Девушка из другой эпохи

– Сэр Нокс сказал, что вы об этом спросите. И велел передать, что вас это не касается. – После чего снова закрывает дверь, не дав возможности что-либо возразить.

– Вот Анубисов сын, – с досадой фыркаю я.

– Вернемся в дом, леди Ребекка, пока никто нас не заметил и не принял за попрошаек или кого похуже, в такое-то время суток…

Я никак не могу успокоиться, потому что в деле Эмили что-то не сходится, а я хочу, чтобы сошлось – любой ценой.

И вместо того чтобы лечь в кровать, терзаю саму себя, ходя взад и вперед по комнате, пытаясь придумать иной способ.

Из моего окна видно, что в кабинете Нокса горит свет.

Осматривая сад, который разделяет два дома, я вспоминаю, что он сказал, когда я обвинила его в краже моей рукописи из моей же комнаты: «Вы в самом деле считаете, что мне больше нечем заняться, как пробираться в вашу комнату по крыше каретного сарая?» И правда, крыша каретного сарая действительно соединяет два наших окна на манер моста.

Спасибо за идею, Нокс.

Занят ты, да? Сейчас поправим.

Надеваю туфли-мюли, кладу сложенный буклет во внутренний карман ночной рубашки – в котором вообще-то следует хранить лаванду для сна, – подбираю подол и вылезаю из окна, оказавшись на крыше навеса. Этаж второй, да и падать, если что, не так высоко, но все же стоит на такой случай придумать правдоподобное оправдание. Что-то вроде сомнамбулизма.

Надо было надеть кеды. Не знаю, кто придумал называть эти домашние туфли «мюлями», но каблуков у них быть не должно!

И как же ужасно холодно. Надеюсь, не подхвачу воспаление легких.

Спустя пару неловких шагов я чувствую себя увереннее и дохожу до окна Нокса. И вижу, что он сидит за письменным столом и читает какие-то документы, с бокалом в левой руке. В пальцах правой же крутит нож для разрезания писем.

Что ж, ладно, должна признать: сплетни правдивы, Нокс просто безжалостно красив. От него сложно отвести взгляд.

Он склонился над бумагами, и прядь каштановых волос падает ему на лоб, практически закрывая глаза – такие темные, что зрачок почти сливается с радужкой.

Щетина на щеках делает линию челюсти жестче и выделяет чувственные губы, которые он прикусывает, как будто очень сосредоточен.

Господи, я же не глазеть на него пришла!

Стучу в окно, чтобы привлечь внимание, но не получаю никакой реакции.

Стучу сильнее, и в этот раз он поворачивается ко мне, но не делает и попытки встать.

– Откройте, Нокс! – требую я, стуча еще настойчивее.

Но он в ответ показывает на ухо, будто бы говоря: «Не слышу, не понимаю». Выражение лица и правый уголок губ, опущенный, явно показывает, что он надо мной издевается. И с большим удовольствием к тому же.

Более того, чем громче я прошу, тем больше он наслаждается сценой, даже начав прихлебывать ликер из бокала с видом полного удовлетворения.

Что ж, отчаянные времена требуют… Снимаю туфельку и каблуком бью в стекло: после второго удара оно трескается, а на третий – разбивается под удивленным взглядом Нокса.

В конце концов, я все же не зря их надела.

Просовываю в дыру руку, откидываю закрывавший подъемное окно крючок, дергаю его вверх и наконец оказываюсь в комнате.

– Вы довольно повеселились, – заявляю я. – Я вам не цирк.

– Вам придется оплатить ущерб, – отвечает он.

– Как вы посмели уже дважды отказать мне сегодня? – обвиняюще спрашиваю я.

– Так и посмел, – саркастично отзывается он. – Хотел посмотреть, насколько ваше срочное дело действительно срочное. Похоже, изрядно, раз вы ворвались в мой дом через окно, еще и в одной ночной рубашке.

– Так и есть, – подтверждаю я.

– Признаю, теперь мне очень любопытно. Но пройдите к огню, вы, похоже, замерзли, Ребекка.

Замерзла? Да я окоченела.

– Как вы догадливы!

– Моя догадливость здесь ни при чем. Ткань вашей ночной рубашки весьма тонкая и… мало что скрывает. – От его улыбки и взгляда хищника, устремленного на меня, я тоже смотрю вниз, на вырез рубашки.

И хочу провалиться сквозь землю… от холода соски напряглись, и их стало видно даже сквозь ткань крайне смущающим образом. Скрещиваю руки на груди, закрываясь.

– Если бы вы мне открыли сразу…

– То лишился бы такого приятного зрелища.

В этот миг дверь кабинета распахивается, и внутрь врывается Азмаль с обнаженным клинком.

– Рид, нужна помощь? – Но при виде меня тут же опускает оружие. – Леди Ребекка?!

– Все в порядке, – непринужденно отвечает Нокс. – Это, скажем так, визит невежливости.

– Я услышал шум, как будто разбилось окно, и подумал, что вломился кто-то чужой, – извиняется Азмаль, отступая.

– Спасибо за помощь, с леди Ребеккой я могу справиться сам. По крайней мере, мне так думается.

Как только Азмаль уходит, я, нахмурившись, смотрю на Нокса:

– Почему ваш личный врач размахивал ятаганом?

– Издержки профессии.

– Профессии доктора?

– Азмаль – специалист в разных областях. – Нокс поднимается и делает несколько шагов ко мне. – Но не держите же меня в неведении. Чему обязан этим проникновением со взломом?

– Скольких людей вы закололи в своей жизни?

Мой вопрос явно выбивает его из колеи.

– Не знаю, хотите ли вы услышать число большое или маленькое.

– Вы пират или нет?

– Корсар, – поправляет меня он.

– Для человека, который был вне закона, вы слишком дорожите формальностями, – откликаюсь я. – Мне достаточно знать, доводилось ли вам убивать таким способом или нет.

– Да. – В его голосе нет ни раскаяния, ни гордости. Просто констатация факта.

– Можете объяснить, как это делается?

– Да что с вами не так? Почему бы вам не заняться вышивкой или составлением цветочных композиций, как делают остальные дебютантки?

– Потом я вам все объясню, но у меня есть сомнение, которое необходимо разрешить, и вы, хоть вы мне и не нравитесь, можете с этим помочь – мне больше не к кому обратиться. Объясните, как убивают ножом в горло, – повторяю я. – Пожалуйста.

– Я могу не только объяснить. – Он берет нож для разрезания писем со стола и подбрасывает в воздух, а потом ловит. – Могу показать.

– Хотите сказать… на мне? – Я сглатываю. Возможно, не такая и блестящая это идея.

– А как лучше всего узнать, как это работает?

Я в доме преступника, ночью, никто об этом не знает, а он хочет приставить мне к горлу нож. Совсем плохая идея.

– Хорошо.

– Как предпочитаете, леди Ребекка, сзади или спереди? – Нокс, судя по насмешливой улыбке, развлекается как никогда в жизни.

– Сзади, – решительно объявляю я.

– А вы любите рисковать, – с довольным видом замечает он. – Мне нравится.

– Хватит уже говорить двусмысленности, займитесь делом, Нокс.

– К вашим услугам, миледи. – Он делает, как я сказала, и через секунду я чувствую, как его тело прижимается к моей спине. Приятно надежное и горячее – по сравнению с моей заледеневшей кожей.

– Вы позволяете коснуться вас? – шепчет он мне на ухо, щекоча дыханием, в котором чувствуются нотки сладкого ликера: анис и кардамон.

– Разрешаю.

– Я бы схватил вас за волосы. – Нокс кладет руку мне на голову, наматывая распущенные волосы на кулак, и тянет на себя, но не причиняя боли. – Затем я приставил бы нож сюда, – произносит он, поднося ножик к местечку между левым ухом и шеей. – И сделал бы разрез вниз одним быстрым и четким ударом, – шепчет он, проводя ледяным лезвием воображаемую линию вокруг моего горла.

Я сдерживаю дрожь, которая охватывает меня с головы до ног.

– А если бы вы были левшой? – спрашиваю я внезапно охрипшим голосом. – Все так же?

– Нет. – Нокс перекладывает ножик в левую руку и приставляет его в то же место, но к другому уху. – Будь я левшой, то движение было бы в противоположном направлении, а удар пришелся бы сюда, – говорит он, коснувшись лезвием точки под правым ухом.

– Потому что это преобладающая рука, – заключаю я. – А смерть такая же?

– Разрежь сонную артерию слева или справа – не важно, человек потеряет сознание и умрет от потери крови за несколько минут, поэтому да. Порез разный, смерть одна и та же, – подтверждает он.

Следующие несколько секунд мы так и стоим в этой смертоносной позе, пока я наконец не прихожу в себя – чтоб меня, в его объятиях не так уж и плохо.

– Отлично, именно это я и хотела узнать, – говорю я, отступив на пару шагов.

– С чего такое любопытство, совсем неподобающее юной барышне из хорошей семьи? Хотите вставить в рассказ Сфинкса?

– Это касается Эмили Фрэзер. Они арестовали Бенджамина Харлоу как ее убийцу, но я считаю, что это не он.

– И что же вызвало подобное подозрение?

– Мне надо вам кое-что показать, – говорю я, просовывая руку в вырез своего одеяния.

– Я знал, что в определенный момент станет еще интереснее, – ехидно замечает он.

– Я имела в виду это, – возражаю я, протягивая ему буклет. – Прочтите.

– Я не поклонник бульварных листков с мрачными сплетнями.

Открываю буклет на второй странице и подсовываю ему под нос:

– Вот, отчет коронера про тело Эмили.

Он берет помятую брошюру и прислоняется к письменному столу с таким видом, будто делает мне одолжение.

– Ее убили ударом ножа в горло, – заключает он.

– В отчете указано, что удар был нанесен сзади, слева направо.

– Да, как я вам и показал, – соглашается Нокс.

– Но Бенджамин Харлоу не мог ее убить так, потому что он левша! – объясняю я.

Насмешливое выражение лица Нокса меняется в ту же секунду. Теперь он смотрит на меня серьезно, даже мрачно.

– Откуда вы знаете?

– Вчера я ходила в «Кроникл» с Люси, а Харлоу уже там был. Я видела, как он пишет записку Торпу, и писал он левой рукой. Разве не вы сами мне сказали, что левши держат предметы преобладающей рукой? Если бы он убил Эмили, то порез шел бы справа налево, а не наоборот, – со странной лихорадочностью объясняю я. – Я видела тело Эмили, и отчет верный: удар пришелся под левое ухо, а не под правое.

– Поэтому тот, кто убил Эмили, держал нож правой рукой, – подводит итог Нокс.

– Я считаю, что они арестовали не того и убийца Эмили все еще на свободе.

Нокс кивает.

– Вы еще кому-то об этом говорили?

Качаю головой:

– К чему? Все так счастливы, что смерть Эмили и арест Харлоу положили конец скандалу, что никто меня и слушать бы не стал.

– Вы правы, – соглашается он, а затем делает глоток из бокала. – Теперь, когда вы получили ответ, вы довольны?

– Нет. Мне еще кое-что от вас нужно, – оживляюсь я. – Вам все еще нужно попасть в высшие круги общества Лондона?

– Не отказался бы.

– Предлагаю обмен: я буду вашим пропуском на каждое мероприятие, в каждый дом или клуб, в любое место, которое захотите посетить, – я сделаю так, что перед вами распахнутся все двери. А вы поможете мне узнать, что случилось с Эмили.

– Непохоже на равноценный обмен, моя дорогая маленькая Бекка.

– Пункт первый: не зовите меня Бекка; пункт второй – мне он кажется гораздо справедливее чем тот шантаж, который предлагали мне вы.

– С единственной разницей: то, что нужно мне, не подвергает опасности вас, а то, о чем говорите вы, подвергает опасности меня.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Уличный рынок на Portobello Road в Лондоне был известен еще в XIX веке, в 1950-х приобрел большую популярность благодаря множеству антикварных лавок.

Camden Lock Market открылся в 1973 году и разросся до огромного пространства, где можно найти любые предметы старины (и не только), в том числе винтажную обувь и одежду, виниловые пластинки и прочее. (Здесь и далее – прим. переводчика.)

2

Эпохой Регентства в истории Англии считается период с 1811 по 1820 г. В это время страной правил принц-регент, будущий король Георг IV, заменяя своего отца Георга III. Иногда термин распространяется на всю эпоху Наполеоновских войн.

3

Джорджетт Хейер (англ. Georgette Heyer; 1902–1974 гг.) – английская писательница; автор детективных и исторических любовных романов, считается основательницей жанра «любовный роман эпохи Регентства».

Мэри Бэлоу (англ. Mary Balogh, 1944 г.) – современная британская писательница, автор любовных романов в эпоху Регентства.

Джулия Куинн (Julia Quinn; 1970 г.) – американская писательница, известна благодаря серии книг об аристократической семье Бриджертонов.

4

The London Chronicle – английская газета, начала выходить в 1756 году три раза в неделю и рассказывала о мировых и национальных новостях, а также освещала художественные, литературные и театральные события в столице.

5

Фарфор и фаянс английской фирмы Wedgwood, основанной в 1759 году, уже в 1762 году называют «королевскими» – с того самого момента, когда сервиз начинающего фабриканта Джозайи Веджвуда приобрела королева Шарлотта, жена Георга V.

6

Рил (англ. reel) – традиционный ирландский и шотландский танец.

7

Этот роман Джейн Остен был впервые опубликован в декабре 1815 года в трех томах.

8

Fortnum&Mason – чайный салон, ныне знаменитый элитный универмаг, открыт в 1707 году на площади Пикадилли.

9

Стиль Джорджа Брайана Бруммеля, получившего прозвище Красавчик, сформировался в роскошных клубах и модных кварталах Лондона в первые два десятилетия XIX века. Стиль Красавчика Бруммеля стал синонимом всего изящного и аристократичного. Благодаря его вкусу Лондон стал настоящим центром мужской моды, звание которого сохранял до середины XX века.

10

Обманка, или тромплёй (от фр. trompe-l'oeil) – «обманчивый глаз», «оптическая иллюзия». Один из примеров – изображение окна, двери или атриума для создания эффекта того, что комната больше, чем она есть.

11

В Северной Америке и Западной Европе в 1816 году установилась необычайно холодная погода: в июне и июле шел снег, продолжались заморозки, неурожаи вызвали голод. В 1920 году американский ученый Уильям Хамфрис предположил, что это связано с крупнейшим извержением вулкана Тамбора в Индонезии в 1815 году и выбросом вулканического пепла, что также заметно на картинах художников того времени.

12

Уильям Хамфри (англ. William Humphrey) – 1742–1810 гг., гравер, продавал в том числе сатирические эстампы.

13

«Олмак» (англ. Almack's Assembly Rooms) считался главным местом собрания высшего света. Решение о допуске принимали дамы-покровительницы (их всегда было не меньше 6 или 7), при этом принимали туда только лиц знатного происхождения. В начале XIX века получить приглашение в залы «Олмака» для дебютантки считалось даже важнее, чем представление ко двору.

14

Роттен-Роу (англ. Rotten Row) – знаменитая дорога для верховой езды в южной части Гайд-парка, ведет от угла парка Серпентин-роуд. В XVIII веке эта дорога стала местом встреч высшего света Лондона.

15

Уайтчепел (англ. Whitechapel) – исторический район Лондона, печально известный из-за убийств Джека-потрошителя, произошедших в 1888–1891 годах.

16

Самые популярные танцы в высшем обществе конца XVIII – середины ХІХ века; в частности, буланже (фр. boulangere) – один из наиболее известных контрдансов.

17

Сицилиана (ит. siciliana) – старинный итальянский танец.

18

Благороднейший орден Подвязки (The Most Noble Order of the Garter) – высший рыцарский орден Великобритании, один из старейших в мире, официальная дата основания – 1348 год.

19

Так называемый «Док смерти» на берегу Темзы, место, где казнили пиратов.

20

Клуб для джентльменов «Уайтс» (англ. White's) – старейший клуб Лондона и мира. Был основан в 1693 году итальянцем Франческо Бьянко, который, переехав в Англию, взял псевдоним Фрэнсис Уайт и открыл дом шоколада (Mrs. White's Chocolate House). Уже в начале XVIII века дом стал закрытым элитным клубом для джентльменов. Среди современных его членов также король Карл III и принц Уэльский.

21

Primark Stores Limited – ирландская компания по производству модной одежды со штаб-квартирой в Дублине, при этом сеть магазинов существует в Европе и США. В частности, в Лондоне тоже есть несколько магазинов, где продаются товары для дома и ухода за собой.

22

Розеттский камень – стела из грандиорита, найденная в Египте недалеко от Александрии в 1799 году. На ней выбиты три идентичных текста, в том числе египетскими иероглифами. Расшифровкой занимались многие ученые, но в 1822 году французский ученый Жан-Франсуа Шампольон совершил прорыв, использовав метод расшифровки иероглифов, который стал ключом к пониманию египетских текстов. С 1802 года Розеттский камень хранится в Британском музее.

23

Патруль с Боу-стрит, или «Ищейки с Боу-стрит» (англ. The Bow Street Runners) – первое формирование полиции, которое в 1749 году основал Генри Филдинг, писатель и мировой судья в Лондоне. На улице Боу располагалось здание суда, куда сыщики приводили нарушителей.

24

«Четверка» (англ. Four-in-hand Club, Four-Horse Club) – один из самых знаменитых мужских клубов Лондона. Экипажи членов клуба отличались элегантностью, в них запрягали самых красивых и породистых лошадей. Владелец, знатный джентльмен, как правило, сам управлял экипажем. Появившийся в 1856 году клуб с таким же названием, Four-in-Hand, действует до сих пор.