Роман-трилогия «Оскар» для Него!" Том 2

Окажись на месте Константэна француз, немец или англичанин… Или уж тем более итальянец… О! Тут бы каждый из них давным-давно уже перецеловал меня с головы до ног. И из какого только теста у них там делают таких вот мужчин?

О, Святая Мария Магдалина, помоги! Чёрт бы побрал это наследство, пропади оно пропадом! Я уверена, что Консти хочет того же, что и я, но он не хочет, чтобы я лишилась денег. О Констан, молю же тебя… Ну приди, приди… Будет тебе восторг любви! Видит Бог, я всё сделала для этого, даже дом-бриллиант на Голливудских холмах подарила.

Ну как он мог уйти, если так жарко поцеловал меня на Эйфелевой башне? А какими влюблёнными глазами он смотрел на меня в кабаре!

Хм… Ну что ж… Не хочешь, как хочешь… Насильно мил не будешь. Ну и чёрт с тобой! Все зубы уже обломала об тебя, а воз и ныне там…»

Допив превосходный игристый напиток, Мадлен незаметно для себя провалилась в сон, а во сне увидела себя участницей грандиозного шоу «Мулен Руж». Ух, какая она сейчас! Загляденье! В короткой белой мини-юбке и в высоких белых сапогах на шпильках! Великолепная грудь полностью обнажена, а на голове – огромная полукруглая корона из белых страусиных перьев. Её отточенные движения и улыбка вызывают восторг публики, а сама она наслаждается восхищенными взглядами и аплодисментами.

И вдруг, уже после окончания шоу, в гримёрке раздаётся чей-то голос – кто-то вызывает её по громкой связи к главному хореографу. Она со всех ног спешит в репетиционный зал и там, на глазах у всей труппы, этот высокомерный заласканный кот начинает отчитывать её за непростительную оплошность – облезший красный лак на мизинце. Танцорки понимающе смотрят на неё, но молчат, не смея сказать ни слова в её защиту. Хореограф в гневе, он непреклонен и теперь уже требует, чтобы она покинула этот блистательный коллектив… Разумеется, навсегда!

Но вот кто-то невидимый в знак солидарности и сочувствия дотронулся до её плеча и украдкой погладил волосы на затылке. И уж такими ласковыми и ободряющими оказались эти прикосновения, что беда вмиг перестала таковой казаться. Ведь нашёлся тот, кто словно бы вдохнул в неё силу. Более того, рука становилась всё теплее и настойчивее…

Постепенно до сонного сознания Мадлен стало доходить, что эта успокаивающая полная нежности рука, прямо-таки дарующая чувство защищённости, явилась к ней вовсе не из сна.

– О Боже! Неужели это Он? – прошептала она, находясь в пограничном состоянии между сном и явью. – Любовь моя, Консти… наконец-то…

– Да, милая моя, это я… я… твой любимый бриллиант, – также шёпотом откликнулся Константин, прикасаясь к своей французской любви с необыкновенной нежностью, почти не дыша. – Как же сладко ты спала. Я хотел, чтобы ты отдохнула немного после столь насыщенного дня. Спи, котёночек, спи. Я больше никуда не уйду, буду гладить тебя до утра. Ну и целовать, конечно, при этом. По-русски, крепко и нежно одновременно. Да, так бывает, если рядом с тобой твой друг и товарищ по работе Маэстро Шелегов!

* * *

Не открывая глаз, Мадлен аж прослезилась, всё ещё не веря своему счастью. Дабы не спугнуть это чудо, она боялась даже шевельнуться. Когда же ласки стали более настойчивыми, она уже не вспоминала ни про наследство, ни уж тем более про слежку. До того ли, если после всех «шахматных партий» певица и её помощник-продюссер наконец-то смогли предаться взаимной страсти, наслаждаясь и наполняясь друг другом… до краёв. До самых краёв!

Нежась в долгожданных объятиях, Мадлен с лёгкой укоризной пролепетала:

– О, Константэн! Ты самый лучший на свете, пусть временами и превращаешься в упрямого ослика! Но это всё мелочи. Благодарю тебя за столь долгий путь к тебе. И спасибо за урок, что ты приподнёс. Теперь и я понимаю, насколько прав ваш классик А. С. Пушкин, говоря: «Чем больше меньше женщину мы любим, тем больше нравимся мы ей.

Ах, милый Консти! И ты ещё будешь говорить мне, что секс с тобой не очень? Помнишь, как ты бросил мне эти слова, когда я предложила зарулить в отель. После твоего отказа я не знала, что и думать. То ли я тебе не нравлюсь, то ли ещё что… А на деле оказалось, что всё о’кей! Лучше и не придумаешь! Ох, Консти-Консти, нехорошо обманывать маленькую божью коровку из Парижа.

– Мадлен, дорогая, да кто же тебя обманывал? Просто когда я говорил тебе это, нервы у меня были ни к чёрту. Кроме того, эта язвительная сентенция «секс с тобой не очень» не выходит у меня из головы. Моя жена думала убить меня наповал. Она тогда сильно разозлилась на меня. И когда она заявила, что моя звезда закатилась, тут уж я себе не принадлежал. Никогда не прощу себе этого дикого порыва, которого моя Гранатовая Леди не в силах была простить. Я её понимаю, и сам бы ушёл, будь я на её месте. Жаль, но ничего уже не вернёшь. Ну, не будем о грустном.

Милая, зато сегодняшней ночью я услышал от тебя в свой адрес столько ласковых слов и смешных словечек. Причём в стольких вариациях… Чего только стоит «мой нежный майский жучок», сказанный француженкой. Ну держись, моя божья коровка, сейчас этот жучок покажет себя: сначала зацелует тебя до полусмерти, а потом… А потом…

Глава 48. Три Богини и Мария Магдалина

В ту ночь Мадлен и «милый Консти», как называла она тайного друга своего сердца, почти не сомкнули глаз. Да и до того ли, когда, оказавшись вдвоём в Париже, они наконец-то дорвались друг до друга, отбросив все условности. Мысль о том, что впервые за долгое время господин Альберт, при всех его достоинствах, был очень далеко, окрыляла обоих и лишь добавляла куража.

Впрочем, кое-что напрочь лишило сна только что пробудившегося Константина. Невзирая на всю прелесть утренней неги, царившей под роскошным балдахином, он прошептал на ушко своей французской любви:

– Пардон, мадам, не пора ли нам вставать?

– Уи, бьян сюр[3]. Но зачем так рано? – сквозь сон спросила она. – Дорогая, что-то мне не спится в предвкушении посещения

Лувра, где я мечтал побывать ещё со времён художественной школы. И хотя я знаком с его основными ценностями, но мне давно не терпится своими глазами увидеть оригиналы художественных и исторических реликвий Франции.

– О да! Там есть на что посмотреть, ведь всё это собиралось, начиная со времён династии Капетингов. Ещё пять минут, и встану… Успеем, ведь в очереди нам стоять не придётся, потому что у меня есть специальный пропуск Почётного деятеля культуры Парижа. Так что мы спокойно пройдём, минуя эти толпы.

* * *

И вот они на площади перед Лувром. Оглядывая величественное здание, которое возводилось почти целое тысячелетие, Константин с не меньшим интересом поглядывал и на стеклянную пирамиду, которая с некоторых пор стала главным входом в эту сокровищницу.

– Какое странное соседство, однако… – задумчиво произнёс он. – Хм… На мой взгляд, египетская пирамида из стекла как-то не вяжется с историческим Королевским дворцом… А ты что думаешь, парижанка моя?

– Я, как и большинство коренных французов, согласна с тобой, – со вздохом ответила Мадлен. – Эта диковинка нравится только иностранцам, напрочь лишённым французского вкуса.

– А кто же автор сего творения?

– Бэй Юймин, знаменитый американский архитектор китайского происхождения. Он объясняет свою идею как дань памяти императору Наполеону, открывшему Европе магическое очарование Египта.

– Понятно, – кивнул наш герой. – А вот, стало быть, и конная статуя Людовика Четырнадцатого, богоданного короля Франции…

– Между прочим, он правил целых семьдесят два года и сто десять дней, и теперь это место считается точкой отсчёта исторической оси Парижа.

– Ох… Извини, Мадлен, – сказал Костя, зевая. – Вот что значит ночь без сна. Разве мог я подумать, что, оказавшись здесь, буду смертельно хотеть спать. Дорогая, покажи мне трёх главных Богинь Лувра, а всё остальное потом.

– Ты прав. Этого будет вполне достаточно, – ответила Мадлен и тоже зевнула. – Тогда нам стоит начать с Богини Любви – Венеры Милосской.

– О! Давно мечтал познакомиться лично с этой всемирно известной древнегреческой скульптурой, ставшей эталоном женской красоты.

В шестнадцатом зале галереи Сюлли (Sully), как всегда, яблоку негде было упасть. Среди посетителей – много организованных больших и маленьких групп, приехавших со всех концов света. Да ещё влюблённые парочки и одиночки, жадные до искусства… Здесь все взоры были направлены на одну статую – полуобнажённую Венеру, или Афродиту Книдскую, как её ещё называют. Голова и руки этой статуи были утрачены ещё в 1820 году, на острове Милос, где случайно и обнаружили это чудесное изваяние. За право обладать скульптурой между французами и турками даже разгорелась драка.

– Хм… а я-то думал… – с недоумением произнёс Константин. – Не могу сказать, что сражён наповал. Мадлен, сказать по правде, твои округлые формы намного совершеннее, чем эти. Я серьёзно. Ну посуди сама, высота статуи – практически два метра, пропорции её тела при перерасчёте на твой рост составляют примерно 89×69×93 сантиметра. А у тебя, по моим ощущениям, 95×60×95. Будь моя воля, здесь бы стояла «Мадлен Парижская». Разумеется, автором этой статуи я вижу только себя.

– Консти, я таю от твоих слов и очень бы хотела войти в историю с твоей помощью.

– Ты и так уже в ней, только как певица. Но в интерпретации скульптора Шелегова ты непременно стала бы новым эталоном женской красоты. Между прочим, даже сам Огюст Ренуар не был впечатлен этой статуей. Новатор номер один ставил совершенство её женских форм под сомнение. Думаю, что создателю «Венеры» просто не повезло встретить женщину с более вдохновляющими формами.

– О, Консти! – польщённо произнесла Мадлен. – Как я счастлива слышать твои признания в Париже, чего ты не мог позволить себе в Лос-Анджелесе. Ладно, раз уж Венера тебя не вдохновила, идём ко второй Богине Лувра – Нике Самофракийской. Ну, если и она тебя разочарует, можно сразу двигаться на выход.

– Да что ты, Мадлен, ведь это Богиня Победы! У меня к ней особое отношение, поскольку моё имя в переводе с греческого означает «победитель». Когда я учился в «Сурке», то почти каждый день встречался с Никой в фойе. Эта Крылатая Дева в развевающихся одеждах никого не может оставить равнодушным. Не зря же она долгое время стояла на отвесной скале над морем, оказывая невероятно сильное воздействие на мореплавателей. Я всегда боготворил эту скульптуру и преклонялся перед её создателем. Неизвестный скульптор восхитительно передал уверенную пластику упругого и сильного женского тела. До сих пор я мысленно разговариваю с ней, вспоминая её торжествующий порыв.

– Вот и галерея «Денон», – сказала Мадлен, останавливаясь. – Готовься к встрече со своей любимицей.

Увидев трёхметровую статую, выполненную из парийского мрамора, Константин был ошеломлён её могучим видом. При этом Ника казалась невероятно живой, летящей. Она будто бы спустилась с небес на корабль, олицетворяя собой победу в морской битве. Её прекрасная фигура, угадываемая под тонким прозрачным хитоном, поразила Константина. А какой уверенный шаг!

– О! А вот и Ника! – восторженно воскликнул он. – Ну до чего же ты божественно прекрасна! Помнишь, я обещал тебе ещё в Москве, что обязательно увижу тебя настоящую? И вот я здесь, у твоих ног. Ух, какой гордый взмах крыльев у тебя за спиной. Они-то и приподнимают тебя над землёй, рождая радостную Победу! Боже мой, какая бесподобная красота пропорций! Уж кто-кто, а Маэстро Шелегов знает, чего стоит передать это выразительное движение…

– Консти, я очень рада, что сбылась не только твоя мечта, но и моя, раз уж мы здесь. Остаётся только подняться к нашей Победе по широким ступеням этой знаменитой лестницы Daru.

Налюбовавшись Никой, они направились к третьей Богине Лувра, благо она находилась недалеко. По пути наш герой задумчиво произнёс:

– Мадлен, я сейчас ощущаю себя словно перед экзаменом. Интересно, почувствую ли я мысленную энергию истинного гения Ренессанса, каковым был Леонардо да Винчи? Ах, какие люди были! В одном человеке уживались художник и архитектор, инженер разного рода сооружений и создатель военных машин… Леонардо опередил своё время на много веков вперёд.

Придя в Седьмой зал Галереи итальянской живописи, где, как всегда, было не протолкнуться, Константин заскользил глазами по стенам в надежде увидеть знаменитую «Мону Лизу». Но тщетно. Вскоре, однако, он почувствовал на себе загадочный взгляд, ищущий из центра зала. Глянув туда, он наконец-то встретился глазами с синьорой Лизой Джокондой, наблюдавшей за ним из-за пуленепробиваемого стекла. Не ожидая столь холодного приёма, Константин разочарованно вздохнул и сказал себе под нос:

– Эх, Мона… К тебе и не подойти, а я-то, дурак, все эти годы надеялся постоять с тобой рядом, поговорить по душам. – И теперь уже обращаясь к Мадлен, он продолжил: – Дорогая, сказать по правде, я видел картины не хуже. И не только в Лувре.

– Я тоже, – согласилась Мадлен. – Только ты не расстраивайся. Люди годами ходят смотреть на эту картину, пытаясь понять, так это или не так. А ты хочешь за один присест это проделать. Расслабься. Громкая репутация картины связана не только с её высокими художественными достоинствами, но и с тем ореолом загадочности, что её окружает.

– Ну да, – выдохнул Константин. – Всем интересно посмотреть на картину, к которой Леонардо был особенно глубоко привязан. Известно же, что он отдавался этой работе с какой-то особенной страстью в течение четырёх лет. Он думал над ней гораздо больше, чем над всеми остальными. И при этом, в его понимании, картина так и осталась неоконченной. Всё это говорит, что она была невероятно значимой для него. Судя по всему, он вложил в неё столько мысленной энергии, что аж намагнитил собой это полотно – я это почувствовал даже через толстое стекло. Потому и тянет она всех ценителей прекрасного, тянет как магнит. Причём уже несколько веков.

– Не зря Леонардо считают самой загадочной и неизученной личностью Средневековья, – со знанием дела подхватила Мадлен. – Одни приписывают ему божий дар, причисляя к лику святых, другие же считают безбожником, продавшим душу дьяволу. Тем не менее его гений неоспорим. Представляешь, даже после похищения этой картины в 1911 году смотрители Лувра с удивлением замечали, что опустевшее место, как ни странно, осталось для зрителей не менее привлекательным, чем картина! А после того как её нашли через три года в Италии, а затем вернули на место, популярность «Моны Лизы» и вовсе превзошла все ожидания.

– Мадлен, это лишь доказывает, что всё, к чему когда-либо прикасалась рука великого итальянца, моментально наполнялось скрытым смыслом. Дорогая моя парижанка, а скажи, кто, по-твоему, изображён на картине?

– Скорее всего, это зашифрованный автопортрет самого Леонардо. Физиогномисты сравнили анатомические особенности лица на картине с автопортретом художника, и оказалось, что они идеально совпадают.

– Должно быть, он остро чувствовал в себе мужское и женское начало, которые есть в каждом из нас. Возможно, ему было интересно, как бы он выглядел, если бы родился женщиной. Кстати, меня иногда тоже такие мысли посещают. Но в художественной школе, где я учился, говорили, что это знатная флорентийка Лиза Герардини.

– Консти, а Жорж говорил, что это портрет ученика Леонардо, любимого им особой любовью. И хотя мне совершенно не хочется этому верить, но на примере Жоржа я понимаю, что жизнь такая штука, что в ней всё возможно.

– Всё может быть. Особенно если учесть, что в те времена однополая любовь не считалась чем-то из ряда вон выходящим. Тогда это считалось неким красивым пороком, хотя формально содомия всегда оставалась преступлением. Но несмотря на все запреты, ценители любви небесного цвета создали притягательные образы мужского тела, полные чувственности. И постепенно мужская нагота, выставленная напоказ, стала волновать и тревожить воображение ещё и некоторых мужчин… В первую очередь тех, кто по ошибке природы не родился женщиной. И конечно же тех, кого легко сломать и кто продал душу дьяволу в обмен на славу или другие сладкие коврижки.

– Месье Константэн, давай закроем эту тему. Пойдём лучше к «Амуру и Психе» Антонио Кановы. А затем, зная твои скульптурные пристрастия, я отведу тебя к вздыбленным коням Марли.

– Ах, Мадлен! Ты знаешь, как привести меня в благоговейное чувство! – радостно воскликнул наш тонкий ценитель прекрасного. – Теперь я весь твой!

– Ловлю на слове. Тогда после Лувра мы сначала пойдём в Сад Тюильри, что находится совсем рядом. А затем будет тебе ещё один сюрприз.

– Может, лучше не надо? – сказал Костя, выразительно посмотрев на Мадлен. – Уж не хочешь ли ты подарить мне ещё один дом-бриллиант? Только на этот раз в центре Парижа. М-да… всё же хорошо быть замужем за миллионером…

– Не знаю, не знаю, – кокетливо ответила она. – Сам всё увидишь.

* * *

Оказавшись в королевском парке, Константин снова поймал себя на мысли, что не может привыкнуть к тому, что некоторые отдыхают, распластавшись прямо на ухоженном газоне. Когда же и Мадлен опустилась на него, а вслед за ней и он, только тогда Маэстро Шелегов и смог оценить удовольствие отсидеться на мягкой травке после долгих хождений по залам Лувра. Немного придя в себя, они прогулялись по ровным дорожкам живописного парка, после чего вышли на величественную площадь Согласия с её чудесными фонтанами и Люксорским обелиском.

– Неужели я снова в самом сердце Парижа? До переезда в Лос-Анджелес я частенько бывала здесь, наслаждаясь этой вдохновенной красотой. Милый, обрати внимание вон на то огромное здание, похожее на греческий Парфенон, практически встроенный в эту площадь. Его видно даже из окон нашего отеля. Ни за что не догадаешься, что это.

– И что же, интересно узнать? – живо поинтересовался Константин.

– Это Церковь Мадлен, она находится на небольшой улице Руаяль, то есть королевской. Сейчас мы свернём туда.

– Зачем? Разве ты не находилась по Лувру? Пойдём-ка лучше в отель, предадимся любви под балдахином и поспим хоть немного.

– Пойдём-пойдём, – хитро улыбаясь, ответила Мадлен. – Только на минутку зайдём в этот храм. Я не могу пройти мимо него, потому что ношу имя в честь святой Мадлен. И кроме того, я хочу показать тебе место, которое является заветной мечтой всех парижских невест. Но сбывается мечта отнюдь не у всех, а лишь у местной элиты, поскольку только она может позволить себе провести пышную церемонию бракосочетания и венчания здесь.

– Ну, хорошо, только на минутку. Странно, я никогда не слышал о такой святой, хотя в институте у нас был предмет «История религий», которого не было в большинстве советских учебных заведений. Сама понимаешь, художникам и скульпторам без этого никуда. Работы старых мастеров сплошь пронизаны религиозной темой. Поэтому нам надо было знать не только библейские сюжеты, но и историю других мировых религий. Главные из них, такие как христианство и мусульманство, берут начало в иудаизме. Дав новые ответвления, от них образовались многие вариации.

– Дорогой мой, – ласково сказала Мадлен. – О моей святой ты наверняка слышал, только под другим именем. В Библии её имя звучит как Мария Магдалина.

– О, ну конечно! Кто же не слышал об этой библейской блуднице! Только не могу понять, почему её память увековечивает столь внушительное здание с колоннадой? Удивительно ещё и то, что оно не имеет ничего общего с традиционными католическими соборами и базиликами. За что ей такая честь?

– Дело в том, что у французов особое отношение к Марии Магдалине. Мы называем нашу любимую святую не иначе как «наша Мадлен». Кроме того, иногда отсюда ещё и в последний путь провожают. Например, здесь прощались с голливудской звездой Марлен Дитрих. Почтить её память пришли около трёх тысяч человек, хотя она уже давно не снималась в кино. Но не будем о грустном. Я привела тебя сюда ещё и потому, что хочу, чтобы мы с тобой когда-нибудь повенчались здесь.

– Мадлен… А ты, случайно, не забыла, что у тебя есть муж, который ждёт тебя в Лос-Анджелесе?

– Спасибо, что напомнил, – обиженно ответила она. – Я же сказала «когда-нибудь», то есть когда господин Альберт добровольно покинет этот мир и уйдёт в другой.

– Мадлен, а мне почему-то представлялось, что если мы с тобой и будем венчаться, то непременно в знаменитом соборе Парижской Богоматери. Зачитываясь романом Виктором Гюго, я так живо его себе представлял.

– Видишь ли, милый Консти, в Париже Мария Магдалина считается покровительницей браков. Поэтому наше с тобой венчание может быть только здесь!

– Хм… – изумился Константин и с крайним недоумением продолжил: – Интересно, и чем же эта библейская грешница заслужила столь высокий статус и почитание? Какое отношение к священному таинству брака может иметь женщина с подмоченной репутацией?

– Большое, если не сказать огромное! – блеснув глазами, с жаром произнесла Мадлен. – Дорогой, так обычно рассуждают лишь дремучие невежды, но тебе я прощаю это незнание, поскольку ты вырос в стране, живущей за железным занавесом.

Впрочем, во всём мире ещё очень много тех, кто до сих пор находится во власти выхолощенной христианской доктрины, представленной в Библии всего лишь четырьмя каноническими Евангелиями. И это в то время, когда их существует около тридцати! Есть также и многочисленные апокрифы, которые Церковь не желает принимать во внимание. Ничего удивительного, поскольку они нарушают выстроенную ею стройную систему, выгодную для управления сознанием масс.

Консти, если ты мне доверяешь, то поверь на слово, что уж кто-кто, а французы знают, что никакой блудницей она не была.

– И откуда же они это знают, если у них самих одна любовь на уме? – с недоумением спросил он.

– А оттуда, друг мой, что она прожила на юге Франции, в Провансе, около тридцати лет.

– Надо же, час от часу не легче… – сказал Константин, потирая виски. – А как же она попала во Францию из далёкой Иудеи? Ведь в те времена самолёты не летали и поездов тоже не было.

– Зато во все времена Средиземное море бороздили корабли, – парировала Мадлен. – Любовь моя, посмотри на этот уникальный собор. Думаю, ты догадываешься, что у него большое историческое прошлое. А первый камень в его фундамент, между прочим, заложил сам Людовик Пятнадцатый. Надеюсь, Маэстро Шелегов понимает, что это значит?

– Разумеется, – с готовностью ответил он. – Королевские почести не оказывают серой посредственности.

– Именно так! А произошло это 22 июля 1763 года. Я хорошо запомнила дату, поскольку в этот день у меня день рождения и в этот же день католики отмечают – День поминовения Марии Магдалины! Специально для тебя я узнала, что в Восточной православной церкви, то есть на твоей родине, этот день приходится на 4-е августа.

– Не может быть! – изумился Константин. – Какое совпадение! Стало быть, Мария Магдалина ещё и моя покровительница, раз уж я родился именно в этот, как оказалось, Великий День – 4-го августа! Теперь понятно, почему нас свела судьба.

– О да! Это надо отметить. И непременно в знаменитом ресторане Maxim’s, который, к счастью, находится в двух шагах отсюда.

– А никто, собственно, и не против, – улыбнулся наш герой. – Только теперь мне уже не терпится узнать о нашей общей Небесной покровительнице больше. Думаю, нам лучше поговорить о Марии Магдалине здесь, перед её храмом (Церковью Мадлен), а не в ресторане.

– Конечно, тем более что о своей святой я готова говорить сколько угодно. В таком случае необходимо сказать, что здание церкви поначалу имело обычный церковный вид. Но в 1806 году её снесли потому, что Наполеон решил построить на этом месте новый храм, который должен был прославлять победы французского оружия. За образец был взят древнеримский памятник Maison Carre, или Квадратный дом, в Ниме. Но после поражения в войне 1812 года он отказался от своей преждевременной идеи.

– Понятное дело, недооценил ваш император силу русского духа! – с гордостью вставил Маэстро Шелегов.

– Се ля ви, – привычно сказала Мадлен и с еле заметной улыбкой продолжила: – И тогда Наполеон распорядился повторно возвести здесь церковь во имя всё той же святой. Обращаю твоё внимание: раз он отдал такое распоряжение, то это значит, что ни Людовик Пятнадцатый, ни Наполеон ничего плохого в репутации Марии Магдалины не видели. Наоборот, оба правителя старались прославить её память в веках!

– Как странно… – с недоумением сказал Костя. – А у нас в Эрмитаже есть картина Тициана «Кающаяся Мария Магдалина», на которой она изображена грешницей, пришедшей к раскаянию. Да и на других полотнах эпохи Возрождения я встречал подобные сюжеты.

– Ничего удивительного, – сказала Мадлен, всё больше загораясь от любимой темы. – Просто кому-то было очень выгодно приписать ей прошлое блудницы. По крайней мере, в Библии ни один из апостолов Христа не называл так Марию Магдалину. А сам Иисус зачастую называл её не иначе как «любимой ученицей».