких животных, и одно из них до сих пор жило с нами. Наш кот по имени Крох, белоснежный и пушистый, как облака на небе. Имя не соответствовало его внешнему виду – он быстро располнел, когда Кайл подобрал его где-то на улице в Бруклине.

В Браннелэй брат был впервые, и потому неудивительно, что всё вызывало в нём такой интерес. В последний раз я была у дедушки ещё до рождения брата, когда он стоически доживал свой век. Болезнь лёгких взяла его не сразу, но, когда случилось горе, мать не находила себе места долгие дни и месяцы. Я тоже рыдала какое-то время, скучая по родному дедушке и долгим разговорам в беседке с ним. Теперь остались лишь воспоминания и фотографии, а ещё старая беседка с облезшей белой краской.

Этого парня я раньше не встречала, даже когда была ещё совсем девчонкой, а он глупым мальчишкой. Наверняка он таким был – все мальчики глупые. Я знаю, ведь у меня есть младший брат. Кайл – тот ещё подарок судьбы!

Значит, нам суждено было встретиться теперь. Кто знает, быть может его и не было здесь раньше, во времена моего детства. В этом доме всегда кто-то жил, но я не обращала на соседей никакого внимания, увлечённая собой и природой. Дедушка часто водил меня к реке, и мы вместе рыбачили. Потом приходили, показывали родителям свой улов, на что те смеялись. Мама варила уху, а отец жарил рыбу на мангале в уличной беседке. Я помню запах свежих овощей, огурцов и помидоров, едкий вкус лука на языке, и солоноватый нежный аромат еды. Всё было так замечательно, и никто даже не станет отрицать тот факт, что все тогда были крайне счастливы. Эти дни были наполнены чистым воздухом и семейной гармонией. Свою бабушку я так и не узнала: она умерла ещё до моего рождения от раковой опухоли. Дедушка долго горевал по ней, как потом рассказывала мне мама, и годы для него проходили безутешно. Потом появилась я и скрасила его будни, заполонив собой пустоту в сердце после потери любимой жены. Бабушку я видела лишь на фотографиях – она была удивительно красивой, с такими же рыжими волосами, как у меня. Может, я в глубине души напоминала дедушке её, и эта мысль грела мне душу. Увиденные фотографии моей усопшей родственницы лишь усилили веру в себя и свою индивидуальность. Я гордилась огненной шевелюрой и носила её с достоинством и улыбкой.

– Теперь твои дедушка и бабушка должны быть вместе, – с доброй печалью, защемившей душу ребёнка, сказала после похорон своего отца Мейрин. Я тогда расплакалась, намочив ей подол тёмного платья, а она успокаивающе гладила меня по спине и волосам.

– А когда бабушка умирала, ты тоже чувствовала себя так плохо и одиноко? – по-детски наивным голосом пролепетала я сквозь рыдания.

– О, детка, – мама тяжело вздохнула. – Я думала, что весь мир рухнул перед моими ногами. Но со мной был отец. И вместе мы справились с этим. А потом, спустя пару лет, родилась ты. Я правда рада, что ты переняла её черты.

– О, мама! – мои всхлипывания после этого лишь продолжились с новой силой.

Отец тогда нас долго успокаивал, с молчаливой преданностью находясь рядом и держа наши руки в своих ладонях. Я осознала, что этот город таит в тебе слишком много воспоминаний, и едва сдержала непрошеные слёзы. Кайл с непониманием уставился на моё лицо, озадачив неуместным и глупым вопросом:

– Ты что, плачешь, Хейли?

– Нет, – покачала я головой, отгоняя воспоминания. – Просто соринка в глаз попала. Всё в норме, бестолковый ты мой, – я потрепала его по мягким шелковистым волосам. Брат стал неотъемлемой частью жизни, и я его полюбила, пускай и не сразу.

Глава 2

Ветер с океана врывался в открытые окна школьного автобуса, трепал волосы и приносил с собой терпкий запах соли, мокрой травы и чего-то неуловимо ирландского – как будто за каждым поворотом шоссе пряталась старая баллада, упрямо напевающая свою грустную мелодию. Мы с моим младшим братом обнаружили в Браннелэе наличие школьного автобуса и тут же решили прокатиться на нём. Первый день в новой школе казался мне отдельной жизнью, сложенной из тревожных взглядов, полузабытых ритуалов и неизбежных сравнений. Каменные стены здания, заросшие плющом, казались старше самого времени. Деревянные двери с коваными ручками скрипели, как будто приветствуя меня, новенькую, с почтительной настороженностью.

Первым делом я отвела Кайла в коридор для младших учеников, передав его в распоряжение молодой симпатичной преподавательнице первых классов, поджидавшей новеньких. Следом неторопливо обнаружила свой шкафчик, оставила там кое-какие вещи вроде моего скетчбука и принялась искать нужный кабинет. Всюду сновали ребята и девушки моего возраста, и я решила следовать за ними. Чутьё меня не подвело. В светлом кабинете пахло бумагой, мелом и дождём, просочившимся сквозь не до конца закрытое окно. Учительница по литературе, мисс Дуган – сухощавая женщина в твидовом жакете с лицом, будто высеченным из скалы, – представила меня классу. Я почувствовала, как щёки покрываются румянцем. Я давно не получала столько внимания к себе, и неудивительно, что поначалу стало дико страшно и некомфортно. Я слишком хорошо помнила тот позор в прежней школе, который стал началом конца и моим становлением в ряды изгоев общества.

– Хейли Карсон. Из Нью-Йорка, – прозвучало это почти как приговор из женских уст.

– Если говорить немного точнее, то я из Бруклина, – с неловким смешком прокомментировала я, стараясь не обращать внимание на явно скучавших ребят, не скупящихся на нудные зевки.

Несколько человек улыбнулись, кто-то кивнул, а один мальчик с веснушками и светло-рыжими волосами, так похожими на мои, даже прошептал «добро пожаловать», что чуть растопило напряжение. Это мой новый шанс начать новую жизнь, и я постараюсь не упустить его.

Знакомство с новой школой шло плавно и размеренно. Девочка по имени Эйлин оказалась на удивление доброй, говорила быстро и немного по-птичьи, будто щебетала. Она показывала всё – от расписания до пути к столовой. Были и другие – настороженные, с глазами, изучающими меня, словно через лупу. Старшие классы почти не смотрели в нашу с Эйлин сторону, и она предупредила меня сразу, что здесь у каждого – своя отдельная группа, а на высоких красавчиков-выпускников и подавно не стоит смотреть.

– Хуже будет только тебе, – наседала Эйлин, играясь по привычке пальцами со своими густыми пшеничными волосами и кокетливо посматривая на проходивших мимо парней. Они были длинными, как у меня, и завивались на концах. Я сочла новую подружку очень привлекательной, и невольно залюбовалась ею. Тоска по общению с Клэр медленно улетучивалась в небытие. Всё шло своим ходом, и к тому же бывшая лучшая подруга сама отказалась от меня, испугавшись за свою глупую репутацию в стенах школы и Бруклина.

– А ты знакома с кем-то из ребят? – не сдержалась и спросила у неё я, изучая снующую толпу.

– Да, – неохотно призналась Эйлин, выражение её лица переменилось на недовольное. – Даже встречалась кое-с-кем. Это было моей первой влюблённостью и ошибкой по совместительству.

– Понятно… – грустно заметила я.

Некоторые лица в школьном коридоре казались пугающе знакомыми: не потому, что я их где-то видела, а потому что они напоминали тех, кто в прежней школе прятал за улыбками злость.

Мимо нас прошла дама представительного вида, и, обнаружив рядом со мной Эйлин, остановилась с требовательным выражением лица.

–Эйлин, – заметила с зорким взглядом она. – Ты подготовила презентацию? Я жду тебя в своём кабинете.

Эйлин покраснела и опустила руки.

– Я скоро вернусь, Хейли! – пообещала она, удаляясь следом за грозной фигурой преподавателя.

Я неловко помахала ей вслед, оставаясь стоять на своём месте. Оглядевшись вокруг, поняла, что на меня накатывает волна паники, когда рядом нет доброй и милой Эйлин. Я сосредоточилась не на людях, а на предметах, стараясь привести разум и чувства в порядок. Шкафчики. Их было больше, чем я ожидала – цвета морской волны, местами облупившиеся, и с ржавыми петлями. Но дело было не в этом. В нескольких метрах от меня встал он – парень, игравший на пирсе. Это была наша третья встреча за последние сутки.

Он выглядел не так, как в тот вечер на пирсе. Суровый профиль, карие глаза, скрытые тенью, коричневые волосы, будто растрёпанные морским ветром. Он стоял у своего шкафчика, разговаривая с двумя старшеклассниками. Вернее будет сказать, он с ними о чём-то серьёзно спорил. Их голоса не были громкими, но интонации резали воздух. Один из парней усмехался, другой что-то сказал моему соседу с насмешкой.

Он молчал. Молчал до тех пор, пока не сжал кулак и с силой ударил им по металлической дверце шкафчика. Та зазвенела, как будто закричала от боли. Я невольно вздрогнула. Сердце заколотилось в груди. Другие парни отступили с настороженными лицами, усмехнувшись, и ушли, а мой сосед остался на секунду стоять, уставившись в одну точку, а потом, не сказав ни слова, направился к выходу из коридора, словно призрак, растворяющийся в тумане.

Я долго смотрела ему вслед. Чувство беспокойства сжало грудь. Что-то подсказывало мне: он не плохой человек, но, похоже, у него трудный характер. Или его когда-то сильно ранили, как и меня. Загадочный парень с красивым лицом, и рот его был зашит нитками молчания, недосказанности и, возможно, несправедливости.

Прошла неделя.

Я проводила много времени на пирсе по вечерам. Море не успокаивалось ни на день – оно грохотало и бушевало, словно тоже переживало перемены. А дом… дом преображался. Мама, по-прежнему уставшая, но будто бы слегка ожившая из-за перемен, вместе с нашим новым соседом по имени Рори красила стены, обдирала старые обои, собирала мебель. Рори оказался не только полезным, но и забавным – он рассказывал истории про здешние привидения и шутил с мамой так, что та впервые за долгое время смеялась. Всем в округе нравился наш сосед, нам с Кайлом он тоже показался добродушным и приятным человеком. Я не нашла никакой взаимосвязи, но мать общалась с ним по-особому вежливо и обходительно. Впрочем, меня это не так сильно заботило в те суматошные дни, полные пыли и вони от свежей краски. Мебель, привезённую из моего бывшего дома, собирал также Рори. Он был мастер на все руки, хотя по профессии был местным ветеринаром. Когда по гостиной на первом этаже расхаживал толстый Крох, он с недовольством покачал головой, советуя Мейрин посадить животное на диету. Мы с Кайлом тогда не удержали громкий смех. Наш Крох и диета – вещи из разных миров.

Я же отдавала часть своего времени после занятий личной комнате. Я выбрала светлую краску – оттенок морской пены. Расставила книги, расправила плед на моей старой, но мягкой и удобной бруклинской кровати, развесила старые фото, где мы с дедушкой собирали ракушки на берегу. Было в этом что-то почти волшебное: каждый вечер я возвращалась не просто в дом, а в воспоминание, ставшее настоящим. Комната больше не казалась чужой. Она стала моей.

И всё же, иногда, особенно по утрам, когда чайник ещё не успевал закипеть, а окно мерцало каплями тумана, я ловила себя на мыслях о странном соседе, чьего имени даже не знаю.

Почему он так злился на тех парней? Что за тайна спрятана в его взгляде? Почему даже его тишина казалась наполненной чем-то знакомым и тяжёлым, как ирландские тучи на небе? Замечал ли ещё кто-нибудь то, что видела в нём я? Я решила, что обязательно расспрошу Эйлин о нём. Она должна знать имена и историю всех старшеклассников, учившихся в нашей школе. Я поняла это ещё тогда, когда она запретила мне на них глядеть.

Я не знала о нём ничего, но сердцем чувствовала: наши пути ещё пересекутся. Браннелэй был маленьким городом. А в мыслях всё чаще появлялась уверенность в том, что мне есть, с кем говорить в унисон, надо только этих людей найти. Горести одиночества съедали меня этим летом, и я не пыталась им в этом помешать. Теперь же, когда новая жизнь наступила, я не дам тоске и старым обидам меня победить.

Однажды утром, идя в школу, я посчитала, что его дом – в трёх домах от моего. Белый фасад с облупленной краской, старая веранда, где, кажется, никто не сидит. Там всё выглядит будто в замедлении – словно кто-то нажал паузу на плёнке, и с тех пор ничего не менялось. Только время крошилось по углам окон, и трава пробивалась сквозь щели в ступенях. Моя семья никогда не была богата, родители посвятили свои жизни науке, что являлось не самым прибыльным делом в современном мире. Но одно я знала точно – семья соседа жила куда хуже нашей. Его одежда хоть и была простой, всегда выглядела опрятно и чисто, аккуратно выглаженной чьими-то бережными руками. Но состарившийся дом и запущенный сад выдавали истинное положение дел. Моя мама сказала бы: этим растениям нужны надёжные и заботливые руки. Наш сад, кстати, постепенно преображался. Он пока что не выглядел как прежде, но больше не казался прохожим и соседям заброшенным и покинутым своими хозяевами. У нас появился садовник, живший в соседнем городе, и пообещавший наведываться к нам раз в неделю. А каркас дедушкиного дома перестал напоминать о том, что им никто давно не занимался – свежая краска и ремонт делали свою работу.

Уже вскоре я провела личное журналистское расследование. Сосед часто уходил в лес, что располагался поблизости от моего дома – парень проходил под окнами моей спальни словно тень, в чёрной спортивной куртке с капюшоном и в лёгких спортивных кроссовках. Иногда я слышала хруст веток за окном раньше, чем видела его. Он бежал быстро, ловко – будто не человек, а часть этой местности. Как лиса или волк. А по утрам и вечерам он выходил гулять со своей собакой – золотистым ретривером, с длинной шерстью и выразительными глазами. Собака вела себя спокойно, но всегда тянула его вперёд, будто знала, куда нужно идти, даже если сам хозяин не понимал этого.

В этой лесистой местности была небольшая спортивная площадка под навесом с высокими турниками и старыми тренажёрами, за которыми кто-то иногда ухаживал. Когда мне удавалось подняться из кровати по первому звонку будильника, я стала туда приходить перед школой, чтобы поделать различные упражнения и понаблюдать лишний раз за соседом. Почти всегда он был там, но не придавал особого значения моему присутствию. Однажды он помахал мне рукой с лёгкой ироничной улыбкой на тонких губах, и я этому обрадовалась, но своим видом понять не дала. Он отлично подтягивался на турниках и упражнялся с гантелями. Я замечала его силу в этих движениях и уверенной мужской походке – это не было похоже на то, что обычно демонстрируют в открытую ради того, чтобы впечатлить понравившихся девушек. Его уверенность и умение управлять своим телом с крепким мышечным каркасом казались мне чем-то сдержанным и настоящим. Я подумала ещё тогда, что он вполне мог бы дать сдачи тем, кто шепчется за его спиной или нарочно задевает в коридоре. Но он выбирал молчание и избегание. Меня он тоже избегал. Почти всегда.

И это казалось мне чертовски странным, заполоняя мысли в голове поздней ночью. Ведь по теории вероятности, исходя из того количества раз, которые мы с ним встречались, он уже должен был хоть раз подойти и заговорить со мной. Хотя бы узнать моё имя и сказать своё. Или спросить в грубой мужской манере, зачем я вечно ошиваюсь где-то поблизости. Хоть что-то…

А я ведь и правда так или иначе была рядом каждый день с момента моего приезда в Браннелэй, но не потому что хотела знать, с кем он говорит, или куда идёт, а потому что мне хотелось просто побыть с ним. Я ещё не осознавала тогда, что именно чувствую, но пойти наперекор сердцу не могла.

Я полюбила здешнюю природу по-новому. Сперва за туман, что клубился за окном по утрам, как пушистое покрывало, и снова за зелёные луга и кирпичные крыши, поросшие растениями. За мокрый, бархатный мох, и запах костров и рябины. Птиц, что щёлкают и пищат каждая со своей мелодией. Я фотографировала деревья, собирала на чай травы – ещё не все могла определить, но мама помогала мне разбираться в классификации видов: я решила, что нужно завести новый ботанический скетчбук, и рисовала листья в разрезе, подписывая внизу их названия – латиницей и по-старинке, как из бабушкиных книг.

А потом возвращалась на задний двор, прячась за яблоней и смотря, как он идёт со своей собакой вдоль ограды, почти касаясь плечом шершавого дерева. Иногда он замечал меня за широким стволом, и мне становилось перед ним неудобно. Я видела это по тому, как замедлялся его шаг, и как он слегка поворачивал голову в мою сторону, но он никогда не останавливался, больше не махал рукой и не улыбался. Я чувствовала, как моё сердце вновь наполняется печалью и одиночеством. В школе была Эйлин, и с ней было приятно проводить время за обедом, но мы пока не стали слишком близки. В доме мать вечно работала, а брат убегал гулять с новыми друзьями по школе на детской площадке. Иногда они ходили в лес и строили шалаши из всего, что натаскивали из домов. Я следила, чтобы Кайл не уходил слишком далеко. Его новая жизнь в Браннелэй радовала меня и маму.

Порой я чувствовала себя сумасшедшей чудачкой, следящей за человеком, с которым даже не ни разу так и не завела разговор. Но что-то этом было – не тревожное, а притягательное. Как море в шторм: ты знаешь, что туда нельзя, а всё равно идёшь ближе, смотришь, как пена бьётся о камни, и сердце бьётся вместе с ней. Я не могла объяснить себе, зачем мне это нужно. Но, наверное, всё самое важное в жизни сначала не объясняется.

Глава 3

Каждое утро проходила мимо того самого серого дома с облупившейся дверью, где цвели жёлтые ирисы вдоль забора, – и только краем глаза ловила, как шевелится занавеска. Была уверенна, что он смотрит. Иногда – что нет.Я не сразу решилась.

А однажды он стоял на крыльце и ел яблоко. Просто так, будто весь мир не стоит на паузе, пока я иду мимо с замирающим сердцем.

И всё-таки я решилась не из-за его взгляда, не из-за странного чувства в груди, и не из-за того, как ветер развевал пряди его тёмных волос.

Кот фыркнул, спрыгнул – и… ускакал прямо к соседскому дому. Он уверенно и ловко пробирался через заросли в саду, как по следу. И в этот момент я поняла: ну вот, это же идеальный повод начать разговор с ним.А из-за кота. Он сидел на старом деревянном заборе – маленький, полосатый, с уродливым выломанным ухом. И глядел на меня, как будто выбирал: броситься или нет. Я остановилась и тихо ему сказала: – Привет.

Я пошла за котом, осторожно войдя в калитку и мысленно надеясь, что меня не отругают за такой приступ наглости. Маленький представитель рода кошачьих вывел меня на задний двор, где я и остановилась. Сосед уже был там, он сидел на корточках в своей привычной задумчивости у старого велосипеда, местами покрытого ржавчиной. От неожиданности он слегка вздрогнул, но почти сразу пришёл в себя и вернул былое самообладание, натянув на лицо маску той же отстранённости. Его не волновало вообще ничего: почему я стою здесь, на его частной территории, и в открытую изучаю его своими глазами. Казалось, мало что в этом мире способно было вызвать у него оживление и интерес, так сильно парень оставался погружённым в свой отдельный мир.

– Э… привет, – нерешительно сказала я, ругая себя за то, что пришла к нему и отвлекаю от дел. Лицо начало гореть, выдавая мою неловкость. Я никогда раньше не краснела перед парнями, и это было для меня в новинку. Что со мной? Это какая-то ирландская лихорадка? И почему она возникала только в его присутствии?

Он медленно встал, облокотился о руль, глядя на меня, но не так, как раньше, в школьных коридорах, или на спортивной площадке, а спокойно. Почти даже с интересом. Он не спешил мне отвечать.

Я решила продолжить свою тщетную попытку завести разговор, и с присущим мне когда-то лёгким оживлением поинтересовалась:

– Это не твой кот, случайно? – я кивнула назад, себе за спину, чувствуя, что животное ещё бродит где-то там. – У него ухо как будто откусили.

– Его зовут Граф. Он всех игнорирует. – Я впервые услышала, как звучит его обычный, размеренный голос, когда он ни с кем не ругается на переменах и не ударяет кулаком по школьному имуществу. Ко мне на ум сразу пришла аллегория, связанная с этим парнем и котом: как странно, ведь он, подобно коту по имени Граф, тоже пытается игнорировать всё вокруг. Животные и правда похожи на своих хозяев, если это его кот.

– Меня пока не укусил. Это, наверное, плюс? – я вновь попыталась разрядить напряжённую обстановку глупыми шутками, притягивая в отстранённый диалог юмор за уши. Издала неловкий смешок и едва не закашляла, когда в нос внезапно ударила пыльца растений.

Парень вновь обратил ко мне настроенные на серьёзный лад глаза, и долго изучал моё лицо. Зря я вообще с ним заговорила – это всё равно ни к чему не приведёт кроме моего разочарования и нового позора. Вопреки моим мыслям, из мужских уст прозвучало уже более расслабленно:

– Для него – скорее минус, – сосед почти улыбнулся.

Я почувствовала, как внутри что-то начало успокаиваться и как будто перестало звенеть. Это мой шанс.

– У меня тоже есть кот, хотя, конечно, его зовут не так круто, как этого, – промямлила наивным голосом я, заворожённая его вниманием, впервые обращённым на меня так долго.

– И как его зовут? – спокойно спросил сосед, вытаскивая из кармана рабочих штанов какие-то инструменты. Он вновь присел на корточки, принимаясь что-то чинить в своём мобильном средстве передвижения. Хотя на улицах Браннелэй и было прохладно этим утром, на соседе была лишь лёгкая футболка да штаны, и я могла отчётливо разглядеть, как перекатывались мышцы на его крепких руках во время физической работы. Я невольно засмотрелась на это и не успела среагировать своевременно на заданный мне вопрос. Я опомнилась лишь тогда, когда сосед громко лязгнул металлом по какому-то механизму. Хорошо, что Кайла, моего младшего брата, сейчас не было рядом – его отвела рано утром в школу мама из-за занятий, начавшихся раньше моих. Я бы не перенесла того позора, если бы он был рядом и увидел моё лицо тогда: братишка сразу бы всё понял и начал доставать меня целыми днями глупыми песенками о том, что я влюбилась в нашего соседа. На днях он сморозил неожиданную глупость, когда мы проходили мимо соседского домика, якобы я слишком внимательно смотрю на этого высокого незнакомца, похожего на персонажей из его компьютерных игр с драками. Я тогда легонько ударила его по макушке и перевела тему на то, сделал ли он все уроки. Мальчишки в его возрасте не должны быть такими наблюдательными.