Девушка из другой эпохи

– Узнав, что его посвятили в рыцари, мой муж был возмущен до крайности. Сказал, что его место на виселице и что однажды его и повесят на пристани Вэппинга[19].

– Может, он и прав, но какое расточительство! – восклицает Мэгги.

– Мэгги, – одергивает ее мать. – Он преступник, вне закона. Даже просто поздороваться с ним непристойно.

– Но богат как Крез, – добавляет пернатая леди Астрей. – Я узнала, что он владеет мавританским дворцом в Гибралтаре, который раньше принадлежал султану, с водопроводом в каждой комнате, с фонтанами и бассейнами.

– Правда? – спрашивают остальные две.

– И у него есть еще… гарем, – еще тише шепчет та.

Мэгги с матерью смотрят на нее во все глаза:

– Гарем?

– С семью наложницами, – уточняет леди Астрей. – По одной на каждый день недели.

– Это просто возмутительно, – замечает миссис Блайдж. – Распутник.

– Офицеры рассказывают, что он садист, который любит мучить заложников, и что он отрезает руки своим подчиненным, которые не выполняют его приказы, а потом прибивает их к самой высокой рее.

– И как регент мог наградить подобного демона? – спрашивает мать Мэгги, которая при этом не может отвести взгляда от Ридлана Нокса.

Она чуть ли не слюни пускает, как и большинство присутствующих женщин.

– Кажется, он перехватил сведения, оказавшиеся ключевыми для победы при Ватерлоо.

Я слушаю с любопытством, испуганная и зачарованная одновременно.

И к тому же я могла бы написать рассказ про корсара, а Ридлан Нокс – отличный образ.

Только сегодня ночью я закончила писать «Амулет Александрии», который Люси отнесла в газету еще до рассвета. Может, «Корсар Красного моря» будет следующим…

– Мистер Нокс, сколько вы уже не были в Лондоне? – приветствует его королева Шарлотта.

– Я в столице второй раз за десять дней, – отвечает он, и голос у него глубокий и теплый. – А при дворе впервые в жизни.

– Можно сказать, вы прожили даже несколько жизней, сир, – продолжает королева. – Не все достойные, но, без сомнения, насыщенные.

– В таком случае это благо, ведь Корона выиграла больше от моего бесчестия, чем от чести, – с хлесткой иронией отвечает Нокс. – Будь я покорен долгу, возможно, трон, перед которым я сегодня склонился, был бы занят тем, кто сейчас находится в ссылке на острове Святой Елены.

Королева цепенеет, затем что-то шепчет камергеру и снова обращается к Ноксу:

– Вы долго пробудете в городе?

– Только пока это необходимо, – лаконично отвечает он.

– В таком случае желаю, чтобы ваше пребывание было столь же приятным, сколь кратким, сэр Нокс, – сухо заключает она.

И не успевает Нокс отойти, как камергер объявляет о завершении приема.

– Это просто оскорбительно, – замечает леди Астрей. – Его дерзость настолько рассердила королеву, что она прервала аудиенцию!

Но только мы направляемся к выходу, как позади раздается голос:

– Маркиз Леннокс?

Обращается он к моему кузену: Арчи поворачивается, и я тоже.

И это не кто иной, как Ридлан Нокс.

Вблизи он производит еще более сильное впечатление. Арчи высок, но Ридлан превосходит его на добрую пядь, не говоря уже о фигуре. Хотя на нем такой же элегантный наряд в бруммелиановском духе, после стольких лет сражений и плаваний ткань рельефно обтягивает мускулы.

Но больше всего меня притягивает его лицо: эти четкие черты, будто высеченные из мрамора рукой скульптора.

Он смотрит на меня так, будто мы знакомы, и мне становится неуютно.

– Сэр Нокс, – приветствует его в ответ кузен.

– Мне наконец выпала возможность представиться своим соседям, – вдруг с теплом произносит он.

– О, так вы загадочный покупатель дома Фрэзеров! – восклицает Арчи.

– Судя по всему, когда получаешь рыцарский титул, без резиденции в Лондоне не обойтись.

– Не могу не согласиться. Позвольте выразить свое восхищение современными улучшениями, которые вы привнесли. Мне выдался шанс наблюдать за работами, и, не стану скрывать, некоторые ваши инициативы я повторил.

– Польщен, что вы их оценили, – отвечает Нокс, так и не отводя от меня взгляда. – Эта юная леди ваша сестра?

– Кузина, – поправляю его я.

– Только что состоялся ее дебют, – добавляет Арчи, а затем делает знак тете подойти к нам. – С нами также моя мать, позвольте представить вас. Матушка, мы узнали, кто наш таинственный сосед.

– В самом деле, милый?

– Сэр Ридлан Нокс, – снова представляется он, поклонившись.

– Моя мать, Кальпурния Шеридан Бельфор.

Тетя оглядывает его, моргнув несколько раз, тщательно контролируя свою реакцию.

– Вот как, эксцентричный новатор.

– Собственной персоной. И так как работы уже закончены, через неделю я стану полноправным владельцем. Вы – мои желанные гости и, надеюсь, не откажетесь прийти на чай, – продолжает он.

– С удовольствием, – тут же принимает приглашение Арчи, который ждет не дождется, когда же сможет осмотреть дом, и не обращает внимания на то, что тетя Кальпурния таким желанием вовсе не горит.

– Нам пора возвращаться, – торопит нас тетя. – День выдался утомительным.

Я изо всех сил стараюсь не отставать, семеня мелкими шажочками, чтобы удержать повязку.

– Леди Ребекка, – к моему удивлению, окликает меня Ридлан Нокс.

– Да, сэр? – отвечаю я, снова обернувшись к нему.

Нокс подходит ко мне, будто хочет сообщить что-то по секрету.

– Кажется, у меня есть кое-что ваше.

– Мое? – непонимающе переспрашиваю я.

Он достает из камзола нечто пепельно-розового цвета.

– Разве вы не теряли перчатку на маскараде у Мэндерли?

Конечно, теряла, но вопрос в том, откуда она у него? Я смотрю на него, тяжело сглотнув, и не знаю, что ответить.

– Ваше молчание означает согласие? – провокационно спрашивает он.

– Это не моя, – объявляю я. – Вы ошибаетесь.

Он выворачивает ее и показывает мне изнанку, испачканную чернилами.

– Вы уверены? Потому как это левая перчатка, и если рука, которая ее носила, оставила следы чернил, значит, владелица – левша, – рассуждает он. – Как и вы.

Я пытаюсь не выдать своего недоумения. Откуда он может знать?

– Вы просто говорите наугад.

– Это ваша преобладающая рука, ей вы держите веер, приподнимаете подол платья, и ей вы застегнули браслет, который носите на правом запястье, – заключает он.

– Вы очень наблюдательны, – замечаю я. – Однако это не моя перчатка.

– Но готов спорить, если бы я попросил вас снять ту, что на вас сейчас, на вашей руке оказались бы такие же чернильные следы, как и эти. Многие левши сталкиваются с этим неудобством при письме.

– Снять перчатку? – Для 1816 года это все равно что снять трусики – если бы они на мне еще были. – Вы просто наглец, и слухи на ваш счет не врут. Я не стану делать ничего подобного.

– Это и не требуется. Вы чешете руку, потому что чернила, которые вы используете, явно не лучшего качества и вызывают у вас аллергию. Они же не из чернильных орешков, как обычно? Полагаю, это дешевые чернила, разбавленные сульфатом меди, который используют при стирке белья. Посмотрите на пятно, – настаивает он, протягивая мне перчатку. – Оно не совсем черное. Есть синий оттенок, как раз цвет сульфата меди. Поэтому он так раздражает кожу, верно, Ребекка? Лучше бы вам купить чернила получше.

К сожалению, он прав: так как пишу я много, то прошу Люси покупать перья и чернила подешевле.

– Да, я левша и пользуюсь недорогими чернилами, и что из этого? – признаю я.

– Ничего. Мне лишь было интересно, понравилось ли вам наше с леди Селестой представление. Судя по тому, как вы неотрывно наблюдали, видимо, да.

О боже… это он.

– Так вы были… – судорожно ловлю ртом воздух и не могу больше и слова сказать.

– Я уже собирался спросить, не хотели бы вы присоединиться к нам, но вы так поспешно убежали, что я не успел.

На этот раз мое изумление таково, что Нокс негромко смеется, явно удовлетворенный.

– Не собираюсь слушать дальше, – объявляю я. – Я ухожу.

– Не хотите забрать свою перчатку?

– Оставьте себе.

– Как залог любви? И так скоро, – подначивает он. – Вы и правда торопитесь воспользоваться своим дебютом.

– Я не хочу касаться ничего, до чего уже дотронулись вы, – решительно заявляю я, оборачиваясь в поисках Арчи и тети Кальпурнии.

– У вас довольно странная походка, леди Ребекка, – негромко замечает он. – Обычно женщины так ходят после того, как я до них дотронулся, а не до.

– Вы меня никогда не коснетесь, будьте уверены.

– Увидимся за чаем, – насмешливо прерывает меня он.

– Возможно, правильно про вас говорили – что однажды вас повесят в Вэппинге.

– Возможно. – Тут Нокс довольно улыбается: – Но не сегодня.

Воскресенье, 19 мая, 1816 год

9

Три дня спустя после моего дебюта приходит приглашение на чай от Ридлана Нокса.

– У меня голова болит, – в качестве извинения говорю я Арчи, который уже держит в руках карточку с подтверждением приглашения.

Мне вовсе не хочется снова оказаться лицом к лицу с Ноксом. В его присутствии мне не по себе, причем ощущение очень странное – такого я прежде не испытывала. Так чувствует себя добыча хищника.

Добыча, с которой он хочет поиграть.

Добыча, которая, однако, не желает убегать.

Да, Селеста Мэндерли определенно не хотела никуда бежать…

Притворное недомогание предоставляет мне отличное алиби, позволив закрыться в комнате и писать новый рассказ для «Кроникл», который прекрасно отвлекает от мыслей о Ноксе.

Сегодня утром вышла «Загадка писаря», но только первая часть, тайна будет раскрыта во второй.

Торпу, директору газеты, идея понравилась, но продолжение мне нужно сдать до полуночи.

Люси стучится ко мне, когда уже темнеет, чтобы помочь подготовиться к приему в честь дебюта близняшек Портер.

Я познакомилась с Офелией и Гортензией Портер в книгопечатне, и они сразу же мне понравились, хотя бы просто потому, что их тоже изводит нападками Аузония.

Мюррей Портер, их отец, – наследник древней династии судовладельцев: богатый, да, но без титула, и происходит от портового рабочего, так как его дедушка строил рыболовецкие суда, из-за чего Аузония повторяет, что «сестры хотят поймать мужей на удочку».

Выхожу из-за стола и раскладываю листки с рукописью на подоконнике, чтобы чернила успели просохнуть.

– Как только все лягут спать, сможешь отнести их Торпу? Он заплатит тебе за сегодняшний рассказ, поэтому пешком не ходи. Флит-стрит – не самое удачное место для прогулок по вечерам, поезжай в коляске. За мой счет, разумеется. – И пока раздеваюсь, смотрю на левую руку: – Как можно убрать следы от чернил?

Этот негодяй Нокс прав, нужно покупать чернила получше.

Для дебюта дочерей Портеры выбрали зал собраний Арджил, один из самых роскошных частных залов – а также самых больших и новых. Войдя под руку с Арчи следом за дядей и тетей, мы присоединяемся к группе гостей.

К моему удивлению, обнаруживаю, что предметом их оживленного обсуждения является именно «Загадка писаря».

– Теперь я покупаю «Кроникл» только ради рассказов Сфинкса, – говорит один из мужчин.

– На мой взгляд, лучший рассказ – это «Предсказательница реки Нил», – вставляет Арчи.

– Кто знает, кто прячется за этой подписью, – размышляет вслух другой.

– Готов спорить, это Уильям Баллок! – заявляет первый. – Большего египтомана, чем он, в Лондоне не найти.

– Рассказы написаны профессионально, – замечает мой кузен. – Я считаю, что это Вальтер Скотт.

– Или, может, Перси Шелли, – предполагает еще кто-то.

– А может, это женщина? – вмешиваюсь я, но в ответ мне раздается лишь громогласный хохот.

– Да, та еще загадка, – продолжает другой мужчина, проигнорировав мое предположение. – Но мы точно знаем, кем Сфинкс быть не может: Красавчиком Бруммелем!

И беседа переходит на обсуждение главной сплетни дня: самый знаменитый денди Лондона сбежал во Францию.

– Он исчез сразу же, как вышел из театра. Посмотрел представление как ни в чем не бывало, а потом бросился в Дувр и пересек Ла-Манш, – слышится голос лорда Осборна, отца Аузонии, который присоединился к сплетням.

– Я был в клубе «Уайтс»[20], когда Ричард Мэйлер на весь зал сказал, что Браммел не заплатил ему довольно большой карточный долг, – объясняет дядя Элджернон. – Эти его ставки, игорные дома, эксцентричный образ жизни – вот и набрал долгов на шестьсот тысяч фунтов.

Услышав эти цифры, присутствующие вздрагивают.

– Подождал бы несколько дней – и мог бы попросить денег у Нокса, – посмеивается один из самых пожилых и тучных джентльменов. – Похоже, этот пират богаче самого короля.

– И он к тому же сегодня здесь, – добавляет Осборн. – Неслыханная дерзость.

Черт побери! Что делает Ридлан Нокс на балу в честь дебюта близняшек?

Отвечает на мой незаданный вопрос лорд Мэндерли:

– Нокс заказал Портеру новый фрегат со всем вооружением. На пятьдесят тысяч фунтов. Даже Королевский флот никогда не тратит столько всего лишь на один корабль.

– И заплатил вперед, – добавляет толстяк.

– Золотом, – уточняет третий.

Обеспокоенная этим непредвиденным посещением, я оглядываюсь в поисках Нокса, чтобы не столкнуться с ним. И замечаю его на другом конце зала, прямо напротив меня, и поэтому отхожу в сторону, чтобы скрыться из его поля зрения, на случай если он вдруг обернется.

– О, прошу прощения, – извиняюсь я, почувствовав, что толкнула женщину позади себя.

Это леди Селеста.

– Ничего страшного, даже наоборот. Я надеялась поговорить с вами, Ребекка.

Ее слова застают меня настолько врасплох, что я не могу придумать никакой отмазки.

– Поищем чего-нибудь освежающего? – предлагаю я, заметив, что Нокс отходит со своего места.

– С удовольствием.

Мы берем по чашке легкого фруктового пунша и молча потягиваем его несколько минут.

– Я слышала, во время вашего представления ко двору вы сумели постоять за себя. У королевы есть привычка задирать дебютанток, кого-то она даже довела до слез. Я рада, что с вами ей это не удалось.

– У меня мог вот-вот упасть тканевый пояс для регул на глазах у всего двора, так что я волновалась о другом, – искренне признаюсь я, вызвав у леди Селесты смешок.

– Я получила первое предложение руки и сердца почти через месяц после дебюта. Мне тогда было семнадцать лет. – У леди Селесты вырывается вздох. – Но это не означает, что с браком мне повезло.

– Лорд Мэндерли гораздо старше вас, – не могу удержаться я. – Прошу простить. Хочу сказать, вас разделяет значительная разница в возрасте.

– Ему пятьдесят шесть лет, он на тридцать четыре года старше меня, – напрямую отвечает леди Селеста. – Наш брак заключался не по любви. Он хочет наследника, которого не сумела дать ему первая, ныне покойная, жена. А я, дочь женщины, которая произвела на свет четырех мальчиков и трех девочек, казалась ему гарантией плодовитости. Мой муж человек нетерпеливый, подверженный приступам гнева и лишенный даже намека на сочувствие.

Я смотрю на леди Селесту, чьи большие темные глаза, нежные и печальные, смотрят только на чашку пунша в руках.

– Почему вы поделились этим со мной?

– Эта жизнь, из которой нет выхода, душит меня: мы с ним лишь изображаем привязанность на людях, но наедине он со мной едва говорит, и я должна терпеть всех его любовниц, которые заходят в Мэндерли-мэнор как к себе домой. – Ее голос подрагивает, в нем слышатся слезы, которые уже наворачиваются на глаза. – То, что вы увидели на маскараде, было… помутнением рассудка.

– Леди Селеста, если вы боитесь, что я стану распространять сплетни…

– Мне было важно сказать вам, что я так себя обычно не веду: я не из тех распущенных женщин, кто ищет удовольствия с незнакомцами. К Ноксу меня толкнуло отчаяние. В первый раз я увидела его у каллиграфа, я забирала приглашения на бал-маскарад, а он заказывал себе именные карточки. Я его не знала, а он не знал, кто я. И он был так красив, так обходителен, что я подумала…

Что бы Селеста ни хотела сказать, слова так и остались невысказанными.

– Не знаю, о чем я думала. Я протянула ему приглашение, но это было глупым безрассудством. Когда вы нас застали, я поняла, какое безумие совершаю. Я могу вынести унижения из-за того, что не подарила супругу наследника, но не смогу жить в бесчестии, изгнанной из дома, без средств и отвергнутая собственной семьей. Мне остается благодарить небо, что увидели нас вы, а не Аузония или ее мать.

– Леди Селеста, я не люблю злорадные сплетни, и мне хотелось бы, чтобы со мной вы чувствовали себя совершенно спокойно, будто ничего и не было, – успокаиваю ее я.

– Я благодарю вас за тактичность, Ребекка. И желаю, чтобы ваш опекун отдал вашу руку человеку достойному, который относился бы к вам с любовью и уважением.

– Кто-то уже попросил руку Ребекки?! – внезапно влезает Аузония, застав нас врасплох, и я чуть не обливаюсь пуншем.

– К счастью, нет, – заявляю я.

– Сплетничаете о чем-то интересном? – продолжает она этим своим раздражающим язвительным голоском. – Какой скучный вечер. И сестры Портер скучные.

– Зачем же ты тогда пришла? – спрашиваю я.

– Из сочувствия, разумеется! – отвечает она с фальшивой улыбочкой. – Подумайте только, как тяжело бы им пришлось, если бы все те, кто имеет вес в обществе, отклонили приглашение… О! – Аузония вдруг прерывает свой шквал враждебных заявлений и, хлопая глазами, удивленно смотрит куда-то. – Это разве не муж Эмили?!

– Похоже, что да, – подтверждает Селеста, разглядев только что вошедшего джентльмена.

– Эмили поступила глупо, бросив такого порядочного человека, как виконт Дювиль, – замечает Аузония, помахивая веером у лица.

– Разве он не должен быть дома, вне себя от горя? – спрашиваю я слишком громко. Но кто-то же должен искать Эмили, а не демонстративно отворачиваться!

– Это она бесстыдница, а не он. Более того, теперь он свободен, волен жениться снова, к тому же и приданое осталось при нем, – поддевает она меня; Аузония всегда в курсе последних новостей. – Джентльмен его положения определенно нуждается в супруге и наследниках. Пожалуй, подойду выказать ему свое почтение.

– Какой тактичный поступок, – замечает Селеста.

– И абсолютно бескорыстный, – шепчу я в ответ, когда Аузония отходит достаточно далеко.

– Судя по выражению лица моего мужа, боюсь, я должна присоединиться к нему, – огорченно вздыхает Селеста. – Желаю вам хорошего вечера.

Но ее пожеланию не суждено сбыться, так как я уже вижу, как один из Генри, тот, с несвежим дыханием, идет по направлению ко мне. Вот-вот начнутся танцы, и я боюсь, что он собирается меня пригласить.

Я поспешно прячусь за одной из громадных колонн, которые стоят по периметру зала, и вдруг мне приходит в голову идея.

Снимаю с запястья бальную книжку и крошечным карандашиком заполняю пустые строчки, где должны располагаться имена кавалеров.

– Левша, – замечает голос у меня за спиной, и я вздрагиваю. Это Нокс, который наблюдает за мной, сложив руки за спиной. – Не то чтобы мне нужны были доказательства.

– Добрый вечер, сэр, – приветствую его я бесстрастным тоном.

– Уже успели еще куда-нибудь сунуть нос?

– Я была слишком занята, избегая встречи с вами, но, судя по всему, тщетно.

– Как вы резки со мной. А ведь я в знак извинения за нашу ссору при дворе хотел попросить у вас танец. Кстати, походка у вас явно стала лучше, – добавляет он с насмешливой улыбкой.

– У меня все танцы уже заняты, – сообщаю я, помахав у него перед носом бальной книжкой. – Мне жаль.

– Лорд Тимоти Шаламе, сэр Дэвид Бекхэм, мистер Гарри Стайлз… – читает он список. – Не думаю, что знаю их.

– Вы в Лондоне недавно, – отвечаю я. – И многих не знаете.

Нокс смеется, качая головой:

– Готов поставить все свое состояние, что этих джентльменов не знаете даже вы.

– А вы не привыкли к отказам, сэр Нокс? – подкалываю его я.

– Вы хитры, леди Ребекка, но еще слишком наивны. Могли бы хотя бы постараться и написать имена разным почерком. – Его насмешливый тон в сочетании с вызывающим выражением лица очень раздражает. – И все-таки вы довольно необычная девушка.

– Это комплимент?

– Вопрос в том, по какой же причине дебютантка старается уклониться от танцев, а не гоняется за каждым подходящим холостяком бала.

– Предпочитаю наблюдать и оценивать, кому уделять собственное время, – объясняю я. – Кроме того, большинство из них посредственные танцоры, и танцы бы стали мукой.

– Без ложной скромности скажу, что на паркете справляюсь не хуже, чем на палубе: морской шторм отлично учит чувствовать ритм и держать равновесие.

– Возможно, вы и хороший танцор, но как холостяка вас подходящим все равно не назовешь, – возражаю я.

Нокс подносит руку к груди, изображая боль:

– Ах, как вы ранили мое бедное сердце… Хм, к счастью, у меня его нет.

– Эта беседа длилась уже слишком долго, и вы стали вести себя чересчур фамильярно, – заканчиваю разговор я.

– Мы знакомы лучше, чем вы считаете. Как ваша рука?

– Моя рука – не ваша забота, ни в прямом, ни в переносном смысле.

– Сегодня вы долго писали. Странное лекарство от мигрени, но если вам помогает…

Минуточку, откуда он знает, что я сегодня делала?

– Вы шпионите за мной, Нокс?

– Вы мне не так интересны, но по чистой случайности я обнаружил, что окна моего кабинета выходят именно на вашу комнату, и так как ваш письменный стол расположен прямо у окна, я вас видел.

Дома Арчи и Нокса занимают целый квартал, расположенные друг напротив друга на манер симметричных подков, и замыкаются по периметру. Между ними есть смежный сад, и окна моей комнаты выходят как раз на этот сад.

– Похоже, не только я сую нос в чужие дела, – подначиваю его я.

– Я ни за кем не подглядывал, вы просто попали в поле моего зрения.

– Знаете, я, пожалуй, все же приму участие в танцах. Хорошего вечера, Нокс. – Нет, вы только посмотрите на него!

– Кстати, леди Ребекка, – окликает меня он, пока я не успела уйти. – Задергивайте гардины, прежде чем сменить платье.

Понедельник, 20 мая, 1816 год

10

– Добрый день, леди Ребекка, – приветствует меня Люси, когда я просыпаюсь. – Судя по оживленному рассказу вашей тети, похоже, вчера вы танцевали с каждым приглашенным джентльменом на балу.

Я потягиваюсь, вынырнув из-под слоев одеял, которые, несмотря на середину мая, до сих пор необходимы.

– Со всеми, кроме одного, – отвечаю я. Со всеми холостяками, кроме Нокса.

Однако, протанцевав два танца, мне пришлось с горечью констатировать, что реальность крайне далека от моих ожиданий: никакого тебе обворожительного мистера Дарси, ни романтичного полковника Брэндона, ни даже нерешительного мистера Найтли. Только сплошные мистеры Коллинзы, до самого горизонта.

Не говоря уже о статных братьях Бриджертонах, которых нет и следа.

Только герцог Уиндэм мог бы спасти вечер, но его не было.

– Надеюсь, вы хорошо повеселились. – Так как вернулись мы уже часа в четыре утра, а то и позже, я не стала будить Люси и, плотно задернув шторы, разделась сама.

– Я удивилась, увидев среди гостей и мужа Эмили. Как он может думать о светской жизни в тот момент, когда все его мысли должно занимать беспокойство о ней? – не могу успокоиться я.

Люси пожимает плечами:

– Полагаю, мужчины могут делать то, что им вздумается.

– Никто даже не пытается ее искать. Возможно, мне самой стоит поспрашивать.

– Или же вам лучше держаться подальше от скандалов. Тайком публикуя детективные рассказы, вы и так ходите по грани, – предупреждает она меня, давая понять, что ситуация с Эмили меня не касается.

– А что Торп сказал про вторую часть рассказа? Ему понравилось? – спрашиваю я.

Люси озадаченно моргает:

– Я не смогла отнести рассказ Торпу, леди Ребекка. Когда я вошла в вашу комнату за рукописью, то не смогла ее найти.

– Как это ты ее не нашла? – изумленно вытаращиваюсь на нее я. – Я же положила листы вон туда, на подоконник, сушиться, – говорю я, указывая на конкретное место, где оставила рукопись.

– Крайне сожалею, но их там не было.

– Люси, кто еще кроме тебя входил в мою комнату? – обеспокоенно спрашиваю я, думая о вещах из будущего, которые я спрятала в корзину для шитья.

– Никто, – заверяет меня она. – По крайней мере, я так думаю. Когда вы отправились на бал, все слуги ушли, все до единого.

Я поспешно одеваюсь, собираясь спуститься вниз.

– Люси, перерой всю комнату, эти листки должны где-то быть!

В столовой внизу стол можно лишь с трудом разглядеть под букетами цветов.